ОТВАРИВАЮЩИЕ КАМНИ РАССЕЛЕНИЕ * КЛИМАТ * НАЗВАНИЕ * ПРОИСХОЖДЕНИЕ * ТОРГОВЛЯ * ОСПА * ДЕРЖАЩИЙ НОЖ * ОБЩИНЫ * МАТО УИТКО * ВИ-ЖОН-ЖОН * ВОЙНА * ВНЕШНИЙ ВИД * КЛОУНЫ

ОТВАРИВАЮЩИЕ КАМНИ

РАССЕЛЕНИЕ * КЛИМАТ * НАЗВАНИЕ * ПРОИСХОЖДЕНИЕ * ТОРГОВЛЯ * ОСПА * ДЕРЖАЩИЙ НОЖ * ОБЩИНЫ * МАТО УИТКО * ВИ-ЖОН-ЖОН * ВОЙНА * ВНЕШНИЙ ВИД * КЛОУНЫ

«Основными реками, пересекающими страну Ассинибойнов, являются Миссури и Молочная Река (Milk River). Молочная Река, бегущая по северной границе земли Ассинибойнов, представляет собой длинный узкий поток, берущий начало в невысоких горах к востоку от Миссури и в озёрах на равнинах. Молочная Река устремляется на юго-запад и вливается в воды Миссури примерно на сто миль выше устья Жёлтого Камня (Yellowstone). Устье имеет ширину почти в двести ярдов, однако вода редко покрывает выше одной трети этого русла.

Riviere aux Tremble, иначе называемая Рекой Дрожащей Осины (Quaking Asp River), впадает в Миссури пятьюдесятью милями ниже Молочной Реки. Она имеет почти такую же протяжённость и глубину, как Молочная Река, и берёт начало где-то в гряде Лесистых Гор (Woody Mountains).

Большинство притоков Миссури на восточной стороне (Ручей Дикобраза, Большой Грязный Ручей, Маленький Грязный Ручей, Ножевая Река) мелководны и служат больше водостоками, когда прерии залиты продолжительными дождями или начинают оттаивать от зимнего снега.

Затем можно выделить реку под названием Белая Земля (White Earth River) протяжённостью в 100 миль и достигающую в своём устье 100 ярдов в ширину. Как и остальные реки, Белая Земля переполняется в период весенней оттепели, но мельчает в летнюю жару настолько, что во многих местах её можно запросто пересечь пешком или на лошади. Название реки происходит от большого количества белой глины, встречающейся примерно на середине её пути, которую вода приносит из ключей на Coteau de Prarie.

Общая площадь земли Ассинибойнов достигает приблизительно 20000 квадратных миль и выглядит почти так же, как и основной ландшафт к востоку от Миссури. Почти беспрерывно тянется равнина, украшенная небольшими рощами лишь вдоль рек.

В этой связи у Ассинибойнов возникает много проблем с добычей дерева, в том числе и для топлива. Впрочем, эти индейцы давно приспособились использовать вместо дров сухой бизоний навоз, которого в их краях хватает с избытком.

Климат на этой земле чистый, сухой и, возможно, самый здоровый в мире. В апреле, мае и до середины июня, когда доминируют восточные ветры, выпадает много осадков. В остальное летнее и осеннее время погода стоит сухая и умеренно-тёплая, за исключением крайне знойных июля и августа. Иногда приходят грозовые дожди, сопровождаемые буйными вспышками молний. Наиболее сильные дожди идут в июне, иногда продолжая лить в течение 10-15 дней безостановочно.

Зимы здесь случаются разные, но обычно отличаются ужасающим холодом и глубоким снегом. В сильные морозы ртуть просто застывает в термометре и, случается, остаётся замёрзшей несколько дней подряд, когда температура падает ниже сорока градусов. Снежные бури здесь невероятно опасны и часто сопровождаются гибелью путников, застигнутых ураганом в открытой прерии. Но бывают и мягкие зимы, когда снега совсем мало, хотя и в такие зимы непременно наступают пусть очень кратковременные, но страшно холодные периоды» (Denig «Five Indian Tribes»).

Самая холодная зима, зафиксированная в форте Юнион, пришлась на 1844 год, когда река замёрзла 9 ноября, а вскрылась лишь 21 апреля.

