Национализм

Национализм

Епископ Болгарской епархии в Америке Александр

Православие и национализм: Хороший, плохой, злой

Тема очень своевременная и особенно насущная для нас, живущих в США, потому что национализм окружает нас. И в основном он «плохой и злой», но я еще дойду до этого сегодня. Начать же хочу с размышления о природе христианства. Потому что только этой мерой мы можем оценить национализм, его потенциальное влияние и его реальную угрозу.

Что такое христианство? Господь Сам спрашивает Своих учеников посреди всех трех синоптических Евангелий, и неспроста этот вопрос возникает там. Он говорит им, когда они находятся на севере за пределами Израиля: «за кого Меня почитают?» Ученики отвечают, что кто-то считает Господа пророком, тем или кем-то еще. А Иисус их спрашивает: «за кого вы Меня почитаете?» И Петр ему отвечает, что Он – Христос, Мессия. На этом исповедовании, говорит Господь, зиждется Церковь, и врата ада не одолеют ее. Христианство начинается с этого, с исповедования Иисуса из Назарета Мессией, Сыном живого Бога. Потом мы читаем повествование о его страстях, смерти и Воскресении. Сделаем тут небольшую паузу.

Христианство зависит от или базируется на Воскресении Иисуса из Назарета, Христа. Мы должны помнить, что исходя из самого Писания Воскресение означает только одно – грядущий мир, эсхатологический мир. Это мир, который наступает после конца, после последних времен. Воскресение Господа Иисуса и схождение Святого Духа означали начало грядущего мира. А собрание Мессии, то, что мы называем Церковью, означает не что иное, как буквально наше воплощение в Его воскресшем теле, которое есть начало, «первые плоды» нового создания. Христианство и Церковь по самой своей сути есть присутствие в нашем мире мира грядущего, Царства Божьего.

Когда вы входите в церковь, когда открываете дверь этого здания, не случайно, что вы видите изображения Господа Иисуса, Богородицы, святых, ангелов, ведь эти символы понимаются нами как образы, передающие присутствие тех, кто на них изображен. Потому что когда вы входите в это здание на службу, вы входите в присутствие Небес в этом мире. Это ведь очень старая идея, что служение Божьего народа является имитацией жизни Небесной и даже в каком-то смысле присутствие Небес. Это очень важно понимать, что христианство и Церковь означают для нас присутствие мира грядущего уже в этом мире, потому что только верой в это, уверенностью в этом, в этой истине мы можем верно оценить положение дел в современном мире, в котором национализм очень силен. Такое вот вступление.

Национализм можно понимать в нескольких ключах. С одной из этих сторон национализм показывает себя как очень человечное, естественное и даже хорошее явление. Пусть даже не самое лучшее, но на настолько хорошее, насколько любая человеческая черта может быть хорошей. Под этим я понимаю естественную привязанность к месту. Мы могли бы назвать это явление патриотизмом, однако, этот термин тоже несет в себе множество неприятных ассоциаций. По словам литератора Самуэля Джонсона, патриотизм – последнее прибежище негодяя. Но я не об этом, я хочу сфокусировать на этом абсолютно естественном, человечном чувстве – привязанности к месту. Скажем, я вырос в Южной Калифорнии, родился и воспитан в Лос-Анджелесе. Сейчас я дважды в год стараюсь бывать в Калифорнии у своего брата, я очень скучаю по этом месту. Меня каждый раз одолевают знакомые запахи, знакомые места, особый цвет растительности, который летом в основном бурый, ярко-зеленый и грязно-серо-зеленый на холмах. Запахи… Например, резкий пряный запах шалфея. И мне это нравится, мне нравятся воспоминания, которые приходят с этими запахами. Воспоминания, которые связаны с местами и людьми, которые живут там. Думаю, все понимают, о чем я говорю. Такая любовь абсолютно присуща человеку, и абсолютно хороша, естественна и нормальна.

