Перекрестное опыление

Теолог Роберт Карл Гнас прозорливо заметил в 1997 году, что «сдвиг парадигмы» происходит по мере того, как все больше исследователей признают «постепенную эволюцию сложной яхвистской религии из политеистического прошлого». Все чаще и чаще «представления о постепенном возникновении монотеизма сочетаются с пониманием интеллектуальной преемственности Израиля и Древнего мира в целом»[394].

«Интеллектуальная преемственность» — органическая связь между религией Израиля и предшествующими ей религиями — определенно укладывается в рамки, которые мы видели в нескольких последних главах. Боги меняют характер, сливаются с другими богами и получают новые имена, при этом радикально меняются верования, тем не менее совершенно новые религии не возникают ниоткуда. Даже египетский фараон Эхнатон, не чуждый теологических новшеств, сотворил свой монотеизм из подручных средств: Атон, его единственный истинный бог, ранее существовал в политеистическом контексте и впервые обрел форму как потомок бога солнца Ра.

БОГИ МЕНЯЮТ ХАРАКТЕР, СЛИВАЮТСЯ С ДРУГИМИ БОГАМИ И ПОЛУЧАЮТ НОВЫЕ ИМЕНА, ПРИ ЭТОМ РАДИКАЛЬНО МЕНЯЮТСЯ ВЕРОВАНИЯ, ТЕМ НЕ МЕНЕЕ СОВЕРШЕННО НОВЫЕ РЕЛИГИИ НЕ ВОЗНИКАЮТ НИОТКУДА

Однако интеллектуальная преемственность способна выйти запутанной, как в случае с Древним Израилем. Главой ханаанского пантеона был Эль, и в начале этой главы мы видели, что существуют причины полагать: Яхве унаследовал немало характерных особенностей Эль[395]. Но теперь мы видим также причины поместить Яхве в родословие Ваала. Яхве описан языком, которым ранее описывали Ваала, он сражается с теми же мифическими существами, с которыми сражался и Ваал. (В одном библейском стихе даже, по-видимому, отождествляется его дом, гора Сион, с домом Ваала, горой Сапан.[396]) Так как же обстояло дело? Каким образом Яхве стал отчасти Эль и отчасти Ваалом? Как примирить два его наследия?

Прежде всего следует вспомнить, что боги — продукты культурной, а не биологической эволюции. В биологической эволюции линии родства ясны. Можно получить все свои особенности либо от одного родителя, либо от обоих, — в зависимости от того, клональным или сексуальным способом воспроизводится конкретный вид. Так или иначе, с началом развития яйцеклетки наследие определено: дальнейшего воздействия на ДНК уже не будет. В отличие от этого, при культурной эволюции возможно непрерывное «перекрестное опыление». Вот почему английский язык, несмотря на то, что его называют «германским», имеет сходство с романскими языками. Спустя долгое время после того как германские племена осели в Англии, язык, на котором говорили их потомки, пополнялся за счет обмена словами с французским языком жителей противоположных берегов Ла-Манша. И если уж на то пошло, сам «германский» источник пополнялся из нескольких других, в том числе благодаря англам и саксам, а также другим племенам.

Иными словами: культурная эволюция — нечто неопределенное. Даже на простые вопросы — например, от кого Яхве взял больше, от Эль или Ваала, — ответа может и не найтись, тем более различимого сквозь дымку древности. Но один вопрос стоит все-таки прояснить: как Эль, мозговой центр и председатель правления, вообще мог слиться с Ваалом — страшным богом бури, которого один исследователь характеризовал как «маскулинного туповатого зануду»?[397] И каким образом их индивидуальности наконец примирились в одном Боге? Как бы ни ускользали ответы, их поиск — первый шаг к оценке огромного вклада, сделанного израильской религией в эволюцию Бога.

Поначалу озадачивает то обстоятельство, что Ваал на протяжении всей Библии является соперником Яхве. Ожесточенная вражда не выглядит надежной основой для слияния. Но на самом деле в культурной эволюции соперничество способно подстегнуть сближение. Во всяком случае, для современной культурной эволюции это справедливо. Причина, по которой операционные системы компаний Microsoft и Apple настолько похожи, состоит в том, что эти компании заимствовали (выразимся вежливо) впервые введенные другими функции, когда те доказывали свою популярность.

Так и с религиями. Операционная система Ваала имела одну встроенную функцию, которой в древнем земледельческом обществе позавидовал бы любой конкурент, не обладающий ею: как бог бури Ваал вызывал дождь[398]. Отсюда, вероятно, все атмосферные явления в некоторых описаниях Яхве — его голос, подобный грому, его копье-молния; все, что умел Ваал, Яхве мог делать еще лучше[399]. Отсюда и описания Яхве как бога «летящего на облаках»[400] [русский Синодальный перевод — «шествующего на небесах». — Прим. пер.]; один из ханаанских эпитетов Ваала — «всадник облаков».

