Даосизм

Даосизм

Лао-цзы – прозвище, означающее «старый учитель». Сведений о его жизни очень мало, но известно, что он был хранителем императорского архива Чжоуского двора – величайшего книгохранилища Древнего Китая. Жившего ранее двух других великих китайских мыслителей Лао-цзы (VI – Увв. до н. э.) нелегко понять не только потому, что основное его понятие «дао» очень неоднозначно – это и «главное над множеством вещей», и «матерь земли и неба», и «первооснова мира», и «корень», и «путь», но и потому, что в постижении этого понятия мы не имеем возможности, как в других культурах, опереться на какие-либо мифологические образы, которые облегчали бы усвоение. Дао столь же неопределенно у Лао-цзы, как понятие Неба во всей китайской культуре.

Сам Лао-цзы полагал, что его «слова легко понять и легко осуществить. Но люди не могут понять и не могут осуществлять» (Дао дэ цзин, 70). И тут же диалектически утешался: «Когда меня мало знают, тогда я дорог» (там же). К диалектике Лао-цзы обращался часто. «Трудно управлять народом оттого, что власти слишком деятельны». Как это понять? А дальше: «Народ презирает смерть оттого, что у него слишком сильно стремление к жизни». Тут что-то приоткрывается. И вдруг: «Тот, кто пренебрегает своей жизнью, тем самым ценит свою жизнь» (там же. 75). Это образец отрывочности текста, в котором надо искать глубинный смысл.

Чтобы понять Лао-цзы, надо определить дао. Дао входит в предметы, делая их истинными и объединяя их в единое целое. Дао – источник всех вещей и основа функционирования бытия. Дао определяется как «корень». Корень находится под землей, его не видно, но он первичен по отношению к растению. Так же первично и невидимо дао, из которого продуцируется весь мир. Знакомство с индийской культурой наводит на мысль, что дао близко к понятиям Единое, нирвана и другому буддистскому термину «пустота». «Дао пусто, но в применении неисчерпаемо» (там же. 4). Если сравнивать с западной философией, то дао близко к понятию небытия («В мире все вещи рождаются в бытии, а бытие рождается в небытии» (там же. 40). В отличие от понятия нирваны почитание дао не обязывает объявить чувственный мир иллюзией; китайцы для этого слишком практичны и менее метафизичны, но видимый мир как бы второстепенен.

Лао-цзы отличается от своего современника Будды тем, что, исходя из главенства дао, думает не об уходе из мира, а о том, какие отсюда проистекают следствия для жизни. В этом смысле дао понимается как естественный закон развития природы. Основное значение иероглифа дао – «дорога, по которой ходят люди». Лао-цзы преимущественно мистик, но его главное понятие вполне посюсторонне. Дао – путь, по которому идут люди в этой жизни, а не только нечто вне ее. Человек, не знающий пути, обречен на блуждание, он заблуждающийся.

В то же время дао можно интерпретировать и как энергию (вечным источником жизненной энергии называет дао современный исследователь Чень Чупинь), и как пространство («одиноко стоит, но не меняется, ходит повсюду, но не устает» (там же. 25).

Дао можно трактовать и как единство с природой через подчиненность одинаковым законам. В этом значении дао созвучно понятию «риты» в индийской культуре. «Путь благородного мужа начинается среди [обычных] мужчин и женщин, но его глубинные [принципы] существуют в природе» (Древнекитайская философия… Т. 2. С. 121). Коль скоро есть этот всеобщий закон, нет необходимости в каком-либо моральном законе: как в естественном законе кармы, так и в искусственном законе человеческого общежития.

Дао ищется в себе. «Кто знает самого себя, тот сможет выяснить [сущность вещей], а кто знает людей, тот способен вершить дела» (там же. С. 38). Сравни с античным «познай самого себя». Чтобы познать дао, надо освободиться от собственных страстей. Познавший дао, достигает «естественного равновесия», потому что все противоположности приводит в гармонию.