«Необходимость постоянно находиться на холодном воздухе, спать на промёрзшей земле, ходить с мокрыми ногами и прочее, прочее – всё это вызывает у местного населения регулярные вспышки бронхита, лёгочных воспалений, ревматизма и ангины. Разумеется, эти болезни не приводят к немедленной смерти, но во многих случаях протекают крайне тяжело» (Denig).

Дениг настаивал на том, что ко времени переселения Ассинибойнов к Миссури, они насчитывали 1000-1200 палаток. Конечно, не все перебрались сюда одновременно, переселение затянулось в общей сложности на 1800-1837 годы. В 1833 году Максимильян отметил: «Общее количество их палаток составляет 3000. Территория, на которую они претендуют, простирается от Миссури до Саскачеван, на востоке ограничивается рекой Ассинибойн, а на западе – Молочной Рекой».

Сами Ассинибойны именуют себя Накодами. Что же до названия Ассинибойн, то есть Те-Которые-Варят-Камни, то оно происходит от алгонкинского языка. «Ассини» – камень, «упвева» – варить, «пойтак» – деревня, селение. Среди Титонов Ассинибойны известны под именем «Хохе». Мне приходилось не раз встречать мнение разных авторов, что в названии «Хохе» скрыт некий презрительный смысл. Но я вынужден сразу внести ясность: никакой уничижительной нагрузки «Хохе» не несёт, ибо происходит от слова «охе» (то есть «кипячение» на языке Лакотов), что вполне согласуется с термином Ассинибойн.

Почему Накоды стали Кипятильщиками Камней?

До того, как индейцы получили металлические товары, им приходилось варить пищу в больших сосудах из бересты. Так как береста не выдерживала длительных соприкосновений с открытым огнём, индейцы изобрели способ кипятить воду, нагревая докрасна камни и опуская их в сосуд, пока не закипит вода. Такой способ приготовления пищи не требовал много времени, ему сопутствовал ещё один большой недостаток: раскалённые камни часто раскалывались на куски и распадались на кучки гальки и крупного песка, из-за чего все блюда часто были перемешаны с песком. Кипячение при помощи камней хорошо обрисовано Джорджем Кэтлином: «Когда они забивают дичь и намереваются приготовить мясо, они выкапывают в земле яму размером с хорошую посуду, выкладывают яму изнутри кожей, снятой со спины животного, тщательно утрамбовывают её по стенкам и затем заполняют водой. В костре, разложенном рядышком, они разогревают до красна несколько больших камней, которые они поочерёдно опускают в воду и таким образом кипятят мясо» (Notes and Letters).

К такому способу кипячения прибегало большинство племён до контакта с белыми людьми. Однако с развитием торговли и приходом европейских товаров быт дикарей заметно изменился, воду стали кипятить в латунных чайниках и котелках. То, что их называли Камневарильщиками, говорит о том, что Ассинибойны продолжали кипятить воду «дедовским» методом, когда остальные дикари давно уже кипятили воду в металлических котелках. Это означает, что Ассинибойны гораздо дольше других индейцев находились в стороне от развивавшейся торговли с Бледнолицыми.

«Торговцы давно уже обеспечили Ассинибойнов кухонной утварью, а прежде них Манданы открыли Ассинибойнам секрет производства прекрасной посуды. Так что кипячение воды при помощи раскалённых камней совсем вышло из быта, и к такому способу прибегают только во время многолюдных праздников, во время которых индейцы, как и все люди, находят странное удовольствие в том, чтобы поворошить и вернуть ненадолго к жизни древние традиции» (Catlin).

Их первые встречи с белыми людьми произошли, когда купцы настойчиво продвигались через равнины к деревням Дакотов, которые в то время были наибеднейшим народом: в качестве ножей использовали бизоньи рёбра, топоры мастерили из кремня, готовили в глиняной посуде, а наконечники для стрел делали из камня. Кое-что из этих старинных предметов можно и сегодня увидеть у индейцев, хотя подавляющая часть их была заменена в процессе торговли европейскими товарами.

