И увидел я зверя

И увидел я зверя

Скромные мужские посиделки быстро становятся традицией, если наличествует хороший друг с похожими привычками, а у меня он был. Жили мы в одном подъезде — я на третьем этаже, а он на пятом — куда уж ближе! Однако мы никогда не заходили друг к другу, предварительно не созвонившись. Незваный гость хуже татарина — это у нас общее правило, служащее, помимо прочего, неистощимым источником для шуток, так как третий член нашего закрытого клуба по национальности татарин. Однако Айваз лежал в больнице вот уже пятый месяц, и наша троица временно превратилась в тандем. Правда, следует заметить, что и раньше татарские нашествия на мирные славянские хаты случались не часто, так как Айваз в подходящее для набега время нередко бывал занят.

Как-то в конце декабря, в пятницу, придя домой после работы, я плюхнулся в кресло и вытащил из кармана мобильник.

— Привет, Слава, — сказал я, в ответ на задумчивое «М-м-м… Алло?» моего собеседника. — Ты знаешь, какой сегодня день? Сегодня великий день.

— Это у Айваза каждая пятница великий день, — ответствовал Слава. — Всякий раз, когда она наступает, ему кажется, что другой уже не будет — иначе как объяснить количество принимаемого им на грудь алкоголя?

— Он же шофер. Кстати, надо позвонить ему и поздравить с профессиональным праздником… И ты несправедлив к бедному Айвазику, сейчас он не пьет.

— Ну еще бы он продолжал пить при своем туберкулезе! Да это же верная смерть! И сразу выпишут к чертям за нарушение больничного режи…

— Стой, — перебил я. — Кончай проповедовать. Ты меня совсем с толку сбил. Сегодня не просто пятница, а двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года. Конец света по календарю майя. Предлагаю отметить, только давай определимся, у меня или у тебя.

— Новый календарь майя ученые обнаружили еще в десятом году в Гватемале. Судя по нему, никакого конца не будет. Живем спокойно еще семь тысяч лет.

— Давай представим, что его не нашли.

— Но и по старому календарю дату высчитывают по разному — на двадцать первое, двадцать второе и двадцать третье. Ты что, подбиваешь меня на трехдневный запой?

— Нет. По закону подлости все самое плохое происходит в пятницу, чтобы у людей оказались испорчены выходные. Так что апокалипсис начнется сегодня. У кого собираемся?

— У меня. Я фарш купил, сейчас буду стряпать чебуреки.

Мой желудок тотчас заявил о себе, хотя секунду назад я еще не был голоден. Слава готовил изумительно. Да и я неплохо. Собственно, холостяку ничего больше и не остается, как повышать кухонный профессионализм, если он не хочет день за днем питаться сосисками с лапшой и магазинными пельменями. Мы даже пробовали разработать со Славой соответствующую теорию, но нам мешал Айваз, который готовил лучше нас обоих, будучи женатым.

Приняв душ, я оделся, захватил из холодильника бутылку «Шахдага», и пошел на пятый этаж. На мой вкус именно красное вино подходит под мясные блюда как нельзя лучше, но у Славы на сей счет могли быть собственные взгляды, согласованные с мнением мировых экспертов, — особенно в том, что касалось марки. Ну, если вздумает вредничать, стукну его бутылкой по голове. Мне ее друзья из самого что ни на есть Азербайджана привезли, пусть только попробует забраковать. Однако Слава ничего против не сказал, только пощупал емкость, определяя температуру, и поставил бутылку на подоконник. Может, марка понравилась, а может он предчувствовал, что захочу его стукнуть.

Я сел на табурет и принялся наблюдать, как он раскатывает тесто. С работы ведь приходит всего минут на двадцать раньше меня — когда успел замесить?.. На кухне Славик управлялся необычайно ловко. Рядом стояла тарелка с фаршем — уже посоленным, поперченным, с мелко нарезанным луком.

— Надо было своего накрутить, — извиняющимся тоном сказал он. — С покупного фарша разве можно изготовить что хорошее? Так ведь конец света на носу, некогда. А раз чебуреки будут ненастоящие, то и твое подозрительное пойло сойдет… Ладно, не оскаливайся так, и втяни когти. Хорошее вино тебе привозят, знаю. Салат покрошишь? Бери нож и помни: резать нужно помидоры и прочее — не меня. Иначе сам будешь доделывать чебуреки.

Я взялся за работу, и Слава тут же заметил:

— Салат не постоит, жаль. Не будет вкуса. Хотя это не важно, апокалипсис же надвигается — я все забываю… Так и знал, что ты сегодня ко мне нагрянешь. У тебя ведь последняя книга как раз апокалипсис?

— Пост, — уточнил я. — Все самое плохое уже случилось, и уцелевшие вынуждены вместо чебуреков питаться дохлыми крысами.