Дао ничего не желает и ни к чему не стремится, и в этом смысле вполне соответствует советам Кришны в «Бхагавад-Гите». Так же должны поступать и люди. Все естественное происходит само собой, без особых усилий личности. Естественному ходу противостоит искусственная деятельность человека, преследующего эгоистические, корыстные цели. Такая деятельность предосудительна, поэтому основным принципом Лао-цзы выступает недеяние («увэй»), «Дао постоянно осуществляет недеяние, однако нет ничего такого, чтобы оно не делало» (Дао дэ цзин. 37). Здесь опять диалектика. Увэй не есть пассивность, а скорее непротивление естественному ходу событий и деятельность в соответствии с ним. Действуйте, говорит Лао-цзы, но помните, что нарушение естественного закона приводит к противоположному результату, тогда как следование ему дает желаемое. Встречаются такие словосочетания: «действовать своим недеянием», «управлять не управляя» и т. п.

Принцип увэй означает отказ от эгоистической, субъективной деятельности во вред общему, целому. Это снятие всякой изолирующей субъективности во имя включенности в единый поток бытия. Призывы возвращения к естественности имели и политическую направленность, становясь лозунгами крестьянских восстаний, руководимых даосскими монахами: ведь природа не знает неравенства и угнетения, как и государственных институтов.

Увэй – это отказ от деятельности, вступающей в противоречие с естественными законами и, стало быть, требующей борьбы. Такое понимание приближается к принципу ахимсы и христианскому «не противься злому», но по иным основаниям. «Недеяние дао означает соблюдение естественности [вещей]. Соблюдение естественности [вещей] – это значит, что [человек ничего] не прибавляет [к вещам] и ничего не отнимает [у них]» (Древнекитайская философия… Т. 2. С. 30). Быть спокойным, действовать без привязанности к миру – тут мотив «Бхагавад-Гиты», но Лао-цзы подчеркивает, что «дао совершенномудрого – это деяние без борьбы», поскольку естественный закон побеждает сам собой.

Недеяние столь же важно, как деяние. Недаром и библейские заповеди излагаются в форме ограничений – не убий, не укради и т. д. Надо знать, что делать и что не делать. Это и есть знание дао.

В применении к правителю, а китайские мыслители всегда давали им советы, это звучит так: «Кто служит главе народа посредством дао, не покоряет другие страны при помощи войск, ибо это может обратиться против него». Война, с точки зрения китайцев, – нарушение дао.

В соответствии с представлением о благости Неба и естественного закона следование дао добродетельно. Добродетель («дэ») есть проявление дао. «Дао и дэ существуют неразрывно. Если говорят [о дао или дэ], то [по существу] говорят об одном и том же» (там же. С. 28).

Доверчивость, доброта и забота о народе отличают мудрого, следующего путем дао. «Добрым я делаю добро и недобрым также делаю добро. Таким образом и воспитывается добродетель. Искренним я верен и неискренним также верен. Таким образом и воспитывается искренность. Совершенномудрый живет в мире спокойно и в своем сердце собирает мнения народа. Он смотрит на народ, как на своих детей» (Дао дэ цзин. 49). Взаимоотношения в обществе сопоставляются Лао-цзы с отношениями внутрисемейными, что присуще китайской традиции. Несмотря на преимущественно метафизический характер учения Лао-цзы, общая настроенность китайской мысли на социальные отношения сказывается и здесь. Единство дао и дэ, знания и добродетели приводят Лао-цзы к выводу: «Только настоящий человек обладает истинным знанием».

Традициями «Книги перемен» определяется нацеленность Лао-цзы на выявление противоречий, порой сформулированных в парадоксальной форме. Диалектика выражена у Лао-цзы часто непонятно резко, хотя и завораживающе. «Когда в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что доброе является добром, возникает и зло» (там же. 2). «О несчастье! Оно является опорой счастья. О счастье! В нем заключено несчастье» (там же. 58). И т. д.

Рассмотрим еще такое изречение Лао-цзы. «Когда будут устранены мудрствование и ученость, народ будет счастливее во сто крат; когда будут устранены человеколюбие и «справедливость», народ возвратится к сыновней почтительности и отцовской любви; когда будут уничтожены хитрость и нажива, исчезнут воры и разбойники. Все эти три вещи [происходят] от недостатка знаний. Поэтому нужно указывать людям, что они должны быть простыми и скромными, уменьшать личные [желания] и освобождаться от страстей» (там же. 19). Здесь и высокая просветительская оценка знаний, и понимание огромного значения нравственного состояния общества, и ирония относительно того, что разговор о мудрости, гуманности и справедливости часто скрывает то обстоятельство, что именно этого недостает.

