ГЛАВА 20: Галилейское море.

ГЛАВА 20: Галилейское море.

От Фавора до Тивериады. — Кочевые бедуины. — Мрачный вид становища. — Библейское значение суши и воды. — Тивериадское озеро — колыбель христианства. — Греческий монастырь. — Рыбацкая лодка. — Разъезды Христа по озеру. — Храм нерукотворённый. — Чтение Евангелия. — Галилейские рыбаки. — Соединение церквей.

От Фавора до Тивериады около двадцати вёрст. Дорога пробирается на северо-восток между галилейскими горами. Вчера здесь прошёл большой караван паломников, и мы решили нагнать его на берегу Тивериадского озера, чтобы дальнейший путь в Кану и в Назарет сделать в толпе русских богомольцев.

Часто попадались, нам хлебные поля, почти готовые к жатве. И это в двадцатых числах марта! Встречных было очень мало. Когда сталкивались с туземным крестьянином феллахом, мы спешили приветствовать его заученным «мархаба!» — здравствуйте! Селений по пути немного. Местами натыкались на бедуинския становища.

Если я мечтал прийти от чего в восторг, так это от палаток кочевых арабов. С раннего детства, по ярким раскрашенным картинкам библейской истории, у меня составилось светлое представление о кочевой жизни Авраама, Исаака и Иакова. Зелёные пастбища, лазурное небо, яркое солнце, разнообразный мелкий и крупный скот, гостеприимные шатры, весёлые ребятишки, наконец, сами кочевники, ласковые, сердечно зазывающие в гости всякого путника. На них яркие пёстрые одежды, величественная поступь, величавые речи… На самом деле далеко не так! На голом грунте стоят чёрные длинные палатки, с покрышкою в два-три перелома. Чем-то суровым веет от тёмных дырявых войлоков. Скота поблизости не видно. Дети держатся издали и смотрят исподлобья. Взрослые закутаны в одежды тёмного цвета. Что-то мрачное, угрюмое казалось мне в картине становища бедуинов. И это, может быть, только потому, что нас разделяет религиозная рознь.

Вероятно, бедуины со своими чёрными палатками вызывали бы у меня боле радостное настроение, если бы они были христианами и с радушием Авраама предлагали бы своё гостеприимство; но даже мой спутник в бедуинском костюме, и тот с некоторым опасением обходил подальше от шатров потомков Авраама.

— Бог их знает, — замечал он, — может быть, это разбойники. Ведь вы знаете, какая молва идёт о здешних бедуинах.

В одном только месте мы осмелились подойти поближе к колодцу, где собрались женщины и дети. Они сначала очень дичились нас, но звонкие парички заставили их подойти к нам несколько поближе.

Большую часть пути я прошёл пешком вместе с нашим «бедуином». Мы оба страстно желали поскорее увидеть Тивериадское озеро, на котором впервые раздалось евангельское ученье Иисуса Христа. История ветхозаветного Израиля прошла по суше: Ханаан, Халдея, Египет, Синайская пустыня — вот страны библейских событий. Если евреям и случилось переходить Чермное море и реку Иордан, то и тут они дивным образом прошли, «яко по суху». Господь водил их «по пустыне великой и страшной, где змеи, василиски, скорпионы и места сухие, на которых нет воды» (Втор. VIII, 5). В этой-то сухой, безводной пустыне Господь явился Израилю и заключил с ним свой Завет. Но вот наступило время Нового Завета, и Господь являет себя на Иордане и на Галилейском море. Чрез воду крещения стали входить в Новый Завет. С лодки на Тивериадском озере раздалось Евангелие.

Итак христианство родилось на воде. И я теперь жаждал увидеть берега Галилейского моря, как колыбель христианства. Мы много опередили наших спутников, несмотря на то, что они ехали на ослах. Дорога шла к перевалу, от которого начинался спуск к озеру. Оно сразу нам открылось во всю ширину, но концы его терялись вдали за горами.

Я остановился в благоговейном восторге и замер от сознания важной минуты. Вероятно, подумал я, и Христос, проходя к Тивериаде, не один раз стоял на этом перевале перед озером.

