§6. Первый период православно-догматического Богословия.
§6. Первый период православно-догматического Богословия.
История православно-догматического Богословия представляет три, довольно различные между собою, периода: период первый — со второго века до половины восьмого, от учеников мужей апостольских до святого Иоанна Дамаскина (770-754); период второй — с половины восьмого почти до половины семнадцатого, от святого Иоанна Дамаскина до митрополита киевского Петра Могилы (1631-1647); период третий — с половины семнадцатого века до наших дней.
В первый период мы не видим еще догматического Богословия в форме науки и системы; но видим уже научный способ (метод) исследования догматов, видим даже начатки изложения догматов в некоторой системе, хотя неполной и несовершенной, и без строгого отделения их, как предмета догматического Богословия, от других истин Христианства.
Ученый способ исследования христианских догматов, которые Христос-Спаситель и Его Апостолы, а вслед за ними и мужи апостольские, преподали в форме самой простой и общедоступной, вызван был обстоятельствами первенствующей Церкви. Разумеем —
а) появление врагов Церкви в лице языческих мудрецов, перед которыми недостаточно было только показывать, чему учит христианство, но надлежало и доказывать его священные догматы и защищать при помощи диалектики;[61]
б) переход в недра Церкви Христовой ученых язычников,[62] которые, привыкнув прежде мыслить обо всем по правилам науки или системы, естественно перенесли тот же самый способ исследования и на истины христианские;
в) появление еретиков, которые, применяя к Божественному Откровению начала той или другой философии (особенно неоплатонической), стараясь объяснять непостижимые истины святой веры посредством собственного разума, и таким образом извращая многие ее догматы, а потом отстаивая заблуждения свои силой диалектики, не иначе могли быть отражаемы и побеждаемы, как тем же самым оружием;[63]
г) учреждение христианских школ, где будущие пастыри Церкви, изучая, кроме истин веры, некоторые вспомогательные науки, незаметно приобретали навык мыслить обо всем, след. и об истинах христианских, научным образом; школы эти, между которыми особенно прославилась александрийская, существовали уже во втором и третьем веке, еще более умножились в четвертом, пятом и последующих столетиях;[64]
д) наконец, любовь многих святых Отцов к философии: называя ее то путем ко Христу и приготовительным средством к уразумению Божественной мудрости,[65] то оплотом и ограждением истин Евангелия,[66] знаменитые учители охотно занимались этой наукой и пользовались при раскрытии и защищении откровенного учения: одни из них преимущественно следовали философии эклектической,[67] другие предпочитали Платонову,[68] третьи — Аристотелеву, которая с пятого века начала уже усиливаться между христианскими учеными, и проникла в христианские школы.[69] Вследствие всех означенных причин ученый способ исследования христианских догматов появился весьма рано: его встречаем уже в сочинениях Иустина философа (†165), Афинагора (†180), Феофила антиохийского (†199), Иринея (†203) и Тертуллиана (†220); еще более — у знаменитых наставников и воспитанников александрийского училища: Климента Александрийского (†217), Оригена (†254), Григория Чудотворца (†270), Дионисия Александрийского (†265) и других. В четвертом веке метод этот делается общеупотребительным у писателей Церкви, особенно же у Афанасия и Василия Великих, Григория Богослова и Григория Нисского; в пятом достигает еще большей степени своего развития — у Феодорита, Кирилла Александрийского и более всех у Августина. Сущность этого метода состояла в том, что достоуважаемые пастыри Церкви, излагая или защищая какой либо догмат, старались точнее определить его смысл, раскрывали его из Священного Писания и Священного Предания,[70] и для этого нередко указывали на пример апостольских церквей,[71] на священные песни, молитвы и обряды, издревле употреблявшиеся в Церкви,[72] или приводили ряд свидетельств из писаний предшествовавших учителей,[73] и заимствовали изречения из актов мученических;[74] вместе с тем позволяли себе умственные соображения о догмате, выводили следствия из откровенных истин, строили силлогизмы, вдавались даже, по временам, в диалектические тонкости, особенно в спорах с еретиками,[75] пользовались, где находили уместным, свидетельствами самих языческих писателей,[76] и вообще не пренебрегали ничем, что только могла представить в пользу того или другого христианского учения земная мудрость.[77]
Начатки совокупного изложения догматов в некоторой системе, хотя еще неполной и несовершенной и без строгого отделения этих истин, как предмета догматического Богословия, от всех других истин христианских, можно находить:
1) В сочинении Оригена о началах — ???? ?????.[78] Оно разделено на четыре книги, из которых в первой говорится о Боге Отце, Сыне ????? и Святом Духе, затем о высших духах, их свободе, падении и о различии духа от материи; во второй — о сотворении мира и человека и о вещах, в мире находящихся, о том, что один Бог и Ветхого и Нового Завета, о воплощении Слова, о действиях Духа Святого в Пророках и Апостолах, о душе, воскресении, наградах и наказаниях; в третьей — о свободной воле человека, об образе борьбы его с диаволом и другими враждебными силами, с показанием отношения всего этого к нравственной цели мира и ко спасению; в четвертой — о последнем конце всего, о божественности Священного Писания и о том, как читать его и истолковывать. Этот опыт догматического Богословия, в котором, очевидно, недостает ни строгой последовательности между трактатами, ни полноты (нет, например, учения о благодати и таинствах), и вся почти последняя часть излагает правила герменевтики, а не догматические истины, — для нас замечателен только тем, что он есть опыт в своем роде, по времени первый. Но так как ученый автор изложил в нем более свои философические мысли о предметах веры, нежели истинно-христианское учение, и при раскрытии некоторых догматов уклонился даже от чистоты православия,[79] то в строгом смысле, опыт этот и не должен бы войти в историю православного догматического Богословия.