Отъединение Ассинибойнов от Янктонаев произошло до 1640 года, ибо в том году иезуиты упоминали об Ассинибойнах как о самостоятельном племени. Через шестнадцать лет отец Аллоез заметил, что Ассинибойнов давным-давно «открыли» французы. В то время они жили в окрестностях Лесного Озера (Lake of the Woods) и озера Нипигон (Nipigon). После возникновения Пушной Компании Гудзонова Залива в 1670 году Ассинибойны стали посещать торговые пункты Гудзонова Залива. Их охотничьи земли тянулись на северо-запад. Ассинибойны стали крепкими союзниками племени Кри и развязали войну против Дакотов. К началу восемнадцатого столетия Ассинибойны уже заняли в торговле европейскими товарами положение посредников между белыми людьми и удалёнными племенами равнин, не имевшими непосредственного контакта с Бледнолицыми. В 1738 году Ла Верендри поехал в сопровождении Ассинибойнов в деревни Манданов на Миссури, где видел, как индейцы меняли ружья, ножи, котлы на зерно, табак и бизоньи шкуры Манданов. Охотничьи земли Ассинибойнов расширились на запад и юг. В 1755 году Энтони Хендри обнаружил на территории нынешней провинции Саскачеван неких Орлиных Индейцев – ответвление Ассинибойнов. В 1804 году Льюис и Кларк выяснили, что одна из групп Ассинибойнов, называемая Большие Дьяволы (Big Devils), кочевала на равнинах между реками Миссури и Саскачеван выше Жёлтого Камня. Это было самое юго-западное владение Ассинибойнов в те годы.

Вот что Вильям Воррен изложил в «Истории народа Оджибва»: «Мне приходилось читать в какой-то книге, что Ассинибойны вступили в союз с Ке-нис-те-но (Кри) лишь по той причине, что последние уже пользовались английским огнестрельным оружием, поэтому они были выгодными союзниками. Это заставило меня внимательнее заняться данным вопросом, и я выяснил, что индейская традиция трактует данную тему иначе. Эш-ке-буг-э-чоше, один из нынешних весьма уважаемых вождей племени Оджибва, проведший много лет в юношестве среди этих племён (вероятно, имеются в виду Ассинибойны и Кри), сообщает следующее о дружбе Ассинибойнов и Кри:

– За много зим до того, как белый человек обнаружил этот остров, племя Янктон (ветвь могущественных Дакотов) обитало на границе великих равнин неподалёку от северной Красной Реки. Они насчитывали много сотен палаток, их воины ходили драться с Ке-нис-те-но на север и на запад и заставляли их прятаться в тени лесов. Однажды в стойбище Янктонов произошло то, что часто случается у других народов: два юноши поссорились из-за женщины, и один из них лишил жизни другого. Оба происходили из важных и многочисленных семей. В результате началась кровная вражда, и убийца погиб. Однако он был известным и уважаемым воином, поэтому дело не закончилось его смертью, и разгорелась настоящая война. Один человек погибал вслед за другим. Большая деревня Янктонов превратилась в настоящий вулкан. Убийства совершались почти ежедневно до тех пор, пока более слабая сторона, состоявшая из тысячи палаток, не ушла из общего лагеря. Однако цепь кровавой мести не прекратилась. Более крупный лагерь продолжал высылать воинов против людей меньшего лагеря. Янктоны даже приносили скальпы враждебных соплеменников! А это уже означало настоящее объявление войны. Меньшая деревня, дабы избежать полного своего истребления, поспешила в страну Ке-нис-те-но, с которыми они враждовали до этого. Но обстоятельства были таковы, что они решили лучше довериться недавним врагам и стать их друзьями, чем жить под страхом исчезновения от рук соплеменников. Они посадили группу своих женщин верхом на лошадей, дали им подарки для Кри (Ке-нис-те-но), вручили им трубку с табаком и отправили к Мёртвой Реке (Dead River), где стоял город Ке-нис-те-но. Они просили мира и убежища. Человек 40-50 Кри выехало навстречу женщинам и проводили их к своему селению. Собрался большой совет, и Кри решили помочь беглецам в войне против западных Янктонов. Была выкурена трубка мира, после чего был создан общий совет для Кри и Дакотов-беглецов, которых Кри назвали Ассинибойнами. Вскоре после этого туда пришли Оджибвеи и тоже присоединились к союзу».

Как только на Миссури обосновалось достаточное для ведения торговли с Бледнолицыми число Ассинибойнов, Американская Пушная Компания не замедлила возвести форт на Белой Земле. Результаты зимовок на Белой Земле показались Кеннету Мак-Кензи столь обнадёживающими, что он рискнул пройти ещё выше по реке и построить форт Юнион над устьем Жёлтого Камня на следующий год (1829). Рассказывали, что ему предложил эту идею вождь Ассинибойнов из Скалистой Общины.

