Глава 8

Глава 8

На следующий день к вечеру Хамид стоял у стен города, к которому так долго добирался. Он чувствовал себя покинутым и одиноким, как никогда раньше. Во время своего путешествия он тоже был одиноким, но не чувствовал этого так остро, ведь он был пастухом, привыкшим к уединению в горах.

Небо и безлюдье не таили в себе никакого ужаса, и он привык довольствоваться собственным обществом. Но это множество людей, мулов, коз, толкавшие друг друга в городских воротах, и толпа оборванных детей, чувствовавших себя в своей стихии, пугали его.

Хамид продолжал стоять в прохладной тени, падавшей от ворот, наблюдая за окружающим и обдумывая, как ему поступить дальше. Он помнил совет матери: не спрашивать никого. И так как она описала довольно подробно месторасположение этого дома, он решил, что сможет найти его сам, ни к кому не обращаясь. Еще он подумал, что надо подождать темноты, прежде чем войти в город. Так ему легче будет проскользнуть незамеченным. Но с наступлением сумерек он заметил, что владельцы магазинов включили свет по обеим сторонам улицы, и все проходящие по улице были видны как днем. Видимо, в этом устрашающем месте не бывает темноты и потаенного убежища. Но чем скорее он освободится от Кинзы, тем лучше.

Итак, Хамид робко пошел вдоль булыжной мостовой, восхищаясь прекрасными товарами, выставленными в витринах магазинов: яркие шелка и шали, разноцветные леденцы, разнообразные фрукты и хлебные изделия. Ему казалось, что все это сказка. Как зачарованный, с блестящими глазами он пристально вглядывался во всю эту красоту - волшебный город, где все сверкает и поражает великолепием, где, вероятно, никто не болеет, не страдает, не голодает, не мерзнет от холода. Мальчик совсем позабыл об одиночестве и страхе и внимательно вглядывался в лица прохожих, но ни один не улыбнулся ему, не посмотрел на него доброжелательно, никто не приветствовал его войти в этот город.

Так он дошел до фонтана, брызги которого летели во все стороны. Там он увидел девочку с ведрами. Она показалась ему очень доброй, и он робко спросил ее, как пройти к гостинице за базаром. Она указала ему направление и пошла домой.

До гостиницы было недалеко. Проход под аркой вел во двор, где было много мулов и ослов. Хамид увидел группы людей, приехавших на базар со своими товарами. Ему так хотелось войти и отдохнуть в соломе, но у него нечем было платить за место в гостинице. Кроме того, он чувствовал, что нужно покончить со своим делом этим же вечером.

Мальчику надо было идти по улице, которая находилась напротив гостиницы. Это была короткая улочка, упиравшаяся в глухую стену, а дом, как сказала мать, был самый последний налево. Нетрудно будет найти его, и Хамид уверенно зашагал вперед. Улица немного изгибалась в сторону, и он остановился. То, что он увидел в конце ее, чрезвычайно удивило его. При слабом свете уличного фонаря у последнего дома налево стояла толпа мальчиков, грязных, оборванных, как и он, в ожидании чего-то. Пока он наблюдал за ними, дверь дома отворилась, и луч яркого света упал на мостовую. Дети ринулись вперед, спотыкаясь друг о друга, и исчезли за золотым проемом двери. В этот момент он услышал шаги позади себя, и еще три оборвыша пронеслись мимо, скрывшись в доме.

В то время, как Хамид продолжал стоять в тени на том же месте, не отводя взгляда от широкого луча света на улице, из дома послышалось пение. Для большинства читателей это пение показалось бы пронзительным и немузыкальным, но Хамид никогда не слышал ничего более прекрасного.

Увлекаемый пением, он пробрался поближе, к самому крыльцу и осторожно заглянул внутрь. У него захватило дыхание от радости и волнения, потому что, глядя через коридор в другую комнату, он увидел на стене картину того Человека, который любит маленьких детей; на Его руках был маленький ребенок, а вокруг Него девочки и мальчики с поднятыми руками. Он улыбался, глядя на них, и, казалось, не хотел, чтобы они уходили. Хамид вспомнил неприветливые лица прохожих, этот Человек не был похож ни на одного из них. Он, конечно, также приветствовал бы и Кинзу, как тех детей на картине.

Но кто такие эти оборванные мальчишки? И почему они вошли сюда? И о чем они поют? Ему не было видно их, но он слышал голос женщины. Мальчик напряг слух, чтобы разобрать слова. В это время дети монотонно стали произносить что-то все вместе, как будто они заучивали наизусть именно так, как это делали в мусульманских школах, когда заучивали стихи из Корана. Наконец он разобрал, что они произносили удивительные пылкие слова, каких не было во всем Коране: "Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни". Что это значит? Они повторили стих три раза подряд. Хамид тоже прошептал эти слова вместе с ними и спрятал их глубоко в памяти, чтобы поразмышлять о них позже.

