История Русской Церкви от присоединения киевской митрополии к московской до начала синодального периода

История Русской Церкви от присоединения киевской митрополии к московской до начала синодального периода

В XV и XVI вв. культурная жизнь России находилась в состоянии глубокого сна. Ее убаюкивали рассказы о Москве как третьем Риме и о том, что после падения Константинополя сохранить чистоту Православия предназначено России. В это время в Западной Европе происходил бурный переход от позднего средневековья к Возрождению. Он сопровождался коренными преобразованиями в области государственной, церковной и культурной; по словам нашего историка С. Соловьева, это был переход «из одного возраста в другой, из возраста, где господствует чувство, в возраст, где господствует мысль». Правда, маятник истории обычно заносит по инерции слишком далеко в ту или иную сторону, что приводит к явлениям уродливым, поскольку, как известно, дерево жизни не есть древо познания. Поэтому консервативность православия Церкви содержит свою правоту, но тоже далеко не всю; плохо, если религиозные организации поощряют невежество и суеверия; здесь необходимо равновесие, выражаемое основополагающим принципом «неслиянно и нераздельно». По поводу высказанных соображений С. Соловьев, вспоминая события франко-прусской войны XIX в. с одной стороны и войны, где участвовала Жанна д’Арк, с другой, говорит: «Горе народу, который равнодушно смотрит, как разрушают алтари и убивают их служителей; наука со всеми ее чудесами не спасла этого народа, а было время, когда этот же самый народ в подобных же обстоятельствах был спасен простою крестьянкой, действовавшей с религиозным одушевлением». Упомянутое «по-взросление» западной цивилизации сопровождалось появлением целой плеяды гениальных творцов. Среди них, несомненно, фигурирует живший в XV в. кардинал Николай Кузанский – великий философ, богослов и математик. Впитав многие достижения античности и средневековья, он создал направления, по которым двигалась философия и наука нового времени. Его рассуждения о бесконечности Вселенной и относительности движения находящихся в ней тел послужили основой для трудов Коперника, Кеплера, Галилея и Бруно, а формулировка богословских проблем в понятиях физико-математических предвосхитили некоторые открытия создателей математики и физики нового времени Ньютона и Лейбница. Фрэнсис Бэкон утвердил решающую роль эксперимента в естественных науках, а философ и математик Рене Декарт сделал ряд выдающихся открытий в области математики и считается основателем новой европейской философии. Принято считать, что Церковь отправила на костер Джордано Бруно за его упорное нежелание признать, что Солнце движется вокруг Земли, а не наоборот. В действительности это не так – Галилея освободили сразу после того, как он признал правильным птолемеевское описание движения планет и Солнца; в этом признании он не действовал против своей научной совести – оба описания, и коперниковское, и птолемеевское, верны, отличаются они лишь выбором системы координат – коперниковская связывает начало системы с центром Солнца, а птолемеевская – с центром Земли; первое описание удобнее, естественнее и нагляднее. Об этом Галилей наверняка знал, и Бруно – тоже; Бруно сожгли за его резкие выпады против Церкви, за его борьбу с ней. В истории Русской Церкви есть аналог этому печальному событию, за которое католическая Церковь недавно покаялась. Однажды старовер-раскольник беседовал с патриархом: «Что за ересь и хула двумя перстами креститься? – спросил у патриарха раскольник, – за что тут жечь и пытать?» Патриарх ответил так: «Мы за крест и молитву не жжем и не пытаем, жжем за то, что нас еретиками называют и не повинуются святой Церкви, а креститесь, как хотите». Тем не менее, православная Церковь, самая консервативная среди христианских конфессий, надолго, почти на два века, задержала проникновение в Россию и распространение в ней западных наук. Главным тормозом для культурного и научного развития России служило жесткое религиозное и государственное единство, сильное в XV–XVII вв. Однако уже Иван Грозный осознал необходимость просвещения для процветания страны; при нем развилось типографское дело и связанное с ним школьное образование. Эту деятельность Грозного продолжил Борис Годунов, но его правление длилось недолго, и развернуться он не успел. Необходимость культурных связей с Западом и серьезных реформ в России хорошо видели царь Алексей Михайлович и патриарх Никон, но оба они опасались влияния на Русскую Церковь со стороны Католичества и Протестантства. При них в Москве появился церковный деятель и писатель Симеон Полоцкий. Он учился в Киево-Могилянском коллегиуме, а затем принял монашество и стал руководителем братской школы в Полоцке. После переезда в Москву в 1664 г. он стал обучать подъячих Тайного приказа в Спасском монастыре, что за Иконным рядом. С тех пор Заиконоспасский монастырь становится центром московского образования. Вскоре царь поручил Симеону воспитание своих детей, для которых Полоцкий написал ряд поучительных книг. Тогда же началась его плодотворная литературная деятельность. Роль Симеона в истории Русской Церкви связана, главным образом, с возрожденной им живой проповедью, давно в Москве не практиковавшейся. Его проповеди собирали огромные толпы верующих, но церковная иерархия отнеслась к этому враждебно, поскольку привыкла во время служб ограничиваться чтением святоотеческих поучений.

