Глава 8 БУДДИЗМ ЯПОНИИ И КОРЕИ

Глава 8

БУДДИЗМ ЯПОНИИ И КОРЕИ

Ревностно почитайте Три Сокровища! Три Сокровища — это Будда, его Закон и монахи. Они — последняя опора для четырех видов рождений и являют собой саму основу во всех странах. Кто и в какие времена не почитал этот Закон? Отъявленного злодея встретишь редко. Если человеку объяснить все как следует, он послушается. Но если не опираться на Три Сокровища, то как будет возможно выпрямить искривленное?

«Уложение в семнадцати статьях» царевича Сётоку[70]

Восток и Запад. — Проникновение буддизма в Корею. — Этапы утверждения буддизма. — Буддийские секты. — Буддизм по Вон Квану. — Синтез буддизма и других этических учений. — Монголы и упадок буддизма в Корее. — Устав корейского монашества. — Посещение храма. — Секта Вонбульгё и ее учение. — Синкретические школы. — Япония — «страна за морем». — Появление буддийских монахов. — Принц Сётоку. — Уникальность японского буддизма. — Школа Тэндай. — Теократическое государство. — Школа Сингон. — Синтез буддизма и синто. — Буддизм и искусство. — Школа Нитирэн-сю. — Культ Амиды. — Дзэн. — Чайная церемония. — Дзэн и искусство. — Мацуо Басё. — Учение Банкэя. — Синкретизм японской редигиозности. — Боги счастья. — Каннон. — Дзидзо. — Современная Япония и буддизм.

С чем в сознании европейца и homo occidentalis, человека западного, в целом ассоциируется понятие «Восток»? Прежде всего — с экзотикой и «райской пестротой», благодаря нестареющим «Сказкам тысячи и одной ночи», из-за которых под «Востоком» человек западный понимает, как правило, Аравию. Кроме того, еще со времен древних греков и римлян бытует представление о «сказочном Востоке», бесконечно ином по сравнению с Европой, бесконечно древнем и мудром, несущем «свет истины» алчному и бездуховному западному социуму.[71] И это представление связано в первую очередь с двумя «восточными» локусами — Индией и Китаем, которые с полным основанием можно назвать центрами просвещения Азии: Индия и Китай вместе подарили миру почти десяток религиозно-этических учений и духовных традиций и в значительной степени сформировали то, что сегодня принято называть «восточным менталитетом». Влияния этих центров просвещения не избежала ни одна территория к востоку от Инда; не оказались исключением и восточные соседи Китая — Корея и Япония.

Корея, как ближайшая соседка, к тому же не отделенная водной преградой (последняя в немалой степени способствовала самоизоляции Японии), подпала под китайское влияние первой. Древние корейские мыслители приняли китайскую идею о мире как постоянном взаимодействии, сгущении и рассеивании двух противоположных начал: мужского, положительного, светлого, активного начала «ян» и женского, отрицательного, темного пассивного начала «ым», а также представление о пяти первоэлементах — металле, дереве, воде, огне и земле. Когда на Корейском полуострове сформировались независимые самостоятельные государства (так называемый период Троецарствия, I век до н. э.) — это Когурё на севере, Силла на юго-востоке и Пэкче на юго-западе, — религиозно-мифологическая картина мира начала меняться под воздействием прежде всего конфуцианства, которое опиралось на поклонение Небу как божественной силе и порядку вещей. Как и в Китае, корейское конфуцианство впитало в себя местные культы, прежде всего культ предков и культ великих людей, равно как и почитание духов природы.

Когда же в Китае распространился и окреп буддизм, китайские миссионеры принесли учение Дхармы и в Корею. Произошло это, по всей вероятности, в IV веке н. э.; впрочем, некоторые южнокорейские исследователи склонны считать, что история буддизма в Корее началась гораздо раньше официально принятой даты, однако, как замечает историк корейского происхождения Г. Н. Ким, «каких-либо достоверных исторических сведений на этот счет нет».

Проникновение буддизма в Корею шло с севера, через государство Когурё: в 372 году китайский монах Сундо привез туда изображения Будды и буддийскую литературу, а два года спустя в Когурё прибыл монах Адо. На следующий год эти два монаха стали настоятелями первых буддийских монастырей Кореи — Чхомунса и Ибулланса.

В государстве Пэкче первый монастырь появился в 385 году; в нем поселились десять монахов из местного населения.

В государстве Силла буддизм был официально принят в 527 году ваном (правителем) Попхыном. Впрочем, согласно «Самгук саги» («Летописям государства Силла»), первый буддийский проповедник монах Мохочжа прибыл в Силла из Когурё при ване Нульджи (417–457):

«Раньше, когда во времена вана Нульчжи из Когурё в округ Ильсон прибыл монах (самун) Мохочжа, его принял житель [того] округа Море, который в своем доме вырыл [для него] подземное помещение (келью). Тогда [из Китая] приезжал посол от лянского правителя и подарил [вану] одежды и душистый предмет, но окружающие не знали ни названия предмета, ни его назначения, поэтому отправили людей, чтобы повсюду расспрашивать, [что это такое]. Когда увидел его Мохочжа, он сказал, как называется предмет, и объяснил, что если сжечь его, то поднимется нежный аромат, который достигает священного духа. А так называемый священный дух — это не что иное, как три сокровища, первым из коих является Бультха, вторым — Дальма, третьим — Сынга (Будда, Дхарма и сангха. — Ред.). Если, сжигая это, высказать пожелание, говорил он, то обязательно откликнутся духи [и исполнится желание]. В то время как раз внезапно заболела дочь вана, поэтому ван попросил Мохочжа зажечь фимиам и вознести молитвы. И так как вскоре после этого наступило облегчение в болезни дочери вана, ван крайне обрадовался и щедро одарил Мохочжа. Хочжа затем встретился с Море и, передав ему все полученные подарки, сказал: „Теперь я должен уехать“ — и, попрощавшись, внезапно исчез в неизвестном направлении».[72]

Бодхидхарма.

