XI. Закон Божий — Любовь. Мирдад провидит Размолвку между Двумя Спутниками, Посылает за Арфой и Поет Гимн Нового Ковчега

XI. Закон Божий — Любовь. Мирдад провидит Размолвку между Двумя Спутниками, Посылает за Арфой и Поет Гимн Нового Ковчега

МИРДАД: Закон Божий — Любовь.

Вы живете, чтобы познать любовь. Вы любите, чтобы познать жизнь. От Человека больше ничего не требуется.

А что значит любить, как не то, чтобы любящий навеки принял в себя любимого, дабы стать одним?

А кого, или что мы должны любить? Должно ли выбирать единственный листок на Древе Жизни и сливаться с ним всем сердцем? А что тогда ветвь, которая несет на себе этот листок? А ствол, что несет на себе ветви? А кора, что защищает ствол? А корни, что питают и кору, и ствол, и ветви, и листья? А почва, что объемлет корни? А солнце, море, воздух, что оплодотворяют почву?

Если один малый листок достоин вашей любви, то насколько больше достойно все дерево целиком? Любовь, предпочитающая часть целому, обрекает себя скорби.

Вы скажете: ”Но ведь на дереве есть листья и листья. Одни здоровы, другие больны; одни прекрасны, другие уродливы; одни великаны, другие карлики. Как можем мы обойтись без разбора и выбора?”

Говорю вам, из болезненной бледности рождается здоровье. Я готов даже заявить, что уродство — палитра Красоты, ее кисти и краски. И карлик не был бы карликом, если не должен был бы поделиться с великаном своим ростом.

Вы — древо Жизни. Остерегайтесь делить себя. Не противопоставляйте один плод другому, один лист другому. Сук — суку. Ствол — корням. А все дерево — матери земле. А ведь это как раз то, что вы делаете, когда одну часть любите больше, чем все остальное, или исключаете что-то, любя все остальное.

Вы — Древо Жизни. Корни ваши — повсюду. Ваши сучья и листья — повсюду. Плоды ваши — во всяком рту. Каковы ни были бы плоды, каковы ни были бы сучья, листья и корни, это ваши плоды, ваши сучья, листья и корни. Если вам хотелось бы, чтобы древо приносило сладостные и благоуханные плоды, чтобы оно всегда было зеленым и сильным, позаботьтесь о соках, которыми вы питаете его корни.

Любовь — это сок Жизни. В то время как Ненависть — яд Смерти. И Любовь, подобно крови, должна циркулировать в сосудах непрестанно. Задержите кровь, и она превратиться в отраву. И что такое Ненависть, как не задержанная, не стиснутая Любовь, ставшая, поэтому, смертельно ядовитой как для того, кто ее пьет, так и для того, кто ее предлагает? Ядовита она и для ненавистника, и для того, кого ненавидят.

Лист, пожелтевший на вашем древе жизни, всего лишь лишился питания Любовью. Не вините желтый лист.

Засохший сук — всего лишь истощен отсутствием Любви. Не вините засохший сук.

Гнилой плод всего лишь вскормлен Ненавистью. Не вините гнилой плод. Вините себя, свое слепое и скупое сердце, которое отдало бы все соки жизни одним в ущерб другим, бросив тех на произвол судьбы.

Невозможна никакая любовь, помимо любви к себе. Но никакое Я в реальности не изолировано от Всепроникающего Я. Бог потому и есть Любовь, что любит Он — Себя.

До тех пор, пока Любовь для вас — мука, вы не найдете своего истинного Я, не обретете золотого ключа Любви. Если вы любите мимолетное Я, ваша любовь мимолетна.

Любовь мужчины к женщине — не любовь. Она — весьма далекий отзвук. Любовь родителей к детям — преддверие святого храма Любви. До тех пор, пока каждый мужчина не будет одинаково любить всех женщин, и обратно; пока каждый ребенок не станет ребенком для любого родителя, и обратно; пусть мужчины и женщины любуются своей плотью и льнут костями друг к другу, но никогда не упоминают священного имени Любви. Ибо это богохульство.