«Потребовалось немало лет, чтобы привести диких индейцев к какому-либо порядку (с точки зрения европейцев). Поначалу пришлось продавать Ассинибойнам ружья, лошадей и прочие товары почти даром, лишь бы пробудить в них побольше интереса к товарообмену. Удивительно, что они, будучи совсем бедными и плохо вооружёнными, проявляли необъяснимую лень и непредусмотрительность в смысле охоты и торговли. Их потребности были очень незначительными. Кроме того, Ассинибойны отличались неуёмной страстью к воровству и буйству, хоть и не кровопролитному, но достаточному, чтобы приводить торговцев в заметное раздражение и вызывать в них недоверие. Дикари угоняли лошадей, забивали домашний скот, нападали и грабили купцов. Помимо этого, индейцы были назойливыми попрошайками. Получив в качестве подарков какие-то вещи, они никак не могли взять в толк, почему им дарили так мало, почему не отдавали им всё, что имелось в форте? Получая отказ на своё попрошайничество, они непременно прибегали к одному из своих излюбленных способов достижения желаемого: краже или ограблению» (Denig «Five Indian Tribes»).

Всё вышесказанное о воровстве и попрошайничестве относится в равной степени ко всем племенам краснокожих; Ассинибойны не являются исключением. Перед индейцами стояла неразрешимая проблема: как получать столько европейских товаров, сколько им нужно? Они не могли предложить белым тот объём шкур, который те требовали. В дневниках Шардона читаешь то и дело, что «торговля продвигается вяло». Все торговые компании отдавали себе отчёт в том, что неудовлетворение потребностей дикарей рано или поздно приведёт к выражению их недовольства, а то и к открытой вражде к белым торговцам. Чтобы уменьшить возникшую брешь на раннем этапе торговли, компании пришли к решению закупать у индейцев небольшое количество менее ценных шкур, которые равнинные жители доставали без труда. Однако как только европейский рынок насытился этим товаром, компании столкнулись с опаснейшей ситуацией, когда нужно было немедленно запретить покупку у индейцев этих мехов.

Случилось так, что Водопадные Индейцы (Атсины), столкнувшись однажды с подобной постановкой вопроса, едва не выступили войной против белых людей, намереваясь силой захватить торговый пост, перебить персонал и забрать всё хранившееся там огнестрельное оружие. Генри узнал об этом от Черноногих: «Водопадные Индейцы дали понять Черноногим, что, по их мнению, Бледнолицые из форта Августуса плохо обращались с ними в последние годы… Разбирая привезённые на обмен волчьи шкуры, белые отбраковывали половину, три четверти, а то и всю партию целиком, и Атсины не выручали ничего за свои труды. И совсем не получалось купить ружья у торговцев… Недавно их отряд вернулся из рейда против Абсароков, с которыми они бились на берегу Реки Жёлтого Камня, и там они видели форт, который, вероятно, занимали американцы… В пылу сражения Абсароки прокричали, что в будущем они избавят Водопадных Индейцев от необходимости приходить на их земли с войной, так как на следующий год Абсароки собирались сами в сопровождении американцев пойти войной к реке Саскачеван. Это известие заставило Водопадных Индейцев забеспокоиться. Они знали, что их враги храбры и многочисленны, а при поддержке американцев они всех поставили бы на колени. Отступление ничего не даст, ведь в густых лесах невозможно добыть достаточного количества дичи… Перед ними возникла угроза полного уничтожения. Поэтому они пришли к единственному решению: проникнуть в форт под видом торговли, разделаться с белыми людьми и завладеть имуществом, чтобы получить возможность защититься от врагов…»

Так что обстановка имела свойство накаляться время от времени в самых разных точках. В то же время индейцы понимали, что такой поворот событий навсегда лишил бы их возможности в дальнейшем получать ружья, и это, конечно, перевесило желание быстро, но лишь на короткое время решить свои проблемы. Такой порядок дел царил в форте Юнион до тех пор, пока начальник крепости, опасаясь за безопасность служащих, не запретил индейцам входить на территорию укрепления. Отныне торговые сделки стали заключаться на небольшом удалении от поста, но с таким расчётом, чтобы до индейцев можно было в случае необходимости достать пушечным выстрелом.