Когда же сам ван Попхын захотел принять буддизм и обратился за советом к придворным, те воспротивились желанию правителя; лишь один из приближенных, Ичхадон, поддержал вана в его намерении. Однако ван не решался пойти против большинства, и тогда Ичхадон предложил принести себя в жертву ради торжества веры и заявил, что если Будда обладает чудесными свойствами и заслуживает того, чтобы ему поклонялись, то смерть должна привести к чуду. И чудо произошло: как только Ичхадону отрубили голову, потекла кровь молочно-белого цвета. Придворные были поражены и уже больше не выступали против буддизма.

По замечанию Г. Н. Кима, «в ранней истории буддизма в Корее выделяются четыре больших этапа: 1) конец IV — начало VI в.; 2) начало VI — начало VIII в.; 3) начало VIII — начало IX в.; 4) начало IX — начало Х в. Первый этап — этап медленного распространения буддизма, второй характеризуется непрерывным и быстрым его усилением, в результате чего был достигнут довольно высокий уровень популярности буддизма в стране. Третий этап ознаменован спадом активности буддизма, а четвертый — новым ее подъемом».

Буддизм в Корее, как и христианство в Европе, распространялся «сверху вниз» — от властей к массам. Правители строили буддийские школы, храмы и монастыри, в завещаниях приказывали хоронить себя по буддийским обрядам и т. д. Постепенно учение Будды стало государственной религией Кореи (и именно тогда проникло из Кореи в Японию).

Первоначально корейский буддизм носил черты аскетического учения, призывавшего к уничтожению мирских желаний и праведному образу жизни. Проповедь аскетизма связана с именем буддистского монаха Херана, ставшего советником правителя государства Силла и разработавшего идеологию «восьми предписаний-запретов», которая формулировалась так: «Не погуби живого, не оскверняйся воровством, не погрязни в разврате и лени, не будь опрометчив и безрассуден в словах, не злоупотребляй напитками, не возноси себя, не пользуйся благовониями, избегай цветов, берегись наслаждений, созерцай и слушай».[73]

С течением времени в Корее, как и в других буддистских странах, появились секты, чьи концепции шли вразрез с установками первоначального ортодоксального учения, — секта Хэдончон (секта Восточных морей), секта «Хэдон хваомчон»; можно упомянуть и «монаха-еретика» Вон Квана.

Основатель секты Хэдончон Вон Хё не считал зазорным употреблять спиртное, наслаждаться песнями и танцами и даже женился. Он учил, что истина и смысл Махаяны обретаются не в монашеском воздержании, а в «мире души»: все обеты, воздержания и тому подобное бесполезны, если сама душа человека испорчена. «Ничто не попадет в опрокинутый сосуд, — говорил Вон Хё, — если даже идет дождь; в дырявом сосуде ничто не задержится, если даже идет дождь». Именно душа определяет порядок вещей. К ней сводится и Дао — первоначало, основа и путь всех вещей. Вон Хё считал, что Дао присутствует во всех вещах, но восходит оно к истокам души. (Здесь явно прослеживается влияние китайского даосизма.)

Основатель другой секты Ый Сан утверждал, что следование истинному пути должно определять поступки людей и правление монарха. Правление, основанное на истинном пути, даже если правитель живет в хижине, более полезно, нежели когда он проживает в богатой столице, но верен ложному пути.

Монах Вон Кван допускал убийство живого существа (правда, не бессмысленное) и требовал не избегать схватки на войне. Это два из пяти сформулированных им принципов, которые стали основой идеологии организации «Хваран»: эта организация объединяла молодых людей, решивших стать достойными государственной службы. Члены «Хваран» обучались военному искусству, литературе, нормам морали, искусству каллиграфии, воспитывались в духе товарищества. Пять принципов Вон Квана (пхунню или хварандо) таковы: преданность государю, почтительность к родителям, дух товарищества в отношениях с друзьями, не избегать боя на войне и недопущение бессмысленного убийства живого. Учение Вон Квана — очевидный синтез буддизма, конфуцианства и даосизма; в «Самгук саги» о нем и организации хваранов говорится:

«Государство снова стало отбирать мальчиков с красивой внешностью, наряжать и содержать их под названием хваран (цветущие юноши). Во множестве собиралась молодежь, чтобы толковать о смысле веры, развлекаться пением и музыкой или совершать увеселительные прогулки по горам и рекам, и не было [поэтому] отдаленных мест, где бы они не побывали. Таким образом узнавали и пороки и достоинства этих людей, чтобы лучших из них отобрать и представить правительству. Чхоэ Чхивон в надписи на памятнике [хварана] Нанрана писал: „В [нашей] стране была удивительная (таинственная) вера, которая называлась пхунню (совершенная внешность или высокие душевные качества)“. Оно служило для воспитания многочисленных учеников на основе трех вероучений. Войдя в дом, они (ученики, или хвараны) отличались [примерной] сыновней почтительностью, а выйдя [в свет] — примером преданности государству, так, как учил луский сыгу (Конфуций. — Ред.). В свершении дел, которые незаметны, или в исполнении [догматов] веры, которую невозможно выразить словами, они следуют принципам чжоуского чжуши (Лаоцзы. — Ред.). Не делая ничего, что является злом, и делая все, что является добром, [они] следуют учению Чхукганского наследника (Шакьямуни. — Ред.)».[74]

С возникновением на Корейском полуострове единого государства (сначала Силла, затем Корё) буддизм в Корее достиг наивысшего расцвета. Философский буддизм представляли две главных школы — Кёчон и Сончон: первая придерживалась традиционного, «поступательного», «внешнего» буддизма Махаяны, тогда как вторая учила о необходимости интуитивного озарения (подобно чань-буддизму в Китае и дзэн-буддизму в Японии).

