Книга вторая — часть 2

Книга вторая — часть 2

9.

Мы рассмотрели наиболее известное или замечательное в этих трех родах богословия, согласно установленному Варроном разделению богов, так что наш ответ относительно физического, мифического и родового разряда богов можно считать достаточным. А так как ныне все религиозные представления принадлежат уже не философам, не поэтам и не народам, а владыкам-римлянам, которым те их передали и от которых они приобрели себе авторитет, то нам должно теперь вступить в другую обширную область человеческого заблуждения, в лесную чащу, которую следует вырубить, поскольку она успела затенить нестойкие в прошлом заблуждения, принявшие семена суеверий. Но Варрон и римских богов разделил на три рода: на богов известных, неизвестных и отобранных. Какая нелепость! Зачем римлянам нужны были неизвестные боги, если они имели известных? А может быть, они пожелали посостязаться с афинской глупостью? Ибо у афинян есть храм с надписью: «Неведомым богам». Но разве можно почитать то, чего не знаешь? Далее, если они уже имели известных богов, то должны были быть довольны ими и не должны были желать отобранных. Здесь их можно уличить в нечестии. Ибо если они богов отбирают, как луковицы, то те, которых они не выбирают, объявляются негодными. Мы же разделяем богов римских на два рода: на богов общих и частных, то есть на таких. которых они имеют вместе со всеми другими народами, и на таких, которых они сами изобрели. Не следует ли их отождествить с общественными и пришлыми богами? Ибо об этом свидетельствуют жертвенники пришлых богов при храме Карны и общественных — на Палатине. Так как общие боги находятся среди физических либо мифических богов, то о них уже сказано. Говоря о частных богах римских, мы изумляемся этому третьему роду неприятельских богов, потому что никакой другой народ не принял их столько, сколько приняли они. Всех остальных богов мы разделяем на два вида: одни взяты из людей, а другие просто выдуманы. Итак, поскольку мертвых обоготворяют будто бы за их заслуги при жизни, нам следует возразить и показать, что они не заслужили этого. Верят, что Эней, этот не стяжавший славы воин, поверженный камнем, обожал своего отца. Что за низменное, прямо на собак оружие! И как позорна рана от него! Но Эней оказывается еще изменником отечества, таким же, как Антенор. И хотя это многим не нравится, следует знать, что Эней покинул соотечественников, когда родина его была в огне, и что его нужно ставить куда ниже той карфагенской женщины, которая не последовала за своим мужем Гасдрубалом, робко умолявшим врагов, как Эней, не подумала, взяв с собой детей, сохранить через бегство свою красоту и своего отца, но бросилась в огонь пылавшего Карфагена, словно в объятия погибающего отечества. Благочестив ли Эней лишь потому, что взял с собой единственного сына и престарелого отца, когда бросил Приама и Астианакта? Но римлянам он должен быть еще ненавистнее, ибо они в своих клятвах благосостояние императоров и их семейств ставят выше блата своих детей, жен и всего того, что для них дорого. Боготворят сына Венеры, и Вулкан, зная это, терпит, и Юнона дозволяет! Если сыновья достигают неба за почтение к родителям, то не скорее ли должно считать богами аргивских юношей за то, что они, дабы мать не совершила проступка в отношении святынь, превзошли обычные человеческие представления о благочестии и привезли мать, сами запрягшись в повозку? Почему не в большей степени богиня — та более чем благочестивая дочь, которая собственными сосцами питала своего отца, умиравшего от голода в темнице? Чем другим прославился Эней, разве тем, что он так и не показался в лаврентинском сражении? Вновь, как обычно, он бежал из сражения, словно предатель.

