Глава I Бедствия Церкви при Юлиане Отступнике

Глава I

Бедствия Церкви при Юлиане Отступнике

Со смертью Констанция[149] кончилась на время власть ариан, но Церковь постигло новое испытание — неожиданное гонение от язычников. Оно, впрочем, продолжалось недолго и лишь показало, как крепко утвердилась христианская вера и как тщетны и безумны были бы все попытки оживить язычество.

После Константина Великого сродники царствующего дома были убиты, в живых остались только два малолетних племянника Константина, Галл и Юлиан, спасенные Марком, епископом Арефузским, который скрыл их в церкви. По повелению Констанция молодые князья воспитывались под надзором христианских наставников в замке Каппадокийской области. Им оказывали почтение, но держали почти в неволе. Они приняли Святое Крещение и были впоследствии поставлены чтецами в церкви. Их заставляли строго соблюдать все обряды христианского закона: поститься, посещать гробницы мучеников, делать пожертвования в пользу храмов. Галл и Юлиан даже сами заложили церковь во имя святого мученика Маманта. Но требуя от них исполнения внешних обрядов, арианские наставники не сумели внушить им любви к Господу и к Его закону, потому что сами не отличались христианскими добродетелями. Их недобросовестность, распри и раздоры в Церкви, несправедливые и жестокие поступки Констанция — все это выставляло христиан в очень невыгодном свете в глазах молодых князей. Младший из них, Юлиан, с ранних лет тайно возненавидел христианскую веру.

Когда Галл достиг совершеннолетия, то Констанций поручил ему управлять Сирией. Но Галл, малоспособный к государственному управлению, слабый и жестокий, возбудил общую к себе ненависть и был предательски казнен.[150] Юлиан для довершения образования посетил Грецию и некоторые области Малой Азии. Там он сблизился с приверженцами язычества, которых было еще много, и с восторгом изучал языческое богопочитание и неоплатоническую философию. В этой науке древние философские системы Греции смешивались с восточными учениями, суевериями магов и волхвов и некоторыми правилами христианской нравственности. Юлиан окружил себя жрецами, гадателями, и они вскоре стали оказывать на него огромное влияние, возбуждая в нем любопытство, будоражили его воображение, облекая свое учение в таинственность, постепенно раскрывая пред ним значение своих обрядов, льстили его честолюбию, предрекая ему величие и славу. И вот Юлиан отрекается от крещения, совершив языческий обряд очищения через окропление жертвенной кровью, и его торжественно, хотя и тайно, принимают в число служителей богов. Он не смел открыто объявить себя язычником, а необходимость притворяться, скрывать свои истинные чувства и убеждения еще больше усилила в нем ненависть к христианской вере. Двадцати двух лет его послали в Афины. Там он посещал то самое училище, где в то же время учились Василий и Григорий. И удивительно: пребывание в языческом городе не поколебало твердой веры христианских юношей, а Юлиан стал окончательно язычником!

Через некоторое время императрица Евсевия, покровительствовавшая Юлиану, убедила Констанция дать ему звание кесаря и послать в Галлию. Юлиан одержал несколько побед над германскими племенами, приобрел любовь войска и вскоре был своими полками провозглашен императором. Констанций не утвердил избрания, но внезапно умер (в 361 году). Юлиан вступил на престол как единственный наследник дома Константина.[151]

Император Юлиан Отступник

Языческая партия обрадовалась и ожила. Очень скоро стало ясно, что она приобрела сильного и ревностного покровителя. Ниспровержение христианства и восстановление язычества сделались главной целью Юлиана. Он тотчас же объявил себя почитателем богов Греции и Рима, велел во всех городах открыть языческие капища, а там, где они были разрушены христианами, построить новые за их счет. Сам принимал деятельное участие во всех языческих торжествах и говорил, что звание «верховного жреца»[152] для него почетнее и драгоценнее, чем титул императора. Будучи человеком образованным, ученым, он был тем не менее суеверен до крайности, верил всяким гаданиям и заклинаниям, считал за великую честь принимать любое участие в языческих обрядах. Юлиан вставал ночью, чтобы произнести молитву идолам, начинал день с жертвоприношения в честь солнца, возобновлял древние, почти забытые обряды, оказывая равное уважение богам Греции, Рима и Востока. Царский дворец и сады наполнились кумирами богов, царские палаты стали напоминать языческие капища, везде курился фимиам, воздвигались алтари, совершались жертвоприношения. Языческая партия в Риме с восторгом приветствовала новое царствование. Софисты и витии поспешили к царскому двору, где вскоре заняли почетные места. Все те, которые только из личных выгод исповедовали христианскую веру в прежние царствования, стремились заявить свою приверженность к древнему богопочитанию в надежде привлечь этим царскую милость.