Но время шло, и к сороковым годам Ассинибойны, как утверждает Дениг, превратились в одних из лучших индейцев на всей территории Северо-Запада. Купцы могут спокойно оставаться ночевать в их стойбищах, не беспокоясь о своих вещах и своих жизнях. Ассинибойны научились смотреть на каждого белого как на источник дохода.

«Первое настоящее потрясение, причиной которого были европейцы, Ассинибойны испытали в 1838 году. На них обрушилась оспа. Болезнь пришла в форт Юнион с прибытием парохода в июне. На тот момент в крепости не было никого из индейцев, кроме жён некоторых служащих Пушной Компании. Эти индеанки заболели все без исключения. Вскоре в форте слегли тридцать человек.

Едва появился первый отряд Ассинибойнов, направлявшийся в форт Юнион, навстречу ему спешно выступили несколько переводчиков и остановили дикарей в нескольких милях от частокола. После долгих разъяснений и попыток внушить индейцам хоть какой-нибудь страх к охватившей форт болезни, стало понятно, что Ассинибойны не могли и не желали взять в толк суть происходящего. Они шумно размахивали руками, показывали связки пушистых шкурок и с немалым неудовольствием спорили с переводчиками. В конце концов они снова сели на лошадей, и вся община неторопливо приблизилась к стенам торгового поста. 250 палаток поднялось вокруг укрепления. Это означало, что почти тысяча человек вступила в контакт со страшным и доселе неведомым Ассинибойнам недугом. За одно лето население индейского лагеря сократилось до 150 человек. В целом лагере осталось каких-нибудь тридцать палаток, где жили люди. Кое-кто свернул типи и уехал подальше от ужасного места, унося в своём теле смертельную хворь. То и дело прибывали новые группы дикарей, но уже через день-другой они торопливо собирались обратно, почувствовав внезапное недомогание. Одни уезжали и заражали тех, кто жил вдалеке, другие умирали на месте, и тогда их погружали на телеги и свозили к реке, где сбрасывали в воду» (Denig «Five Indian Tribes of the Upper Missouri»).

Сам этот факт потрясает своей ужасной близорукостью, ведь кидая заражённые трупы в воду, торговцы способствовали распространению болезни. Большинство из пустившихся наутёк индейцев тоже погибло, и вдоль всех дорог повсюду виднелись то неподвижные скорчившиеся тела, то безмолвные индейские палатки, в которых мёртвые лежали целыми семьями. Болезнь сопровождалась выделениями из глаз и ушей, людей охватывал нестерпимый жар, кое-кто сходил с ума. Заболевшие умирали ужасно. Некоторые кончали самоубийством, что для индейцев является крайней ступенью отчаяния. Так, например, индеец по имени Маленькая Собака, живший возле форта, потеряв любимого ребёнка, предложил своей жене убить всю семью, покуда болезнь не обезобразила их всех.

– Мы ещё похожи на людей, но посмотри на тех, которые трясутся в судорогах, взгляни на их изувеченные лица, сплошь покрытые гнойниками. Наши сородичи отправляются в мир духов в таком виде, что никто не сможет узнать их. Как наши предки смогут встретить нас, если мы появимся перед ними без наших лиц? – шептал Маленькая Собака.

– Да, – едва слышно согласилась его жена, – раз нам суждено погибнуть от страшной болезни, то лучше умереть сейчас, пока мы похожи на Ассинибойнов. Но прошу тебя, покончи со мной прежде, чем ты убьёшь наших детей, ибо я не смогу смотреть на то, как они умирают.

Индеец вышел из палатки, застрелил всех своих лошадей, затем убил собак и лишь после этого вернулся к жене и ударил её ножом в сердце. Своим ребятишкам он перерезал горло.

– Теперь мой черёд, – сказал он и, приставив к своему лбу ствол ружья, надавил на спусковой крючок.

