Архимандрит Эльпидофор (Лимнэос) Кафигумен монастыря Рождества Пресвятой Богородицы в Дадье, Дидимотихская и Орестиадская митрополия[79]

Архимандрит Эльпидофор (Лимнэос)

Кафигумен монастыря Рождества Пресвятой Богородицы в Дадье, Дидимотихская и Орестиадская митрополия[79]

– Сколько времени вы находитесь в монастыре в качестве игумена? Из кого состоит братия монастыря?

– В монастыре я нахожусь непрерывно три года, игуменом являюсь последних два. Братия состоит из монашествующих священнослужителей митрополии, которые приписаны к монастырю, но, к сожалению, в обители не проживают, так как по нуждам митрополии служат на приходах близлежащих деревень. В монастыре живу только я.

– Вы начали свой монашеский путь в этом монастыре?

– Начну издалека. С 1912 года история нашего монастыря прервалась – он был до основания разрушен турками. После этого, примерно в 1930 году, жители соседней деревни Дадьи, которая тоже пережила величайшую катастрофу, начали строить монастырь на развалинах прежнего. В то время, однако, братии в обители не было, только управление монастырем передавалось священнослужителям Суфлиона[80] в виде учреждения управленческой комиссии. Затем, где-то в 1959 году, была проведена реконструкция монастыря митрополитом Дидимотихским Константином, но больше ничего не изменилось. В 1974 году на территории монастыря расположилась военная база греческой армии, которая оставалась там до 1996 года. В 1998 году стараниями митрополита Дидимотихского Никифора монастырь снова перешел в руки митрополии и была проведена его очередная реставрация.

Но и тогда не удалось собрать братию. В итоге он был закрыт и заброшен, подвергся разрушительному воздействию времени и погодных условий. И вот я, официально первый монах монастыря, почти через сто лет вошел в обитель, и она снова начала оживать.

– А есть в Греции еще такие монастыри, чтобы жил один монах?

– Насколько я знаю, нет. Во всех есть хотя бы трое-пятеро братьев…

– Вы могли бы рассказать, в чем на сегодняшний день состоит служение монастыря? Нет монашеской братии, нет какого-либо производства в монастыре, чтобы содержать себя. Что делать? В чем состоит служение игумена в такой ситуации?

– Я не стану говорить про служение монастыря, а про мое собственное служение скажу. Итак, монастырь оставался заброшенным на протяжении долгих лет. Когда было объявлено, что монастырь возобновит свою работу, что здесь будет постоянный священник и богослужения в праздники и будни, то народ воспринял это с воодушевлением, откликнулся на призыв. По причине нехватки священников в митрополии помимо монастыря я служу еще на трех приходах и по мере возможностей пытаюсь, опираясь на свои силы, восстановить монастырь, его постройки, которые находятся в плачевном состоянии.

– Что люди ищут в монастыре?

– Я думаю, что люди в монастыре ищут покоя душе, которого не могут найти вне монастыря, на приходах. Когда мы служим, не включаем свет, у нас нет микрофонов, литургия проходит в более традиционном стиле. Я думаю, приходят не с целью что-то увидеть, а дабы получить радость от того, во что верят.

– Когда вы стали священнослужителем, думали, что будете жить в монастыре, – или представляли себя в другой роли?

– Я начал свой священнический путь в 2005 году, когда стал диаконом в Александрийской Патриархии. Я служил в Каире, затем вернулся в Грецию и захотел найти место, где было бы спокойно. По стечению обстоятельств мой духовник и старец, епископ Дамаскин, избирается в 2009 году митрополитом Дидимотихским, и я обретаю долгожданное успокоение, то есть узнаю, что существует такой монастырь. Хотя, конечно, митрополит сначала был против, потому что знал положение дел. Он видел монастырь, видел, что в нем ничего нет и трудно кому-либо жить. Но все же благодаря личной воле и настойчивости я поехал и обосновался в обители.