В ХШ веке в Корею вторглись монголы, страна была захвачена, а королевский двор укрылся на острове Канхвадо в устье реки Ханган. Было решено обратиться за помощью к небесным силам, и в течение 16 лет на досках из твердой древесины корейские мастера вырезали «Большой свод буддийских сутр» («Тэчжанген»). Этот свод из 81 258 досок уцелел и сегодня хранится в монастыре Хэинса. Увы, этот акт религиозного благочестия не повлек за собой поражения захватчиков, и Корея стала вассальным государством монголов.

Буддистов, имевших большое влияние в государстве, посчитали одними из виновников поражения, и с того времени в Корее начался быстрый упадок буддизма. Находились даже такие, кто, подобно философу-конфуцианцу Чон До Чжону, утверждали, что «индийская религия разрушает нравственность и наносит вред стране». После военного переворота 1392 года начался захват имущества и земельных угодий буддийских монастырей. И в дальнейшем, даже в годы японского нашествия (1592–1598), когда буддийские монахи вступали в армию и сражались против японцев, официальные гонения на буддистов продолжались: буддийских монахов причисляли к самому низкому сословию, им не разрешалось бывать в столице, и они укрывались в отдаленных горных районах, где строили храмы и монастыри. Так буддизм, по замечанию Г. Н. Кима, «стал монашеской, а не светской религией».

Таковой он остается и по сей день, причем в стране насчитывается не менее 15 миллионов верующих, как монахов, так и мирян, и около 10 тысяч монастырей. Крупнейшей конфессией современного буддизма в Корее является школа Чогёчжон (25,6 тысяч монахов и монахинь и более 1,32 миллиона мирян). Название школы связано с горой Чогё (кит. Цаоси) в Китае, на которой жил шестой патриарх китайского буддизма Хуэйнэн. Школа тяготеет к дзэн-буддизму, а основой ее практик является медитация.

Один из представителей школы Чогёчжон, настоятель монастыря Пусокса Чугён, в интервью описал распорядок дня корейского монаха:

«День в монастыре начинается до рассвета, в три часа. Один из монахов встает немного раньше, обходит монастырь, бьет в моктак (деревянный ударный инструмент в виде колокола) и поет. Монахи, услышав моктак, просыпаются. Немного погодя начинает звучать большой колокол, барабан, гонг и деревянная рыба (мы называем их „четыре инструмента“), и все монахи отправляются в главный храм для пения. После этого все возвращаются к себе, а около 6 часов утра завтракают. В 10:30 вновь пение и раздача риса. Потом обед. После обеда и до пятичасового ужина свободное время, все выполняют положенные им дела. Приблизительно через час после ужина звуки большого монастырского колокола возвещают о часе для пения. Ложатся спать около 9 часов вечера».

Кроме того, Чугён дал несколько советов человеку, входящему в буддийский храм:

«Заходить в храм надо обязательно с бокового входа. До того, как открыть дверь, поклонитесь, затем, поддерживая вашу правую руку левой, откройте дверь. Если это левая дверь, вы должны ступить в помещение левой ногой. Если правая — то правой. То же самое и при выходе. Для чего? Для того, чтобы не повернуться спиной к изображению Будды.

Как кланяться. Войдя, найдите глазами центрального Будду и сделайте поясной поклон, ладони при этом должны быть сложены вместе на уровне груди. Следите, чтобы во время поклона ладони не смотрели в пол, а были параллельны груди. Найдите место, чтобы сесть — но только не в центре зала, так как там сидят монахи, — сделайте шаг назад и опять поклонитесь. Постарайтесь не ходить перед людьми, которые могут в это время кланяться, петь или медитировать.

Сделайте полупоклон и выпрямитесь. Потом — руки в том же положении — встаньте на колени, коснитесь пола сначала правой рукой, потом левой, потом головой. Перекрестите ступни, левая над правой. Повторите два раза, на третий раз дважды коснитесь головой пола и вставайте.

Такое распростертое положение считается высшим проявлением уважения. Надо выполнять его с большим почтением, и физическим, и внутренним. Это не простое телодвижение, а путь, направляющий вас к Трем Драгоценностям: Будде, Дхарме и сангхе. Поэтому, когда вы кланяетесь в первый раз, можете сказать: „Ищу убежища в Будде“, при втором поклоне — „Ищу убежища в Дхарме“, при третьем — „Ищу убежища в сангхе“. Не думайте при этом об окружающих, сконцентрируйтесь на себе».

Среди остальных направлений буддизма в современной Корее особый интерес представляет «маргинальная секта» Вонбульгё, которая возникла в 1924 году как общество по изучению буддизма, но достаточно быстро обособилась от буддийского «мэйнстрима». Своим названием (в буквальном переводе — школа Круглого Будды) секта обязана главному религиозному символу Вонбульгё — черному кругу, который обозначает единство мира. Учение школы Вонбульгё также называют вон-буддизмом.