Также и Ромул сделался богом после смерти. Если это — потому, что он основал город, то почему же другие основатели городов, включая сюда женщин, не сделались богами? А ведь Ромул и брата умертвил, и коварно похитил чужих девушек. Потому он бог, потому он Квирин, что из-за него родители подняли тогда крик (quiritatum est). Чем Стеркулин заслужил божество? Если Стеркулин старательно унавоживал поля, то Авгий собрал навоза еще больше. Если безумный Фавн, сын Пика, поступал противозаконно, то его скорее следовало лечить, чем боготворить. Если дочь Фавна отличалась таким целомудрием, что даже не общалась с мужчинами то ли по дикости, то ли сознавая свое безобразие, то ли стыдясь отцовского безумства, то насколько достойнее ее именовалась бы Бона Деа — Пенелопа, которая мягкостью сумела сохранить свое целомудрие, находясь среди стольких ничтожных женихов? И Санкт получил храм от царя Плотия за гостеприимство, хотя Улисс мог доставить вам еще одного бога — в виде добросердечнейшего Алкиноя.

10.

Перехожу к более гнусному. Вашим писателям не стыдно было рассказывать о Ларентине. Это была публичная женщина или тогда, когда выкормила Ромула (потому ее и называли «волчицей», что она была блудницей), или когда была любовницей Геркулеса, притом уже умершего, то есть уже бога. Ибо рассказывают, что служитель его храма, играя сам с собой в храме в камушки, чтобы представить себе противника, которого у него не было, играл одной рукой за Геркулеса, а другой — за себя, причем если бы выиграл он сам, он взял бы себе из жертв Геркулеса обед и блудницу, а если бы выиграл Геркулес, то есть другая рука, то он предложил бы Геркулесу то же самое. И вот рука Геркулеса выиграла, что можно причислить к его двенадцати подвигам. Служитель храма угощает Геркулеса обедом и приводит ему блудницу Ларентину. Обед поглощает огонь, который уничтожил тело самого Геркулеса, теперь же он истребляет все на жертвеннике. Ларентина спит одна в храме: женщине, только что вышедшей из дверей публичного дома, представляется, что во сне она сходится с Геркулесом, да и на самом деле это могло ей пригрезиться, если она думала об этом наяву. Когда рано утром она идет из храма, одного юношу Таруция, второго, так сказать, Геркулеса, охватывает страстное желание ею обладать, и он приглашает ее к себе. Она следует за ним, полагая, что это будет ей на пользу, поскольку об этом ей сказал Геркулес, и добивается, чтобы юноша с ней соединился законным браком (поистине связь с наложницей самого бога не может сойти человеку с рук!), и супруг делает ее своей наследницей. Впоследствии, незадолго до смерти она завещала народу римскому то довольно обширное поле, которое приобрела при помощи Геркулеса. Этим божественная Ларентина приобрела право на божественность и всем своим дочерям, которых она должна была сделать своими наследницами. Что же, такая достойная женщина умножила славу римских богов! Из стольких жен Геркулеса, конечно, любима одна Ларентина, ибо только она одна богата и уж гораздо счастливее Цереры, которая понравилась мертвецу. При таких примерах и при таких желаниях всего народа кто не мог быть признан богом? Кто вообще оспаривал божество у Антиноя? Был ли Ганимед ° прелестнее его или дороже его любовнику? У вас мертвецам открыто небо, вы постоянно гоните их по дороге от преисподней к звездам. Так восходят туда и блудницы, чтобы вы не думали, что своих императоров вы ставите намного выше.

11.