Полоцкий основал в Москве литературно-научную школу, известным представителем которой стал Сильвестр Медведев. Скончался Симеон в 1680 г. и был похоронен в Заиконоспасском монастыре. Его труды неоднократно переиздавались.

Последним трудом Симеона Полоцкого стала грамота для новой Академии – высшего училища, которое решил устроить царь Федор. Эта Академия управлялась советом профессоров под председательством избираемого из их среды ректора; им было позволено приобретать всякого рода имущество в полную и безотчетную собственность. Аттестат Академии давал право на занятие высших государственных должностей, даже если получивший его происходил из низших сословий. Академии было поручено заведование всей системой народного образования – без разрешения академии нельзя было открывать новые училища и даже приглашать домашних учителей.

Иностранные ученые, приезжавшие в Россию, должны были выдержать соответствующий экзамен, и только после этого им позволяли жить в государстве.

Вход Господень в Иерусалим.

Тверская икона. Середина – вторая половина

Академическая конференция являлась одновременно судом по делам веры и благочестия. Сотрудники Академии давали присягу твердо сохранять православную веру. Расположилась Академия на территории Заиконноспасского монастыря; для содержания училища к монастырю были приписаны еще семь вместе с их вотчинами. В качестве учебного пособия царь предоставил академии свою библиотеку. Смерть царя и последовавшие за ней волнения и бунты не позволили в полной мере изложить задуманные Федором просветительские мероприятия. Патриарх Иоаким относился к деятельности академии неодобрительно – он не без основания считал, что обучение ведется там в духе уважения к латинству, поэтому попросил восточных патриархов прислать в Москву учителей, твердых в православной вере. Весной 1685 г. в Россию прибыли два брата – греки иеромонахи Иоанникий и Софроний Лихуды, происходившие из древнего византийского рода. Богословию и философии они учились сперва в Венеции, а затем в Падуанской академии. Вернувшись в Константинополь, они до выезда в Москву успешно проповедовали в кафедральной церкви. Школа Лихудов обосновалась в Богоявленском монастыре, затем для них были отстроены специальные помещения в Заиконоспасском монастыре, где они открыли курс сразу на двух языках – греческом и латинском. Преподавали в школе грамматику, риторику, логику, пиитику и физику. Однако через несколько лет успешной деятельности на Лихудов поступила жалоба от иеромонаха Сильвестра Медведева, настоятеля Заиконоспасского монастыря. В ней ученик Симеона Полоцкого уличал греческих учителей в неправильном истолковании смысла евхаристии. В 1693 г. иерусалимский патриарх Досифей отправил в Москву послание, в котором говорил, что Лихуды не сдержали обещания преподавать в России только на греческом языке и грозил им за обучение на латыни отлучением. Тогда братьев заточили в Ипатьевский монастырь, а их место заняли ученики, которые стали преподавать только на греческом и русском. В 1697 г. новгородский митрополит Иов выпросил у царя Петра I Лихудов для учреждения в Новгороде двух училищ – греколатинского и славянского. Ученики этих заведений впоследствии основали по уездным городам и монастырям епархии четырнадцать школ. В 1690 г. скончался патриарх Иоаким; его сменил казанский митрополит Адриан, последний московский патриарх перед основанием Святейшего Синода.

Как уже говорилось, необходимость для России серьезных реформ хорошо понимал Алексей Михайлович, но «тишайший» царь не обладал достаточной для этого дела твердостью характера и энергией, чтобы растормошить полусонную страну с консервативной Церковью. Это сделал его сын-реформатор Петр Великий; как писал С. Соловьев: «Необходимость движения на новый путь была осознана, обязанности при этом определились; народ поднялся и собрался в дорогу, но кого-то ждали; ждали вождя, и вот вождь явился». События детства оставили тяжелый отпечаток на характере Петра; кровавая борьба между семействами двух жен царя Алексея, стрелецкие бунты, выступления раскольников. Крестовый поход раскольников на Кремль в 1682 г., поддержанный стрельцами, когда на глазах впечатлительного ребенка были зверски растерзаны два его дяди, Алексей и Иван Нарышкины, привел к конвульсивному тику лица и вызвал сохранившееся на всю жизнь отвращение царя к невежественному фанатизму. Борьбу с ним Петр вел под знаменем европейского просвещения и гуманизма. Женившись против своей воли в 17 лет, Петр получил право на царский престол. Софья, не желая отказываться от власти, возбудила стрельцов против младшего брата и мачехи. Однажды ночью пришло известие о бунте, и Петр в состоянии крайнего испуга ускакал в Троицк, бросив беременную жену и мать. Тревога оказалась ложной, а Петр еще долго стыдился своей слабости. Софью заключили в монастырь. Уже будучи царем, Петр не перестал ездить в Немецкую слободу, где у него были друзья и где он научился рационально смотреть на мир и на религию, что присуще немецким протестантам. Тогда возникли у него первые мысли о реформах государственной власти и Церкви. Его детские военные потехи к 20 годам превратились в серьезное дело. Так, в результате походов на кораблях, построенных во время потех в Воронеже, был взят в 1696 г. Азов, важный порт на Азовском море.