Основатель этой школы — Пак Чун Бин (1891–1943), иначе Содэсан Тэджонса (Великий Наследный Учитель), последователи вон-буддизма почитают его как человека, который создал новую религию, призванную освободить человечество от мучительных страданий. Согласно вон-буддийскому канону, после долгого духовного поиска Содэсан обрел просветление и осознал, что человеческое существование порабощено властью материальной цивилизации, для освобождения от которой необходимо усилить духовную силу человечества. Земной мир обречен на мучительные страдания и не может стать раем, пока не раскроется духовная сила бытия. Единственный путь раскрытия духовной силы заключен в истинной религиозной вере и обучении здоровой морали: «Когда мир вступает в эру вырождения и беспокойства, приходит великий спаситель-мудрец с истинной доктриной, убедительной настолько, что с ее помощью можно управлять миром и исправлять его, гармонизировать дух человечества, направляя многочисленные силы Земли и Неба. Так как свет идей древних мудрецов потускнел за долгое время, они стали недостаточно яркими для духовной тьмы новой эры. Духовная тьма нависла над миром потому, что свет мудрости и сострадания закрыт облаками жадности, ненависти и заблуждений».

Истина открылась Содэсану в виде круга — Ирвон, символа всеобщего равенства, бесконечности и завершенности. В 1920 году Содэсан объявил о создании основных принципов новой религии — пути, по которому человек должен следовать как человек, и пути моральной культивации. Первый состоит в выполнении четырех благих деяний — почитании Неба, Земли, родителей и закона — и соблюдении четырех неотъемлемых правил социальной реформации (воспитание уверенности в самом себе, благоразумие, образование детей, уважение тех, кто пожертвовал собой для общественного благополучия). Второй путь содержит три ступени: культивация духа, исследования фактов и принципов, тщательное создание кармы (правильное поведение).

В 1943 году Содэсан опубликовад «Бульгё чонджон» («Реформированный канон буддизма») из трех книг. В первой книге излагалась доктрина новой религии, вторая и третья книги представляли собой сборники избранных буддийских сутр.

Как заявлено в уставе Вонбульгё, цель приверженцев учения Содэсана — достижение человечеством всеобщего блага, а основные задачи — религиозно-духовное миссионерство, образование и благотворительность.

Разумеется, несмотря на некоторое сходство, доктрина этой школы имеет мало общего с каноническим буддизмом. Это синкретическая идеология, что отчетливо проявляется в заявленной Вонбульгё концепции трех принципов тождества.

Первый принцип тождества — все доктрины имеют одинаковое происхождение.

Второй принцип тождества — все живое связано одной и той же силой (жизни), и люди должны жить как братья, освободиться от гнева, конфликтов и войн, поскольку человечество — одна семья.

Третий принцип тождества — все действия имеют одну цель, то есть все человеческие поступки и мысли должны взаимодействовать, а не отрицать друг друга, чтобы достичь построения лучшего мира.

Община вон-буддистов предложила даже учредить международную организацию, в которую войдут религии всего мира. Неудивительно, что официальная статистика при подсчете числа буддистов в Корее, как правило, игнорирует последователей Вонбульгё.

В современной Корее немало и других синкретических школ и сект, учения которых частично основаны на буддизме. В частности, это секта Чхонджок, которая ожидает наступления «посленебесной эры», земного рая без грехов и страданий. Цель жизни каждого приверженца секты — просветление, достичь которого можно через йокхак (науку о достижении божественности) и оумджа (пять божественных звуков, соответствующих пяти первоэлементам — дереву, огню, земле, металлу и воде). Еще одна синкретическая школа — Какседо, объявившая своей миссией «поиск истины в буддизме, даосизме, конфуцианстве и христианстве». Адепты Какседо утверждают, что смысл жизни человека заключается в осознании своей внутренней сущности и достижении в результате этого просветления. Чтобы обрести просветление, достаточно постоянно повторять магическую формулу из 16 слов. Наконец следует упомянуть Чхунсанге (Ассоциацию по исследованию идей Чхунсана), основанную в 1901 году Кан Ильсуном, который принял впоследствии имя Чхунсан. Эта ассоциация ставит своей задачей создание общекорейского бога и объединение людей, принадлежащих к разным религиозным конфессиям. Смысл жизни каждого человека, согласно доктрине Чхунсанге, — следование идее «великого морального принципа» и подготовка к счастливому существованию в «посленебесной эре», которая будет управляться человеческими и божественными словами.

Япония, в отличие от Кореи, довольно долго оставалась вне сферы китайского — или шире — индокитайского влияния. Хотя в эпоху плейстоцена Япония (еще не архипелаг, а единый массив суши) была связана с материком сухопутными перемычками, за 17 000-18 000 лет до нашей эры произошло ее отделение от материка, и с той поры Япония чрезвычайно долго оставалась в естественной изоляции. Около III века до н. э. на островах Японского архипелага начали появляться выходцы из Китая и Кореи, причем с годами этот поток переселенцев нарастал, благодаря чему «протояпонская», как принято называть раннее общество Японии, культура подвергалась существенному чужеземному влиянию. Когда же японцы сами пересекли море и сумели укрепиться на материке (колонии-миякэ, III–VI вв.), влияние чужеземных «веяний» на японскую культуру стало и вовсе подавляющим.

Официальной датой проникновения буддизма из Кореи в Японию считается 552 год, когда правитель корейского государства Пэкчэ отправил царю Киммэй в дар буддийские изображения и сутры. Однако, как писал академик Н. И. Конрад, «фактически буддизм стал проникать гораздо раньше: он появился в Японии вместе с китайскими и корейскими переселенцами. Даже японские хроники это отмечают. В них рассказывается о прибытии в 522 году из Южного Лянского царства в Китай рода некоего китайца по имени Сиба Датто, который будто бы построил первый в Японии буддийский храм (в провинции Ямато, где этот род расселился). Впрочем, те же хроники отмечают, что новое учение тогда успехом еще не пользовалось: народ будто бы назвал новых богов „чужестранными богами“ и оставался при своих прежних верованиях».

