Свидетельство апостола Павла: 1 Кор. 15

Свидетельство апостола Павла: 1 Кор. 15

Многие, вероятно, скажут вслед за популярными богословами: «Неужели Павел, первым упомянувший о воскресении, вел речь не о духовном теле? Разве в его представлении воскресение не носило нематериальный характер? И разве явление Христа на дороге в Дамаск не было классическим свиданием» — очередным религиозным переживанием? Не следует ли нам предположить, что все прочие явления» были похожи на это? Быть может, более поздняя традиция Евангелий погрешила против истины, изобразив Иисуса готовящим рыбу на костре и даже принимающим участие в трапезная

Отвечая на эти вопросы, должно отметить, что Павел является ярким примером раннего христианина, для которого воскресение стало неотъемлемой частью его мышления и повседневной жизни, которые, без воскресения, теряли для него всякий смысл. Кроме того, следует помнить, что Павел, происходивший из фарисейской среды самых строгих убеждений, страстно верил в возрождение Израиля и наступление новой эры, когда Бог придет судить мир и спасти свой народ. Именно таким был человек, написавший 1 Кор, 15, отрывок, на который мы сейчас и обратим наше внимание.

Начнем со стиха 8. «После всех явился и мне, как некоему извергу». Это резкое выражение вызывает образ кесарева сечения, когда ребенка буквально вырывают из материнской утробы, и, не готовый к такому пробуждению, он щурится, ослепленный миром и едва способный дышать непривычным для него воздухом. Размышляя над своими ощущениями по дороге в Дамаск, Павел не просто делится воспоминаниями. Совершенно очевидно прослеживается уверенность Павла в том, что произошедшее с ним самым коренным образом отличалось от происходящего с другими людьми. Более того, он стал свидетелем воскресения как раз перед тем, как подобные явления Иисуса прекратились. Говоря «после всех», он имел в виду, что познание воскресшего Иисуса обычным верующим через молитву, веру и таинства не имеет ничего общего с его собственным переживанием. Иными словами, Павел проводит четкую границу между тем, что случилось по пути в Дамаск и всеми прочими явлениями воскресшего Иисуса, будь то его предыдущие встречи с учениками или последующий опыт Церкви.

Возвращаясь к началу главы, мы находим в стихах 1–7 описание ранней традиции, по словам Павла, широко распространенной среди христиан. Он сам принял ее от своих предшественников и передал другим. Б данном отрывке явно говорится о передаче традиции, предания, и мы не можем не заключить, что именно таких убеждений придерживалась ранняя Церковь со времени своего зарождения в начале 30–х годов. Частью предания является погребение Иисуса (о котором предпочитает не вспоминать Кроссан, намекавший, будто тело Иисуса, висевшее на креста, съели собаки, так что хоронить было нечего). Во времена Павла рассказ о чьем–либо погребении и последующем воскресении предполагал наличие пустой могилы. Этот факт, столь часто упоминаемый, так и не стал достаточно убедительным свидетельством для некоторых богословов. Хотя пустая гробница неизменно фигурирует в современных дебатах, очевидно, что Павел не придавал, ей решающего значения. Для него слово «воскресение» вбирало в себя все. Нет никаких оснований полагать, что образованный иудей середины первого века, услышав о чьем–либо воскресении, мог представить себе этого человека наслаждающимся жизнью в нематериальных сферах, в то время как eгo тело по–прежнему находится в могиле.

Среди очевидцев явлений Иисуса Павел не называет женщин. Этот факт нельзя считать проявлением шовинизма со стороны его самого или других «отцов–основателей». Дело в том, что данная традиция была предназначена для публичной проповеди, и все перечисленные люди назывались в качестве бесспорных свидетелей воскресения. Как известно, в том обществе женщины не считались надежными свидетелями. Упоминание о пятистах «братиях», видевших Иисуса, нельзя отождествлять с событиями для Пятидесятницы, описанными в Деян. 2, как это иногда пытаются делать. Ведь явление пятистам предшествовало встрече воскресшего Иисуса с Иаковом, который ко времени Пятидесятницы уже играл заметную роль в ранней Церкви.

Но возможно, что самым важным в первой части 1 Кор. 15 является тот смысл, который Павел вкладывал в слово «воскресение». Он не воспринимал это понятие как очередное религиозное переживание. Не было оно и доказательством существования жизни после смерти. Воскресение означало, прежде вceгo, исполнение пророческих писаний и приближение Божьего Царства. Для ничего не подозревающего мира взошла заря нового дня. Все это произошло по Писанию». Однако, как я уже отмечал, дело не в том, что Павел мог при желании отыскать в Библии доказательства своей правоты. Библейское повествование достигло наконец кульминационного момента. Потрясшие мир события стали исполнением древних пророчеств. В этой связи, в стихах 12–28 Павел описал два этапа наступления новой эпохи в истории человечества: воскресение Мессии, а затем и воскресение всех верующих. В свете сказанного ранее не следует забывать, что Мессия не представляется Павлу существующим в виде души, духа или ангела. Он не находится в неком промежуточном состоянии, ожидая окончательного воскресения. Он уже восстал из мертвых и в человеческом облике вознесся в присутствие Божье. Мессия уже правит миром, но делает это не просто с помощью божественной силы. Он исполняет то, что еще в шестой день сотворения мира было предначертано роду человеческому.

