8. Книга пророка Аввакума

8. Книга пророка Аввакума

В Древнем Израиле значительные по своим масштабам события часто вели к активизации поэтическо–пророческого творчества. Главным историческим событием, сильно повлиявшим на пророческую традицию, стало длительное ассирийское владычество, падение которого столь ярко описано в Книге Наума как триумф ГОСПОДА. Однако падение Ассирии всего–навсего открыло путь возвышению Вавилона, силы, которая впоследствии решительным образом повлияла на политическую историю Иерусалима. Поэтому конец VII века до н. э. в Иерусалиме ознаменовался волнующими событиями, отразившимися в творчестве пророков (см. 4 Цар 24–25).

В то время как Книга Наума посвящена концу ассирийского владычества, Книга Аввакума описывает вавилонский период истории Иерусалима. В этом тексте соединены воедино самые разные традиции, в результате чего возникла своеобразная декларация, рассказывающая о вопле притесняемого народа, переходящем в триумфальный гимн. Книга состоит из нескольких фрагментов, некогда связанных с богослужением.

1. В начале книги приводится диалог, облеченный в форму народного плача, на который следует ответ от ГОСПОДА. Подобная форма часто встречается в Псалтыре. Первая жалоба из стихов 1:2–4, перекликающаяся с вопросом Книги Иеремии (12:1–4), связана с проблемой теодицеи: «Почему злодеи преуспевают, а праведники терпят бедствия?» Этот вопрос, поднимаемый в Книгах Иеремии и Иова, прежде всего касается внутренней жизни общины и отношений между праведными и нечестивыми, однако в этой книге он обретает межнациональный характер, придавая ей определенный колорит, в чем–то сходный с писаниями пророков Авдия и Наума. Из текста этих стихов не ясно, кто именно назван «злодеем». Следующий за этим вопросом божественный ответ (ст. 1:5–11) подчеркивает особую миссию вавилонян (халдеев). На основании этого можно предположить, что «злодеи», подвергшиеся божественному гневу, — ассирийцы, что наводит на мысль о близости воззрений пророков Аввакума и Наума. В свою очередь, ответ Бога, приведенный в стихах 5–11, в котором говорится о вторжении иноземной армии, сближает данный текст с пророчеством из Иер 4–6.

В продолжении диалога во второй жалобе, стихах 1:12–17, подробно описано оскорбление, наносимое ГОСПОДУ гордой вражеской армией. Риторика этих стихов близка к Пс 73 и 78, где описано разрушение Иерусалимского Храма вавилонянами. На основании этого типологического сходства можно предположить, что данная жалоба касается именно Вавилона:

Второй плач Книги Аввакума, содержащий жалобу на нечестие вавилонских притеснителей, предполагает некоторый опыт жизни в условиях вавилонского господства. На основании этого можно заключить, что второй плач датируется несколько позднее первого. Однако следует различать момент возникновения плача как устного произведения и момент вхождения его в целостное литературное произведение. Вся книга в ее нынешней форме может быть отнесена к периоду вавилонского владычества в Иудее, горечь же плачей Аввакума говорит о том, что они могли родиться после первого захвата Иерусалима вавилонянами в 597 году до н. э.

(Roberts 1989, 393).

Если в этих стихах речь действительно идет о Вавилоне, то в двух плачах, 1:2–4 и 12–17, отражен внешнеполитический конфликт, не контролируемый людьми. При этом обращение к ГОСПОДУ звучит как настоятельная просьба явить свою власть над врагами. Эта же просьба — основной мотив Книги Наума.

Во втором ответе Бога, стихах 2:1–4, говорится о важной роли пророка, получающего откровение от ГОСПОДА (2:1). Суть ответа заключается в следующем: верные должны ждать, когда их верность будет вознаграждена ГОСПОДОМ. Придет время, и «душа надменная не успокоится», будь то Ассирия или Вавилон. Таким образом, разрешение проблемы теодицеи лежит в сфере эсхатологии: ГОСПОДЬ оказывается гарантом безопасного будущего, которое непременно настанет вопреки нынешней, казалось бы, неконтролируемой ситуации. Уверенность во всепобеждающем господстве ГОСПОДА звучит в этой книге совершенно иначе, чем в Книге Наума, однако итог тот же: ГОСПОДЬ будет править миром!