Как рассказывается в японской хронике «Нихонги», Киммэй, получив послание от правителя Пэкчэ, собрал на совет наиболее могущественных вождей и спросил у них: «Все страны на западе почитают эту веру, неужели одна страна Тоё-Аки-цу-Ямато будет идти против?» В ответ вождь Мононобэ Окоси ответил: «Цари нашей страны до сих пор всегда чтили 180 богов неба и земли и весною, летом, осенью и зимой приносили им моления. Если отныне изменить сие и начать поклоняться чужеземным богам, боюсь, это навлечет на нас гнев богов нашей страны». К Мононобэ Окоси присоединился и глава другого сильного дома — Накатоми Камако. В противоположность им вождь Сога Инамэ склонялся к принятию новой религии. В итоге Киммэй отверг мнение сторонников старой религии, решил принять буддизм, отдал Сога Инамэ полученные изображения и сутры и велел построить храм и распространять буддизм. Вслед за этим в стране начался мор, люди умирали сотнями и тысячами. Мононобэ Окоси и Накатоми Камако объявили, что это и есть тот гнев богов, о котором они предупреждали. Тогда устрашенный царь будто бы повелел бросить в реку буддийские изображения и сжечь построенные храмы.

Впрочем, другие источники опровергают изложение «Нихонги»: наоборот, японские властители охотно принимали и распространяли буддизм, приглашали в Японию миссионеров, скульпторов, художников. Вдобавок, как пишет видный отчественный востоковед А. Н. Мещеряков, «буддийская церковная иерархия — монахи и прелаты разных степеней — представляла для Японии готовую модель феодального общества; буддийские храмы и монастыри могли стать опорными пунктами для установления централизованной системы управления. Недаром в дальнейшем в Японии церковное и административное районирование страны полностью совпадало: каждая „провинция“ (куни) была одновременно и церковной провинцией; „провинциальному управлению“ (кокуфу) каждой провинцией соответствовал „провинциальный монастырь“ (кокубундзи)».[75]

В 593 году Сога возвели на японский трон принца Сётоку, который являлся ревностным приверженцем буддизма — через год после вступления в должность он объявил буддизм государственной религией. Этот правитель, регент при императрице Суйко, построил 46 будийских храмов, в один из которых, кстати сказать, сам удалился на старости лет. Его считают человеком, который придумал название страны — Нихон, то есть Страна восходящего солнца; он также составил знаменитую конституцию Сётоку, или Закон семнадцати статей (604). Этот закон представляет собой наставления правителя Японии чиновникам, начиная с придворных сановников и заканчивая служащими провинциального аппарата. Н. И. Конрад писал: «Само собой разумеется, что Закон Сётоку ни в коей мере не может быть назван законом. Это декларация, манифест, программа — все, что угодно, только не закон». В этом документе, в частности, содержатся слова (статья II), вынесенные в эпиграф данной главы, однако следующие статьи показывают, что принц Сётоку принимал и конфуцианские заповеди (статьи III и IV);[76] кроме того, регенту приписывается стремление примирить буддизм с принципами синто — национальной религии японцев. Он говорил: «Буддизм — ветви на дереве синто, а конфуцианство — листва на этих ветвях».

Как пишет японский историк Накамура Кооя о периоде распространения буддизма в Японии (в традиционной японской хронологии — период правления Сётоку и эпоха Нара), «характерным явлением для того времени было широкое распространение буддизма. Из всех императоров этой эпохи Сёму-тэнно (724–749), 45-й император, более чем кто-либо другой был восторженным поклонником и защитником буддизма. Он дал указ о сооружении в каждой провинции кокубундзи, т. е. провинциального храма; в Нара же он повелел построить колоссальное здание — храм Тодайдзи для отлитой по его желанию статуи Будды Вайрочаны. Это и есть знаменитый Нара-Дайбуцу (Великий Будда). Император Сёму мотивировал столь открытую поддержку буддизма главным образом заботой о безопасности государства, о благосостоянии и спокойствии народа. Что же касается провинциальных храмов, то они, несомненно, содействовали культурному развитию провинций. Супруга императора Сёму, императрица Комё, такая же искренняя последовательница буддизма, как и он сам, организовала различные филантропические учреждения для оказания помощи сиротам и беднякам и руководила ими. В то время между Японией и Китаем (при династии Тан) поддерживались живейшие сношения. Между этими странами происходил постоянный обмен официальными миссиями, и буддийские священнослужители пересекали море в обоих направлениях. Многие буддийские секты, процветавшие одновременно, соперничали между собой на почве своих отличительных особенностей. Тем не менее все они принадлежали к занесенному извне буддизму (чужеземному вероучению) — аристократическому или городскому. Определение „занесенный“ указывает на то, что буддизм был перенесен в Японию из Чосона (Кореи) и Китая. „Аристократическим“ же он называется потому, что он получил распространение благодаря покровительству императорского дома, и многие его последователи принадлежали к высшим слоям общества. Название „городской“ было дано буддизму вследствие того, что все храмы были построены или в больших городах или близ них».

В Японии буддизм, воспринятый из Китая через Корею, распространялся преимущественно в форме Махаяны. Впрочем, как подчеркивает отечественный японовед В. П. Мазурик, «в Японии, в отличие от многих стран Азии, буддизм сыграл своеобразную и уникальную роль. В то время как во многих азиатских странах буддизм представал, как правило, в виде одного учения или, даже если это были два-три учения, во всяком случае, они не существовали одновременно. Они проходили свои циклы становления и развития, а затем угасали. И потом, может быть, приходила другая школа. Очень часто происходило так, что все эти традиции, пройдя свою историческую судьбу, вообще оставляли следы только в некоторых чертах культуры, но не оставались в религиозной жизни. Однако все буддийские школы в конечном счете попадали в Японию. Там они оставались уже навсегда. И странным образом почти ни одно из буддийских учений, которые когда-либо появлялись в Азии, в Японии не угасло, за исключением некоторых, особо опасных, как казалось японцам, школ тантризма. И не потому, что император издал указ, запрещающий подобные секты, а просто они не прижились органически, не были приняты плотью японской культуры, не закрепились корнями. Почти все остальные направления укоренились в Японии и в разные эпохи сыграли выдающуюся роль в развитии страны».