Слава на мгновение замер со скалкой в руке.

— Знаешь, даже и крыса, если приготовить ее как следует… — задумчиво протянул он. — Я бы в такой ситуации…

— А ты в моем мире не выжил, — злорадно сказал я. — Мучительно страдая от радиационных ожогов, ты полз по руинам, когда на тебя напали мутанты и сожрали живьем, вкусно причмокивая.

— Ну вот, а ты говоришь, что там только дохлыми крысами питаются, — удовлетворенно сказал Слава. — Один ляп я у тебя уже нашел, не успев прочитать книгу.

Тут он сообразил, что я сейчас могу выдать, и повернулся ко мне, сделав суровое лицо.

— Не беспокойся, оговоркой твоей не воспользуюсь, — успокоил его я. — Дискуссант должен владеть наличным материалом, а не наоборот. К тому же ты еще не был мертв, когда тебя съели.

Славик вооружился вилкой и зацепил первую порцию фарша.

— Знаешь, а я бы другую книгу написал, — сказал он. — Есть идея.

— Давно тебе говорю, — отозвался я. — Но ты лишь кормишь своими идеями меня, надеясь тем самым возместить недостатки своей стряпни. Не обольщайся — то и другое одинаково плохо. Именно из-за твоих идей в моих книгах их игнорируют издатели. Попробуй пропихнуть что-нибудь сам, и ты поймешь…

— Вот возьму и попробую, — перебил Слава. — Повод есть — этот самый конец света. Сперва его ждали с ужасом, а теперь, я гляжу, с нетерпением. А то, что люди так ждут, просто не может не случиться. В Сети давно опубликован календарь самых вероятных концов до средины столетия. Даты стоят плотно, иногда по нескольку на один год. Имеющиеся пробелы, я думаю, вскоре заполнят. И я напишу книгу…

— Кулинарную, — подсказал я. — Эксклюзивные блюда из дохлятины. Постапокалиптическая диета.

Слава опять повернулся, но на сей раз поглядел на меня заинтересованно.

— Да, кулинарную! Нам с тобой еще предстоит разобраться, кто кого кормит идеями… Называться она будет: «Рецепты выпечки пророчеств».

— «Рецепты выпечки» — не очень, — не одобрил я. — Лучше — «механизм создания».

— Нет, это еще хуже.

— Ладно, с названием потом разберешься. О чем книга-то будет?

— О пророчествах, и откуда они берутся. Ты же знаешь, что некоторые из них очень даже сбывались. Видеть будущее человеку несвойственно — тогда как наши предки это делали?

— Ну-ка, ну-ка, — подзадорил я.

— А что — «ну-ка»? — сказал он. — Все очень просто. Я считаю, и тому есть масса подтверждений, что человеческая история развивается циклически, раскручиваясь из прошлого в будущее наподобие спирали. Каждый виток имеет отличия от предыдущего, но в общих чертах его повторяет — на новом уровне. Поэтому, хорошо зная события собственной эпохи, запросто можно предсказать события эпох будущих. Любые мелкие и крупные неточности отсекаются свойственными всем пророчествам иносказаниями, образами и прочим туманом.

— Хотел бы я посмотреть, как лично у тебя получится что-то предсказать, — хохотнул я.

— Получится, — ответил Слава, выкладывая на сковородку первую порцию чебуреков. Масло весело зашипело. — Но я не стану этого делать, разве что в шутку, поскольку исторические витки отделяет друг от друга достаточно много времени. Проверить мою правоту опытно мы все равно не сможем. Однако я с удовольствием покажу тебе, как это может выглядеть, используя пророчества уже произнесенные. Если, конечно, обещаешь не слишком придираться.

— Обещаю, — быстро сказал я. — Тема пророчеств?..

— Конец света, что же еще, раз уж у нас сегодня дата подходящая. Майя и прочая Южная Америка меня не интересуют, а вот Откровение Иоанна Богослова — очень даже. Ты не станешь отрицать, что многие признаки, обозначенные там, подходят к нашему времени?

— Может и стану. Они к какому угодно времени подходят. Смотря как толковать.

— Вот я и говорю! Наша спираль событий помимо больших витков имеет и малые. Несколько признаков могут совпасть применительно к любому значимому периоду истории. Все — только при прохождении нового большого витка.

— Приведи примеры.

— А ты знаком с толкованиями Откровения применительно к недавнему прошлому и нашим дням?

— Да нет, — сказал я. — Разве что на уровне газетных «уток». Да и то не помню толком, о чем там шла речь.