В 1697 г. Петр, наконец, увидел Западную Европу, о которой ему много рассказывали немецкие друзья, учился в качестве подмастерья на верфях Голландии и Англии, под именем Петра Михайлова ездил с посольством по европейским столицам. Получив сообщение о новом стрелецком восстании, поднятом Софьей, Петр поспешил в Россию. Расправа с бунтовщиками была страшной: застенки Преображенского постоянно наполнялись новыми жертвами; один из главных палачей князь Ромодановский, по его словам, «непрестанно кровью умывался»; Петр собственноручно рубил стрельцам головы. В это же время началась Северная война, длившаяся более двадцати лет и окончившаяся блестящей победой России. Ни в работе, ни на войне Петр не отсиживался в стороне от событий – он все любил делать сам, так до конца жизни не оставлял он кипучей деятельности, был «вечным работником на троне», по словам Пушкина: «Самодержавною рукой/ Он смело сеял просвещенье,/ Не презирал страны родной:/ Он знал ее предназначенье./ То академик, то герой,/ То мореплаватель, то плотник,/ Он всеобъемлющей душой/ На троне вечный был работник». Преобразовательная деятельность Петра не могла не коснуться проблем церковной организации, поскольку царь хорошо знал, какую огромную роль играло Православие в жизни его народа. Осенью 1700 г. умер патриарх Адриан. Он резко высказывался против нововведений Петра, но вскоре понял бесплодность своих выступлений и уехал из Москвы в свой Перервинский монастырь. Государю было мало безмолвия патриарха – ему требовался первосвятитель, который бы его деятельно поддерживал. Незадолго до смерти патриарха в Москве появился постриженник Киево-Печерской лавры Стефан Яворский, личность яркая и деятельная. Он родился в 1658 г. в волынском местечке Яворове, которое после Андрусовского мира перешло к Польше. Его семья принадлежала дворянскому сословию и исповедовала православную веру, поэтому во время гонений со стороны унии семья переселилась в левобережную Украину. Образование Стефан получил в Киево-Могилянском коллегиуме, дальнейшее обучение его происходило в высших школах Польши, для чего Стефан вынужден был перейти в католичество. Вернувшись в 1687 г. в Киев, Стефан принес покаяние за измену вере и был вновь принят в лоно Церкви православной. В 1689 г. он постригся в монахи и начал свою плодотворную педагогическую и литературную деятельность: в Киево-Могилянском коллегиуме, где Стефана назначили префектом, он преподавал философию, богословие, пиитику и риторику. В 1697 г. Стефан стал игуменом Свято-Никольского Пустынного монастыря и ближайшим помощником киевского митрополита Варлаама в сношениях митрополии с Москвой. В 1700 г. Стефан был отправлен с очередным поручением и случайное событие свело его с царем. Петру он очень понравился, и он указал на него патриарху Адриану и предложил перевести Стефана поближе к Москве. Стефан был поставлен митрополитом Рязанским и Муромским, но в том же году после смерти Адриана, когда Петр решил не выбирать нового патриарха, Яворский был назначен местоблюстителем патриаршего престола, точнее, «экзархом святейшего патриаршего престола, блюстителем и администратором».

Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь. Основан в 1473 г. Печора.