Юлиан понимал, однако, что язычество не может иметь силы, если не преобразуется и не очистится. Христианский закон показал миру образец нравственной красоты, которая внушала уважение даже неверующим. После этого безнравственность язычества должна была стать неприятной для лучших из язычников. И Юлиан решил преобразовать язычество по образцу нравственного закона христиан. Он запретил жрецам являться на публичные увеселения, требовал, чтобы они вели жизнь чистую и воздержанную, предлагали народу нравственные поучения, велел устраивать при капищах странноприимные дома и больницы, на содержание которых выдавал деньги. «Стыдно нам, — говорил он, — что галилеяне (так звал он христиан) содержат не только своих бедных, но еще и наших».

Стараясь таким образом очистить и возвысить язычество, Юлиан в то же время действовал против христиан самыми хитрыми мерами. Явного гонения он не возбуждал и даже объявил, что каждый из его подданных свободен поклоняться тому божеству, которое считает истинным. С самого начала своего царствования вызвал из ссылки всех изгнанных, но это было сделано с тайной надеждой, что христиане своими распрями помогут ему. Юлиан старался всячески унизить христиан, ограничить круг их деятельности, лишить средств к образованию. Он запретил им иметь училища, ссылаясь на то, что для христиан достаточно изучать Евангелие,[153] отнимал у христианских церквей возможность помогать бедным и отдавал их богатства в пользу капищ, лишил христиан прав, дарованных им в прежние царствования, запретил занимать гражданские должности. Да и доступ в суды, в присутственные места для христиан затруднился, потому что все публичные здания были вновь поставлены под покровительство богов, а у входа стояли идолы.

Но этим не ограничилось. Достаточно было язычникам узнать о ненависти царя к христианам, чтобы во многих городах начались гонения и насилия. В Г азе, Аскалоне, Иераполе христиан предавали истязаниям, грабили и разоряли христианские храмы и кладбища, и все это совершалось безнаказанно. Христианские городские начальники были заменены язычниками, которые потворствовали гонениям, получая от Юлиана открыто легкие выговоры, а тайно — награды. Сами указы царя подавали повод к гонениям. Велено было строить языческие капища за счет христиан. В Арефузе потребовали на это денег от престарелого епископа Марка, того самого, который некогда спас Юлиана от смерти. Епископ отвечал, что у него нет денег, но если бы и были, то не дал бы их на сооружение идольского капища. Было известно, что он действительно беден; и городские власти, постепенно уменьшая свои требования, решили довольствоваться самой малой суммой, которую Марк мог бы заплатить, но для епископа дело было не в деньгах. Он готовился скорее умереть, чем дать что-либо на капище. Язычники с яростью бросились на него, стали его бить, волочить по улицам и замучили до полусмерти, но не преодолели его твердости. Двое юношей во Фригии, Амасийский епископ Василий и много церковнослужителей скончались мученической смертью. Гонители проникли даже в пустыни. Жители Кесарии разрушили капища и после смерти епископа Диания избрали себе епископом Евсевия, занимавшего прежде гражданскую должность. Это так рассердило Юлиана, что он лишил город разных преимуществ, наложил тяжкую денежную пеню на жителей, а несколько человек казнил. Отнимая имущества у церквей, он говорил: «Я действую, как лучший друг галилеян; их закон обещает неимущим Царство Небесное; я помогаю им достигнуть оного, отнимая у них временные богатства».