«Бедуин» выразил свой восторг более шумно и сильно. Он воздел руки к небу и громко произнёс по-гречески «Отче наш», я затем всё время читал молитвы по-славянски, пока не нагнали нас остальные спутники. Теперь уже оставалось немного до Тивериады: надо было спуститься с горы к береговой равнине и зайти с южной стороны от города. Красивое озеро среди зеленеющих берегов вызывало искренние восторги у всей моей компании. Здесь царило удивительное спокойствие. Издали незаметно было на поверхности воды ни малейшей ряби. Ни одного паруса, ни одной двигающейся точки. На небе также не плывёт ни одного облачка. Полнейшая тишина! Даже непрерывно льющиеся горячие лучи высокого солнца тоже как бы застыли в этой яркой картине.

— Какая тишина! Какое спокойствие! — непрестанно восклицал более страстный по темпераменту «бедуин».

Когда мы приблизились к Тивериаде, или к Табарии, как теперь называют этот единственный город на берегах озера, нам стали встречаться наши соотечественники. Мы были очень довольны, что нагнали караван паломников, и согласились выступить в путь вместе с ними завтра утром. При въезде в город происходила торговля; между прочим здешние рыбаки продавали только что пойманную рыбу. Ничто, напоминающее Евангелие, меня так не обрадовало в Палестине, ни груды плодов, ни смоквы, ни масличные деревья, ни пальмовые ваии, как эта серебристая рыба в руках рыбаков на берегу Тивериадского озера.

— Сейчас же отправимся! Слышите, — говорю я своим спутникам: — сейчас нанимаем лодку и едем к Геннисаретеским берегам.

Тесные и грязные улицы Тивериады с частыми поворотами направо и налево скоро привели нас к греческому монастырю. Двор и лестница двухэтажного здания невероятно грязны. Всюду толпится народ. Все комнаты заняты паломниками. У меня было рекомендательное письмо к здешнему архимандриту Аврааму, но и он в такой тесноте бессилен был предоставить нам какие-либо удобства для ночлега. Я попросил его нанять для нас лодку, а сам с «бедуином» пошёл обозревать, как приютилась здесь такая масса паломников. Говорят, в караване было до тысячи человек обоего пола. Женщины отдельно заняли две-три комнаты в верхнем этаже. Некоторые расположились внизу в каких-то сараях прямо на земле. В одном из этих сараев была церковь, и она тоже сплошь была занята народом. Это была, кажется, самая убогая церковь, какую я встречал до сих пор в Палестине. На дворе толклись и кричали ослы и мулы. В общем, царил здесь страшный беспорядок. В коридоре мы встретили крестьянина-богомольца с котелком горячей ухи из здешней свежей рыбы.

— Продай, голубчик, хоть тарелочку ухи! — просим у него.

— Пожалуйста, кушайте, сколько хотите: я ещё себе сварю, — любезно предлагает крестьянин.

В эту минуту мы не так дорожили едой вообще, как тем сознанием, что мы едим рыбу, которую некогда ловили сам Христос с апостолами.

Вскоре пришёл хозяин лодки и договорился с нами в цене. Из моих товарищей согласились сейчас ехать только «бедуин» и старообрядец купец. Остальные ссылались на усталость и позднее время. Был, однако, четвёртый час дня. Через грека-монаха мы просили лодочника везти нас в Телл-Хум на северный берег озера, где мы намеревались сделать высадку на полчаса, а затем назад в Тивериаду.

По дороге к озеру мы купили хлеба и маслин. Пристаней не было. Берег отлогий, а суда стояли в отдалении от него на якорях. На лодку нас перенесли рыбаки на своих спинах.

Невыразимый восторг охватил нас, когда мы уселись на палубной корме. Легко поверить, что и во времена Христа Спасителя лодки были на здешнем озере совершенно такого же типа, как и наша. Длиною она была около четырёх сажен. Кроме крытых кормы и носа, в лодке были две скамейки для гребцов. Невысокая мачта была наклонена вперёд, а на конце её держался своею серединою длинный реек с одним треугольным парусом. Нижний конец рейка крепился у носа лодки. С нами отправилось четыре рыбака из местных жителей.

Было тихо, и рыбаки, подняв якорь, сели в вёсла. По-русски они не говорили, и нам нельзя было их расспросить. А хотелось бы многое узнать непосредственно от галилейских рыбаков!

От Тивериады до Телл-Хума по прямому направленно считается десять вёрст. Собственно всё озеро в длину около двадцати вёрст, и половина этого в ширину, против Магдалы, ныне деревушки Ел-Медждель. Евангелие говорит о разъездах Христа в северной половине озера. Известное укрощение бури случилось в северо-восточной части, по дороге от Капернаума в Гергесинскую страну, откуда Христос, после исцеления бесноватого, тотчас же выехал обратно в свой город Капернаум.