Эта блистательная карьера Стефана была следствием его глубокой западной образованности, что Петр очень ценил и не видел ее в московском духовенстве. Поэтому его приверженцы с самого начала повели яростную борьбу с местоблюстелем, к ним присоединились восточные патриархи. В угоду царю Стефан ставил в архиреи чужеземцев, получивших образование на Западе, а московскую Академию реформировал, введя курсы «латинские», такие, например, как схоластику. Права местоблюстителя были существенно урезаны Петром по сравнению с правами патриарха. Вместо патриаршего приказа был учрежден монастырский, который управлялся светскими лицами. В церковных делах местоблюститель должен был согласовывать свои действия с собором епископов. Стало ясно, что Петр не намерен восстанавливать патриаршество, а свое отношение к церковной иерархии он ярко выразил в шутовских пародиях на религиозные церемонии. В это же время, около 1715 г., все теснее становятся связи царя с протестантизмом, с которым все годы яростно боролся Стефан. Яворский начал открыть критиковать церковную политику царя, но, осознав свою неспособность к серьезной борьбе со светской властью, он начал просить об отставке, которая принята не была. Безрезультатной была борьба Стефана с учреждением фискальной службы в церковных судах. Окончательно разошелся Стефан с царем после того, как назвал царевича Алексея «единой надеждой» государства; после этого последовало запрещение проповедовать. В 1718 г. во время процесса над царевичем Стефана вызвали в ненавистный ему Петербург и насильно держали там, лишив его даже той небольшой власти, которой он как местоблюститель обладал. В это время на российском церковном небосклоне появилась новая яркая звезда – Феофан Прокопович, блестящая личность с откровенной протестантской позицией. Стефан поэтому протестовал против поставления Феофана епископом, но Петр этим протестом пренебрег, более того, по требованию царя Стефан должен был по этому поводу принести свои извинения. К подготовке церковной реформы, задуманной Петром, Стефана не допустили: «Духовный регламент» писался без его участия, управление Церковью также осуществлялось другими людьми; даже управление рязанской епархией было передано крутицкому архиепископу.

В 1720 г. Петр подтвердил свое желание видеть Стефана в Петербурге, заключив письмо словами о необходимости учреждения церковной коллегии: «Для лучшего впредь управления должно быть коллегии, дабы удобнее впредь такое великое дело управлять было возможно». Весной 1720 г. устав духовной коллегии был утвержден, а через год открыт Святейший Синод. Президентом Синода царь назначил Стефана, который возражал против создания этого учреждения. Назначение Стефана было нужно Петру, чтобы придать видимость легитимности Синода. За время пребывания в Синоде Стефан отказывался подписывать его протоколы и редко появлялся на заседаниях. Осенью 1722 г. Стефан Яворский умер. Проповеди Стефана и его литературные и богословские труды неоднократно переиздавались, а на сочинение «Знамения пришествия антихристова и кончины века» ссылались раскольники в подтверждение известной идеи о Петре-антихристе. Здесь время поговорить о других знаменитых святителях, живших в рассматриваемое время.

Современником Стефана Яворского был его друг с юношеских лет св. Дмитрий Ростовский. Родился он вблизи Киева в 1651 г. в семье сотника Саввы Туптало. Одиннадцати лет способный мальчик был взят в Киево-Могилянский коллегиум, где в короткий срок получил начальное образование. Поэзии и риторике Дмитрий учился у богослова Галятовского. В 17 лет Дмитрий Туптало принял постриг в Киево-Кирилловском монастыре. Спустя несколько лет митрополит Лазарь Барановский сделал его иеромонахом и проповедником в соборе Чернигова, далее он проповедовал в Слуцком православном монастыре. В 1694 г. архимандрит Киево-Печерской лавры предложил Дмитрию собрать и исправить «Жития святых»; с этого времени начался основной труд его жизни. В 1700 г. Петр поручил киевскому митрополиту Варлааму Ясинскому «поискать из архимандритов и игуменов или других иноков доброго и ученого и непорочного жития, которому бы в Тобольске быть митрополитом, и мог бы Божиею милостью в Китае и в Сибири в слепоте идолослужения и других невежествах закоснелых человек приводить в познание и служение и поклонение истинного живого Бога». По этому требованию Дмитрий весной 1701 г. был посвящен в митрополиты Сибири, однако по пути туда, в Москве, он тяжело заболел, и посетивший его Петр оставил его в Москве для деятельности проповедника, а в 1702 г. Дмитрий был определен на ростовскую кафедру. Подвиг просветителя и пастыря Сибири достался блаженному митрополиту Филофею Лещинскому, в монашестве Федору. Он закончил киевский коллегиум, где учился со Стефаном Яворским, который и посвятил его в сан сибирского митрополита. Он заботился также о распространении православия в Китае, посылая проповедников в Пекин; он сам бывал в Иркутске, плавал по Ангаре, Тунгуске и Амуру. Для остяков, вогулов, татар, тунгусов и других обитавших там многочисленных народов Федор поставил 37 церквей и много монастырей. Оставшись в Ростове, св. Дмитрий вплотную занялся составлением своих знаменитых Четьих-Миней, жития святых, память которых празднует православная Церковь. Скончался Дмитрий Ростовский в 1709 г. и был отпет в Иаковлевском монастыре. Месяц тело святителя не было погребено до приезда его друга Стефана Яворского, который вторично его отпел и похоронил в юго-западном углу Зачатейской церкви, согласно завещанию покойного.