На основании этого в стихах 29–34 Павел с особым выражением отстаивает идею телесного воскресения как умерших, так и еще живущих христиан. Умершие обретут новое тело, тогда как тела живущих изобразятся. В этом, по его словам, заключается приемлемое в иудейском контексте (единственном, где подобные рассуждения в принципе имеют смысл) объяснение нынешнего праксиса Церкви, выраженного как в странной традиции крещения для мертвых, так и в более доступном пониманию его апостольском подвиге (ст. 34 с предвкушением ст. 58). Иными словами, Церковь населена не «духами, находящимися в процессе подготовки к нематериальному существованию. Она имеет дело с реальными людьми, которые в конце концов, подобно Мессии, воскреснут в новом теле.

Но что это будет за тело? Обратимся на время к стихам 50–57. В них Павел четко и ясно выражает веру в то, что наши тела не исчезнут, но изменятся. Наша бренная телесная оболочка слаба и подвержена тлению, болезням и смерти. Она не вечна. Именно этот смысл Павел вкладывал в слова: «Плоть и кровь не наследуют Царствия Божия». В его понимании «плоть и кровь» означают не материю как таковую, но ее нынешнее тленное состояние. Для вечной жизни требуется вечная материя. Мертвые воскреснут «нетленными» (ст. 52), а мы оставшиеся в живых до этого великого дня — изменимся. Как и в 2 Кор. 5, Павел представляет себе наше бренное тело «облекшимся» в новую «небесную» материю, далеко превосходящую все известное нам доныне. Речь идет не о возвращении к прежней жизни, но и ни в коем случае не об освобождении от тела. Если же именно таким Павел рисует воскресшие тела всех христиан, можно с уверенностью предположить, что эти взгляды распространялись и на воскресение Иисуса.

В промежутке между рассмотренными отрывками находится, пожалуй, самая сложная часть главы — стихи 35–49. В ней Павел рассуждает о двух видах материи, между которыми существует лишь частичная преемственность. Называя воскресшее тело «духовным», он не отрицает, как часто предполагают, его материальности. Утверждать обратное, значит говорить о привнесении в ход рассуждений элементов эллинистического мировоззрения, совершенно неуместных в столь иудейской по своему характеру главе. Павел противопоставляет наше нынешнее тело, «soma psуchikon», будущему, «soma pneumatikon). «Samа» означает «тело», но что означает эти два прилагательных? В данном случае английские переводы оказываются плохими помощниками (в отличие от русского синодального перевода — Прим. перев.) и способны скорее ввести в заблуждение. Поскольку слово «psyche», производным от которого является «psychkon», обычно переводится «душа», легко заключить, что Павел не считал материальным и наше земное тело! Но об этом не может быть и речи, поэтому оба выражения следует истолковывать применительно к реальному физическому телу, оживленному либо «душой», либо «духом» — явно Духом Божьим. (Для сравнения можно обратиться к Рим. 8, 10 и далее, где Дух Божий участвует в воскресении христиане). Сейчас мы живем в (материальном) теле, оживленном „душой"», а воскреснем в «[преображенном материальном] теле, оживленном Духом Божьим».

Позволю себе еще одно замечание о взглядах Павла на воскресение. Принято считать, что он, как и многие другие ранние христиане, отождествлял воскресение с превознесением. Последнее, якобы, даже являлось для них основополагающей категорией, тогда как идея о воскресении тела, предположительно, появилась гораздо позднее. 1 Кор. 15 убедительно доказывает несостоятельность подобных представлений. Между превознесением Иисуса и его воскресением проходит четкая граница. Разумеется, поскольку воскресший Иисус и есть вознесшийся Господь, причем его воскресение было непременным условием его превознесения, эти два понятия неразрывно связаны друг с другом. Иногда (напр. в Флп. 2, 5–11) Павел, говоря о превознесении, даже не упоминает о воскресении. Однако в данном отрывке, наиболее полно освещающем тему нашего исследования, эти понятия представлены независимо друг от друга, но в то же время в тесной взаимосвязи друг с другом.

Итак, Павел, ставший в начале 50–х годов представителем взглядов большинства христиан, имел вполне определенные убеждения в том, что касалось воскресения Иисуса:

1. Оно стало тем моментом, когда Бог–Творец исполнил давнее обещание и избавил Израиль от «их грехов», положив конец изгнанию. Воскресение ознаменовало собой начало последних дней», которые завершатся окончательной победой над смертью.

2. В момент воскресения тело Иисуса преобразилось. Он ожил не в прежнем теле для прежней жизни, но и не оставил тело разлагаться в земле. Павел не испытывал никаких сомнений в том, что гробница опустела.

3. Воскресшего Иисуса видели живым в течение какого–то времени, после чего Церковь начала ощущать его присутствие по–другому. Очевидцев ранних явлений Иисуса стали считать апостолами.

4. Воскресение Иисуса является прообразом воскресения Божьего народа в конце времен.

5. Наконец, воскресение легло в основу не только будущей надежды христиан, но и всего того, что им надлежит совершить на земле.