— Так даже лучше, потому что я и намерен для начала скормить тебе несколько «уток», не столько газетных, сколько интернетовских, — честно признался Слава. — Впрочем, газетных тоже, да и книжных. Но запомни, что «утка» остается таковой, пока ничего не подтвердилось. Точно так же и предсказание люди вольны считать досужим вымыслом, пока оно не сбылось. А когда сбывается, его сразу начинают именовать пророчеством, или, на худой конец, гениальным прогнозом будущего. Автор возносится на пьедестал. Даже не важно, собирался он что-то предсказывать на самом деле или просто пошутил. То же Откровение вошло в Новый Завет самым последним, в конце четвертого века, а до того считалось либо просто душеполезной книгой, либо и вовсе еретическим враньем.

Слава прервался, чтобы перевернуть чебуреки.

— Итак, Откровение Иоанна Богослова в свете моей теории. Помнишь, как там описывается антихрист? «И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его были десять диадим, а на головах его имена богохульные… И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела… И дано ему было вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем»[2].

— В твоей цитате немало купюр.

— Знаю. Но я же предупреждал, что совпадение признаков на малых исторических витках все равно будет неполным. Я хочу лишь пояснить сам принцип создания пророчеств исходя из уже произошедших событий. Для начала разберемся с символикой. Зверь — антихрист, число его имени шестьсот шестьдесят шесть. Семь голов — семь гор или холмов, на которых стоит город, что станет его резиденцией, и одновременно семь каких-то царей, с которыми все очень запутано. Десять рогов — еще десять царей, которые примут власть вместе с антихристом, что-то вроде его вассалов… Первым кандидатом на роль зверя был Нерон. Как римский император он имел власть над «всяким языком и племенем», правил в городе, стоящем на семи холмах, истреблял христиан, то есть вел войну со святыми, и под его началом было в достатке разных царей в римских провинциях. Нерон покончил жизнь самоубийством. Как говорят, он воткнул два кинжала себе в шею. Малоприятный способ, и медленный, поэтому мы вправе предположить, что на самом деле он воткнул кинжалы под нижнюю челюсть, ударив лезвиями через небо в мозг. Я даже где-то читал, что так оно и было. Вот тебе и смертельная рана на голове… А через несколько лет в Римской империи началось восстание под предводительством так называемого лже-Нерона. Вероятно, то был двойник настоящего императора, или просто человек, на него похожий. Но люди могли верить, что воскрес подлинный Нерон. Кстати, число его имени как раз и было шестьсот шестьдесят шесть.

Слава вновь сделал паузу, воспользовавшись ею для того, чтобы выложить на сковороду вторую порцию чебуреков.

— Некоторые утверждают, что Откровение было написано еще до Нерона, — продолжал он. — Это невозможно принимать всерьез, и я как раз считаю, что Иоанн писал свой труд по фактам событий, имея представление об их повторяемости. Под видом антихриста он описал Нерона, прекрасно зная, что это не последний тиран в истории. Что и дало потом возможность едва ли не каждому поколению христиан ассоциировать «последние времена» именно с тем веком, в котором жили они сами. Следующим по хронологии кандидатом в антихристы был Домициан, однако такой старины я касаться не стану, а использую пару ярких примеров поближе… Возьмем Наполеона. Имел власть над изрядным куском цивилизованного мира, готовился захватить все остальное. Число имени — шестьсот шестьдесят шесть.

— Но этот христиан не трогал. Даже заключил конкордат с Папой Римским.

— Несущественное возражение. Согласно более поздним пророчествам, антихрист поначалу как раз и будет заигрывать с церковной властью, с целью в итоге подмять под себя религию. И мы ведь говорим о предтечах антихриста, просто похожих на него.

— Но Наполеон и ранения в голову не получал. Ни смертельного, никакого.

— Его медицинскую карту я не читал, — признался Слава. — И я и не обещал, что совпадут все признаки. Однако сто дней-то были, и его бывшим соратникам вполне могло казаться, что он воистину воскрес, вернувшись с острова Святой Елены. Ведь в ссылке он был все равно что похоронен… Теперь возьмем Гитлера. Стремился к мировому господству, в чем немало преуспел. Гонения на христиан были. Покончил самоубийством, выстрелив себе в голову из пистолета. Но Абель Басти в своей книге пишет, что самоубийство было инсценировано, а на самом деле Гитлер умер в шестьдесят четвертом году в Парагвае.

— Даже если так, ста дней у него не было.

— Но исцеленная смертельная рана в голове налицо, а число имени тоже шестьсот шестьдесят шесть. Ты уходишь в сторону — мы рассматриваем эпохи на предмет их соответствия Откровению, а не друг другу. Более существенные возражения есть?

— Пожалуйста. Ни Париж, ни Берлин не стоят на семи холмах. Название последнего вообще образовано от слова «болото».