Примерно с 1710 г. главным помощником и советником Петра в деле задуманной царем церковной реформы стал Феофан Прокопович. Феофан – ровесник Петра; он родился в 1681 г. в Киеве в купеческой семье. Рано лишившись отца, Феофан был воспитан дядей, иеромонахом Феофаном Прокоповичем, который тогда был ректором коллегиума. Феофан поступил в Киево-Могилянский коллегиум, по окончании которого уехал продолжать образование в Рим, где прослушал полный курс в иезуитской коллегии св. Афанасия. Он перешел в Католицизм и во время учебы своими успехами обратил на себя внимание папы. Феофан отказался остаться в Риме и в 1704 г. вернулся в Киев. Вернувшись в православную Церковь, он стал преподавать в коллегиуме и по ряду предметов оставил руководства, которыми еще долго пользовались в Киеве и в Москве. В своих литературных сочинениях Феофан высмеивал суеверия и невежество церковных деятелей и стал горячим сторонником петровских реформ. Петр заметил Феофана после победоносной полтавской битвы в 1709 г.; при богослужении на самом поле битвы Феофан произнес блестящую речь. Он связал день победы с днем памяти библейского богатыря Самсона, избившего тьму филистимлян и победившего льва – лев был изображен на знамени Карла XII. Отправляясь в поход в 1711 г. Петр взял Феофана в качестве руководителя воинского духовенства и убедился, что не ошибся в выборе. Он назначил Прокоповича игуменом Киево-братского монастыря, профессором богословия и ректором Академии. Академическая профессура всполошилась и начала писать доносы, уличая Феофана в пристрастии к протестантизму. Но Петр уже решил возвысить нового проповедника – в 1716 г. он вызывает Феофана в Петербург, что было первым шагом к архиерейству. К борьбе с Прокоповичем подключился достаточно инертный к тому времени Стефан Яворский. Петр выждал пару лет, и в 1718 г. настоятельно предложил собору поставить Феофана псковским архиепископом с резиденцией в Петербурге. Наконец, после ряда неудачных попыток Петр нашел для управления Церковью подходящего человека. Образовалась двоица – царь и Феофан, – которая блестяще осуществила церковную реформу со всеми ее достоинствами и недостатками. Для этой цели Феофан в 1720 г. составил «Духовный регламент». Вскоре он становится новгородским архиепископом, а в 1721 г. после учреждения Святейшего Синода – одним из главных деятелей этой организации. В 1721 г. был подписан Ништадтский мир, заключивший многолетнюю Северную войну. В результате Россия получила доступ к Балтийскому морю – тем самым Петр «прорубил окно в Европу». В этом же году Петру был присвоен титул императора. О многочисленных реформах Петра в области гражданского управления можно говорить либо много, либо предельно кратко. Здесь, естественно, следует выбрать второй вариант, рассказав подробно только о реформах церковных.

К реформаторской деятельности царь приступил сразу после полтавской битвы 1709 г. Петр воевал постоянно, и Ключевский считает, что его реформы и война тесно связаны; как выразился историк, война была для Петра движущим рычагом реформ. Реформы коснулись, прежде всего, органов государственного управления: был создан Сенат, многочисленные коллегии, органы государственного контроля и политического сыска, преобразована и упорядочена внешняя торговля. Преобразована промышленность – были созданы мануфактуры, металлургические заводы, горнорудные предприятия, верфи, порты. Для реализации этих преобразований требовались образованные люди. Поэтому при Петре строятся новые школы, высшие учебные заведения, организуется Академия наук, наиболее способные юноши отправляются обучаться за границу. Петр способствовал укреплению экономического и политического положения дворянства. Его борьба с проявлениями патриархальной старины была бесцеремонной и грубой, что вызвало недовольство значительной части населения и даже волнения: он заставил брить бороды, а борода, по мнению многих, придавала сходство со Спасителем, сменить традиционные русские наряды на иностранные; 20 декабря 1699 г. Петр издал указ, согласно которому Новый Год с 1 сентября был перенесен на 1 января, как было принято в западных странах. Многие из этих реформ, как уже говорилось, были задуманы царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном, однако дела двигались медленно, и довести их до конца не удалось.

Успенский собор (1475–1479) Московского Кремля.

Исторически – главный храм России, в котором венчались на царство все русские цари

По этому поводу интересен разговор Петра со своими сановниками о делах отца. Государь спросил об этом у князя Долгорукого, который не боялся спорить с царем в Сенате, и князь ответил так: «На вопрос твой нельзя ответить кратко, потому что у тебя с отцом дела разные: в одном ты больше заслуживаешь хвалы и благодарности, в другом – твой отец. Три главных дела у царей: первое – внутренняя расправа и правосудие. Для этого у твоего отца было больше досуга, а у тебя еще и времени подумать о том не было, и потому в этом твой отец больше тебя сделал.