Какое значение имеет эта концепция для современности? Лао-цзы считается основателем даосизма – китайской религии, дошедшей до наших дней. На близость даосизма к нарождающемуся новому пониманию природы указывают экологи. Лао-цзы советует приспособляться к естественным циклам, подчеркивает самодвижение в природе и важность равновесия.

Даосизм начал складываться в религию вскоре после смерти Лао-цзы. Своеобразие даосизма в том, что основной закон дао не зависит от воли богов, тем более от усилий людей. И в то же время в следовании этому закону путь религиозного спасения и достижения абсолютного высшего счастья. В отсутствие в Китае пантеона богов обожествляется сам Лао-цзы и разрабатывается к началу новой эры сложная иерархия божеств и демонов. Во главе пантеона даосизма становится, как и следовало ожидать из роли Неба в китайской мифологии, бог Неба, Яшмовый владыка (Шанди), отец императоров («сынов неба»). За ним идут Лао-цзы и творец мира Паньгу.

Таким образом, даосизм представляет собой результат соединения древнекитайской мифологии с ее главным божеством – богом Неба и учения Лао-цзы. Первоначально «ди» означало жертвоприношение, а стало названием божества, которому приносили жертвы («ди» служил также обозначением умерших предков царствующего дома, включая мифических, являвшихся его тотемом). «Шан» значит «верховный», и в даосизме он фигурирует как предок Дао. В переводах Библии на китайский язык термин «Шанди» используется для обозначения христианского Бога.

На примере даосизма хорошо видна схема образования религии, в которую потом укладывается и образование буддизма: мифологические представления соединяются с философскими учениями и в результате появляется религия. Мифологический компонент может занимать различное место: он больше в даосизме, и в результате эта религия более мистична, чем конфуцианство, образовавшееся по такой же схеме, но в котором мифологический компонент занимает меньшее место.

Живет верховный владыка в небесном дворце, который находится на самом высшем из 36 небес, откуда управляет всеми небесами, землей и подземным миром. Повелевает он и всеми божествами и духами. При его дворе существуют своеобразные управы: грома, огня, богатства и т. п. В пантеоне даосизма существуют боги с человеческим лицом, но туловищем птицы, как бог моря Юйцян.

Присутствует в даосизме и культ пяти священных гор (У Юэ – «пять гор»), перешедший потом в буддизм. У каждой из гор имелось свое божество. Божество восточного пика ведало судьбами людей; западного – всеми металлами, а также пернатыми; срединного – болотами, а также деревьями; северного – реками, а также дикими зверями, пресмыкающимися и насекомыми; южного – полями на земле, звездами на небе, а также рыбами и драконами (любимый образ китайской мифологии и один из основных тотемов предков китайцев).

Культурные герои, как, например, один из наиболее известных Хуан-ди, изобретший колесницу, лук, стрелы, платье, обувь, музыкальные инструменты, могут, сделавшись бессмертными, возноситься на небеса.

Обратим особое внимание на то, что верховный бог даосского пантеона Юй-ди – нефритовый государь, который имеет явные антропоморфные черты, был отождествлен позднее с верховным богом древнекитайского пантеона Шанди. Такое же отождествление ранее произошло и с образом культурного героя Хуан-ди. Это понадобится нам для последующих выводов об эволюции религиозных представлений. Отметим также параллель между воскресением Хуан-ди и Христа. По даосским преданиям в могиле Хуан-ди находится лишь одежда, которая осталась после того, как он, сделавшись бессмертным, вознесся на небо.

Диалектика ян и инь также вошла в даосизм, широко используясь при гаданиях. В культах даосизма гадания занимают такое же большое место, как и обряды изгнания злых духов, что тоже следует из китайских ранне-религиозных традиций.

Даосизм представлен большим количеством сект. Он всегда существовал в виде отдельных школ и направлений. Полного объединения их не было, и речь могла идти только об осознании духовного единства в рамках единой религии. Но основные представления являются общими. Это традиционные китайские добродетели: исполнение обрядов, соблюдение сыновнего долга, разведение растений и животных, а также близкие к буддизму добродетели любви, терпения, распространения знаний, борьбы против злых деяний. Одной из важнейших добродетелей является бесстрастие (лицо верховного владыки должно быть лишено всякого выражения – знак истинного величия). Буддизм оказал на даосизм очень большое влияние. Пять основных моральных заповедей даосизма повторяют заповеди для мирян в буддизме. Это воздержание от нанесения зла, лжи, кражи, от чувственных излишеств и алкоголя.