— Предшественница Парижа, Лютеция как раз стояла на холме. На холме расположен Латинский квартал. Думаю, мы без проблем насчитаем семь возвышенностей в парижской городской черте. Да все древние города основывались на возвышенностях, по крайней мере первоначально. К мелочам ты обещал не придираться, так что Берлин мы пропустим, тем более что я ничего о нем не знаю. Зато на семи холмах основана Москва, которую, как тебе известно, называют также и Третьим Римом.

— И кто у нас был антихристом?

— А почему обязательно был? Вполне вероятно, что еще будет. И как раз на большом историческом витке, а не на промежуточном.

— Это тоже в рамках твоей теории?

— В рамках, в рамках… Так, все готово, давай оценим первую партию. Остальное дожарю после, чтобы погорячее было.

Перед тем как сесть за стол, Слава включил стоявший на холодильнике небольшой телевизор. Удивительно, что он до сих пор этого не сделал — обычно телевизор у него работает все время, пока он на кухне.

— Посмотрим, что происходит в мире, — пробормотал Слава, разливая по бокалам вино.

— Ты ничего не увидишь, потому что сидишь к телевизору спиной, — сказал я. — И не услышишь тоже. На кой черт он вообще тебе нужен, если ты никогда не включаешь звук?

— А зачем мне звук? — удивился он. — Я и так знаю, что говорят люди в тех или иных передачах, на тех или иных ток-шоу, и желание слушать всякий бред у меня пропало уже давно. Интеллектуальные и сердечные испражнения духовно богатых личностей мало того что не вызывают восторга, так еще и похожи друг на друга так, словно для их генерации указанные личности пользуются одной и той же программой, написанной отчисленным за неуспеваемость студентом. Над свежими шутками наших юмористов я смеялся год назад, когда читал их в Интернете, а чтобы понять, о чем поют звезды нашей эстрады, достаточно знать слова одного — двух хитов из репертуара каждой звезды; более того, можно с уверенностью судить о том, что они споют через год, и почти дословно привести тексты песен, еще не написанных для них поэтами. — На последнем слове Слава нарочито заикнулся, и получилось «попоэтами». — О событиях в стране и в мире я узнаю от сослуживцев на работе, — продолжал он, — а как их прокомментирует тот или иной канал, заранее известно любому ребенку. Вот ты, еще до того, как по первому каналу новости начнутся, — сказал Слава, кивая в сторону невидимого для него телевизора, — ты что, не сумеешь угадать, какого человека там покажут обязательно — крупным либо мелким планом? Имя назвать тебе? Нет?.. Тогда какая разница, что ты сидишь к телевизору лицом, а я — спиной? И я все же изредка смотрю на экран. Если на планете Земля или вне ее случится нечто экстраординарное, я об этом узнаю просто по выражению лиц ведущих. Тогда и звук включу. А пока и так ясно, что наш мир стабилен и ничего интересного в нем не происходит.

— Все предсказуемо, да? — сказал я. — Большие витки, малые… Ты давай, давай — разглагольствуй дальше, и все чебуреки достанутся мне.

— Конечно, все предсказуемо, — ответил Слава. — Поэтому я и говорю — зная настоящее можно предсказать будущее, чем, на мой взгляд, и занимались все пророки. Из ряда вон выходящие события, которые предвидеть невозможно, мы вправе отнести к исключениям, что никак не нарушает целостности гипотезы. А будь у нас возможность рассматривать историю на очень больших промежутках времени, мы наверняка заметим, что и большая часть исключений также подпадает под наше правило.

— Твое правило, — поправил я. — Примеры с Гитлером и Наполеоном меня пока ни в чем не убедили.

— Ты же не ждешь, что я тебе состряпаю диссертацию, стоя у кухонной плиты? — возмутился Слава.

— Но ты уже не стоишь. Мы пьем вино. Мы едим чебуреки.

— Еще хуже. Поедание чебуреков несовместимо с диссертациями. Такое вино — тем более.

— Ладно, я признаю, что твоя гипотеза меня зацепила. Бреши далее. Ты, помнится, заикался на счет Москвы, холмов и антихриста? При чем тут Москва?

— Если следовать христианской логике, которой сами христиане в неудобных случаях забывают пользоваться, то антихрист должен воцариться именно в Москве и нигде больше.

— Антихрист должен править всем миром, — возразил я. — России же до мирового господства еще далеко. Может, лучше Вашингтон? Точное число холмов под ним мне неизвестно, однако Капитолийский холм…

— Нет. Только Москва, — уверенно сказал Слава. — Ставленник сатаны не может быть каким-то там президентом. Он будет православным царем.

Я обжегся соком из очередного чебурека и с сомнением посмотрел на Славу.

— Идея слишком нова, тебе не кажется?