Но как бы долго Яхве ни впитывал личностные качества Ваала, в конце концов от последнего пришлось отречься, чтобы стать богом, созданием которого прославился Древний Израиль: всемогущим, но не напоказ; властителем природы, но трансцендентным. И мы возвращаемся к библейской сцене, упомянутой в начале этой главы — к встрече Илии на вершине горы со странно ускользающим Яхве (3 Цар 19).

Я назвал его «странно» ускользающим потому, что всего одной главой ранее Библия рисует совсем другого Яхве. Илия устроил прилюдное противостояние Яхве и Ваала. Приверженцы Яхве и приверженцы Ваала приготовили для жертвоприношения по быку и призвали своих богов возжечь этих быков с небес. Какому из богов это удастся, тот и настоящий. Казалось бы, Ваалу, грозному богу бури, не составит труда полыхнуть молнией, особенно на виду у 450 его пророков. Но молнии Ваала они так и не дождались. А Яхве сумел сжечь приготовленную ему жертву даже после того, как Илия велел хорошенько облить ее водой! «И ниспал огонь Господень и пожрал всесожжение, и дрова, и камни, и прах, и поглотил воду, которая во рве»[401]. Дело закрыто: народ уверовал, 450 пророков Ваала с позором закололи, Яхве восторжествовал. Он отделил Ваала от Ваала, а чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений, завершил представление дождем, коронным номером Ваала[402].

Теперь, когда Ваал был сражен, Яхве мог больше не выкаблучиваться, или, по крайней мере, не так усердствовать. Как отмечает библеист Ричард Фридман, это последний момент в Еврейской Библии, когда Бог совершает эффектное чудо на глазах у многочисленной публики[403]. И следующая глава 3 Цар являет нам нового, утонченного Яхве, бога, который «не в ветре», «не в огне», а если он и говорит, то голосом, подобным «веянию тихого ветра». Так, говорит Фрэнк Мур Кросс, начинается «новая эра» в «способах саморазоблачения» Яхве. «Громовой глас Ваала» превращается в «неразличимый шепот» Яхве[404]. Яхве, который весьма правдоподобно подражал Ваалу, чтобы затмить его, вводит в свою игру элемент возвышенности. Эль в нем — бог-председатель правления, говорящий устами пророков — пережил Ваала в нем, но лишь в возвышенной форме: впредь Яхве станет более далеким, нежели Эль, и в итоге — трансцендентным.

По крайней мере, это одно из возможных толкований. Открытым остается вопрос, в состоянии ли этот фрагмент Библии вынести столь серьезную символическую нагрузку, какую взваливают на нее современные интерпретаторы, а также входило ли в планы автора или авторов (и поздних редакторов) изобразить кардинальный переход от старомодного, укоренившегося, разжигающего пламя бога к едва уловимому, даже безмолвному, трансцендентному богу. (Даже после этого перехода к «новой эре» Яхве, обращающийся к Илии тихим голосом или не обращающийся вовсе, приносит огонь, землетрясения и раздирающий горы ветер, а не свидетельства божественной сдержанности.)

Тем не менее, что бы ни значила эта сцена, направление, в котором она указывает, — действительно дальнейшее направление развития Библии. Как отмечал Фридман в книге «Сокрытое лицо Бога», библейские описания яркого, эффектного, всегда готового вмешаться Яхве встречаются все реже по мере того, как разворачивается библейское повествование. В его начале Яхве с большей вероятностью является людям, говорит с ними, творит чудеса в присутствии многочисленных свидетелей. Ближе к концу он не так привлекает внимание; в последней книге Еврейской Библии, Книге Есфирь, нет ни одного упоминания Яхве[405].

Разумеется, порядок, в котором книги (а также главы и стихи) представлены в Библии — не тот порядок, в котором они были написаны. Но даже если мы обратимся к текстам, расставив их в порядке авторства, мы заметим тенденцию (по крайней мере, если будем придерживаться преобладающих, хотя и не бесспорных, представлений о датировке этих текстов)[406]. В ранних писаниях представлен практичный антропоморфный бог, который гуляет по саду, призывает людей, делает им одежду, любезно закрывает вход в ковчег, прежде чем дать волю смертоносному потопу, топит египтян в море (дунув духом своим). От этого бога исходит «приятный запах» сожженных жертв[407]. В более поздних писаниях мы все реже видим Бога во плоти и даже начинаем видеть его совершенно бесплотным. В главе 4 Второзакония, по-видимому, созданной в середине I тысячелетия, подчеркивается: даже когда Бог обращался к своему народу, люди «образа не видели» (и по этой причине ошибочным было бы поклоняться идолам, изготовленным «по какому бы то ни было» образу.[408])

Эволюция практичного антропоморфного божества, результатом которой стало менее навязчивое и более абстрактное божество, вряд ли протекала гладко[409]. Последняя половина I тысячелетия ознаменовалась всплеском апокалиптических текстов, насыщенных мифологическими образами; в Книге пророка Даниила Бог представлен во вполне плотском виде. («Одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его — как чистая волна».[410]) И все же, если вдуматься, это тенденция: в I тысячелетии до н. э. наблюдался отход от антропоморфного политеизма к более абстрактному монотеизму.