Римляне, не довольствуясь тем, что признали богами таких, которых прежде видели, слышали и осязали, чьи изображения известны, деяния рассказаны, память о ком повсеместно распространена, требуют каких-то бестелесных и бездушных теней, собственно, названий вещей, и признают их богами, поручая отдельным божествам всякое состояние человека с самого зачатия во чреве. Так, есть некий бог Консевий, который ведает зачатием при совокуплении, есть богиня Флувиония, которая питает младенца во чреве; потом Витумн и Сентин, при помощи которых младенец начинает жить и чувствовать; затем Диеспитер, который доводит беременную до родов. При родах присутствуют и Канделифера, потому что рожали при свете свечи, и другие богини, которые получили свое название от тех или других услуг при рождении. Римляне полагали, что помощь при родах рожденному оказывали Карменты: тому, кто рождался неправильно, помогала Постверта, а правильно рожденному — Проза. Назван был богом и Фарин — по речи (ab effatu), и Локуций — от говорения (a loquendo). Кунина оберегает дитя от дурного глаза и убаюкивает его. И Левана и Рунцина вместе его воспитывают . Удивительно, как еще боги не позаботились об очищении детей от нечистот! Далее Потина и Эдула учат ребенка впервые пить и есть, Статина учит его стоять (statuendi), Адеона — приходить (adeundi), Абеона же — уходить (ab abeundo). У римлян есть и Домидука, а также Мента, которая учит одинаково добру и злу. Есть также боги желания (voluntas): Волюмн и Во-лета. Они имеют и Павентину, богиню страха (pavor), и Венилию, богиню надежды, Волюпию, богиню удовольствия (voluptas), и Престицию, богиню превосходства, и Перагенора — от совершения, и Конса-от совета (consilium). Ювента — богиня юношей, надевающих тогу, а Фортуна Барбата-богиня мужчин. Если говорить о свадебных богах, то у них есть Афферен-да от принесения (ab afferendis) приданого. Какой стыд! У них введены и Мутун, и Тутун, и богиня Пертунда, и Субиг, и Према Матер . Пощадите вы богов, бесстыдники! Никто не присутствует при игрищах молодых супругов. Лишь сами новобрачные наслаждаются на ложах — и краснеют.

12.

Сколько же мне их еще перечислять, богов, которых вы приняли? Не довольно ли вам краснеть? Не пойму, смеяться ли мне над неразумием или порицать слепоту. Ведь скольких богов, и притом каких, следует мне обрисовать? Больших или малых тоже? Древних или также и новых? Мужчин и женщин? Холостых или также и женатых? Мастеровых или неумелых? Сельских или городских? Отечественных или чужеземных? Ибо столько их семейств, столько родов просят установить свое происхождение, что невозможно их рассмотреть, различить и описать. Но чем шире предмет, тем более нужно сузить его, и потому, поскольку теперь мы стремимся лишь к тому, чтобы показать, что все ваши боги — люди (не потому, что вы этого не знаете, но чтобы вам напомнить, ибо вы как будто забыли), мы для краткости будем говорить только о родоначальнике их. Ибо природа родоначальника несомненно принадлежит всем потомкам его.

Боги ваши, я полагаю, происходят от Сатурна. Ибо хотя Варрон называет самыми древними богами Юпитера, Юнону и Минерву, однако нам не должно отступать от того мнения, что всякий отец древнее детей. Поэтому Сатурн старше Юпитера, как и Небо старше Сатурна: ведь Сатурн произошел от Неба и Земли. Однако я не буду говорить о происхождении Неба и Земли. Как бы то ни было, они долго были не женатыми и бездетными, прежде чем сделались супругами и родителями. Конечно, долго им пришлось расти до такой величины! Наконец, лишь только голос Неба начал грубеть, а груди Земли — твердеть, они вступили в брак. Полагаю, или Небо сошло к невесте, или Земле пришлось взойти к жениху. Как бы то ни было. Земля зачала от Неба и родила Сатурна. Достойно удивления то, что он не был похож ни на кого из родителей. Но пусть родила. По крайней мере до Сатурна никого они не произвели на свет и никого после, кроме одной только Опы. Здесь и пресеклось их потомство. Ибо Сатурн оскопил спящее Небо. Мы читали о Небе, что оно мужского рода. Ибо какой может быть отец, если он не мужчина? Но чем можно было его оскопить? У него был серп. В то время? Ведь тогда еще не было Вулкана, изобретателя железных орудий. Земля же, овдовев. не стала выходить замуж, хотя была молода. Ведь у нее не было другого Неба. Однако что же? Быть может. Море ее обнимет? Но вода в нем соленая, а она привыкла к пресной. Так что Сатурн — единственный мужчина на небе и на земле. Сам же он, достигнув совершеннолетия, вступает в брак со своей сестрой. Тогда еще не было законов, воспрещающих кровосмешение и наказывающих отцеубийство. Потом он пожрал своих сыновей: лучше самому пожрать их, чем волкам, если бы он выбросил их. Ведь он боялся, как бы кто из его сыновей не взялся по примеру отца за серп. После рождения Юпитера и его удаления он проглотил камень вместо ребенка. Благодаря этой хитрости он долго пребывал в неведении, пока наконец не подвергся нападению и не был лишен царства сыном, которого не проглотил и который вырос в убежище. Вот какого патриарха богов родили вам Небо и Земля при помощи повитух-поэтов.