Поскольку к тому времени буддизм значительно эволюционировал и ни в коей мере не представлял собой единого учения, неудивительно, что на японской почве буддийские коцепции толковались различно, в результате чего уже в эпоху Нара в Японии существовало сразу шесть буддийских школ (сю). Это школы Кэгон, следовавшая сутре «О величии цветка (лотоса. — Ред.)»; Хоссо — последователи индийской школы йогачара, которая рассуждала о сознании как источнике бытия;[77] Санрон, приверженцы учения индийского философа Нагарджуны о шуньяваде — абсолютной пустоте, отрицающей даже само понятие пустоты, в которой тем не менее все содержится как возможность; Рицу, полагавшая основной обязанностью буддистов хранение заповедей Будды; Куся, изучавшая «Абхидхармакошу» индийского философа Васубандхи (своего рода энциклопедию Абхидхармы); и Дзёдзицу в рамках школы Санрон, учившая о сочетании относительной и абсолютной истин.

Божество школы Сингон — Синий Фудо.

Все эти школы были заимствованными, привнесенными из Китая; зато две других, более поздние, оказались сугубо японскими по духу, хотя и имели «китайскую основу». Эти школы возникли в эпоху Хэйан (IX в.); первую из них основал монах Сайтё, вторую — художник и создатель национального японского алфавита Кукай.

Сэндзю Каннон. Это изображение так называемой Тысячерукой (сэндзю) Каннон — воплощение бесконечного числа способов, которыми Бодхисаттва Каннон спасает страждущих. Позолоченная бронза (ок. 1237–1247 гг.). Нагодзи, префектура Тиба.

Школа Сайтё называлась Тэндай — «Опора небес»; ее идеология, проистекавшая из учения «Лотосовой сутры»[78] и китайской школы Тяньтай, требовала синтеза различных форм буддизма и иных религиозных учений (идеолог Тяньтай философ Чжии толковал «Сутру Лотоса благого Закона» как текст, в котором запечатлено откровение Будды Шакьямуни, представляющее совершенную и универсальную истину; однако эта истина — как бы синтез более частных и ограниченных истин, зафиксированных в других странах). Самого Сайтё отечественный исследователь японского буддизма А. А. Накорчевский описывает как типичного представителя целого поколения японских буддистов: «Представители нового типа искателей истины в уединении гор и лесов были людьми, получившими систематическое образование в государственных монастырях и храмах… Для них буддизм стал не государственной службой, а смыслом их человеческого существования и вожделенной дорогой к спасению для себя и других. Можно сказать, что буддисты этого поколения впервые в Японии восприняли буддизм прежде всего как цельное учение о спасении человека, путь к которому есть гармоничное сочетание мудрости и милосердия, теории и практики». В своем «Обращении к Будде с желаниями» Сайтё писал:

«Три безграничных мира наполнены исключительно страданиями, и нет в них покоя, бесчисленные рожденные только страдают, а не радуются. Солнце Шакьямуни давно скрылось, а луна Сострадающего Почитаемого (будды грядущего. — Ред.) еще не освещает землю. Мир приближается к трем несчастьям, глубоко погрузился в пять замутнений. Более того, трудно, как ветер, удержать жизнь, легко, как роса, исчезает тело. В хижинах нет радости, так как разбросаны повсюду белые кости старых и малых; комнаты в земле темные и тесные, поэтому и благородные, и низкие перестали быть предметом раздора среди демонов.

Здесь — среди глупых самый глупый, среди сумасшедших самый сумасшедший, имеющий чувство мусор, находящийся на самом низу Сайтё: во-первых, не похож на будд, во-вторых, повернулся спиной к законам императора, в-третьих, ему недостает почтительности к старшим. Осмотрительно следуя блуждающим и сумасшедшим мыслям (намерениям), излагает он несколько желаний. Благодаря постижению несуществования придумал способ, как выразить свои желания.

Так как я еще не достиг ступени сходства „шести корней“ (шести органов восприятия, включая ум. — Ред.), то не выйду к людям. Это первое.

Так как я еще не достиг состояния мыслей, в котором освящается (познается, постигается) принцип, то нет у меня ни таланта, ни мастерства. Это второе.

Так как я не могу еще полностью соблюдать чистые заповеди, то не присутствую на монашеских собраниях, устраиваемых главным благодетелем. Это третье.

Так как я не постиг еще сути праджни, то не прикасаюсь к делам людей. Однако перестану это делать после достижения ступени сходства. Это четвертое.

Добродетели, которые приобретаю в среднем из трех времен, не присвою только себе одному, а буду одаривать ими всех, имеющих сознание, и буду стараться, чтобы все полностью достигли наивысшего просветления. Это пятое.