У вас не будет ни одного друга, пока вы считаете хоть одного человека врагом. Как может сердце, давшее убежище вражде, быть надежным приютом дружбы?

Вы не познаете радости Любви, пока в вашем сердце остается ненависть. Напитай вы всех соками Жизни, за исключением маленького червячка, этот-то маленький червяк и отравит вашу жизнь. Ибо, воистину, вы можете любить себя, только полюбив всех и все. А ненавидя кого-то или что-то, вы ненавидите себя. Ибо то, что вы ненавидите, нераздельно связано с тем, что вы любите, как орел и решка на одной монете. И если вы хотите быть честными с собой, то вначале полюбите тех, кого ненавидите и тех, кто ненавидит вас, а потом уже тех, кто вам нравится и кто любит вас.

Любовь — не добродетель. Она — необходимость, не меньшая, чем хлеб и вода, не меньшая, чем свет и воздух.

Пусть никто не гордится любовью. Пусть лучше просто дышит Любовью, также неосознанно и свободно, как дышит воздухом.

Любви не нужно, чтобы ее превозносили. Она Сама возносит сердца, оказавшиеся Ее достойными.

Не ждите от Любви награды. Любовь — достаточная награда сама по себе, как и Ненависть — достаточное наказание само по себе.

Не рассчитывайтесь за Любовь, ибо Она сама является Своей ценой.

Любовь не дает и не берет в долг; Любовь не покупает и не продает. Но давая — Она отдается вся. Принимая — берет все. Она — вседающа и всепринимающа. Поэтому-то Она постоянна, и сегодня, и завтра, и навеки.

Точно, как могучая река, опустошившая себя в море, вновь морем наполняется, так и вы, чем более опустошите себя в Любви, тем больше Она вас наполнит. Пруд, решивший не возвращать морю его дары, — загнивает.

К Любви не применимы “больше” и “меньше”. В тот миг, как вы попытаетесь измерить или оценить Любовь, Она ускользнет, оставив вам взамен горькие воспоминания.

К Любви не применимы также “сейчас” и “ тогда”, “здесь” и “там”. Каждый сезон — сезон Любви. Каждый уголок — подходящ для Любви.

Любви неведомы барьеры и преграды. Любовь, подчиняющаяся контролю каких-то ограничений, никогда не заслужит чести именоваться Любовью.

Я часто слышу, как вы говорите, что Любовь — слепа, подразумевая, что она не видит в возлюбленном никаких недостатков. Но такая слепота — высшее зрение.

О, если бы вы всегда были так слепы, чтобы не видеть никаких недостатков ни в чем.

Нет, взгляд Любви — остр и проницателен. И поэтому он не замечает недостатков. Когда Любовь очистит ваше зрение, вы увидите, что нет ничего, недостойного вашей любви. Только покалеченный, обделенный любовью глаз ищет во всем недостатки. Но что бы он ни обнаружил, все это исключительно его собственные недостатки.

Любовь объединяет. Ненависть разъединяет. Этот огромный скалистый массив, что вы называете Алтарным Пиком, мгновенно разлетелся бы во все стороны с грохотом, если бы не удерживался в единстве рукою Любви. Даже тела ваши, такие уязвимые с виду, могут противостоять разрушению только благодаря взаимной и пылкой любви всех их клеток.

Любовь — это покой, пульсирующий в унисон с мелодией Жизни. Ненависть — это воинственное возбуждение в сопровождении дьявольских завываний Смерти. С чем вы хотите быть, с Любовью и ее всеохватным миром, или с ненавистью и ее повсеместной враждой?

В вас живет вся земля. В вас живут небеса с их сонмами. Поэтому полюбите Землю со всем, что она вскормила, если вы хотите полюбить себя. Полюбите и Небеса со всеми их жителями, если хотите полюбить себя.

Абимар, почему ты злишься на Наронду?

Наронда: Под воздействием внезапного изменения тона Учителя и хода его мыслей все были охвачены глубоким смущением. Мы же с Абимаром буквально одеревенели от столь неожиданного вопроса, который обнажил нашу взаимную неприязнь, скрываемую столь тщательно, что, как нам казалось, никто о ней не догадывался. Все уставились на нас двоих в предельном изумлении и ожидая, что скажет Абимар.