Изыскивая все новые способы оскорбить христиан, Юлиан повелевал даже тайно кропить кровью от идольских жертв припасы, продаваемые на торжищах. Однажды на первой неделе Великого поста Константинопольскому епископу явился ночью святой мученик Феодор Тирон и сказал: «Запрети христианам употреблять в пищу купленное на рынке; а пусть те, которые не имеют других запасов, сварят у себя пшеницу с медом». С этих пор ведется в Церкви обычай употреблять на первой неделе Великого поста коливо — в память св. мученика Феодора Тирона.[154]

Юлиан обманом заставлял воинов бросать фимиам на идольский жертвенник, когда раздавал им награды. Некоторые из них, узнав потом, что сделали, отказывались от наград. С такими поступали как с ослушниками. Три царских сановника, Иовиан и братья Валент и Валентиниан, которые потом последовательно стали императорами, лишились милости Юлиана и были сосланы за то, что исповедовали христианскую веру и отказались участвовать в языческом обряде. Юлиан велел снять знамение креста с воинской хоругви. Это повеление произвело ропот среди христианских воинов, некоторых казнили. С каждым днем положение христиан становилось труднее, и везде происходили волнения.

Святой мученик Феодор Тирон. Фреска. Монастырь Ставроникита. Св. Гора Афон, Греция, XVI в.

Очень скоро они возникли и в Александрии. Там все были недовольны епископом Георгием. Одни жалели об Афанасии, другие негодовали на Георгия за его корыстолюбие: он забрал в свои руки все городские доходы и обременял народ поборами. Один раз александрийцы уже изгнали его, но Констанций возвратил; и общее неудовольствие возросло до крайности, когда Юлиан вступил на престол. Вскоре в Александрии вспыхнул мятеж. Язычники схватили Георгия, замучили его, а вместе с ним и некоторых христиан. Юлиан легко простил злодеяние, жертвой которого были христиане, и письменно заверил александрийцев в своей неизменной благосклонности. Но одно обстоятельство раздражало его до крайности — возвращение Афанасия. Великий епископ, узнав об указе, вызывающем из ссылки всех изгнанных, и о смерти Георгия, поспешил в Александрию. Паства приняла с радостью любимого пастыря, отсутствовавшего шесть лет. Казалось, весь Египет вышел его встречать. Везде раздавались благодарственные молитвы. Христиане надеялись найти в нем твердого защитника от язычников, везде восстанавливавших капища и старавшихся оживить язычество.

Святой мученик Феодор Тирон. Икона

Но их действия беспокоили Афанасия меньше всего. Он вполне верил силе христианской веры и считал безумными и тщетными все попытки восстановить умирающее язычество. Несравненно больше тревожили его распри христиан и тот внутренний разрыв, который ариане произвели в Церкви Христовой. Те немногие епископы, которые не изменили истине во время господства ариан, не хотели иметь общение с теми, кто подписал арианский символ, хотя многие поступали так по простоте, будучи обмануты хитростью ариан. Они потом каялись, уверяя, что не имели мысли изменить Ни кейскому Символу. Такое состояние было крайне тягостно; и на это Афанасий обратил внимание, прежде всего стараясь восстановить мир, любовь и единодушие. Он созвал в Александрии Собор. Учение Церкви о Пресвятой Троице было вновь ясно изложено, и Афанасий убедил святых исповедников, никогда не изменявших истине, принять с любовью падших кающихся братьев. Он умел соединить мудрую строгость с кротостью и снисходительностью к слабым, не раздражал никого, возбуждал в христианах взаимную любовь. Афанасий заботился о восстановлении мира в Антиохии, разделенной между тремя епископами, писал письма в Рим, Галлию, Испанию, убеждая верующих единодушно служить Богу в духе взаимной любви. Больше других пастырей Афанасий имел право быть строгим, потому что сам неизменно служил истине, много пострадал и остался без укора. Поэтому слова мира и прощения из его уст были везде принимаемы с живейшей радостью, а его действия, проникнутые горячей любовью и ревностью о Господе, усмиряли вражду и раздоры.