Но некоторые тонко, физически, посредством аллегорий толкуют Сатурна. Именно, Сатурн якобы есть время; Небо и Земля — его родители, так как они ни от кого не происходят; серпом он снабжен потому, что временем все уничтожается, а детей пожирает потому, что все вышедшее из него он уничтожает в себе самом. Это подтверждают и именем: Kronos;- так зовут его по-гречески, все равно что «Хронос». Равным образом его латинское имя производят от «сева» (a sationibus) те, которые думают, что он-творец и что через него семена небесные нисходят на землю. Опу присоединяют к нему как потому, что семена приносят богатство (ops) жизни, так и потому, что они появляются вследствие труда (opus). Я хотел бы, чтобы мне объяснили это двусмысленное толкование. Либо уж это был Сатурн, либо время. Если время, то каким образом Сатурн? Если Сатурн, то каким образом время? Ибо нельзя полагать, что в нем действительно присутствует и то и другое. Что же помешало почитать время в его собственном естестве? Что помешало почитать человека или басню о нем в его собственном образе, а не в образе времени? Зачем такое толкование, разве только затем, чтобы гнусный предмет подкрасить ложными объяснениями? Ты не желаешь, чтобы Сатурн был временем и потому называешь его человеком, или не желаешь, чтобы он был человеком и потому считаешь его временем. Несомненно, что ваш бог Сатурн сохранялся в древних сочинениях в качестве человека, жившего на земле. Бестелесным можно мыслить все, что не существует, в отношении существующего выдумки неуместны. Поскольку известно, что Сатурн жил, то напрасно вы понимаете его аллегорически. Вам это непозволительно, потому что вы не будете отрицать, что он был человеком и его нельзя считать ни богом, ни временем. В вашей литературе то и дело говорится о происхождении Сатурна. Мы читали об этом у Кассия Севера, у Корнелиев — Непота и Тацита, также у греков Диодора и других, которые занимались изучением древностей. Нигде нет более достоверных свидетельств пребывания Сатурна, чем в Италии. Ибо после странствования по многим странам и остановки в Аттике он поселился в Италии, или, как она тогда называлась, в Энотрии, будучи принят Янусом, или Янисом, как его называют салии. Холм, на котором он поселился, был назван Сатурновым, а город, который он основал, существует и доселе под именем Сатурнии. Наконец, вся Италия была названа в память о Сатурне. Так об этом свидетельствует страна, которая господствует над миром; и хотя не все ясно в происхождении Сатурна, однако из его деяний видно, что он был человеком. Итак, если Сатурн был человеком, то, конечно, он и происходил от человека, а не от Неба и Земли. Но так как его родители были не известны, его легко могли назвать сыном тех, детьми которых могут считаться все. Ведь кто не называет небо и землю из почтения отцом и матерью? Разве не в обычае человеческом говорить о тех неизвестных, которые вдруг появляются, что они свалились с неба? Поэтому, так как чужеземец явился внезапно, то везде стали называть его небесным. Также у нас принято людей неизвестного происхождения называть детьми земли. Я умалчиваю о том, что в древности люди были грубы и чувствами, и умом, и потому легко могли принять неизвестного им человека за бога, тем более если это был царь, да еще первый.

Я еще кое-что расскажу о Сатурне, чтобы приготовить краткую речь относительно прочих богов, достаточно порассуждав о родоначальнике, и чтобы не пропустить важных свидетельств божественного писания, к которому следует испытывать полнейшее доверие в силу его древности. Ведь Сивилла существовала прежде всей вашей литературы, именно та Сивилла, которая была подлинной провозвестницей истины, и слова которой вы влагаете в уста пророков-демонов. Она шестистопным стихом так говорит о поколении Сатурна и его деяниях: «В десятое поколение рода человеческого после того, как был потоп, царствовали Сатурн, Титан и Япет, храбрейшие сыновья Неба и Земли». Итак, если вы испытываете сколько-нибудь доверия к вашим писателям и древнейшим сочинениям, уже в силу древности приближенным к тому времени, то этого достаточно, чтобы видеть, что Сатурн и его потомки были людьми. Мы не будем распространяться о каждом вашем боге, а ограничимся кратким изложением, исходя из их происхождения. Каковы потомки, видно из того, какими были предки: от смертного происходит смертное, от земного — земное. На свет является поколение за поколением. Происходят браки, зачатия, рождения. Известны отечества, владения, царства, памятники. Итак, те, которые не могут отрицать рождения богов, должны считать их людьми смертными, а признающие их смертными не должны считать их богами.