— А она от этого становится хуже? — удивился он. — Израильтяне тоже не ждали явления мессии в образе нищего проповедника, и вряд ли кто вообще мог представить себе рождение спасителя мира в нищей римской провинции. Думаю, и антихрист найдет чем нас удивить. Люди ожидают его пришествия как мирового владыки или, в крайнем случае, нового царя иудейского — а он возьмет и всех разочарует. Подумай сам, зачем антихристу делать ход, который уже все предугадали, в том числе и его враги? Если принимать Библию всерьез, я скорее поверю, что общепринятая версия не более чем дезинформация, подкинутая дьяволом для того, чтобы его протеже смог без проблем взять власть в том государстве, которое ему нужно, не особо осложняя себе при этом жизнь. Вспомни, что говорят о дьяволе — он обезьяна Бога; ну, и его человеческий аватар будет таким же. Настоящий антихрист — не предтечи, вроде Гитлера, а настоящий — когда настанет его время, станет имитировать Христа, его первое пришествие. Поэтому никакого мирового господства не будет. Иисус явил себя в одной-единственной стране, среди народа, считавшегося богоизбранным. А какой народ сейчас считается богоизбранным? Русский! Не имеет значения, что таковыми мы объявили себя сами — две тысячи лет назад богоизбранность евреев тоже вряд ли кто признавал кроме них самих. Мессии, как и их антиподы, являются лишь к тем, кто в них верит… Православные богословы утверждают, что католики ушли в раскол тысячу лет назад, и если ты беспристрастно изучишь историю вопроса, то найдешь, что они в целом правы. Наиболее полную преемственность с апостольской церковью сохранила именно Восточная церковь, а не Западная. Естественно, православные есть не только в России, но ведь и во времена Иисуса правоверных иудеев по другим странам хватало. И еще — какая польза дьяволу от власти над нашей цивилизацией? В Библии он и так назван князем мира сего. Нет, его задачей является именно совращение народа-избранника.

Верующие евреи продолжают считать богоизбранными себя, да и многие другие тоже, поэтому местом вероятного воцарения антихриста некоторые христианские толкователи называют Израиль, и говорят о восстановлении в Иерусалиме Соломонова храма, где он и воссядет. И будет «мерзость запустения, стоящая на святом месте». Но мне кажется, что они не правы, и слово «запустение» нужно понимать буквально, как пустоту, отсутствие божьей благодати. «Оставляется вам дом ваш пуст» — сказал Иисус иудеям, и сказано это было о прежнем храме, позже разрушенном римлянами. Так что его восстановление ни к чему не приведет, и сам по себе он святым местом с чисто богословской точки зрения не станет — если, конечно, верить Евангелию и Новому Завету в целом, а ведь как раз одну из книг Нового Завета мы и обсуждаем.

Дальше… Христос был из царского рода, и одновременно стал первосвященником новой религии, точнее — религии обновленной, то есть объединил в себе мирскую и духовную власть, хотя на деле и не царствовал. Антихрист, я полагаю, от чести не откажется, и чтобы заполучить Россию, ему необходимо стать царем — здесь, у нас. Объединить мирскую и духовную власть будет нетрудно. Прецеденты искать не придется, сойдет и простая интерпретация известных исторических фактов в нужном ключе. Константин Великий председательствовал на церковных соборах, еще будучи язычником. Один из законов Российской Империи гласил: «Император именуется Главою Церкви как верховный защитник и хранитель догматов Православной Веры». Современные монархисты прямо утверждают, что православный царь должен быть одновременно и патриархом[3]. Клянусь, если такое осуществится, то наши вбогаверующие своими руками посадят антихриста себе на шею.

После столь длинной тирады Слава умолк, намереваясь отдохнуть, но я ему не дал:

— Занятно. Я лишь не могу понять, из каких именно событий своего времени это мог вывести Иоанн Богослов.

— Прорабатывать такие детали, как место явления антихриста народу, ему не было нужды, — снисходительно сказал Слава. — Христианство — религия абсолютная, проповедующая Абсолют, и она была обязана породить абсолютную власть — непререкаемую, освященную Богом, наследственную — что мы и видим в истории. Антихрист просто не может не явиться при подобном устройстве общества. Именно это и предсказал Иоанн. Он прекрасно знал, что язычество с его веротерпимостью не сумеет долго противостоять монотеизму. И теперь любая страна может стать вотчиной антихриста, но станет та, в которой больше всего кичатся верой в Бога — точно также как любой из апостолов мог предать Христа, не выдержав искушений, но предал его Иуда, променявший первоначальный огонь веры на деньги. Вот что говорит Писание: «Случилось, что когда они были в пути, некто сказал Ему: Господи! я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел»[4]. Имя человека не называется, но Предание гласит, что это и был Иуда. «Иисус сказал ему: лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову». Иисус, видишь ли, сразу разглядел в нем страсть сребролюбия, но позволил войти в число апостолов, чтобы не лишать свободы выбора. Теперь взгляни на РПЦ и ее деятелей. Чем больше всего гордятся? Чистотой веры, сохраненной с апостольских времен. В чем их чаще всего упрекают оппоненты? В сребролюбии. «Создам Церковь мою, и врата ада не одолеют ее» — сказал Иисус, но он ничего не говорил о том случае, когда осажденные сами впускают врага в крепость.

