Судный день

Судный день

Как мы уже видели, один из наиболее убедительных фрагментов евангелий — провозглашение Иисусом после возвращения из пустыни, что Царство Божье грядет. Уже близок Судный день — время, когда грешникам предстоит раскаяться и утвердиться в вере в единственного истинного Бога. С самого начала своего служения Мухаммад, по-видимому, пытался донести до слушателей ту же мысль. Приближается апокалипсис, и когда он настанет, всем придется отвечать за свои поступки. Мухаммад набрасывает картину этого кульминационного момента истории, не жалея красочных подробностей:

Когда небо расколется,

когда тела небесные осыплются,

когда моря перельются и смешаются (или высохнут),

когда могилы перевернутся,

тогда каждая душа узнает, что она совершила

и что оставила после себя.

О человек! Что ввело тебя в заблуждение

относительно твоего Великодушного Господа,

Который сотворил тебя и сделал облик твой

совершенным и соразмеренным?

Он сложил тебя в том облике, в каком пожелал.

Но нет! Вы же считаете ложью воздаяние[946].

Последняя строчка — далеко не единственный коранический стих, отражающий неприятие идей Мухаммада. В сурах, относящихся к периоду Мекки, Мухаммадом вновь и вновь пренебрегают — как «лживым колдуном». Как и Иисуса, его обвиняют в подчинении демонам, одержимости «джинном». (И в отличие от Иисуса, Мухаммада обвиняют в том, что он «поэт». Звучит лестно, но это упоминание о красоте его стихов на арабском уничижительно по сравнению с его собственным объяснением — что Коран исходит от Бога через него, Мухаммада, как избранного посредника.)

Согласно одной суре, жители Мекки относились к служению Мухаммада как к шутке: «Грешники смеялись над теми, которые уверовали. Проходя мимо них, они подмигивали друг другу, возвращаясь к своим семьям, они возвращались радостными».

В другой суре описана реакция влиятельного жителя Мекки на проповеди Мухаммада: «Затем он задумался. Затем он нахмурился и насупился. Затем он повернулся спиной и возгордился»[947].

Иногда сомневающиеся не выдерживали: «Неверующие сказали: „Не слушайте этот Коран, а начинайте говорить вздор. Может быть, вы одержите верх“»[948]. Согласно исламской традиции, элита Мекки так стремилась заткнуть Мухаммаду рот, что покарала его клан не только экономическим, но и брачным бойкотом[949].

Все это поставило перед Мухаммадом задачу: как сохранить невредимым религиозное движение меньшинства, столкнувшееся с притеснениями при попустительстве самых влиятельных жителей города? К счастью для Мухаммада, авраамический бог не в первый раз столкнулся с такой проблемой. Элементы решения уже имелись в наличии.

Один из них был любезно предоставлен христианином, жившим четырьмя веками ранее. Епископ Лионский Ириней ближе к концу II века н. э. оказался в гораздо более стесненных обстоятельствах, чем Мухаммад. В Лионе христиане оставались в меньшинстве, их не только преследовали, но и порой убивали. Но как удержать верующих в рамках религии, если эти рамки серьезно осложняют жизнь? Например, нарисовать картину щедрых вознаграждений в загробной жизни. Если верить Иринею, там будет вволю зерна, изобилие разносолов и плодовитых женщин. И вдобавок никакой работы, да еще тела, не ведающие усталости[950]. Неясно, правда, что люди будут делать с имеющимся временем, но разумеется, им не придется страдать от нехватки вина. «Будут расти виноградные деревья, и на каждом будет по десяти тысяч лоз, на каждой лозе по 10 тысяч веток, на каждой ветке по 10 тысяч прутьев, на каждом пруте по 10 тысяч кистей и на каждой кисти по 10 тысяч ягод и каждая выжатая ягода даст по двадцати пяти метрет вина»[951].