Да и если говорить о людях, то есть хорошо известный феномен группы. Мы люди – не самые лучшие дикари, то есть мы не существуем в абсолютной изоляции. Мы не священные индивидуальности. Мы тоже привязаны к вещам, принадлежим к той или иной группе людей, семье, опутаны родственными связями, соседями, знакомыми. Одна из лучших образовательных методик для молодого человека – это пожить заграницей пару лет. Ничто не дает такое представление о родном месте, как возможность пожить в чужом месте. И лучше всего понимаешь свой язык, когда слушаешь чей-то еще язык и пытаешься на нем говорить. Я провел семь лет заграницей, и когда вернулся в США, понял, что я дома. То, как люди говорят, юмор, особый взгляд на вещи. Я уже не был согласен с этим взглядом, но он был мне знаком, я знал – это моя земля, мое место. Это нормальное человеческое чувство. И они могут быть хорошими. Хотя бывает, что групповое мышление не есть хорошая вещь. Например, некоторые индейские племена называют себя Народом или Людьми, но как следствие это означает, что другие этим народом или людьми не являются. Такое же отношение, кстати, было у древних греков. Аристотель, один из основателей философии, думал, что любой человек, который не является греком, может выглядеть как человек, но он говорит что-то непонятное «ба-ба-ба», отсюда и имя варвар. И нужны они были только, чтобы рубить лес и носить воду. Рабы, одним словом. Интересно, что его ученик Александр Великий так не думал. А вот Аристотель, человек такого великого ума, не видел дальше своей группы, своего этноса. И это довольно обычное явление.

Теперь же мы подходим к другому виду национализма, в том самом смысле, в котором мы используем его сегодня. Если почитать наши газеты или послушать трансляции, можно часто услышать слово «националист», которое применяется к другим людям. Например, так говорили о Солженицыне. Но это неверно. Солженицын любил Россию, любил свою страну, свой язык, обычаи, но не было более строгого критика своего правительства и во время коммунизма, и после. Он не жил в формате «моя страна права или неправа», он не был националистом, он был настоящим патриотом.

Что такое национализм? Это романтическое явление XIX века, продукт романтического движения, которое стало реакцией на феномен XVIII века – Просвещение, которое культурно стало продолжением научных изысканий сэра Исаака Ньютона. Ньютон, конечно, был основоположником современной физики, той ее парадигмы, которая сложилась до Эйнштейна. Ньютон математически объяснил движение и предложил свою теорию гравитации. В результате возникло видение, которое заключалось в том, что вселенная – это огромная машина. И хотя бы теоретически, если знать массу, скорость и направление каждой частицы во вселенной, можно было предсказать, что произойдет в любой момент времени в будущем, ныне и присно и во веки веков, аминь. Вселенная предстала огромным и величественным часовым механизмом. И тут же возник вопрос: а где во всей этом модели Создатель? Кто-то заметил, что надо же было Ему создать эти часы, но вообще-то все полагали, что после того, как Он создал часы, Он пошел дальше и занялся чем-то другим. Но были и те, кто заявил, что нам и вовсе не нужна эта гипотеза. Таков был ответ французского химика Лавуазье Наполеону, который задал тот же вопрос.

Многие образованные люди, наблюдавшие за этим величественным часовым механизмом, увидели определенный диссонанс. Во всем этом механистическом совершенстве, которое может быть длилось бесконечно во времени и пространстве, что происходит со мной, где я сам? Я просто маленькие часики? Тогда романтики сказали, нет, важна не объективная вселенная, они даже не боролись с ньютоновской наукой. Но важна самость, важен сам субъект, путь постижения – вот, где мы находим смысл.

И в продолжение этого размышления входила и моя группа. Например, в России было движение славянофилов, очень типичное для своего времени. Подобные вещи возникали в любой стране в Европе. Они задумались над тем, что же особенного или исключительного в нас самих, русских? Может, деревня, сообщество, которое станет основой будущего общества? Было что-то магическое и духовное в том, чтобы быть русским. И православие, конечно, составляло часть этого образа. Более того, лучшие представители движения неплохо владели богословием. Но под личиной этого было выделение своего собственного места и места своей группы как уникальной, особенной, особенно наделенной смыслом бытия. Такие явления были во Франции, Англии, Германии, Италии, в землях Чехии и Словакии, и конечно среди поляков. Вот это уже национализм: возвышение племени, своей группы, на живущей в определенном месте, на определенной земле, территории, и как правило, говорящей на одном языке. Эта особенная земля, группа, язык были особенными, исключительными, непохожими на другие, ценными, и источником собственного поиска смысла и места.