— Погоди-ка, погоди. Наш мир принято называть постхристианским…

— Две тысячи лет развития идей и государственного устройства не уберешь так просто лет за пятьдесят–сто, — отрезал Слава. — И, повторяю, — мир тут не при чем. Я сейчас об отдельно взятой стране тебе толкую. Уверен, что она у нас постхристианская? Даже если так, антихристу последнее только на руку — в действительно христианской стране ему делать нечего. В ней объединение в одних руках царства и патриаршества не пролезет. В дореволюционной России этого не произошло, верно?

— И все же мне кажется, что антихрист уже опоздал со своим пришествием, — сказал я. — С кем он будет бороться? Против каких святых вести войну? Сам же говоришь — все погрязли, Церковь — тоже…

— Да не нужна ему война! — поморщился Слава. — Он к власти стремится, а ради нее и на войну готов. Это разные вещи.

Мы одновременно потянулись к последнему чебуреку на общем блюде, и Слава, улыбнувшись, великодушно убрал руку. Я тоже убрал, но он картинно нахмурился, встал из-за стола и пошел к плите.

— Нет уж, ты жуй, чтобы скучно не было. А я пока еще…

— Нет, ты постой! Так ты считаешь, что антихрист…

— Я ничего не считаю, — сказал Слава. — Я лишь попутно изложил то, что вытекает из Откровения, православного Предания и всеобщей глупости, многие века позволявшей тиранам приходить к власти. Попросту спроецировал измышления двухтысячелетней давности и чуть моложе на сегодняшний день, исходя из наличного положения дел в нашей стране. Но давай вернемся к моей гипотезе — механизму создания пророчеств…

— Э-э, стоп. Она меня больше не интересует. То есть, интересует, но не сейчас. Мне вдруг вспомнился Матвей Ганапольский — он утверждает, что Путин готовится из президента превратиться в царя, основать династию. Я это в Инете прочел и забыл, принимая во внимание личность автора прогноза. Но теперь ответь — ты как считаешь, может, Ганапольский умнее, чем я думаю?

— Пророческие и умственные способности Матвеюшки я оценить не возьмусь. — Слава широко перекрестился на телевизор, где как раз показывали Путина. — И вообще, нельзя обсуждать власть, Богом данную. Грех это!

— А ну тебя!

— Это тебя «ну»! Мне уже впору обдумывать другую книгу — «Откровение Иоанна применительно к российской действительности».

— Ты все равно ее не напишешь — как и диссертацию о выпечке пророчеств. Согласен удовольствоваться устным изложением.

Некоторое время слышалось только шипение масла. Потом Слава зачем-то начал возить сковородой по конфорке, но вскоре оставил ее в покое и, подойдя к окну, чуть приоткрыл форточку.

— Вытяжка совсем не работает, — пояснил он. — А когда она не работает, чад с кухни расползается по всей квартире. Наши госповара тоже вовсю жарят чебуреки, но форточку открывать не хотят…

— Склоняюсь пред тобой низко, Вячеслав Новый Богослов, — сказал я. — Но должен заметить, что в плане иносказаний и образов тебе до Иоанна далеко.

— На самом деле мне просто нужно было подумать, — ответил Слава. — Иносказания пророки применяют в первую очередь тогда, когда им нечего сказать по существу, а так обычно и бывает… Нет, я не думаю, что Путин сумеет взойти на царство. Я даже не уверен, что он хочет этого. Оставим в стороне вопросы легитимности — с ними и так все ясно. Но реставрация монархии в настоящее время вряд ли возможна в иной форме, кроме конституционной, да и то со скрипом. Вот и прикинь, нужно ли Путину становиться конституционным монархом. Это лишь ограничит его власть по сравнению с президентской и восстановит против него антимонархически настроенную часть населения. Где же смысл? Намного проще остаться президентом и удовлетворить растущие запросы РПЦ и верующих, подсунув им игрушечного царя — Романова, или какого другого. На данном этапе это не только не вызовет волны возмущения, как могло случиться при подобном сценарии в начале девяностых, но и может быть воспринято почти всеми влиятельными группировками как хороший предлог для консолидации общества или, по меньшей мере, как символ таковой. Массы стерпят — во-первых, они у нас стерпят все, а во-вторых, им это вскоре начнет нравиться: достаточно вспомнить о прямой трансляции первым российским телеканалом свадьбы английского принца, чтобы подтвердить мою правоту. Кого-то это возмутило, но большинство осталось довольно зрелищем. Люди обожают всякую мишуру — венчания, мундиры, парады, аксельбанты, коронации… И уже потом игрушечный царь — или его наследник — упрочит свою власть и подгребет под себя патриаршество. Он и станет антихристом… Пойми, антихристу не важно, какой именно кусок реальной власти у него окажется, если его подземному рогатому патрону и так принадлежит весь мир. Она ему нужна для узурпации власти духовной — не больше.