13.

Но, говорят, их сила явно в них присутствует. Тех, о которых невозможно утверждать, что они с самого начала были чем-либо другим, нежели людьми, принимают в число богов, утверждая, что они сделались богами после смерти. Так думает Варрон и те, кто разделяет его заблуждения. На этом я и остановлюсь, ведь если ваши боги избраны в сонм богов как в сословие сенаторов, то вам, как людям мыслящим, придется допустить, что существует некий высочайший владыка, как бы император, имеющий власть избирать богов, ибо никто не может даровать другим то, над чем он сам не господствует. К тому же если бы они сами могли сделать себя богами после смерти, то почему они пожелали сначала побыть в низшем состоянии? Или если нет никого, кто был бы способен творить богов, то почему говорят, что сделались богами те, которых мог сделать только кто-то другой? Итак, у вас нет никакого основания отвергать то, что существует какой-то властитель (manceps) божественности. Поэтому мы рассмотрим причины избрания людей в богов.

Полагаю, что вы укажете две причины. Ибо тот, кто божественность раздает, делает это либо для того, чтобы иметь помощников, защитников или украшателей своего величия, либо для того, чтобы воздать каждому по его заслугам. Какой-либо иной причины представить невозможно. Награждать кого-либо возможно или для себя или для того, кого награждают. Но первая причина не соответствует божеству, способному производить из того, что не есть бог, бога, поскольку ему при этом приписывается человеческая слабость, словно он нуждается в труде или помощи других, притом мертвых. Это тем удивительнее, что бог с самого начала мог создать себе бессмертных богов. Тот, кто об этом возьмется рассуждать, не станет на этом задерживаться, если только сравнит божественное с человеческим. Ибо следует опровергнуть и второе мнение, согласно которому бог якобы дарует людям божественность за их заслуги. Но если действительно за это им дарована божественность, если небо было открыто древним мужам за их заслуги, то следует поразмыслить, почему же впоследствии не оказалось никого, кто был бы достоин такой чести. Или на небе уже нет места? Такие уж, видите ли, у древности преимущества на небе! Посмотрим, таковы ли заслуги древних. Тот, кто говорит, что они действительно это заслужили, предполагает, что у них имелись заслуги. Разве что в древности через проступки можно было приобрести божественность, тогда вы совершенно справедливо включили в число богов кровосмесителей: брата и сестру — Опу и Сатурна. Выкраденный младенцем Юпитер не был достоин крова и сосцов человеческих и заслуженно находился на Крите. Наконец, повзрослев. Юпитер свергает с престола не кого-нибудь, а собственного отца, счастливого царя золотого века, в правление которого люди не знали ни труда, ни бедности, пребывая в безмятежном спокойствии, когда «земля не ведала плуга: все сама порождала, без просьб и молений». Юпитер, видите ли, возненавидел отца за то, что тот занимался кровосмесительством, за то, что хотел его пожрать, и за то, что оскопил его деда. Однако вот уж и сам он совокупляется с сестрою, так что я думаю, что к нему первому относится изречение: «каков отец, таков и сын». В сыне благочестия не более, чем в отце! Если бы уже тогда существовали справедливые законы. Юпитера следовало бы разрубить пополам и зашить сразу в два мешка. После того как похоть Юпитера закалилась в кровосмешении, мог ли он сколько-нибудь колебаться, когда ему доводилось совершать менее значительные проступки, то есть заниматься прелюбодеянием и развратом? Поэзия вволю над ним порезвилась, почти так же. как имеем обыкновение делать это мы. когда нам приходится рассказывать о каком-либо беглеце, взваливая на него груз не совершенных им проступков. То его изображают расточительным, когда он якобы уплатил быка или стоимость быка и осыпал публичные дома золотым дождем, то есть деньгами открыл себе к ним дорогу, то изображают в образе орла, уносящего прочь [мальчика], то в образе поющего лебедя. Не повествуют ли эти басни о постыднейших мерзостях и величайших преступлениях? Разве не от них человеческие нравы и характеры становятся более развратными? Нам не стоит здесь подробно рассуждать о том, каким образом демоны, давно уже появившееся потомство злых ангелов, старались отвратить людей от веры посредством неверия и подобных басен. Ибо если бы природа народа, видящего пример себе в своих императорах, начальниках и учителях, была с ними не схожа, они давно уже потребовали бы себе иных примеров для подражания. Насколько же хуже их тот, который не лучше?! Вы удостоили Юпитера прозвища «Optimus» («Лучший»), а Вергилий называет его «справедливым». Поэтому-то все ваши боги и занимаются кровосмешением со своими, бесстыжи с чужими, нечестивы, несправедливы. Кто еще не окончательно опозорен в баснях, тот не достоин сделаться богом.