2. Второй риторический прием, использованный в Книге Аввакума, — пять пророчеств, начинающихся со слова «горе». У этих пророчеств много общего с пророчеством в Ис 5:8–23. Все они обращены к людям эгоистичным и алчным, которые обречены на поражение. Это предостережения против стяжательства (2:6–7), неправедного обогащения (2:9–10), эксплуатации, доходящей до кровопролития (2:12), спаивания ближних (2:15) и идолопоклонства (2:19). Каждое из этих действий, сурово осуждаемых пророками, нарушает принципы добрососедской жизни, предписанные Торой. Все эти действия ведут к проклятию, поскольку все они дестабилизируют и, в конечном счете, разрушают общину. Однако в данном случае все эти принципы, изначально связанные только с внутриобщинной жизнью, оказываются помещенными в контекст международных отношений. В итоге «внутренние правила жизни общины» распространяются на «многие народы» (2:8, 10, 13). В 2:16 упоминается «чаша» десницы ГОСПОДА (реминисценция из Иер 25:15–28), из которой все народы пьют допьяна ярость ГОСПОДА. Таким образом, пророк придает принципам внутриобщинной жизни международное звучание: пять пророчеств оказываются связанными с двумя плачами, расположенными в начале книги (1:2–4, 12–17).

Завершающая формула, стих 2:20, сходная с пророчеством Ам 1:2, предполагает, что ГОСПОДЬ обращается к народам из Иерусалимского Храма. Молчание всей земли перед ГОСПОДОМ, пребывающим в Храме, противопоставлено шуму, поднятому народами, восставшими против ГОСПОДА, против Его города и против Его народа (см. Пс 2:1–3). Пять пророчеств обращены именно к этим восставшим народам, ассирийцам и вавилонянам, предупреждая их о последствиях самоволия и высокомерия. В завершающем эти пророчества стихе (2:20) содержится своеобразный божественный приговор, возвращающий эти народы на соответствующее им место и заставляющий их умолкнуть перед величием ГОСПОДА (см. Соф 1:7).

3. Заключительная, третья глава Книги Аввакума — пространная молитва пророка, опечаленного горестями настоящего. Однако заканчивается текст словами, исполненными уверенности в окончательном торжестве ГОСПОДА. Глава начинается с просьбы приблизить обещанное когда–то наказание над восставшими народами, явить его «в наше время» (ст. 2). Ответом на эту просьбу служит древний псалом, приведенный в стихах 3–15. В нем описывается ГОСПОДЬ, шествующий с горы Синай в сопровождении войска для того, чтобы поразить врагов и восстановить свою власть. Традиционно считается, что этот фрагмент представляет собой один из древнейших еврейских литургических текстов. Однако в данном контексте «царская процессия» ГОСПОДА оказывается связанной с политическими событиями VII века, чтобы помочь автору стихов 1–2 почувствовать уверенность в ГОСПОДЕ:

У Аввакума, так же как и у Наума, благодаря этому псалму рядовые политические события обретают совершенно особый смысл, занимая центральное место в книге. Суматохе и неопределенности человеческой истории, этому миру, наполненному событиями, миру, в котором обычно действуют пророки, составитель текста противопоставляет мир стихийных явлений (свет и тьма, земля, море, небеса) во всей его вневременной величественности. У этих двух сопредельных миров нет практически ничего общего. Их объединяет лишь власть Яхве, обретшая персонификацию в древних гимнах, представленная в пророчествах в виде активной силы, действующей в мире, в виде драматического образа, повелевающего, пугающего, исполненного стремлений, воплощающего собой причину целой череды случайных событий. Читателю следует отличать космологию от истории, в то же время осознавая, что между ними есть нечто общее. Однако, не имея возможности описать это «общее» при помощи простых терминов (внутри — снаружи, выше — ниже, целое — часть, причина — следствие), и автор и читатель вынуждены обращаться к языку эмоций, воплощенному в разные жанры: от страстного стремления и страха, выраженных в пророчествах, к созерцательной молитве, признанию и возвеличиванию, облеченным в форму торжественной песни

(Marks 1987, 218).