– Как вы думаете, это было Промыслом Божиим: Каир, Греция, потом монастырь, где вы единственный монах? Или вы сами строили свою судьбу?

– Я верю, что все делается по планам Божиим. На каждого из нас у Бога свой план. И если серьезно подумаем, то поймем, что многие вещи нам неподвластны. Я и не думал никогда, что окажусь в Каире, и никогда не ждал таких трудностей, какие обрушились на нас сегодня. Я имею в виду глубочайший финансовый кризис. Не думал, что взвалю на себя разрушенный монастырь и что за эти три года мы с Божией помощью доведем его до такого состояния, как будто он никогда и не закрывался. Я думаю, что все это невозможно человеку, но – во власти Бога.

– То есть Бог просвещает людей и они помогают монастырю?

– Да, конечно.

– Почему вы решили стать священником?

– Это была детская мечта. Все дети мечтают о чем-то. Я мечтал быть священником.

– Сколько вам было лет, когда вас посвятили в сан?

– Двадцать два года. И я сразу поехал в Каир.

– И как отреагировали ваши родители?

– Никакой родитель, я думаю, не может воспринять это спокойно: когда его ребенок уезжает в таком раннем возрасте, да еще как священник. У родителей всегда найдется какой-то довод против. Моих родителей не обеспокоил тот факт, что я стал священником, но их задело, что я уехал от них в таком раннем возрасте за границу. Недовольство продолжалось год, но со временем они приняли мой выбор. Однако в целом каких-то особых проблем не было.

– Как я понял, многие священники Афин служили в Каире. То есть Александрийская Патриархия действует за счет священнослужителей-греков?

– Все ключевые посты в Александрийской Патриархии занимают греки. Конечно, проводится большая работа в Африке, теперь священниками становятся и местные жители. Есть митрополиты-африканцы, которые также проводят значительную работу. Но основным поставщиком кадров является Греция, как и в другие восточные патриархаты.

– Вы не боитесь, что с таким рвением, которое у вас есть, сгорит все ваше внутреннее топливо?

– Я думаю, что это дело не моих личных сил, а Бога… Я искренне говорю, если учитывать мой жизненный опыт.

– И не бывает у вас мыслей уйти, поискать что-то получше?

– Нет-нет, слава Богу, у меня нет подобных мыслей, и я надеюсь, что не будет. Я прославляю Бога и Пресвятую Богородицу, нашу защитницу. Не думаю, что когда-либо покину это место, еще и по другой причине. Ведь когда ты лично боролся с целью что-то создать, тебе сложно отступиться потом, ведь это твой труд, дело рук твоих.

– Когда вы чувствовали себя в большей степени монахом: в Каире, где жили один без родителей и друзей? Или сейчас, когда вы один в монастыре?

– В большей степени я чувствую себя монахом здесь, в монастыре. Так как здесь соответствующие условия. У нас нет тысячи людей, как в приходах в Каире или в Афинах. В монастырь приезжает ограниченное количество людей, и то – не каждый воскресный день. А на протяжении всей недели я действительно сам по себе. В особенности зимой, когда мало кто приходит в монастырь. Летом, в июле, мы организуем в монастыре кемпинг митрополии, собираем народ. Так у нас проходит период бурной жизни, и мы за месяц «заряжаем батарейки» на целый год.

– Как вы думаете, почему люди, готовящие себя к церковному служению, решают не жениться?

– В наше время женщине непросто последовать за человеком, который станет священником. Может быть, потому, что нет правильных наставлений от духовников, от родителей, много дезинформации, и общая недобрая направленность в обществе: «Ты что, станешь попадьей?!» Поэтому женщины сегодня избегают будущих священников, да и мы, вероятно, не придаем семье особого значения. Я думаю, не так важно, женат ты или нет. Но если ты еще не определился, то положись на Бога – Он даст ответ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.