14.

Но так как принято особо выделять богов, причисленных к их сонму из числа людей, и поскольку, по Дионисию Стоику, боги делятся на рожденных и сотворенных, я скажу и об этом их роде. Рассуждение наше будет касаться главным образом Геркулеса: достоин ли он неба и божественности? Разумеется, божественность присваивается за добровольно выказанные добродетели, но если божественность дана Геркулесу за храбрость, так как он все время убивал разных зверей, то что в этом удивительного? Не убивают ли зверей, и притом куда более свирепых, в одиночку сражаясь со многими, преступники, брошенные зверям, или гладиаторы, цена которых ничтожна? Если он достиг божественности за свои странствия по свету, то скольких богачей отправила в странствия приятная свобода, и скольких философов — униженная бедность? Почему не вспомнить киника Асклепиада, который весь свет осмотрел, сидя на единственной корове, которая и на спине его возила, и иногда питала своим выменем? Если Геркулес сходил даже в ад, то разве не известно, что путь туда открыт всем? Если вы обоготворили его за множество убийств и сражений, то гораздо более совершил убийств и выиграл сражений Помпеи Великий, разгромивший морских разбойников, которые не оставили в неприкосновенности даже Остию. А сколько тысяч людей истребил Сципион в одном только уголке Карфагена — Бирсе? Насколько Сципион больше достоин божественности, чем Геркулес! Присовокупите к подвигам Геркулеса совершенные им надругательства над девами и женами, подвязки Омфалы и позорно покинутый из-за исчезновения красавчика-юноши поход аргонавтов. Прибавьте к его подвигам после этих безобразий его безумие, поклоняйтесь самим стрелам, которыми он умертвил своих детей и жену! Кто достойнее его осудил себя на костер вследствии раскаяния в сыноубийстве? Кто, напоенный ядом за неверность жене, более заслужил того, чтобы умереть позорной смертью? И его-то вы с костра подняли на небо так же легко, как и другого, убитого божественным огнем, который, немного подучившись медицине, воскрешал мертвых. Этот сын Аполлона, также человек в силу того, что он — внук Юпитера, правнук Сатурна (или скорее ублюдок, так как отец его неизвестен и он, по свидетельству Сократа Аргосского, будучи брошенным, был найден и вскормлен еще позорнее, чем Юпитер — собачьими сосцами), был по заслугам, чего никто не может отрицать, поражен молнией. Здесь Юпитер Оптимус снова зол, жесток к внуку, завистлив в отношении искусного врача. Но Пиндар не скрывает вины Эскулапа, когда говорит, что тот был наказан за корыстолюбие и жадность, поскольку на самом деле он умерщвлял живых, а не воскрешал мертвых, злоупотребляя своим продажным искусством. Говорят, что и мать его погибла по той же причине, и по заслугам, так как она родила столь опасное для мира чудовище и взошла таким образом на небо по той же лестнице, что и он. Однако афиняне должны знать, что они приносят жертвы таким богам: ибо они Эскулапу и матери его приносят жертвы в честь своих покойных родителей. Как будто сами они не боготворят своего Тесея, настоящего бога! Отчего же не боготворить, если он покинул свою благодетельницу на чужом берегу по причине той же забывчивости или даже безумия, которое явилось причиной смерти его отца?