При оценке этой тенденции, этого неупорядоченного и в то же время направленного смещения от одной концепции бога к другой, трудно не прийти к выводу, что традиционное повествование об авраамическом боге попросту ошибочно. Полномасштабный монотеизм не возник, по утверждению Кауфмана, на заре израильской истории «как озарение, изначальное наитие»[411]. Ранняя израильская религия выросла из еще более ранних «языческих», как и они сами. А из нее в конце концов получил развитие более современный бог поздней израильской религии: единый, трансцендентный, всесильный и всеведущий — бог иудеев, христиан и мусульман. Ему предстояло стать богом, обладающим беспрецедентным влиянием, богом, господствующим над людьми, в свою очередь господствующими в мире.

РАННЯЯ ИЗРАИЛЬСКАЯ РЕЛИГИЯ ВЫРОСЛА ИЗ ЕЩЕ БОЛЕЕ РАННИХ «ЯЗЫЧЕСКИХ», КАК И ОНИ САМИ. А ИЗ НЕЕ В КОНЦЕ КОНЦОВ РАЗВИЛСЯ БОЛЕЕ СОВРЕМЕННЫЙ БОГ ПОЗДНЕЙ ИЗРАИЛЬСКОЙ РЕЛИГИИ: ЕДИНЫЙ, ТРАНСЦЕНДЕНТНЫЙ, ВСЕСИЛЬНЫЙ И ВСЕВЕДУЩИЙ — БОГ ИУДЕЕВ, ХРИСТИАН И МУСУЛЬМАН

Остается еще один вопрос: почему? Какие силы подталкивали Израиль к монотеизму? Только ответив на этот вопрос, мы можем ответить и на другой, поставленный в начале данной главы: какова связь между монотеизмом и нетерпимостью, между монотеизмом и насилием? К этим вопросам мы обратимся в следующей главе. Но по крайней мере одно о монотеизме и насилии мы можем сказать уже сейчас. Исходное условие, общее для всех, кто совершает насилие именем авраамического бога, заключается в том, что этот бог особенный — единственный истинный бог. Большинство этих людей согласились бы, что свидетельством его уникальности стал способ появления: более трех тысячелетий назад он вдруг явился, возвестил о своем присутствии и отверг языческий политеизм тех времен. Если спросить у этих людей, откуда им это известно, скорее всего, мы услышим в ответ, что так говорится в писании.

В начале XX века археология, казалось, подкрепила веру такого рода. Уильям Олбрайт, «отец библейской археологии», писал в 1940 году, что теперь мы видим «археологическое подтверждение общего содержания израильской традиции»[412]. Но во второй половине XX века это утверждение стало внушать сомнения, археологи начали задаваться вопросом, не опиралось ли оно скорее на христианскую веру Олбрайта, нежели на научные знания. Факты, обнаруженные в земле, причиняли все больше ущерба библейскому повествованию. И сегодня, когда верующие ссылаются на писание как на доказательство того, что их Бог отличается от всех прочих древних богов, что он единственный истинный бог, любой сведущий в археологии скептик может возразить: но зачем слепо полагаться на книгу, явно не соответствующую исторической действительности?

Воспользовавшись опытом нескольких прошлых десятилетий библеистики, скептики могут зайти еще дальше. Еврейская Библия — прочитанная внимательно, с учетом древних ханаанских писаний — по сути дела, не рассказывает верующим то, что они имеют в виду; или, по крайней мере, излагает историю отнюдь не в правдоподобном виде. С монотеистической сюжетной линией соседствуют различные свидетельства, бросающие на эту сюжетную линию тень сомнения. Веру в нее подрывают не только обнаруженные факты, но и сам текст.

ЕВРЕЙСКАЯ БИБЛИЯ НЕ РАССКАЗЫВАЕТ ВЕРУЮЩИМ ТО, ЧТО ОНИ ИМЕЮТ В ВИДУ; ИЛИ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ИЗЛАГАЕТ ИСТОРИЮ ОТНЮДЬ НЕ В ПРАВДОПОДОБНОМ ВИДЕ

Разумеется, верующий может либо пренебречь этими свидетельствами, либо попытаться найти им объяснение по примеру астрономов древности, объяснявших закономерности движения планет все более причудливыми теориями, лишь бы не признавать, что Земля вращается вокруг Солнца. Но жаждущие духовности, настроенные серьезно в интеллектуальном плане иудеи, христиане и мусульмане попытаются решить проблему этих свидетельств и каким-то образом примирить с ними свои убеждения. Следующий шаг на этом пути — выяснить, когда, как, а главное, почему возник авраамический монотеизм.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.