Успенский собор Московского Кремля.

Фреска над входом

Но когда ты займешься этим, может быть, и больше отцова сделаешь. Да и пора уж тебе о том подумать. Другое дело – военное. Этим делом отец твой много хвалы заслужил и великую пользу государству принес, устройством регулярных войск тебе путь показан, но после него неразумные люди все его начинания расстроили, так что ты почти все вновь начинал и в лучшее состояние привел. Однако еще не знаю, кому из вас в этом деле предпочтение отдать: конец войны (Северной) прямо нам это покажет.

Третье дело – устройство флота, внешние союзы, отношение к иностранным государствам. В этом ты гораздо больше пользы государству принес и себе чести заслужил, нежели твой отец, с чем, надеюсь, и сам согласишься». О характере реформаторской деятельности Петра Ключевский пишет так: «Петр был честный и искренний человек, строгий и взыскательный к себе, справедливый и доброжелательный к другим, но по направлению своей деятельности он больше привык обращаться с вещами, с рабочими орудиями, чем с людьми, а поэтому и с людьми обращался, как с рабочими орудиями, умел пользоваться ими, быстро угадывал, кто на что годен, но не умел и не любил входить в их положение, беречь их силы, не отличался нравственной отзывчивостью своего отца… Петр был великий хозяин, всего лучше понимавший экономические интересы, всего более чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии, но те были хозяева – сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижный хозяин – чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой». К церковным реформам Петр подходил с осторожностью, понимая, что в этом важнейшем для России деле рубить с плеча опасно. Тем не менее, положение духовенства при Петре заметно ухудшилось. Началось это с учреждения монастырского Приказа и утверждения законодательства о монастырях. На монахов Петр смотрел как на людей, которые «поедают чужие труды» и распространяют «забобоны, ереси и суеверия»; отсюда указы о сокращении числа монастырей и живущих в них монахов. Еще с 1701 г. монастырский Приказ начал перепись, после чего было распоряжение штаты не увеличивать, а постригать монахов только на свободные места. Новые монастыри Петр поставил в новой столице; при нем возникла Александро-Невская лавра, куда из Владимира были перенесены мощи святого князя. В лавру были набраны ученые монахи; Петр старался этот пример перенести на другие монастыри, издав указ: «Во всех монастырях Российской империи, переписав молодых ниже 30 лет монахов, собрать их для учения в славяно-латинские школы». Положение церквей и белого духовенства было еще печальнее – для улучшения их материального положения правительство предприняло заметное сокращение числа церквей и церковнослужителей. Угодья церквей были обложены оброком. Неудивительно, что при таком жалком положении Церкви усиливался раскол; Петр терпел раскольников при условии, чтобы они были добрыми гражданами государства – он объявил выгорецким раскольникам, что позволяет им молиться по-старому, если они добросовестно будут трудиться на металлургических предприятиях. Однако стать законопослушными членами общества были согласны лишь немногие староверы – большинство продолжало пророчествовать о приходе антихриста и конце света, устраивать массовые самосожжения, толпами бежать в леса и пустыни, лишая государство необходимых рабочих рук и отказываясь от воинской повинности. Петр решил переменить тон общения с раскольниками; для общения со староверами им был выбран игумен Переяславского Никольского монастыря Питирим, который сам ранее был раскольником и потому хорошо знал эту среду. Им был устроен диспут с учителями керженцев дьяконами Варсонофием и Александром, после чего расколоучители и многие их ученики присоединились к православной Церкви. Диспут был записан и отпечатан в виде книжки под названием «Пращица», которая была разослана по церквам и общинам староверов. Для искоренения подобных явлений необходимо было наладить духовное просвещение, Петр это хорошо понимал, и потому всячески опекал церковные учебные заведения. Так, он переименовал Киево-Могилянский коллегиум в академию, равную по привилегиям «иным академиям иных государствах иноземных», а ведущим преподавателям назначил царское жалование, хотя и весьма скромное. Ученики академии в царской грамоте названы студентами; они не должны были подчиняться никому, кроме своего непосредственного начальства. Стефан Яворский, учившийся на Западе, сочувствовал этим преобразованиям царя и устроил Московскую академию по образцу Киево-Могилянской. Главная церковная реформа, проведенная Петром, касалась замены патриаршества на Святейший Синод. Царь вряд ли действовал бы в этом деле так уверенно, если бы не главный вдохновитель реформы Феофан Прокопович, составивший «Духовный регламент», где наметил основные положения реформы. В 1720 г. был созван Собор высших иерархов Русской Церкви; председательствовал на соборе Петр. Было решено предложить управление Церковью коллегии пастырей, собору, а патриаршество упразднить. Целесообразность этого акта оправдывалась следующим образом: 1) Тогда как правление одного лица могут прерываться его болезнью или смертью, собор ведет свои дела безостановочно; 2) решать сложные проблемы легче собору, чем одному лицу; 3) государственной власти труднее будет влиять на решение собора, чем на решение одного лица. Эти причины не лишены лукавства – в действительности Петр был намерен превратить собор – синод в одно из многочисленных государственных учреждений – коллегий и командовать им по своему усмотрению. Собор был назван духовной коллегией, а затем «Святейшим Правительствующим Всероссийским Синодом». Незадолго до реформы Петр высказался достаточно откровенно: «Богу изволившу исправлять мне гражданство и духовенство, я им обое – государь и патриарх. Они забыли, что в самой древности сие было совокупно». А Феофан в одном из своих писем говорит: «Царь всему духовному чину есть судья и повелитель, а они, всякий чин, и сам патриарх, царю подвластны и подсудны, как прочие подданные». Таковы идейные предпосылки реформы церковного управления, предпринятой Петром и Феофаном. Правда еще в 1711 г. Лейбниц предложил Петру проект девяти коллегий, где фигурирует коллегия по делам религии. После трагического процесса 1718 г. над царевичем Алексеем и роли в нем местоблюстителя патриаршего престола Стефана Яворского, защищавшего царевича, у Петра появилась дерзкая мысль – учредить коллегию для дел церковных наподобие государственных коллегий – министерств. До собора 1720 г. планы государя держались в строжайшей тайне от Церкви и ее иерархов. В первоначальном варианте «Регламента» были написаны слова недвусмысленно протестантского толка о том, что в духовной коллегии кроме лиц духовных будут также «лица мирского чина, честные и благоразумные». Перед открытием новой государственной коллегии были опубликованы манифест и присяга. В манифесте Петр прямо заявляет о своем праве исправлять «нестроения чина духовного» на тех же основаниях, что и чина воинского и гражданского, не упоминая об обещании действовать через церковные соборы. Кроме государя духовная коллегия должна быть, как и прочие коллегии, подчинена Сенату. Это впоследствии послужило причиной борьбы Синода с Сенатом за свои права. Еще более оскорбительно звучит присяга для членов духовной коллегии. Члены коллегии обязуются в этой присяге верно служить членам царской династии, соблюдая интересы государства, а также «благовременно объявлять», иначе говоря, доносить «об ущербе интересов Его Величества, о вреде и убытках».