Абимар: (Взглянув на меня с упреком) Наронда, ты рассказал Учителю?

Наронда: Когда Абимар сказал “Учитель”, мое сердце просто растаяло в груди от радости. Ведь как раз об этом слове мы и спорили еще задолго до того, как Мирдад обнаружил себя. Я считал, что он — наставник, пришедший просветить людей, Абимар же настаивал, что он — обычный человек.

МИРДАД: Не смотри так взыскательно на Наронду, Абимар. Он невиновен в том, в чем ты его обвиняешь.

Абимар: Тогда, кто тебе сказал? Или ты можешь читать мысли людей?

МИРДАД: Мирдаду не нужны ни шпионы, ни переводчики. Если бы вы полюбили Мирдада так, как вас любит он, то с легкостью смогли бы читать в его уме и в его сердце.

Абимар: Прости глухого и слепого, Учитель. Раскрой мне глаза и уши, ибо я жажду видеть и слышать.

МИРДАД: Единственный чудотворец — Любовь. Если вы хотите узреть, то пусть в ваших зрачках будет Любовь. Если вы хотите услышать, то пусть в ваших барабанных перепонках будет Любовь.

Абимар: Но я не ненавижу никого, даже Наронду.

МИРДАД: Отсутствие ненависти — еще не любовь, Абимар. Ибо Любовь — активная сила; и если она не будет направлять каждый твой шаг и действие, ты не найдешь своего пути. Если она не будет наполнять каждое твое желание и мысль, желания твои запутаются в мечтах, а мысли отзовутся погребальным звоном по твоим дням.

Сердце мое сейчас подобно арфе, и мне хочется петь. Где твоя арфа, добрый Земора?

Земора: Я действительно должен ее принести, Учитель?

МИРДАД: Да, иди, Земора.

Наронда: Земора вскочил и бросился за арфой. Оставшиеся поглядывали друг на друга в крайнем смущении, но сохраняли покой.

Когда Земора вернулся с арфой, Учитель аккуратно взял ее из его рук, склонился над ней с любовью, внимательно настраивая каждую струну, а потом начал играть и запел.

МИРДАД:

Сам Бог — капитан, так плыви, мой Ковчег!

Пусть адские силы свершают набег,

Пускай под ногами расплавят свинец,

Пусть людям готовят ужасный конец,

Пусть знаки на небе не зрит человек,

Сам Бог — капитан, так плыви, мой Ковчег!

Твой компас — Любовь, так спеши, мой Ковчег!

На юг и на север направим твой бег.

Сокровища сердца твои велики,

Отважны в штормах и сильны моряки.

Чтоб всех одарить и исполнить завет,

Твой компас — Любовь, так спеши, мой Ковчег!

Вера — твой якорь, несись, мой Ковчег!

Пусть гром громыхает, от молний лишь свет,

Пусть рушатся скалы и горы дрожат,

Память об искре святой мы назад

В сердце вернем, что забыло навек.

Вера — твой якорь, несись, мой Ковчег!

Наронда: Учитель смолк и склонился над арфой, словно мать над дитятей, любовно прижимая ее к груди. И хотя уже никто не касался струн, арфа все продолжала звучать: ”Сам Бог — капитан, так плыви, мой Ковчег!” И хотя уста Учителя смолкли, голос его все еще раздавался в пространстве, несясь над Орлиным Гнездом, уплывая волнами к отвесным скалам вокруг. Он плыл над холмами и долинами внизу, уплывал к беспокойному морю вдали, уносился к небосводу в вышине.

Его голос был подобен радуге и звездопаду. В нем были и шорох ветра и завораживающая песнь соловья. Он потрясал и смеялся одновременно. В нем были заключены небесные моря, мягко укрытые росистым туманом. Казалось, все творение радостно и благодарно внимало ему.

На миг показалось, будто вся цепь Молочных гор с Алтарным Пиком в центре, внезапно отделилась от Земли и взмыла в пространство, величественно, мощно и определенно прокладывая свой курс.

В последующие три дня Учитель не сказал ни одного слова, ни одному человеку.