Я смиренно желаю, чтобы не я один ощутил вкус освобождения, не я один вкусил плоды покоя и радости, а чтобы вместе со всеми существами миров дхарм поднялся к чудесному просветлению, вместе со всеми существами миров дхарм воспринял чудесный вкус просветления. Я желаю, чтобы в сегодняшней жизни все обязательно были ведомы к спасению несозданными людьми и ничем не обусловленными четырьмя широкими клятвами, чтобы эти клятвы распространились повсюду в мирах дхарм, чтобы очистили этот бренный мир, сделав его страной Будды, и спасли все существа; чтобы до того, как наступят будущие времена, я постоянно совершал деяния Будды».[79]

Школа Тэндай, подобно Кэгон, утверждала, что существует абсолютное, безграничное и вневременное начало, будда в «теле Закона» (хоссин), истинная сущность всех «дел и вещей». Как писал О. О. Розенберг, такой Будда есть «общий трансцендентный субстрат всех единичных существ и, как таковой, является объектом религиозного поклонения и мистического созерцания». Из школы Тэндай вышли многие деятели японского буддизма, например Догэн и Нитирэн — основатель одноименной школы «наследников Тэндай». Кроме того, по замечанию А. Н. Игнатовича, «изучение тэндайских доктрин в течение долгого времени было обязательным условием подготовки буддийских монахов. Даже те буддийские лидеры, которые впоследствии стали основоположниками новых для Японии учений, не были свободны от влияния тэндайской философии (правда, в известной мере за счет ее эклектичности)».

Философы школы Тэндай учили, что сущее имеет три уровня проявления:

— сфера пяти скандх (гоон-сэкэн);

— сфера существования живых существ (сюдзё-сэкэн);

— сфера окружения (или обитания) (кокудо-сэкэн).

Все три «сферы» считались нераздельными, а складывались они из десяти «миров Закона», которые взаимосвязаны и взаимопроникаемы. Каждый «мир Закона» — это определенное психическое состояние человека и бытия в целом, а отнюдь не территория, имеющая границы в пространстве.

Человек, обитая в бренном мире, находится в то же время в каком-либо из «миров», переживает определенное психическое состояние. Таких миров-состояний десять, и сосуществуют они в строгой иерархии.

1. Мир ада (дзигоку-кай), выражение всеобщего страдания в конкретной форме — в виде болезни, домашних или общественных неурядиц, крайней бедности и т. д.

2. Мир голодных духов (гаки-кай), существование определяется низменными желаниями, которые сравниваются с «голодными духами».

3. Мир скотов (тикусё-кай), человеком руководят животные инстинкты и чувственные желания.

4. Мир [демона] Асуры (Сюра-кай), агрессия, подавление других в духе воинственного демона Асуры. Китайский философ Чжии в трактате «Мохэ чжигуань» писал, что если в голове такого человека есть мысли, то это «непрекращающиеся намерения превзойти всех людей, которые ниже его. Он смотрит с пренебрежением, подобно тому как орел глядит с высоты во время полета».

5. Мир человека (нин-кай), естественное, повседневное состояние буддиста.

6. Мир неба (тэн-кай), мир просветленности, состоящий из двух уровней — неба мира желаний и неба мира форм и мира без форм.

7. Мир слушающих голос (сёмон-кай), состояние внимающего наставнику, который проповедует Закон.

8. Мир самостоятельно идущих к просветлению (энгакукай), состояние пратьека-будды.

9. Мир бодхисаттв (босацу-кай). По словам Нитирэна, «бодхисаттва среди обыкновенных людей шести миров, пренебрегая собой, сосредоточивает все внимание на других людях; на плохое направляет хорошее, его мысли отданы другим».

10. Мир будды (буккай), наивысший мир, в котором открываются все законы бытия.

Мир будды пронизывает все остальные миры и объединяет их в себе, подобно тому как «истинный Закон» объединяет в себе «приближенные истины». Поэтому в мире будды скрыт мир ада и все остальные миры, а мир ада, в свою очередь, несет в себе мир будды и другие восемь миров.

Как говорилось выше, со временем учение школы Тэндай сделалось основной формой японского буддизма, причем на государственном уровне. Более того, благодаря множеству монастырей и даже собственным военизированным отрядам (сохэй), буддизм стал в известной степени независимым от правителей. Вдобавок Сайтё сформулировал идею теократического государства.

В своих сочинениях он рассуждал об «умиротворенном и защищенном государстве» («тинго-кокка»), «государстве, в котором установлены справедливость (порядок, сообразность закону) и мир», причем имелись в виду как социальные структуры, так и природа. Сайтё первым употребил название страны — Великая страна Восходящего Солнца (Дай Ниппонкоку) — для обозначения государства во главе с императором. Приверженцев школы Тэндай он называл «бодхсаттва-монах» (босацу-со) и «сокровищем государства» и определил для них виды деятельности:

«Вечно — из года в год каждый день — переворачивать и проповедовать сутры Цветка Закона, Золотого Света, о Человеколюбивом Царе, Защиты и все другие сутры Великой Колесницы, защищающие страну.

Вечно — из поколения в поколение каждый день — обращаться к людям с истинными словами из сутр, защищающих страну.

Пусть назначают бодхисаттв-монахов распространять Закон, а также на должности проповедников в провинциях, учителями страны и работниками государства посредством указа министра. В период пребывания этих проповедников в провинциях на должностях все, что подают облаченным в одежды Закона во время ежегодного пребывания в тихих жилищах, должно собираться в доме представителя великого министра данной провинции: правители провинций и правители округов должны лично это проверять.

Бодхисаттвы-монахи должны регулировать пруды, направлять водостоки, возделывать заброшенные земли, расчищать обвалы, проводить воду и тем самым приносить пользу стране, приносить пользу людям.

Пусть бодхисаттвы-монахи проповедуют сутры, указывают суть явлений и не используют в своих интересах труд крестьян, торговцев».[80]

Кроме того, Сайтё осуществил своего рода религиозную реформу — включил в буддийский пантеон синтоистских божеств-ками в качестве бодхисаттв и «помощников Будды». А поскольку император считался потомком богини Аматэрасу (первый император Ямато — праправнук бога Ниниги-но микото, который, в свою очередь, был праправнуком Аматэрасу-омиками), эта реформа означала, что буддизм превратился в синкретическую религию и духовный стержень японского общества.