В стихе 16 автор перечисляет обрушившиеся на него несчастья, однако в конце он говорит о готовности «ждать спокойно», что соответствует повелению «ждать этого» в стихе 2:3.

Кульминация и третьей главы, и всей Книги Аввакума — торжественное утверждение абсолютной уверенности в помощи ГОСПОДА:

Хотя бы не расцвела смоковница

и не было плода на виноградных лозах,

и маслина изменила,

и нива не дала пищи,

хотя бы не стало овец в загоне

и рогатого скота в стойлах, —

но и тогда я буду радоваться о ГОСПОДЕ

и веселиться о Боге спасения моего.

(Авв 3:17–18)

Природные явления, описанные в стихе 17, служат признаками серьезного упадка, поражения, засухи и даже смерти. В данном случае автор перечисляет самые страшные катаклизмы. Однако затем, после троекратно повторенного «хотя», пророк произносит с особой силой слова «но и тогда…», исполненные веры, о которой в стихе 2:4 говорил сам ГОСПОДЬ. Верующий человек не сдается перед лицом обстоятельств, но встречает все, что с ним происходит, спокойно, уповая на ГОСПОДА. В 3:19, заключительном стихе книги, говорится о вере в ГОСПОДА, способного, вопреки всем бедам, вернуть радость жизни «страдающим» и «трепещущим» (ст. 16). Говоря о последовательности изложения материала в Книге Аввакума, следует обратить внимание на три аспекта:

1. Книга составлена из существовавших отдельно литургических текстов. Фрагменты соединены воедино при помощи самых разных жанров: диалоги (плач и ответ на него), пророчества, начинающиеся со слова «горе», псалом, описывающий теофанию.

2. Весь материал был переработан в соответствии с историческими обстоятельствами конца VII — начала VI века до н. э., когда начали разрушаться прежние религиозные принципы и поддерживаемый ГОСПОДОМ мировой порядок оказался под угрозой.

3. Хотя Книга Аввакума связана с конкретной исторической ситуацией, в ней заложено универсальное богословское содержание: это документ глубокой веры в условиях глубокого кризиса. Ответом на вопрос теодицеи, заданный в начале книги (1:2–4), становится эсхатологическое описание теофании (3:3–15). Обращая внимание на жанры фрагментов, читателю не следует пренебрегать заключенными в них богословскими идеями: абсолютной верой в ГОСПОДА и уверенностью в Его триумфе. Слова «но и тогда» (3:18), исполненные уверенности в ГОСПОДЕ, становятся ярким богословским ответом на многочисленные трудности, переживаемые общиной.

Христиане, читающие этот текст, обычно обращают особое внимание на слова:

А праведный своею верою жив будет

(Авв 2:46).

Именно эта фраза, соединенная со словами из Быт 15:6, стала основой сформулированного Павлом принципа «оправдания верой»:

В нем открывается правда Божия от веры в веру, как написано: праведный верою жив будет

(Рим 1:17).

А что законом никто не оправдывается пред Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет

(Гал 3:11, см. также Евр 10:38).

Идея, сформулированная Павлом, позже получила значительное развитие в богословии Лютера. Павел, а вслед за ним и Лютер обратили внимание на тонкие оттенки значений этого стиха, говорящего о жизни в вере, заставив его звучать совершенно особо в самых разных исторических условиях. Однако собранные воедино примеры обращения христиан к тексту Книги Аввакума свидетельствуют о том, что христианские экстраполяции из традиции Аввакума основаны на важном понимании и правильном использовании изначального утверждения пророка. Кульминационная фраза «но и тогда» из стиха 3:18, призывающая «терпеливо ждать», становится выражением надежды на то, что при любых обстоятельствах «спасение только в Тебе» (Calvin 1990, 457).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.