Чудо св. Феодора Тирона. Икона

Это было крайне неприятно Юлиану. Возвращая изгнанных христиан, он хотел воспользоваться их распрями в своих целях, постоянно старался возбуждать раздоры, оказывал благосклонность лжеучителям, покровительствовал донатистам (в Африке) и вновь возбуждал волнения, казавшиеся утихшими. Он возненавидел Афанасия и прислал ему повеление удалиться из Александрии, утверждая, что тот не имел права вновь занять свою кафедру без особенного разрешения, хотя так поступали все епископы. Афанасий повиновался и удалился из города. Православные вознегодовали и обратились к царю с просьбой возвратить епископа. Это еще больше возмутило Юлиана, и он велел изгнать Афанасия вообще из Египта. Затем в Александрию беспрерывно шли новые распоряжения, одно другого строже. Велено было сжечь главную церковь в городе и предать Афанасия смерти, если его найдут. Христиане со слезами провожали любимого епископа. Он утешал их и говорил: «Не плачьте, это небольшое облако, оно скоро пройдет». На ладье поплыл великий пастырь по Нилу к Фиваиде. Воины, имевшие повеление убить его, последовали за ним. Они уже почти настигли его, как вдруг Афанасий велел повернуть лодку и плыть им навстречу. Воины, не ожидая этого, не узнали его. «Далеко ли Афанасий?» — спросили они. «Нагоните скоро, если поспешите», — отвечали им спутники епископа. Они продолжали плыть, а Афанасий вышел на берег и вновь нашел убежище у пустынных подвижников.

Стремясь как можно больше оскорбить христиан, Юлиан задумал восстановить Иерусалимский храм. Он надеялся этим нанести христианам чувствительный удар, доказав ложность пророчеств. Конечно, Юлиан, как ревностный язычник, не мог иметь сочувствия к иудеям, которые не скрывали своего презрения к многобожию. Но иудеи ненавидели христиан, и этого было достаточно, чтобы привлечь к ним милость императора. Он написал им письмо, в котором, выразив свое сочувствие к печальной участи иудеев, угнетенных будто бы христианами, предлагал им восстановить Иерусалимский храм и обещал свою помощь «Когда же храм будет окончен, — писал он, — я сам с вами принесу в нем жертву Господу Саваофу в благодарность за торжество над христианами». Иудеи приняли это предложение с восторгом. Восстановление храма было любимой мечтой несчастного народа: с восстановлением древней святыни связывали они надежды на величие и славу. Иудеи вновь стали мечтать о независимости и толпами поспешили в Иерусалим. Там они действительно получили от Юлиана щедрое пособие и нашли царского сановника, которому было поручено надзирать за работами и оказывать иудеям всякую помощь. Уверенные в покровительстве царя, иудеи стали везде наносить оскорбления христианам: во многих городах предавали их истязаниям, везде безнаказанно ругались над их верой. В Иерусалиме положение христиан сделалось крайне тяжелым. Святой епископ Кирилл[155] ободрял свою паству, потому что был твердо уверен, что храм не возобновится, а Господь Сам поможет служителям Своим.

Между тем приступили к восстановительным работам. Иудеи с восторгом принялись за священный для них труд; всякий хотел принять в нем участие, всякий жертвовал, чем мог. Орудия для работы отделывались золотом и серебром. Женщины отдавали свои дорогие украшения, в полах богатой одежды носили камни, землю копали серебряными лопатами. Но едва успели расчистить место и приготовить материал для постройки, как страшное землетрясение с бурей и вихрем разметало все заготовленное и множество работников было задавлено обломками и камнями. Работу на время оставили. Когда же опять приступили к делу, случилось новое землетрясение, страшнее первого.

На этот раз остатки еще уцелевшего основания были вырваны из земли, орудия разнесены вихрем, пламя, вырываясь клубами из земли, опалило работников и оставило на телах и одеждах изображение креста. Ужас объял иудеев. Они убедились, что Сам Бог против них; многие уверовали и крестились. Юлиана известили о случившемся. Он рассердился, запретил упоминать об этом событии как о чем-то необыкновенном и изгнал епископа Кирилла.