15.

Долго было бы говорить о тех, кого вы удостоили звездного погребения и кого дерзко причислили к богам. Я думаю, что и Касторы, и Персей, и Эригона заслуживают удаления с неба так же, как и отрок Юпитера. Но что тут удивительного? Вы перенесли на небо даже собак, скорпионов и раков. Я уже не говорю о тех богах, которых вы почитаете в форме оракулов: таково уж у них свидетельство божественности. Что? Вы думаете, что есть боги такие, во власти которых находится печаль, так, например, есть Видуй, который отделяет (viduet) душу от тела, а вы не дозволяете заключать его в стены; есть также Кекуль, который отнимает зрение у глаз; есть Орбона, которая лишает потомства, и есть, наконец, богиня самой смерти. Опуская прочее, скажу, что, по нашему мнению, есть боги и мест в городах, или боги-места: и Отец Янус и богиня Яна — для арок, и бог семи гор (montes septem) — Септемонтий. Одни из этих богов имеют жертвенники и храмы в тех же самых местах, другие — в чужих местах и на чужие средства. Я умалчиваю об Асценсе, получившем свое название от восхождения (a scansione), о Кливиколе, получившей свое имя от холма (a clivis). Умалчиваю также о богах Форкуле, называющемся от дверей (a foribus), о Кардее, называющейся от дверных петель (a cardinibus), о Лиментине, называющемся от порогов (limines), или о других, которым ваши соседи поклоняются под именем придверных богов. Ибо что тут особенного, когда вы имеете особых богов в публичных домах, кухнях и даже тюрьмах? Вот так этими бесчисленными, собственно римскими богами, среди которых распределяются разнообразнейшие жизненные обязанности, наполняется небо, так что уже нет нужды в прочих богах. Но так как у римлян те боги, о которых мы сказали выше, почитаются частным образом и посторонним о них узнать не легко, то каким образом все то, чем, по мнению римлян, эти боги заведуют, успешно совершается во всяком роде и у любого народа, когда их гаранты бывают здесь не только лишены почестей, но о них даже и не знают?

16.

Но, говорят, некоторые боги открыли плоды и то, что необходимо для жизни. Спрашиваю вас, когда вы говорите, что они это нашли, то не сознаетесь ли вы этим, что то, что они нашли, существовало раньше? Итак, почему вы не почитаете творца этих даров, а вместо него почитаете тех, которые нашли их? Ибо прежде чем что-либо найти, всякий, само собой разумеется, благодарит виновника этого и сознает, что Бог тот, кому поистине принадлежит роль Создателя, которым создан и тот, кто нашел, и то, что найдено. В Риме не знали зеленой африканской фиги, пока Катон не принес ее в сенат, чтобы показать, насколько близко к Риму это враждебное государство, на покорении которого он всегда настаивал. Гней Помпеи впервые ввез в Италию вишню из Понта. На мой взгляд, открыватели плодов также могли в благодарность снискать у римлян божественность. Все это так же несостоятельно, как и то, что богами становятся за изобретение искусств. Если современных художников сравнить с древними, то насколько нынешние достойнее обожествления! Я спрашиваю вас: разве не во всех искусствах древность устарела, так как ежедневно повсюду появляются все новые произведения? Поэтому вы просто наносите ущерб славе тех, кого обоготворяете за их искусства, поскольку тем самым вызываете их на состязание с непобедимыми соперниками.

17.