КАК УДЕРЖАТЬ ВЕРУЮЩИХ В РАМКАХ РЕЛИГИИ, ЕСЛИ ЭТИ РАМКИ СЕРЬЕЗНО ОСЛОЖНЯЮТ ЖИЗНЬ? НАПРИМЕР, НАРИСОВАТЬ КАРТИНУ ЩЕДРЫХ ВОЗНАГРАЖДЕНИЙ В ЗАГРОБНОЙ ЖИЗНИ

Рай, нарисованный Иринеем, осудили бы христианские богословы аскетического толка, но не Мухаммад. Подобно Иринею, он столкнулся с обостряющимися проблемами мотивации и, как Ириней, решил предложить своим последователям обилие наград в перспективе. Воскреснув, жители пустыни окажутся «под бананами с висящими рядами плодами, в распростертой тени среди разлитых вод». Там будут «матрацы, выстланные снизу парчой», на которых можно возлежать в непосредственной близости от плодов «склоняющихся низко». Там будут «девы, потупляющие взоры», с которыми ни один мужчина «прежде не имел близости». Каким-то образом эти черноглазые красавицы будут оставаться «любящими девственницами». И никогда не постареют, как, впрочем, их супруги[952].

Но это лишь половина стимулирующей конструкции. Вторая половина совсем другая — туда попадают те, кто при жизни не был последователем Мухаммада. Если верующие в раю облачатся в «одеяния из атласа и парчи» и «серебряные браслеты», неверующим приготовлены «цепи, оковы и пламя». А если они запросят пощады, им дадут «воду, подобную расплавленному металлу, которая обжигает лицо»[953].

Возобновляющаяся в Коране тема награды и наказания была не просто очередным кнутом и пряником. Видение ада, кнут, внушало страх, но служило не просто для устрашения. Оно вызывало ощущение карательного правосудия, уверяло последователей пророка, что жители Мекки, которые сейчас насмехаются над ними, когда-нибудь получат по заслугам. Помните человека, который отвернулся и «возгордился», послушав проповеди пророка? Бог обязательно «бросит его в Преисподнюю». Помните жителей Мекки, которые пытались заглушить чтение Корана? «Огонь! В нем будет их Вечная обитель»[954].

Положение последователей Мухаммада в обществе было таким, что все эти образы доставляли им особое удовольствие. Если ты небогат, в отличие от твоего врага, то грозящие ему неминуемые беды неизбежно вызывают злорадство. «Он думает, что богатство увековечит его. Но нет! Его непременно ввергнут в Огонь сокрушающий». Не бойтесь, уверял Мухаммад своих последователей: «Пусть они едят, пользуются благами и увлекаются чаяниями. Скоро они узнают. Неверующие непременно пожелают оказаться мусульманами»[955].

СКОРО ОНИ УЗНАЮТ. НЕВЕРУЮЩИЕ НЕПРЕМЕННО ПОЖЕЛАЮТ ОКАЗАТЬСЯ МУСУЛЬМАНАМИ

Это классическая риторика апокалипсиса. Мухаммад представляет себе день, когда униженные возвысятся, а имевшие власть будут унижены, когда последние станут первыми, а первые — последними. Подобно Второисайе, воображающему будущие страдания врагов Израиля, подобно автору Откровения, представляющему себе мучения римского императора-гонителя, Мухаммад не сомневается в том, что на его мучителей обрушатся беды. Видения возмездия в Коране не превосходят яркостью и насильственностью видения Второисайи или Откровения, однако в Коране их насчитывается гораздо больше, чем во всей Библии.

И это неудивительно, если вспомнить, что большая часть Корана была произнесена во время пребывания Мухаммада в Мекке, в попытках не дать разбежаться гонимой горстке его последователей. Их сплоченность зависела от веры в то, что когда-нибудь их посмеяние сменит полярность, и тогда верующие, наконец очутившиеся в раю, «на ложах» будут «смеяться над неверующими»[956].

Несомненно, мысли о божественном правосудии радовали и самого Мухаммада. В конце концов, это его называли лжецом и самозванцем — об этих обвинениях он часто вспоминал, пророчествуя об участи неверующих в Судный день. «Горе в тот день тем, кто считает истину ложью!» И «вкусите мучение в Огне, который вы считали ложью». И «это День различения, который вы считали ложью»[957]. И так далее.

В годы, проведенные в Мекке, эти образы наказания свыше были наиболее близким подобием возмездия, доступным мусульманам. Немногочисленные, занимающие низкое положение в обществе последователи пророка не имели возможности сами осуществить это возмездие. Когда критики решали применить силу, Мухаммад не мог ответить им тем же и был вынужден ждать конца времен. «Пусть он зовет свое сборище», — говорит Мухаммад об одном критике и добавляет, что «мы же позовем адских стражей». Сила, о которой Мухаммад просил своих последователей, заключалась в решимости, а не в агрессии. «Так нет! Не повинуйся ему, а пади ниц и приближайся к Аллаху»[958].