Эта позорная присяга просуществовала почти два столетия, пока в 1901 г. Победоносцев не получил согласия Николая II ее отменить.

14 февраля 1721 г. было назначено торжество открытия новой государственной коллегии. В Троицком соборе был отслужен молебен, после чего началось первое заседание. Удовлетворенный послушностью иерархов, Петр великодушно согласился рассмотреть некоторые их замечания. Так, например, здесь же духовная коллегия была переименована в Святейший Правительствующий Синод. Петр по просьбе собравшихся исключил из ведения Сената и иностранной коллегии прежние полномочия, касавшиеся религиозных дел, и передал их в ведение Синода, так что Синод добился признания его равным в делах духовных с Сенатом. Правда, Петр, отлучаясь из столицы, распорядился, чтобы важные дела Синод решал совместно с Сенатом. Теперь перед Петром и Феофаном стала задача получить благословение восточных патриархов своим действиям по созданию Синода. Кстати, уже на первом заседании Синода возник вопрос – нужно ли поминать на литургиях имена четырех восточных патриархов, как это всегда делалось в России. Софист Феофан в ответ провел политическую аналогию, не имеющую серьезного отношения к делу: в актах государя фигурирует только его имя, а не упоминаются имена глав дружественных государств. Неправомерность подобной аналогии связана с тем, что возношение имен восточных патриархов не есть признак подчинения, это – символ православного братства и единства Православия в мире.

Летом 1721 г. Феофан подготовил послание к восточным патриархам, в котором Петр и Синод просят утвердить на соборе произошедшие в России изменения формы церковного управления, однако Петр заменил это развязное послание, написанное на латыни, смиренным обращением к константинопольскому патриарху Иеремии, в котором император от своего лица просит признать новое учреждение и впредь обращаться к Синоду по делам Церкви. Там, в частности, говорится: «По многому здравому рассуждению и совету как с духовными, так и с мирскими чинами нашего государства мы заблагорассудили уставить со властью равнопатриаршескою Духовный Синод, т. е. Высшее Духовное Соборное Правительство для управления нашей Церковью. Оному же Духовному Святейшему Синоду определили мы, чтобы Святой Церковью управляли во всем по догматам Святой Православной Кафолической Церкви греческого исповедания, в чем присягою в Святой Соборной Церкви и целованием святого креста и подписанием саморучным себя обязали. И уповаем, что Ваше Всевятейшество, как первый архиерей Православной Кафолической Восточной Церкви, сие наше учреждение за благо признать изволите и о том прочим Блаженнейшим – Александрийскому, Антиохийскому и Иерусалимскому – патриархам сообщение учините». В этом обращении, как нетрудно увидеть даже из небольшого отрывка, имеется ряд дипломатических утверждений, не соответствующих действительности. Ответ пришел только через два года, в 1723 г., текст грамоты константинопольского патриарха почти дословно продублирован антиохийским патриархом Афанасием. Письмо патриарха Иеремии извещало, что александрийская кафедра в то время пустует, а иерусалимский патриарх тяжело болен.