На рубеже новой эры Лао-цзы был обожествлен в качестве воплощения Дао, а его книга получила статус откровения. Организационно даосизм оформился во II в. н. э., когда возник миф о новом пришествии Лао-цзы. Религиозная организация строилась по иерархическому принципу, важную роль играли монахи и жрецы. Даосизм имел свои монастыри, в которых жили монахи-даосы, и был достаточно широко распространен в мирской среде. В начале V в. оформляется ритуал и вероучение. Даосизм становится государственной религией, а затем распадается на множество сект и направлений. В Новое время даосизм в Китае вытеснялся буддизмом и конфуцианством.

Призыв к возвращению к первоначальной простоте понятен в усложняющемся обществе, в котором социальный момент становится довлеющим. Это принимается конфуцианством и критикуется даосизмом. В трактате «Чжуан-цзы» сообщается о беседе Лао-цзы с Конфуцием, которая могла состояться между 518 и 511 гг. до н. э. Была ли она на самом деле или нет, но сообщение о ней ценно в том смысле, что показывает различия между двумя крупнейшими мыслителями Древнего Китая. Лао-цзы сказал: «Гуманность и справедливость, о которых ты говоришь, совершенно излишни. Небо и земля естественно соблюдают постоянство, солнце и луна естественно светят, звезды имеют свой естественный порядок, дикие птицы и звери живут естественным стадом, деревья естественно растут, тебе также следовало бы соблюдать [естественное] дао и его дэ [проявление]. Нет необходимости с усердием распространять учение о гуманности и справедливости… Этим ты только смущаешь народ» (Чжуан-цзы. V).

Однако именно признание человеколюбия основой отношений между людьми принесло славу Конфуцию. Ирония Лао-цзы не смогла помешать Конфуцию, потому что общество, с опаской взирающее на мистику, больше нуждалось в осмыслении социальных взаимоотношений.

Для китайской культуры была характерна вера в обретение бессмертия через употребление особых снадобий растительного или минерального происхождения. Это и было воспринято даосизмом. То значение, которое придавалось в даосизме бессмертию, вплоть до попытки изобрести эликсир бессмертия, говорит об истоках этой религии и религии вообще, заставляя вспомнить о религиях Египта и Ближнего Востока. Бессмертие, к которому стремились даосы, – это не что иное, как слияние духа с изначальным Дао. Согласно даосам Эликсир Жизни вырабатывается в самом человеке путем специальных упражнений.

В даосском учении о бессмертии мудрец на своем пути к бессмертию в процессе особой психофизической тренировки приобретал сверхъестественные силы и способности, наподобие индийского йога. Он также изменял свое сознание, реализуя идеал единства с Дао как первоосновой мира. Даосизм выделял три основных типа бессмертных: небесные бессмертные, восходившие на небо и становившиеся «небесными» чиновниками; земные бессмертные, оставшиеся на Земле и жившие на священных горах, и «бессмертные, освободившиеся от трупа», т. е. святые, преобразившие свою плоть через смерть и последующее воскресение. Вера в «освобождение от трупа» восходила к обрядам посвящения и инициации, предполагавшим веру в мистическую смерть и воскресение к новой жизни. На этом фоне вера в воскресение Христа не выглядит чем-то необычным и из ряда вон выходящим.

Высшим путем к обретению бессмертия считалась алхимия, которая отличалась от европейской именно теснейшей связью с медициной и со способами продления жизни. Начиная с X в. н. э. на смену «внешней» алхимии поиска философского камня пришла алхимия «внутренняя», представлявшая собой комплекс сложных психофизических упражнений, направленных на трансформацию сознания адепта и его физиологических параметров (даосская йога). В основе ее лежал принцип единства человека как микрокосма и Вселенной как макрокосма, который позже использовался, придя туда из греческой философии, и в христианстве. Цель «внутренней» алхимии заключалась в том, чтобы создать новое бессмертное тело из вещества и энергии собственного организма. Так, учение о естественности превратилось в религию, проникнутую мистицизмом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.