Наконец, вы не отказываете хранителям вашей религии, чтобы они признавали богами всех тех, кого признала богами еще древность и в кого уверовали следующие поколения. Поэтому и до нас дошел этот величайший римский религиозный предрассудок, на который нам придется ополчиться, выступив против вас, язычники. Именно, говорят, что римляне сделались владыками и правителями всего мира потому, что заслужили это неукоснительным выполнением религиозных обязанностей, в силу чего возобладали едва ли не именно боги римлян. Разумеется, это Стеркул, Мутун и Ларентина даровали им мировое господство! Видимо, все же римский народ определен к господству своими собственными богами. Ибо я не думаю, чтобы чужеземные боги скорее пожелали господства чужого народа, чем своего собственного. чтобы они пренебрегли, оставили и даже предали свою отчизну, где они родились, выросли, прославились и были погребены. Поэтому тот же Юпитер не дозволил бы римскому оружию завоевать свой Крит, забыв и свою Идейскую пещеру, и медные щиты корибантов, и «тончайший» запах своей кормилицы. Разве он не предпочел бы всему Капитолию свою могилу, чтобы скорее господствовала та страна, в которой покоится его прах? Неужели Юнона могла бы пожелать, чтобы был сожжен, притом потомками Энея, тот Карфаген, который она любила и предпочла Самосу? Известно ведь, что …здесь ее колесница стояла, Здесь и доспехи ее. И давно мечтала богиня, Если позволит судьба, средь народов то царство возвысить.

Не смогла она; бедная, противостоять судьбе! Однако Судьбе, отдавшей в их руки Карфаген, римляне не воздали столько чести, сколько воздавали Ларентине. Но эти боги не дают власти над царствами. Если Юпитер царствовал на Крите, Сатурн — в Италии, Исида — в Египте, то там царствовали и те, кому довелось покорить и весьма набожных царей. Итак, раб творит владык, и бывший раб Адмета расширяет владения римских граждан, губя в то же время своего верного почитателя Креза, введя его в заблуждение двусмысленным оракулом. Почему же бог побоялся твердо возвестить, что Крез будет лишен царства? Можно подумать, что боги, наделенные царской властью, когда-либо были в состоянии защитить свои города! Если они имеют достаточно силы, чтобы защитить римлян, то почему Минерва не защитила Афины от Ксеркса? Или почему Аполлон не сберег Дельфы от Пирра? Пусть охраняют Рим те, которые утратили свои города, если римское благочестие это заслужило! Но разве религия римлян приобрела свой теперешний вид не после приобретения высшей власти и расширения границ? Хотя богослужение было введено Нумой, однако тогда религия еще не переводила ваше имущество на статуи и храмы. Религия была бережлива, обряды бедны, жертвенники временны, сосуды убоги, дым из них скуден, а самого бога нигде не было. Так что римляне сделались религиозными не прежде, чем великими, и не потому они велики, что религиозны. Напротив, каким образом римляне могли приобрести власть своей набожностью и великой заботой о богах, когда они приобретали эту власть, скорее оскорбляя богов? Ибо, если я не ошибаюсь, всякое царство приобретается при помощи войны и войнами же расширяется. И победители государства оскорбляют и государственных богов. Ибо победители в равной степени разрушают и стены и храмы, убивают и граждан и жрецов, грабят и священное и мирское. Сколько у римлян трофеев, столько и святотатств; сколько триумфов над народами, столько их и над богами. Победителям достаются и статуи богов, которые, если они способны ощущать, то, конечно, не любят своих похитителей. Но так как боги ничего не чувствуют, то их оскорбляют безнаказанно, а так как их безнаказанно оскорбляют, то напрасно их и почитают. Так что тот, чье величие достигнуто победами, не может расширять его религиозными заслугами, и либо по мере роста он оскорбляет религию, либо по мере оскорбления растет. Все народы, каждый в свое время, имели царства, как, например, ассирийцы, мидяне, персы, египтяне. Некоторые из них царствуют до сих пор, однако и те, которые потеряли царства, не оставались без религии и почитания даже немилостивых к ним богов, пока наконец почти все господство не перешло к римлянам. Так что судьба времен владеет царствами. Ищите Того, Кто установил порядок времен. Он же распределяет царства, и теперь сосредоточил в руках римлян высшую власть, словно деньги, взысканные со многих должников и сложенные в один сундук. Что Им определено относительно этой власти, знают те, кто стоит к Нему ближе всех.

Все содержание (C) Copyright РХГИ, 1996 — 2000