Сейчас перед ним стояла другая проблема - что делать с Кинзой? Если все эти дети принадлежат этой английской сестре, то она, конечно, не захочет иметь еще кого-то; ведь ни одна девочка не вошла в дом, а значит, англичане, как и его народ, предпочитают мальчиков. Шансы Кинзы оставались очень маленькими, если он постучит в дверь и преподнесет ее в качестве подарка.

Внезапно в голове мальчика возник план, который, как ему казалось, безусловно будет удачным, потому что мать говорила, что Святой на картине не отвергал никого. Он просто оставит Кинзу в коридоре, как неожиданный сюрприз, и пусть она сама себя представит как сможет. А если эта сестра действительно похожа на своего Святого, она не выбросит на улицу такое крошечное беспомощное существо, да еще ночью.

Хамид перескочил через оранжевый луч света и расположился невдалеке за кучей мусора. Там он снял Кинзу и стал будить ее, пока она совсем не проснулась, тогда он внушительно сказал ей:

- Кинза, моя маленькая сестренка, я тебя сейчас посажу и оставлю одну, а ты должна сидеть очень тихо и не плакать. Если ты будешь плакать, тетя побьет тебя. Если ты не будешь плакать, она скоро придет и даст тебе сладкую конфету.

Такой язык Кинза понимала прекрасно. Она знала, что значит быть битой, когда она не хотела сидеть тихо, и что она редко получала желаемое, когда плакала. И еще она была очень голодной. Поэтому она подчинилась всему, что от нее требовалось. Брат пригладил ей волосы, расправил как мог ее одежду, затем сунул в руку увядший букетик цветов и прокрался с ней к крыльцу. Он еще чуть-чуть приоткрыл дверь и посадил ее прямо в коридоре.

Внутри дома была полнейшая тишина. Его горло внезапно сжалось, а глаза наполнились слезами. Кинза никогда больше не будет принадлежать ему, и он понял, как сильно любил ее. Как последний знак своей любви, он вытащил последнюю корочку хлеба и сунул ей в руку. Так он и оставил ее - сидящей со скрещенными ножками, взъерошенными волосами и помятым платьем, сжимающей в руках увядшие маки и старый, засохший кусочек хлеба. Но сквозь застилавшие глаза слезы он опять увидел лицо того Человека на картине, и Он, казалось, смотрел прямо на Кинзу и улыбался ей. Это успокоило мальчика.

Крадучись вдоль дорожки, ведущей на улицу, он попытался вспомнить слова, которые слышал тогда три раза: "Иисус сказал: Я свет миру... вместо тьмы вы будете иметь свет жизни". Что-то в этом роде, и что это значит? Что было светом миру? Ему представилась лампа в их хижине и вспыхивающие тени на стене. Он вспомнил лунный свет, мерцающие звезды и солнечный восход на вершинах гор. Лунный свет, звездный свет, солнечный свет, оранжевый свет на городской улице - все это померкло сейчас. Он сидел одинокий и жалкий на темной аллее. Но Иисус сказал, что вместо тьмы можно иметь свет жизни. "Я свет миру". Он подумал о Кинзе, находившейся в постоянной темноте. Может ли этот свет достичь ее? Что все это значит? Если бы только не было так темно вокруг... Если бы он не был так голоден... Если бы он мог сохранить Кинзу... Если бы он мог сейчас побежать к матери домой...

Внезапно его мысли прервались. По улице толпой шли мальчики. Они, перебивая друг друга, возбужденно и громко разговаривали, и Хамид уловил только обрывки фраз: "Кто она?.. Такая маленькая!

И где ее мама?.." Вскоре они исчезли из вида, и улица опять затихла.

Побуждаемый сильным желанием узнать, что произошло, он вышел из укрытия и прокрался назад к мусорной куче. Дверь, через которую он провел ее, была крепко закрыта, а внутри - тишина. Только в верхнем окне горел свет. Что же случилось?

Хамид перешел улицу, прислонился спиной к стене противоположного дома и стал внимательно смотреть в окно. Когда он так стоял, в освещенном окне показалась фигура женщины, прижимавшей к груди ребенка. Ребенок не проявлял признаков страха, не вырывался и не кричал. Он спокойно лежал на руках, подняв одну ручку, чтобы ощупать лицо, склонившееся над ним.

Хамид выполнил данное ему поручение и исполнил свой обет. С Кинзой было все хорошо: она попала в добрые руки.

Не зная куда направиться, он крадучись пошел назад к мусорной куче и, укрывшись своими отрепьями, прижался к стене, подложив руку вместо подушки, и крепко уснул. Во сне он видел, что сильные руки уверенно несут Кинзу через тьму неизвестности. Были ли это руки женщины или руки того Святого на картине, это он не мог понять. В одном, однако, он вполне был уверен: свет никогда больше не погаснет, и надежные руки никогда-никогда Кинзу уже не отпустят.