Из сообщения (2 ноября 1837) о нашествии оспы: «Когда пароход “Святой Пётр” отчалил из форта Юнион в июне, у нас разразилась оспа… пятнадцать дней спустя в форте слегли 27 человек, четверо из них скончались. Несмотря на все проявления опасной болезни, Ассинибойны продолжали приезжать к нам. Я направил нашего переводчика к ним, прося их немедленно повернуть обратно и уехать туда, откуда они прибыли. Но тщетно. Я не мог остановить, и они стали лагерем вокруг форта. Они заразились, несмотря на то, что я запретил пускать их внутрь крепости… Болезнь наносит индейцам страшный урон, из двенадцати захворавших умирают десять человек. Я не знаю, сколько уже погибло Ассинибойнов, так как они давно перестали вести счёт покойников. На мой взгляд, они потеряли по крайней мере 800 человек, а Черноногие – не меньше 700… У Манданов умерли все, кроме 13 молодых людей и 19 стариков… Эпидемия разразилась и в Crow Post, но я слышал, что индейцев поблизости не было. Потери Компании, причинённые разрушительной болезнью, будут огромны, так как подавляющее большинство наших лучших индейских поставщиков ушло из жизни… Первым подцепил болезнь отряд Le vieux Gauche, и в его общине заразились люди в каждом жилище. Старик сжёг подаренный ему флаг и поклялся отомстить нашему форту. Мы установили вторые ворота возле торгового дома. Теперь в форт впускаются только вожди. Стоит постоянный дозор».

В результате эпидемии вымерло две трети племени. Куда бы ни ехали Ассинибойны, болезнь двигалась вместе с ними. Индейцы не могли понять ничего. Они страдали кровотечением и поносом, они истощались за считанные дни и умирали. Оставшиеся возле форта были не в лучшем положении, хотя белые люди и пытались оказать им помощь. Тут и там по лагерю бродили одинокие женщины и горстка детишек, чудом избежавших жуткой болезни. Индейцы прибегли ко всем известным им способам, но ничто не помогало. Люди гибли. Они продолжали умирать до середины зимы, когда, наконец, эпидемия пошла на убыль.

Из четырёхсот оставшихся палаток племени жители примерно половины из них спаслись благодаря тому, что в предыдущие годы Компания Гудзонова Залива сделала им прививки. Эти индейцы потеряли только маленьких детей, которые не успели пройти вакцинацию.

Большинство вождей ушло из жизни. Прошли годы, прежде чем племя восстановило свои силы и оправилось от потрясения. Молодёжь должна была вырасти, чтобы сформировались новые лидеры. Период подъёма оказался труден и долог.

После эпидемии один из оставшихся старых вождей Ассинибойнов решил восстановить утерянное богатство племени. Он был очень стар, этот вождь. В былые времена, живя на британской территории, он уже переболел оспой и в эту эпидемию уцелел. Его имя менялось несколько раз на протяжении жизни, как это часто случается у индейцев. Одно из первых его имён было Левая Рука. Французы и индейские переводчики обычно так и называли его Gauche, среди некоторых соседей он был известен как Антилопа, но позже его нарекли Он-Который-Держит-Нож (Держащий Нож).

Примерно с 1776 года и до 1800 года община Gauche проживала на британской территории. В то время Держащий Нож был ещё ребёнком и только-только поднялся на ноги после тяжёлой оспы.

Дениг утверждал, что Держащий Нож в юношеские годы сумел каким-то образом завладеть несколькими мешочками с ядами и с их помощью убрал со своего пути несколько человек, глубоко его оскорбивших. Если это так, то он действовал тайно и настолько аккуратно, что никогда не вызвал ни у кого подозрения. Тем удивительнее сам факт того, что откуда-то родился слух, будто вождь прибегал к помощи ядов. Наверняка известно, что за несколько дней до гибели очередного своего обидчика он объявлял, что видел во сне смерть того человека. Это он объявлял в узком кругу стариков или на воинском собрании. Об этих его снах помнили многие. Индейцы, будучи крайне суеверными, пришли к заключению, что он был ясновидящим и что духи открывали ему будущее. Для них такое явление, хоть и не было совершенно привычным (ведь далеко не каждый мог предвидеть будущее), но всё же вполне возможным. Когда предсказание чьей-то смерти сбывалось, Ассинибойны шли к Gauche.

– Ты настоящий пророк, – говорили ему соплеменники с почтением.

Мало-помалу он возвысился среди Ассинибойнов и сделался вождём общины. В индейцах он вызывал страх, внушив им непоколебимую веру в свои сверхъестественные способности.

Для утверждения настоящей власти, в основе которой у индейцев всегда лежала личная доблесть, ему нужно было водить военные отряды в походы и приводить их домой с победой. Но Gauche был на редкость труслив, по крайней мере, так говорят сегодня. Он никогда не дрался ни с кем, не привозил домой скальпов, не добывал в бою вражеское оружие. Возможно, это единственный случай, когда индеец получил право руководить племенем, не заработав это право собственной храбростью, не пролив на поле брани ни капли своей крови.