— Логично, однако, плохо для тебя, как для автора будущего бестселлера. Путин в роли антихриста был бы более популярен у публики. Особенно, оппозиционно настроенной.

— Ты всерьез считаешь, что Путину нельзя найти места в столь дивной книге, каковой является Откровение? — удивился Слава. — Да если хочешь, я специально для тебя сию же секунду загоню его туда, причем с Медведевым вместе. Слушай: «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон. Он действует перед ним со всею властию первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклониться первому зверю, у которого смертельная рана на голове исцелела»[5]. Дракон здесь сам диавол, первый зверь — антихрист, а рога, как ты уже понял, можно толковать как царей или, в широком смысле, правителей. И если тандем Путин–Медведев не подходит под образ двух рогов на одной голове, то чтоб мне всю оставшуюся жизнь питаться дохлыми крысами. Еще о втором звере сказано: «И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его»[6]. Ты о грядущей чипизации жителей России слыхал? Тема настолько заезженная, что мне неловко распространяться. Сначала нам выдадут электронные карты, заменяющие все документы и кредитки, а их, в свою очередь, в недалеком будущем заменит электронный чип, вживленный в тело. Знаешь, я смотрел видео, как это делают добровольцам в Штатах. Чип этот, по странному совпадению, ставят на правую руку, и люди мало-мальски религиозные уже намозолили себе языки, цитируя соответствующее место из книги Иоанна. Деньги нам грозятся сделать исключительно электронные, упразднив наличные, так что действительно никто не сможет ни покупать, ни продавать, не имея чипа.

— А еще нам на лоб, то бишь на чело, поставят штрих-код с числом шестьсот шестьдесят шесть, — хмыкнул я.

— Мне стыдно слышать от тебя такую ахинею, — сказал Слава, выкладывая на блюдо потрескивающие чебуреки. — А если ты хотел меня поддеть, то это мимо. О трех шестерках в штрих-коде я говорить не собирался — формально они там не присутствуют. Я все ждал, когда ты прицепишься к шестеркам в именах Нерона и Наполеона, но ты, к сожалению, не клюнул, и я расслабился.

— Не такой я дурак. Раз ты не стал заострять на этом внимание, то исследователи наверняка напортачили. Например, применяли разные системы перевода букв в цифры.

— Довольно и того, что они использовали разные алфавиты. Фрицше, скажем, работал с еврейским алфавитом, а Гецель — с французским. В случае с Гитлером математик-любитель вообще взял русский и пронумеровал букву «а» не единицей, а числом «сто». Практическую же ценность может иметь лишь расчет в одной-единственной системе, которая существовала бы уже во времена Иоанна. Число шестьсот шестьдесят шесть на мой взгляд имеет скорее символический смысл. Подходящий символ логично искать в той же Библии. И найдем мы его без труда — это число золотых талантов, которые собирал с подвластных земель Соломон. Власть — деньги. Деньги — власть… Короче говоря, это численное воплощение тотального налогообложения, что под силу лишь очень влиятельному владыке. Еще в первобытных племенах вождю подносили подарки, и это считалось признанием его главенства. Сегодня же повсеместное введение универсальных электронных карт, а затем и чипов, приведет к тому, что уклониться от налогов станет невозможно. Тут уж признаешь ты власть или нет, будет совершенно неважно.

— В таком случае антихрист по-настоящему большая сволочь. Вездесущая налоговая полиция — что может быть ужаснее? Самая страшная маска апокалипсиса.