Можно подумать, что национализм возникает в XIX века как некий суррогатный бог. До этого смысл и оправдание людям давала их вера в извечного Бога, и так было у христиан, иудеев и мусульман. Но в XIX века это представление меняется, Бог как будто уходит на второй план в свете науки Исаака Ньютона и его вселенной. Бог становится необязательной гипотезой, как сказал француз. Где же тогда найти смысл? Смысл можно найти в своей расе, своем народе, своем месте, своем языке. Суррогатный бог и суррогатная религия, если угодно. И вот это уже «плохое», потому что если вы христианин, вы не можете быть националистом. Просто это невозможно. Во-первых, потому что ваш смысл лежит в области распятого и воскресшего Мессии. Во-вторых, ваш народ, ваша нация – это Церковь. Так говорит св. Павел в конце Послания к галатам. Он говорит о Божьем Израиле, имея в виду Церковь. Церковь есть Израиль, распятый и воскресший, и преображенный, и ставший первым плодом грядущего мира. Это наш народ, это наша нация, и в этом состоит наша лояльность как христиан. Это наша главная лояльность.

Ранние христиане уже знали об этом. Один из них написал в Послании к евреям: здесь у нас нет гражданства, мы принадлежим небесному государству. Через несколько десятилетий еще один ранний христианин написал: для нас христиан любая страна – чужая страна, мы здесь просто попутчики. И все это очевидно из многих посланий, которые находятся вне Нового Завета. Когда св. Игнатий Антиохийский пишет своим сообществам в начале II века, он начинает каждый раз так: церкви, которая обитает в Филиппах, или обитает в Ладокии. По-гречески – базируется, временно находится.

Христиане конечно подчиняются законным властям, потому что так говорит Господь: отдавайте кесарю – кесарево, а Богу – Богово. Об этом же говорят свв. Петр и Павел: молитесь за императора, даже если он убивает вас. Молитесь за него и повинуйтесь за исключением случаев, когда он просит о поклонении. Вы все знаете историю первых мучеников, которые отказались приносить жертву перед статуей своего правителя. Чтобы объединить людей разных верований в единую империю, надо было обожествить государство. Конечно, же жители Рима не думали, что кесарь был богом, но они считали, что Рим, государство, были божественными, а кесарь, император, был временным воплощением этой божественности. Поэтому покуда он жил, он нес в себе божественность государства, и этому они поклонялись. Именно этому противились христиане, потому что это было идолопоклонничеством.

Если это кажется далеким и непонятным, позвольте объяснить по-другому. В конце XIX века США, по крайней мере, те люди, которые правили страной, бились в истерике. Да, существовала республика, свод законов, конституция, но все это находилось в зависимости от людей, которые верили и принимали аксиомы государственности США. Эти люди были из Северной Европы, а в особенности из Великобритании. Но в конце XIX века страна начала индустриализироваться, открывались шахты и мельницы, которые были закрыты в 80-х. Им нужна была рабочая сила, чтобы вести работу. Именно так большая часть наших предков оказались на этой земле, потому что в Восточную Европу и Южную Европу направились агенты промышленности, чтобы заманить людей, чтобы привлечь их к работе и заработать на этом. Так удалось привлечь в страну людей, который были кем угодно, но не англичанами. Это были добрые протестанты, католики, евреи и православные. И такой же вопрос возник, как и в Риме, как удержать это разнообразную публику вместе? Как сделать единым народом? Одним из решением стала американская школьная система, которую один церковный историк называл настоящей американской церковью. Ценностям нации можно было научить. А другим решением стал ритуал, с которым любой ученик государственной школы хорошо знаком по сей день. Ты встаешь, кладешь правую руку на сердце и произносишь небольшую молитву флагу. Это очень странно со стороны выглядит. Вот такой наш эквивалент жертвоприношения кесарю.

Кстати, я несколько раз в своей лекции произносил слово «исключительный», а разве мы не слышим это слово последнее время довольно часто? Фраза «американская исключительность» разве вам не знакома? Президент Обама объявил себя сторонником «американской исключительности», а республиканцы занимаются этим уже давно. Но это как раз националистическое мышление. По той же причине это идолопоклонничество.

Если вернуться в XIX век и к вопросу православной церкви, где она находилась в тот момент? Конечно, в России, на Украине, в Российской империи. Но эта империя имела своего православного государя, который был уникальным. Все другие православные государства находились под правлением османского султана – от Сербии до Турции и Египта. В XIX веке Османская империя трещала по швам. Она захватывала новые земли, это государство было построено на принципе войны. Но когда они перестали завоевывать новые земли, все довольно быстро стало разваливаться. В то же время все коренные народы Османской империи, отправляли своих детей в Западную Европу, чтобы получить высшее образование. И дети действительно получали хорошее образование в области точных наук, изучали языки и научные методы, но также они обучались и другому, в том числе первое дыхание этого романтического движения, национализма.