По замечанию А. Н. Игнатовича, «свое крайнее выражение идеи синкретизма получили в трактате „Дайто Сира сёсюги сёэбё Тэндай гисю“, в котором Сайтё доказывал, что китайские основатели и теоретики школ Саньлунь (яп. Санрон), Фасян (яп. Хоссо), Хуаянь (яп. Кэгон), Чжэньянь (яп. Сингон) строили свою догматику на интерпретации тех или иных доктрин тяньтайского буддизма. Смысл этих рассуждений сводился к обоснованию центрального тезиса Сайтё о том, что предложенная им система догматики является вершиной развития буддийского учения, носителями которого являются бодхисаттвы-монахи — „сокровища государства“. Возникновение школы Тэндай, по мнению Хадзама Дзико, знаменовало объединение буддийских направлений в Японии под эгидой этой организации».

Школа, основанная монахом Кукаем, носила название Сингон — школа «Истинных слов». Ее основатель соперничал с Сайтё за влияние на императора и двор, а сама школа в известной степени являлась соперницей школы Тэндай (учение явное против учения тайного); при этом обе школы многое заимствовали из идеологии друг друга. Как писал А. Н. Игнатович, «в своих сочинениях патриарх Тэндай неоднократно апеллировал к будде Вайрочане (яп. Дайнити), главной фигуре в пантеоне Сингон. Кроме того, Сайтё был хорошо знаком с Кукаем и несколько лет вел с ним оживленную переписку. В посланиях к главе японского эзотерического буддизма Сайтё неоднократно заявлял, что „ни на миг не забывает“ об изучении „тайного учения“ и желает постичь суть его доктрин. В письме к Кукаю, отправленном осенью 812 года, Сайтё прямо заявляет о сходстве двух школ. Об этом он писал также своему бывшему ученику Тайхану. Проанализировав отношение Сайтё к „тайному учению“, Ватанабэ Сёко мог с полным правом сказать, что первый патриарх школы Тэндай отождествлял идеологический комплекс тяньтайского буддизма с „миккё“ — тайным учением».

В сочинении «Три учения указывают и направляют», каноническом тексте школы Сингон, Кукай рассказывает о том, как пришел к буддизму:

«Когда я достиг возраста „обращения к наукам“, то мой дядя со стороны матери, получавший две тысячи коку как наставник наследника престола, стал учить меня, как овладевать науками, запечатлевать их в сердце, всматриваться и проникать в них. Когда мне исполнилось дважды по девять лет, я отправился на обучение в город софоровых деревьев. При отсветах снега, при мерцании светлячков перебарывал лень. Веревкой, шилом одолевал нерадивость.

Бог войны Хатиман в облике буддийского монаха. Хатиман-дэн в Кандзинсё. Скульптор Кайкэй (1201 г.). Дерево.

И был там один шрамана. Он показал мне закон вслушивания-схватывания „Чрева Пустого Неба“. Вот что проповедует эта книга: „Если люди, следуя закону, будут повторять „истинные слова“ сто раз по десять тысяч раз подряд, — то да постигнут они и письмена, и смысл всех, какие ни на есть, законов и учений!“».[81]

Подобно Сайтё, Кукай в юности побывал в Китае; но если Сайтё вынес из Поднебесной идеи Махаяны, то Кукай стал приверженцем основного постулата Ваджраяны — возможности достижения просветления еще при этой жизни. Он внес в этот постулат новшество: индийские и китайские последователи Ваджраяны рассуждали о теоретической возможности мгновенного просветления, Кукай же учил о том, что все может произойти «здесь и сейчас». Учение школы Сингон является тайным, эзотерическим (миккё) в том смысле, что оно предназначено лишь для тех, кто готов осознать присутствие в себе Будды (большинство людей на это не способны). Как писал сам Кукай в трактате «О двух учениях: явном и тайном»: «Есть… две разновидности [буддийского] учения. То, что открыто говорил Нирманакая, называется откровенным учением. Слова [в нем] ясны и кратки, приспособлены к возможностям [воспринимающих]. Изречения Дхармакая именуются Тайной Сокровищницей. Слова [его] сокровенны и глубоки, [в них] содержится истина».[82]

Основные положения учения Сингон Кукай сформулировал в своем известном стихотворении:

Шесть Великих [Элементов] неуничтожимы, постоянны, [пребывают] в гармонии.

Четыре вида мандал неотделимы друг от друга.

Три Таинства Привносимого и Имеющегося быстро выявляют [истинную суть].

Всеохватывающие [состояния, подобные] сети Индры, называются нынешним телом.[83]

Шесть Великих Элементов — это первоэлементы (земля, вода, огонь, ветер), а также небо (=пустота) и сознание. По замечанию ученого школы Сингон Д. Сяккэя, «великие элементы отнюдь не являются химическими атомами или молекулами. Более того, они не созданы буддами, но и не являются плодом воображения непросветленного человека». Как комментирует А. Г. Фесюн, «с обыденной точки зрения эти элементы и все феномены, включая живые существа и даже будд, находятся в отношениях „производящих“ элементов и „производимых“ феноменов. Но в действительности того, что обычно именуется „созданием“, здесь не происходит. Хотя первые пять элементов толкуются как материальные, а шестой — как духовный, исходно все они одной природы. Они взаимопроникаемы и в то же время несмешиваемы. Они всеприсущи, т. е. то, что материально, также и духовно, а что духовно, то материально; между ними нет разницы, как между „живой“ и „неживой“ природой. Это создает основу универсальной, единой несмешиваемости, посредством которой устанавливается эзотерический принцип единения человека с Буддой».