— А ты не смейся. Я слышал, в средневековой Европе одного человека сожгли на костре только за то, что он позволил себе улыбнуться при упоминании о непорочном зачатии Богородицы. Тебя никто сжигать не станет — просто карту твою заблокируют в случае чего, и ты даже денег занять не сможешь, поскольку их не будет. Или ползи на карачках прощения просить и смиряйся со всем подряд, или по соседям иди с протянутой рукой и слезной просьбой о корочке хлеба. Еще ты можешь уйти вместе с другими обиженными в леса и попытаться начать партизанскую войну, но тогда стоит поторопиться, потому что после замены карт на чипы такая возможность исчезнет. Ведь твой чип будет виден через спутники в любой точке земного шара. Кроме вышесказанного, объединенная база данных о гражданах, как и любая другая, будет подвержена взлому, вот и прикинь, что произойдет, если какой-нибудь хакер в один прекрасный день сотрет все сведенья о тебе. Под угрозой этой возможности — весьма маловероятной, но реальной — ты и штрих-код себе на лоб поставишь, и на задницу заодно; иначе как ты будешь доказывать при случае, кто ты такой? Мало того — в перспективе чипы можно использовать не только для контроля, но и для прямого управления. На данную тему можно посмотреть ролики на Ютубе. Их там полно. Их высмеивают, обзывают бредом параноиков и фантастикой, но ничего другого перед введением в строй подобной системы нельзя и ожидать. И когда мы все увязнем в этой трясине с головой, навряд ли у кого найдется желание протестовать против введения какой-то там конституционной монархии. А конец света…

— Действительно! Как на счет него?

— Меня сия проблема не волнует, — сказал Слава. — Если Айваз умрет в больнице от своего туберкулеза, то смерть и станет для него личным, персональным концом света. Для меня, тебя, любого — точно так же. И если мы умрем все вместе, разве это что-нибудь изменит?

— Ну нет. Предугадать приближение настоящего апокалипсиса никто не откажется.

— И здесь кроется главный ингредиент любого пророчества, — подхватил Слава. — Оно должно быть написано на животрепещущую тему. Которая останется животрепещущей во все времена. Как думаешь, сколько всего людей пытались расшифровать образы книги, которая издевательски называется Откровением?

— Вдруг именно у нас и получится.

— Предшественники как раз так и думали. Призыв «Кто умен, сочти число зверя» на это и рассчитан. Это же прямое обращение к сразу двум сильнейшим человеческим чувствам — любопытству и тщеславию. Дураком, понятно-ясно, никто себя признавать не спешит, да и стать адептом тайных знаний очень хочется. Кстати, никто не мешает тебе предугадывать — по-настоящему. И для того, чтобы узнать очередного антихриста с маленькой буквы или Антихриста с большой, совсем не обязательно заморачиваться с арифметикой. Достаточно смотреть на его дела. Диктаторы во все времена поступают одинаково…

Мы просидели со Славой до позднего вечера, но бутылка так и осталось недопитой. Такие уж мы с ним хреновые алкоголики, а Айваза с нами не было. Однако чебуреки мы подъели все. Прощаясь в прихожей, я пожелал Славе все же написать книгу или хотя бы статью, а он спросил, когда и у кого встречаемся в следующий раз.

— Теперь уже на Новый год, наверное, — сказал я. — Давай у меня?

Слава покраснел и надулся, пытаясь сдержать хохот, но не выдержал.

— Так ведь… апокалипсис… сегодня… какой тебе Новый год?.. — выдавил он по частям в промежутках между жеребячьими руладами. — Подловил все-таки я тебя… по-крупному!..

Я послал его к черту, посоветовал сегодня же заняться вычислением имени Путина с помощью алфавита майя и спустился к себе.

Почему-то я спал беспокойно в эту ночь. Несколько раз просыпался, вставал, курил и думал про апостола по имени Иоанн. Пророком он был или обычным человеком? На самом ли деле он знал нечто сокровенное или просто описал собственное время согласно теории, разработанной Славиком на кухне во время возни у плиты? В том, что Слава не придумывал ее заранее, у меня не было сомнений. Достаточно давно я его знаю, чтобы поверить в такую чушь. Идея пришла ему, самое раннее, после моего звонка, или тогда, когда он, предугадав мое сегодняшнее появление у него, покупал в магазине фарш.

Наконец я залег под одеяло с твердым намереньем там и оставаться. Мозг смирился с неизбежностью и отключился. Я заснул — и видел очень странный сон. Я видел нашу планету, до краев наполненную людьми, не готовыми умирать стоя, но согласными жить на коленях ради еще нескольких лет существования и кусочка материального благополучия. И услышал я голос, сказавший мне: иди и смотри.

И перенесся я на берег моря и стал на песке морском. И было море красно как кровь, а с неба падал огненный град.

И увидел я зверя, выходящего из моря. У него было семь голов и десять рогов; на рогах были диадемы, а на головах — имена богохульные. Ноги у него были как у медведя, а пасть — как у льва. Лица же — лица у звериных голов были человеческие.

И грянул гром, и дрогнула земля от шагов зверя, и все живущие на ней поклонились ему.

И свернулось небо, как свиток, и третья часть звезд пала с него.

И шагнул я вперед, чтобы рассмотреть лица.