Национализм вдохнул в этих студентов дух Атлантики, а через них и в Османскую империю в начале XIX века, и результат был похож на то, как уронить спичку в бочку с бензином. Мы до сих пор наблюдаем последствия этого взрыва. Думаете, Ирак – это что-то новое? Ну, конечно, мы там все еще больше запутали. Но войны, идентичность и политика – это не ново. В каком-то смысле все началось с христиан. Все началось с греков, но другие очень быстро этому от них научились. Греки открыли в себе эллинизм. По словам отца Георгия Флоровского, мы все эллинисты, но не это здесь имеется в виду. Греки имели в виду «мы» и славу, которая принадлежала только Греции. Они были первыми, поскольку они управляли Вселенским патриархатом, но также это возымело плохое воздействие на других: на славян, румын, арабов, которые тоже сказали, что, ну мы же лучше вас. Это мы – высшая раса. И все подхватили эту заразу только в отношении себя и из тех же западноевропейских источников. Сербы, болгары, румыны – они все открыли для себя чудо и магию, и абсолютную неповторимость и восхитительность быть собой – сербом, румыном, болгарам, антиохийцем, албанцем. Они все основали свои национальные государства и национальные церкви. Это все произошло в XIX веке. Османская империя буквально разлетается на куски. И западные империи, в основном англичане и французы создают современный Средний Восток, от которого мы до сих пор страдаем. Уинстон Черчилль очертил границы Ирака, Иордании и Сирии на салфетке в гостинице в Каире в 1924 году. Эти границы должны были обеспечивать интересы англичан и французов, а не тех людей, которые там жили.

И снова возвращаюсь к Церкви. В некотором смысле православие было глубоко заражено националистическим вирусом. И этот вирус до сих пор силен среди нас. В 1870 году Константинопольская церковь провела собор, потому что болгары основали свою собственную церковь. Но болгары-то думали, что где бы ты ни был, ты был все равно частью болгарской церкви. Даже в самом Константинополе, так давайте создадим приход в Константинополе со своим епископом. И константинопольский патриарх провел собор и верно осудил это как проявление национализма. Это явление было осуждено как ересь. Церковь не от мира сего, не от крови и плоти. Церковь – это присутствие среди нас грядущего мира, и границы человеческого свойства неприменимы к ней, а следовательно епископ на определенной территории должен быть епископом для всех. По словам св. Петра, нет ни иудея, ни грека, ни раба, ни свободного, ни мужского, ни женского во Христе. Все эти различия стерты в грядущем мире. И это стирание, единение человечества, которое предусмотрено Богом для человека, должно происходить в Церкви. И когда церковь становится инструментом чего-то другого, чего-то меньше и, честно говоря, идольского, как и национализм любой страны, в том числе, США, тогда церковь падает жертвой идолопоклонничества и ереси.

Думаю, вы все понимаете, что это все имеет прямое отношение к ситуации в Новом Свете. И не только в Новом Свете, но и в Австралии, в Западной Европе, где есть значительная эмиграция на протяжении нескольких поколений, а особенно в свете последних военных действий и беспорядков. И вот у нас получается, что сербские епископы для сербов, греческие епископы для греков, русские епископы для русских, румынские епископы для румын. Есть по меньшей мере официальное понимание в высших сферах православной церкви, что это не совсем правильно. И повсюду сейчас действует рекомендация создавать собрание епископов и работать над разрешением канонических аномалий. И вызов, который стоит перед всем нами, заключается в том, чтобы видимо представлять Церковь в мире, который пропитан национализмом и исключительностью, и в результате не случайно пропитанным кровью. Потому что ничто так не создает войны как национализм, ничто. Ни одна из войн прошлого не идет ни в какое сравнение с уничтожением человечества в XX веке. И главная действующая сила этого уничтожения – национализм. Нацизм, фашизм, «красный» фашизм Сталина – и десятки миллионов людей погибли. От нас с вами зависит, от тех, кто исповедует православную веру, от христиан в форме, которая не изменялась с самого начала, показать это и стать видимо единым Божественным Израилем.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.