Кирилл, епископ Иерусалимский (315–386), епископ с 351 г. Трижды свергался со своей кафедры арианами. Блаженный Иероним и некоторые другие отцы, однако, считали его арианином, на том основании что посвящение в епископы он получил от арианина Акакия и затем долгое время дружил с полуарианами. Святой Кирилл, действительно, не употреблял в своих сочинениях слово «Единосущный», хотя присутствовал на II Вселенском Соборе в качестве православного епископа, «подвизавшегося против ариан», и принял Никейский Символ. Известен благодаря своим катехизическим трудам: огласительным и тайноводственным поучениям, имеющим большое значение для истории христианских догматов, Таинств и обрядов.

Не удались действия Юлиана в пользу язычества в Антиохии. В предместьях Антиохии, Дафне, стоял великолепный храм, посвященный Аполлону. Кумир Аполлона славился издавна, и толпы поклонников, бывало, посещали капище, в котором совершались богатые жертвоприношения. Но теперь все изменилось. Капище стояло пустым. В предместье была незадолго до того выстроена церковь, в которой покоились тела священному-ченика Вавилы и трех отроков, пострадавших с ним при Декии. Вокруг церкви возникло христианское кладбище, и христиане приходили молиться на том месте, где прежде совершались языческие обряды. Юлиан, собираясь в поход против персов, прибыл в Антиохию и захотел вопросить идола. Он надеялся найти в капище прежнее великолепие и толпы поклонников с богатыми приношениями, но, к великому своему удивлению, нашел там только одного жреца, который от себя принес гуся в жертву языческому богу. Он стал вопрошать идола, но Аполлон не дал ответа. «Что это значит?» — спросил разгневанный Юлиан. Жрец приписал неудачу соседству мощей святого Вавилы. Юлиан велел удалить их. Все антиохийские христиане прибыли в Дафну и торжественно перенесли мощи в соборный храм, воспевая громогласно: Велик Господь и достославен паче всех богов: все идоле народов ничто; Господь же сотворил Небеса… Небеса возвещают правду Его, и все народы видят славу Его. Да постыдятся все служащие истуканам, хвалящиеся ничтожными идолами! (ср.: Пс. 95, 4–5; 96, 6–7). Это возмутило Юлиана, тут же давшего распоряжение мучить христиан. В то же время он повелел отделать заново и с большим великолепием капище Аполлона, а сам был намерен торжественно открыть его. Но вдруг, в ночь на тот день, капище сгорело до основания! Обвинили христиан и многих казнили, хотя соседние поселяне утверждали, что огонь с неба упал на капище. Святой епископ Мелетий сопровождал осужденных на место казни, молясь с ними, за что был сразу изгнан. Христианские церкви вновь грабились, язычники ругались над христианами и совершали всякие злодейства. Но небесное правосудие скоро настигло гонителей. Дядя Юлиана, отступник, как и он, был одним из самых жестоких врагов христиан. Он тешился их страданиями, нагло ругался над святыней храмов. Вдруг страшная, внезапная болезнь поразила его и некоторых его товарищей, и все они скончались в ужасных мучениях. Но и это не вразумило Юлиана. Гонение распространилось по всей Сирии. Юлиан письменно восхвалял усердие язычников, когда они жгли церкви и разоряли христианские кладбища, и в своих сочинениях старался опровергать и высмеивать христианскую веру.

Царь жил в Антиохии довольно долго, но не сумел завоевать расположение даже язычников. Они любили увеселения и были недовольны тем, что Юлиан чуждался их, но принимал участие в самых нелепых обрядах, которым и язычники перестали верить.[156] Они громко высмеивали его суеверие, грубое обхождение, самую наружность его, небрежность, доходившую до неопрятности, хотя этой небрежностью Юлиан думал доказать свое презрение к роскоши.

