Аллегорические толкования Библии

Аллегорические толкования Библии

Утверждения о том, что библейские сказания и поучения надо понимать иносказательно, давно уже стали весьма распространенным приемом отстаивания святости Библии. При помощи этого приема любому библейскому тексту может быть без особого труда придан любой смысл, какой только понравится истолкователю. Например, если в Библии сказано, что бог сотворил человека и всю вселенную в шесть дней, то эти дни надо понимать как шесть исторических эпох, каждая из которых могла длиться миллиарды лет. Легенда о сотворении Адама и Евы тоже теперь некоторыми церковниками перетолковывается до неузнаваемости. По одному, например, современному толкованию, до Адама и Евы на земле существовали не одушевленные богом человекообезьяны и сотворение богом первых людей заключалось только в том, что он вызвал в одной паре человекообезьян мутацию (мгновенную перестройку) огромной силы, в результате которой пара человекообезьян была одухотворена и превратилась в Адама и Еву.

Чтобы дать читателю представление о том, до каких пределов могут дойти защитники религии в попытках «навести тень на ясный день», приведем некоторые высказывания из цитированной уже выше книги англиканского богослова Додда.

Он утверждает, что еще в первые века нашей эры «лидеры христианства» поставили своей задачей перетолковать (по-иному истолковать, реинтерпретировать) ветхозаветные сказания. И они «свободно использовали аллегорический метод интерпретации, который был унаследован от старой греческой учености»[C.H. Dodd, The Bible to-day, p. 16.]. В качестве примера он приводит аллегорическое толкование Песни Песней как изображение любви Христа к церкви. Хотя церковью именно это истолкование безоговорочно признается правильным, но Додд вынужден признать его «крайним случаем», настолько оно неправдоподобно. Тем не менее сам он требует широчайшего применения аллегорического метода истолкования Библии, не скрывая притом того, что он рассматривает этот метод как единственное средство уйти от библейских противоречий и неувязок: «В некоторых случаях, ? говорит Додд, ? мы применяем символизм, и понимание этого факта может вывести нас из многих затруднений»[Ibid., p. 17.]. А так как символизм «может вывести из затруднений», то есть смысл признать, что он «глубоко заложен в самой структуре библейской мысли»[Ibidem.]. После этого автору уже можно пуститься в «свободное» плавание по волнам символизма, свободное в том смысле, что автор не считает себя связанным ничем: ни требованиями логики и здравого смысла, ни требованиями исторической истины.

В легендах книги Бытия о сотворении богом мира, животных и т. д. в шесть дней, по Додду, нет речи ни о творении мира, ни о творении животных и растений. «В действительности, автор главы (I главы кн. Бытия. ? И.К.) не касается научной проблемы происхождения видов»[Ibid., p. 30.], как и вообще никаких физических или биологических проблем; он рассматривает все вопросы «не в плоскости фактов, а в плоскости религиозной истины». Но истина?то относится к фактам! Нет, не к фактам, а к чему?то весьма туманному и просто неуловимому. После совершенно мистических разглагольствований о «более фундаментальных вопросах сущности бога и его отношения к человеку и миру» Додд, наконец, открывает свои карты. Творение мира происходит, согласно книге Бытия, по слову «Да будет!»… Вот этим и доказывается могущество «творящего слова». От содержания библейской легенды ничего не остается, но зато сохраняется видимость ее «глубины» и «истинности».

Всю фактическую сторону библейского повествования Додд по существу лишает всякого значения, ибо определенный непосредственный смысл этого повествования он растворяет в мнимо глубокомысленном «символистском» словоизвержении. Библия, говорит он, ? не кинофильм, «это волнующая картина; это драма, или, если хотите, это музыкальная симфония…»[C.H. Dodd, The Bible to-day, p. 27.] Все это говорится только для того, чтобы освободить защитников религии от необходимости давать прямой ответ на вопросы о смысле явно бессмысленных библейских повествований.

Скажем, надо ответить верующему на вопрос, как понимать, что кит проглотил Иону и через три дня выплюнул его живым. Во-первых, у кита очень маленькая глотка, в которую человеку никак не пролезть; во-вторых, Иона, если бы и был проглочен китом, немедленно задохся бы в его пищеводе и желудке… Но Додд объясняет: кит ? не кит и вообще даже не зоологическое понятие; «кажется возможным, что автор книги Ионы имел в виду восстановление еврейского народа после его падения при вавилонском завоевании»[Ibid., p. 17.].

Когда однажды спросили известного православного церковника митрополита Филарета, как это кит мог проглотить Иону, Филарет ответил: «Если бы в Священном Писании было сказано, что, наоборот, Иона проглотил кита, все равно этому надо было верить и ни о чем не спрашивать». Додд применяет, как мы видим, более тонкие приемы, но цель у него та же: заставить людей верить в святость и непогрешимость Библии, хотя абсолютная несостоятельность подавляющего большинства ее сказаний бросается в глаза.

К аллегорическому или символическому истолкованию Библии Додд прибегает и в вопросах морали, причем доходит до удивительного произвола и софистики. Приведем один пример этого рода.

Он приводит библейский текст, в котором пророк Самуил от имени бога приказывает царю Саулу: «Теперь иди и порази Амалика (и Иерима), и истреби все, что у него… и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца»[I книга Царств, гл. XV, ст. 3.]. Казалось бы, совершенно ясное приказание, тем более что дальше рассказывается, как оно было выполнено и как Саул «народ весь истребил мечом»[Там же. ст. 8.], но при этом оставил в живых царя амаликитян Агата, что вызвало страшный гнев бога и его пророка. Но для Додда не существует очевидности. Его «нравственное чувство возмущается» при нормальном истолковании этого библейского текста, обнаруживающего бесчеловечность ветхозаветной морали. Он признает, что, когда такие библейские предписания принимаются людьми всерьез, они «имеют катастрофические последствия для моральных решений и действий христиан»; в качестве иллюстраций тут же приводятся исторические примеры жестокостей, чинившихся кромвелевскими войсками в период английской буржуазной революции или войсками Симона Монфора при подавлении альбигойцев. Что же, выходит, надо признать, что Библия вдохновляла самые жестокие и бесчеловечные нравы в истории человечества?!

Защитник религии, конечно, не может пойти на такое признание. Оказывается, все надо понимать совсем по?другому, чем сказано в Библии. Амаликитяне ? совсем не амаликитяне, женщины и дети ? вовсе не женщины и дети; люди, которых бог приказывает беспощадно истреблять не люди, а «духовные силы зла», находящиеся в нашем сердце; с ними мы находимся в непримиримой борьбе и должны их уничтожать. «При таком восприятии, ? утверждает в заключение хитроумный богослов, ? все повествование не только становится безвредным, но приобретает назидательность»[C.H. Dodd, The Bible to-day, p. 28.]. Один только вопрос остается открытым: какие существуют основания к тому, чтобы так изменять весь смысл текста Библии? По какому праву можно вкладывать в совершенно ясный текст абсолютно не соответствующий ему смысл?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.