2) В катихизических поучениях святого Кирилла Иерусалимского.[80] Их два рода: огласительные, числом восемнадцать, сказанные к готовящимся к просвещению или крещению, и тайноводственные, числом пять, сказанные новопросвещенным. В огласительных, сообщив предварительно своим слушателям, сообразно с их обстоятельствами, понятия о грехе, покаянии и крещеной, и вслед затем понятия о числе основных догматов христианской веры и о самом ее существе, святой отец подробно изъясняет, один за другим, все члены символа, употреблявшегося тогда в церкви Иерусалимской. В тайноводственных рассуждает о таинствах: крещении, миропомазании и причащении, излагая вместе обязанности новокрещенных. Эти беседы драгоценны для нас уже в другом отношении, нежели сочинение Оригеново о началах, — драгоценны, как первый, сохранившийся до нашего времени, опыт собственно православного изложения догматов в некоторой системе: здесь святой архипастырь излагает истины веры от лица Церкви, на основании ее символа, под ее руководством, и таким образом передает нам, в главнейших чертах, весь состав древнейшего церковного вероучения, хотя передает как проповедник, а не как богослов-систематик.
3) В двух сочинениях блаженного Августина, из которых одно известно под именем Ручной книги о вере, надежде и любви, написанной к некоему Лаврентию (Enchiridion ad Laurentium de fide, spe et charitate);[81] другое оглавляется: о царстве или о граде Божием (de civitate Dei). Первое есть нечто в роде нынешнего катихизиса, и сначала кратко и сжато излагает члены веры приспособительно к символу, потом еще короче говорит о надежде, наконец о любви — замечательно только тем, что в нем можно видеть первый опыт совокупного и довольно последовательного изложения догматов в церкви западной. Последнее сочинение гораздо важнее: в основание его положена глубокая мысль о царстве Божием или о Церкви христианской в борьбе ее с язычеством, и применительно к этой основной мысли, проникающей все сочинение, очень обстоятельно раскрываются христианские догматы о Боге, о творении, об Ангелах, о человеке и его падении, о Церкви, существующей от начала и имеющей существовать до конца мира, о воскресении, суде, о вечных наградах и наказаниях, в противоположность ложному учению язычников о тех же самых предметах. Следует, однако, сознаться, что это обширное (оно состоит из 22 книг) и образцовое сочинение блаженного Августина имеет не столько догматический, сколько исторический характер, и содержит в себе начала для истинной философии истории.
4) В Кратком изложении Божественных догматов блаж. Феодорита (†430), которое составляет пятую книгу его сочинения против ересей, и разделено на 29 глав. Этот опыт отличается от всех, доселе исчисленных, тем, что он в первых 23 главах рассматривает исключительно одни догматы веры, отдельно от прочих истин христианства и без всяких других отступлений, рассматривает с большей последовательностью, отчетливостью и связностью, хотя и короче прежних опытов, и, подобно им, не обнимает всех истин веры.[82]
К числу подобных же опытов можно относить:
а) большое катихизическое слово (????? ??????????? ? ?????) святого Григория Нисского (†370), разделенное на сорок глав, в котором, преимущественно при пособии здравого рассуждения, довольно обстоятельно рассматриваются против язычников и Иудеев главнейшие догматы веры — о Пресвятой Троице, о воплощении с его различными обстоятельствами, о крещении, евхаристии, бессмертии человека и вечном огне;
б) книгу о церковных догматах (de dogmatibus ecclesiasticis) — Геннадия, массилийского сперва пресвитера, потом епископа (†495); это не более, как только перечень догматов Церкви, почти без всякого порядка и раскрытия их, направленный против разных ересей, но перечень довольно подробный и полный (он изложен в 88 кратких главах). и превосходящий в этом отношении все прежние опыты;[83]
в) наконец, краткое изложение православной веры (??????? ???????? ??? ????????? ???????) Анастасия Синаита, антиохийского патриарха (†561), представленное в форме вопросов и ответов (тех и других по двадцати два) между наставником и учеником, — древнейший опыт греческого, хотя и самого краткого, катихизиса.[84]
Впрочем, должно заметить, что хотя во весь рассмотренный нами период не явилось ни одного сочинения, в котором бы догматы веры изложены были истинно-научным образом, т.е. с возможной полнотой, отчетливостью и основательностью и в строгой системе, при всем том период этот есть самый важный в истории православной Догматики — для формы ее, как науки, тогда сделано мало, но для содержания, можно сказать, сделано все. Тогда исследованы, утверждены и ограждены со всех сторон самые ее начала; тогда рассмотрены во всех, даже малейших, подробностях и все частные догматы; написаны многочисленные и часто обширнейшие догматические трактаты и рассуждения, так что оставалось только воспользоваться этими материалами, чтобы построить из них прочное здание науки.[85] То был период догматики Вселенских Соборов и святых Отцов, — период богатейший и образцовый.