Недовольный и раздраженный своим пребыванием в Антиохии, Юлиан двинулся в поход со значительными силами. На пути он посещал знаменитые языческие капища, усердно совершал жертвоприношения и вопрошал идолов, давал щедрые пособия на возобновление разрушенных языческих храмов, обещая открыть их с торжественностью на обратном пути. Но Юлиану не суждено было возвратиться. Ободренный первыми успехами против персов, которые его просто заманивали в глубь страны, он зашел далеко за Евфрат, сжег за собой флот, но был смертельно ранен в сражении неприятельской стрелой. Чувствуя, что смерть близка, он в ярости схватил в горсть запекшуюся кровь, текущую из раны, и, бросив ее в воздух, воскликнул: «Ты победил, Галилеянин!» Так бесславно закончил Юлиан свою жизнь.

Войска, оставшиеся без начальника, поспешили избрать императора. У Юлиана не было детей, и царствующая династия пресеклась. Единодушно избрали Иовиана,[157] христианина, пользовавшегося всеобщим уважением. «Я не хочу начальствовать над язычниками», — сказал Иовиан войскам, избравшим его. «Не язычниками будешь ты предводительствовать, а христианами, — воскликнули воины, — краткое царствование Юлиана не изгладило из наших сердец истинной веры и поучений Великого Константина», — и они тотчас же водрузили крест над воинским знаменем.

Не скоро дошла в Константинополь весть о кончине Юлиана в отдаленной стране. Но это событие было открыто некоторым святым мужам чудесным образом. Отшельник Юлиан Савас известил своих учеников о смерти царя в самый час его кончины. В Александрии знаменитый христианский ученый, Дидим Слепец,[158] во время молитвы ночью услышал слова: «Сегодня не стало Юлиана; извести об этом Афанасия».

Афанасий в то время скитался в пустынях Египта, преследуемый воинами, которым было велено убить его. Среди опасности он не знал страха и твердо уповал на Бога. «Я спокоен, как в дни мира, — говорил он отшельникам, — ибо страдаю ради Христа и укреплен Его благостью, сердце мое готово на все, что пошлет мне Господь». Он советовался с аввою Памвой и с Феодором Освященным,[159] куда бы ему направить путь, но Феодор сказал ему: «Тебе нет нужды укрываться в настоящий час, Юлиан пал в Персии».

Два года с небольшим царствовал Юлиан, и в это время он употребил, конечно, самые сильные меры к низложению христианства. Но его попытки только еще больше доказали силу христианства и слабость язычества. Язычество не могло ожить после того, как мир узнал чистый и высокий закон Христа, а гонение послужило благотворным испытанием для христиан, которые познали из опыта силу единодушия и взаимной любви.

Новый император поспешил возвратиться из Персии, где положение армии было крайне трудным. Заведенная Юлианом в глубь неприятельской страны, она не имела достаточно сил, чтобы продолжать войну, и терпела недостаток во всем. Иовиан был вынужден заключить невыгодный мир и уступить Canopy некоторые области и города. Низибия, так долго оборонявшаяся, попала под власть персов. Много пострадали от новых своих властителей и христиане Месопотамии и других областей.

На обратном пути армии крест, предшествовавший войскам, возвещал всем областям, к какой вере принадлежит новый император. Впрочем, он и не замедлил в посланиях ко всем областным правителям исповедать себя христианином, объявляя притом полную свободу вероисповеданий всех своих подданных. Иовиан возвратил из ссылки христиан, изгнанных за веру, и отменил все распоряжения Юлиана против христиан. Прибыв в Антиохию, он призвал Афанасия и принял от него письменное изложение Никейского Символа как единого истинного. Христиане обрадовались, и нигде радость не омрачалась гонением на язычников. Мир водворился как бы сам собой; христиане и не думали мстить за перенесенные обиды, но спокойно радовались торжеству истины; проповедники призывали к кротости и незлобию. Но скоро печаль заменила радость: Иовиан, не успев достигнуть столицы, внезапно умер. Общий выбор пал на Валентиниана, уроженца Паннонии, человека твердого, который при Юлиане потерпел за христианскую веру. Избрание Валентиниана, ревностного христианина, ясно доказало, как бессильна была языческая партия, на миг ожившая под покровительством Юлиана.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.