Чудесное хождение по водам совершилось по пути в Геннисаретскую землю, в Вифсаиду, или в Капернаум. После насыщения народа семью хлебами Христос прибыл на лодке в пределы Магдалинския (Далмануфския) и отсюда, отказавшись дать фарисеям «знамение», отплыл, вероятно, к Вифсаиде Юлиаде. Эта последняя поездка Божественного учителя сопровождалась его беседою о воздержании от фарисейской закваски. Вот и все главные переезды, о которых упоминается в Евангелии. Понятно, что христианина тянет именно в северные воды Тивериадского озера, куда и мы тихо плыли, наслаждаясь красивым видом уходящих вдаль гористых берегов.

Здесь я отдыхал душою. Ничто нас не тревожило в эти радостные минуты. Никакого сомнения для нас не было, что мы плывём по тем водам, которые носили и Христа с апостолами. Здесь нам никто не насиловал нашей совести, никто не продавал за деньги благодати Божией, никто не навязывал благочестивых преданий. Здесь всё было свободно, открыто, естественно. Здесь на озере, в зелёных берегах, под сводом голубого неба, был всенародный нерукотворённый храм, в котором с чистою верою легко возносилась молитва к Богу.

Мы всё более и более удалялись от западного берега, так что когда вышли на параллель деревушки Ел-Медждель (древняя Магдала), то были от неё в расстоянии трёх вёрст. Тут мы вспомнили свои маслины и дружелюбно разделили их со своими рыбаками. Питьём нам служила чистая, мягкая вода озера. Кружка непрестанно переходила из рук в руки. Всем нам хотелось побольше отведать священных вод колыбели христианства.

Чем ближе мы были к северным берегам, тем с большим благоговением относились к незабвенным местам.

— Вот и здесь Христос явил Себя народу, — заметил нам «бедуин», когда мы были напротив ярко-зелёной Геннисаретской равнины. Он вытащил из-за пазухи небольшую книжечку, тщательно завёрнутую в тёмный платок. Это был изящный экземпляр Нового Завета на греческом языке. «Бедуин» раскрыл нам все места Евангелия, где говорится о пребывании Иисуса Христа на озере и перевёл их по-русски. Старообрядец с большим вниманием слушал чтение и очень был доволен, что известный ему, принятый в России, славянский текст благовествования не отличается от греческого. Может быть, он впервые увидел, что слово Иисус и по-гречески начинается с десятеричного и с восьмеричного «ии».

Рыбаки-лодочники во всё время гребли не переставали разговаривать между собою на непонятном для нас языке и, конечно, были совершенно безучастны к нашим ликованиям. Мы всё время любовались ими, как потомками знаменитых рыбарей, которые своею проповедью уловили целый мир людей. Старшего по возрасту мы окрестили Симоном Петром, а молодого — Иоанном. Для полноты картины, остальных двоих назвали Иаковом и Андреем. Но… ирония судьбы! Тут-то, где родилось христианство, дети основателей его не знают ни Христа, как Спасителя, ни Евангелия… Они мусульмане.

— Вот мы сейчас прочитали, как Христос плавал в ладье со своими учениками, — обратился «бедуин» к старообрядцу. — А приходило ли вам на мысль, что ладья-то в тот момент представляла единую соборную апостольскую церковь? Теперь уже не то: церковь раскололась надвое, вот как мы с вами в этой лодке. И мы, никониане, и вы, старообрядцы, называемся христианами, а любви-то христовой между нами и нет.

Старообрядцу не понравился этот разговор, и он хотел его замять, но «бедуин» поспешил успокоить купца:

— Я ведь не в осуждение вам говорю и не имею в виду считаться, какая церковь боле права. «Разделение» идёт с самого Адама: так уж положено человечеству. Каин и Авель, Измаил и Исаак, Исав и Иаков, Иудейское царство и Израильское, Восточная церковь и Западная, — ведь это прямо закон человечеству раскалываться на две половины. Но Христос предсказал, что Он соединит обе церкви и будет едино стадо и един пастырь.

— Да, правда, — заметил я со своей стороны, — работали две лодки на озере, Петрова и Иоаннова. Но, когда Христос вошёл в одну из них и произвёл чудесный лов рыб, то обе лодки соединились вместе.

— Дай Бог! Дай Бог! — искренно пожелали мы все соединения церквей.