Такова нравственная ирония Корана. С одной стороны, он полон мстительных пассажей; люди, которые берутся читать его, наслушавшись приукрашенных отрывков, зачастую удивляются возобновляющейся теме возмездия. Однако большинство фрагментов, где говорится о возмездии, не приветствуют его: почти везде в них сказано, что неверующих должен карать Бог, а не кто-либо из мусульман. А в годы, проведенные в Мекке — которым соответствует большая часть Корана, — мусульман побуждали противостоять своим мстительным порывам. Встречая неверующих, гласит одна сура, «отвернись же от них и скажи: „Мир!“ Пусть Бог довершит остальное: „Скоро они узнают“». Еще одна сура периода Мекки подсказывает, как вести себя в случае конфликта с убежденным неверующим. Достаточно сказать: «Я не поклоняюсь так, как поклоняетесь вы, а вы не поклоняетесь так, как поклоняюсь я. У вас есть ваша религия, а у меня — моя!»[959]

Эту идею сдержанности внушал не только Мухаммад мусульманам, но и Бог Мухаммаду. Бог уверяет своего пророка: ему прекрасно известно, что говорят неверующие, «и тебе не надо принуждать их». Просто «увещевай же Кораном тех, кто страшится Моей угрозы», предоставив тем, кто не страшится, встретить заслуженную участь. В конце концов, «ведь ты — наставник, и ты не властен над ними»[960].

Эта тема постоянно фигурирует в текстах, относящихся к дням, которые Мухаммад провел в Мекке. В суре, которая считается одной из самых ранних в этот период, Бог говорит Мухаммаду: «Терпимо относись к их словам и сторонись их красиво»[961]. В суре, которую часто называют одной из последних относящихся к периоду Мекки, Бог говорит: «На тебя возложена только передача откровения», а «предъявлять счет» надлежит Богу. Вот еще отрывок из середины периода: «Рабами Милостивого являются те, которые ступают по земле смиренно, а когда невежды обращаются к ним, они говорят: „Мир!“»[962]

Задействованный здесь принцип уже известен. Толкование воли Божьей подчиняется обстоятельствам, а также их восприятию. Философия «живи и не мешай жить другим» процветает, когда борьбой ничего не добьешься. В такой ситуации находился Павел. Христиане были в меньшинстве, политеисты-римляне многократно превосходили их, поэтому неудивительно, что Павел внушал своим последователям: «Благословляйте гонителей ваших» и «никому не воздавайте злом за зло». И неудивительно, что Мухаммад приблизительно в такой же ситуации говорил: «Оттолкни зло тем, что лучше, и тогда тот, с кем ты враждуешь, станет для тебя словно близкий любящий родственник»[963].

То же самое мы уже видели в Еврейской Библии. С одной стороны, пострадав от руки аммонитян, израильтяне были теологически подготовлены к мирному началу переговоров с ближайшими соседями: «Не владеешь ли ты тем, что дал тебе Хамос, бог твой? И мы владеем всем тем, что дал нам в наследие Господь, Бог наш». С другой стороны, когда война обещает легкую победу, религиозная терпимость улетучивается. И тогда израильтян во Второзаконии призывают «предать заклятию Хеттеев, и Аморреев, и Хананеев, и Ферезеев, и Евеев, и Иевусеев», «дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они делали для богов своих, и дабы вы не грешили пред Господом, Богом вашим»[964].

Перебравшись в Медину и мобилизовав свои ресурсы, Мухаммад, как израильтяне во Второзаконии, начал более оптимистично относиться к возможной войне. И как мы убедимся, взгляды Бога на борьбу с неверующими соответственно изменились, как это произошло в Библии. Но пока Мухаммад оставался в Мекке, борьба его не прельщала, зато процветала религиозная терпимость. В моменты, когда сотрудничество с язычниками приобретало притягательность, толерантность Мухаммада достигала таких пределов, что он готов был пожертвовать даже монотеизмом. В этом основная идея «сатанинских аятов».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.