Поклонение волхвов. Фреска Ферапонтова монастыря. Дионисий. 1481 г.

В грамоте сказано: «Мерность наша по благодати и власти Всесвятого, Оживотворящего и Священноначальствующего Духа утверждает, закрепляет и объявляет, что учрежденный благочестивейшим самодержцем, святым царем всей Московии, Малой и Белой России и всех северных, восточных, западных и многих иных стран Государем-властителем, императором, во Святом Духе возлюбленным и превожделенным нам братом, Синод в Российском Святом Великом государстве есть и называется нашим во Христе братом. Он имеет право совершать и установлять то же, что и четверо апостольских святейших патриарших престола». По получению грамот Синод распорядился немедленно разослать их по епархиям с тем, чтобы архиереи читали их в церквах. Так откровенно неканоническая церковная реформа Петра была легализована решениями восточных патриархов и стала формально законной. Теперь настало время для Синода по примеру Сената иметь своего обер-прокурора, о чем Петр распорядился в 1722 г. В записке «О древней и новой России» Карамзин церковную реформу Петра оценил так: «Церковь Российская искони имела главу сперва в митрополите, наконец, в патриархе. Петр объявил себя главою Церкви, уничтожив патриаршество, как опасное для самодержавия неограниченного. Со времен Петровых упало духовенство в России. Первосвятители наши были угодниками царей, а с кафедр произносили им слова похвальные. Но для похвал имеем мы стихотворцев и придворных, а главная задача духовенства – учить народ добродетели, и чтобы сии наставления были действенными, надобно уважать оное. Если же государь председательствует там, где заседают главные сановники Церкви, то Церковь подчиняется мирской власти и теряет свой священный характер, усердие к ней слабеет, а с ним и вера». Тем не менее Русская Церковь, искалеченная синодальными преобразованиями, сумела сохранить в себе дух Православия. Московский митрополит Филарет, живший в XIX в., как-то сказал: «Промысл Божий и церковный дух сумели обратить Петровскую коллегию в Святейший Синод».

Через неполных четыре года после учреждения Синода, Петра не стало. Над гробом императора Феофан Прокопович произнес известный панегирик: «Что се есть? До чего дожили мы, о россияне! Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем!» Проповедь длилась около часа, т. к. прерывалась плачем и воплями слушателей. В утешение Феофан сказал: «Не весьма же, россияне! изнемогаем от печали и жалости: не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил нас, но не нищих и убогих, безмерное богатство силы и славы его, которое его делами окончилось, при нас есть. Оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам». Несомненна также правда, выраженная староверами в рассуждениях о Петре как царе-антихристе. О садистских, а значит антихристианских, наклонностях императора свидетельствует небольшой эпизод 1724 г., т. е. произошедший незадолго до смерти Петра. Безосновательно приревновав Екатерину I к своему другу Вильямсу Монсу, брату его бывшей любовницы Анны Моне, Петр приказал его казнить. Обвинив Монса в казнокрадстве, суд приговорил его к смерти. Монса обезглавили, а его голову Петр воткнул на кол, который поставил у окон императрицы. В связи с этими чертами характера императора современный поэт Чичибабин написал пронзительное стихотворение «Проклятие Петру»: «Будь проклят, император Петр,/ Стеливший душу, как солому!/ За боль текущего былому/ Пора устроить пересмотр…/ Сам брады стриг? Сам главы сек!/ Будь проклят, царь-христоубийца,/ За то, что кровию упиться/ Ни разу досыта не смог!../ Будь проклят, ратник сатаны,/ Смотритель каменной мертвецкой,/ Кто от нелепицы стрелецкой/ Натряс в немецкие штаны…/ Будь проклят тот, кто проклял Русь —/ Сию морозную Элладу!/ Руби мне голову в награду/ За то, что с ней не покорюсь!» По мнению автора, лучшим памятником Петру Великому мог бы стать памятник, созданный скульптором Эрнстом Неизвестным по другому поводу, – одна половина памятника белая, другая – черная, и – никаких полутонов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.