Он придумал нечто совершенно новое в военной практике. Он соорудил из полого древесного ствола огромный барабан, и объяснил соплеменникам, что барабан обладал магической силой. На одном конце барабана висела кожа, содранная с человеческой головы и натянутая на круглый каркас, а сам барабан был разрисован всевозможными чудовищами. Gauche утверждал, что видел тех чудовищ во сне и что через них он получал необычайную силу, чтобы проводить Ассинибойнов через трудные ситуации.

В его общину входило 250 палаток; среди индейцев были и очень сильные воины. Заслышав барабан вождя, все воины отбрасывали свои дела и сразу собирались в колдовском жилище Gauche, где вождь объявлял им свою волю о начале военного похода. Сам он обязательно возглавлял отряд, но никогда не принимал непосредственного участия в бою. Никогда он не брал с собой оружия и в руках держал только трубку и барабан.

Теперь невозможно объяснить, откуда Gouche добывал информацию о месте расположения вражеского лагеря, о численности противника, но одно можно сказать наверняка: нередко возглавляемый им отряд возвращался из похода с триумфом. То ли его люди обретали особую уверенность в себе, надеясь на сверхъестественную поддержку вождя, то ли он был умелым стратегом, но факт остаётся фактом – он часто приезжал обратно в стойбище с победой, при том что его отряду случалось сражаться и с превосходящими силами противника.

Сам Gauche устраивался во время боя в полном одиночестве на вершине холма, на безопасном расстоянии от поля битвы, проводил свои таинственные церемонии. Его люди твёрдо верили, что он призывал на помощь невидимых духов. В тех случаях, когда враг одерживал верх, Gauche прыгал на своего быстроногого коня и стрелой мчался в сторону родной деревни. В неудаче он обычно обвинял кого-нибудь из членов отряда, который, якобы, нарушил какое-нибудь строгое магическое правило во время похода.

В расцвете его власти произошло важное событие. Как-то ночью, когда его Ассинибойны стояли на берегу Дрожащей Осины, племя было разбужено настойчивыми ударами его магического барабана. Полусонные индейцы сгрудились огромной толпой вокруг и внутри большой палатки вождя. Община уже долгое время не ходила в военные рейды, и теперь Gauche сообщил всем, что совсем недалеко расположился лагерь Большебрюхих, и большинство их мужчин ушло в поход, оставили деревню без должной защиты.

– Мы отправимся в их лагерь немедленно, чтобы застать врагов врасплох! Никто из их жалких женщин не должен уцелеть! Пусть их мужчины познают нашу силу, пусть содрогнутся, увидев по возвращении свою уничтоженную деревню! Пусть никогда больше не осмелятся они ступить на нашу землю!

Индейцы, не теряя ни минуты, кинулись к своим домам и начали покрывать себя боевой раскраской. Под утро отряд в 400-500 человек выступил из стойбища в указанном вождём направлении. Вождь обещал лёгкую победу, и все ехали в радостном возбуждении.

Крохотное вражеское стойбище оказалось именно там, где указал Gauche. Ассинибойны налетели на него бешеным ураганом и в считанные минуты разрушили всё, что им попалось под руки, не понеся со своей стороны никаких потерь. В родную деревню победители возвращались с громкими песнями, нагруженные трофеями, потрясая над оперёнными головами скальпами детей и женщин.

На половине пути внезапно опустился густой утренний туман. Огромный отряд разделился на несколько групп, потерявших друг друга из вида. Первая из них неожиданно наткнулась на отряд Большебрюхих, возвращавшийся из похода в своё уже разрушенное стойбище. В мутном воздухе завязалась драка. Разгорячённые после только что совершённых убийств Ассинибойны бились с неуёмной силой. Большебрюхие попытались отступить, но со всех сторон на них наезжали другие группы Ассинибойнов.

В смешавшейся толпе Gauche столкнулся лицом к лицу с несколькими Большебрюхими. Как обычно, у него не имелось оружия, и враги сочли его лёгкой добычей. Однако Gauche был крепким человеком и быстро справился с ближайшим врагом, отобрав у него нож. Тут подскакали трое других и нанесли ему с пяток ударов копьями и дубинами. Несомненно, они зарубили бы его, не подоспей к нему на выручку Ассинибойны. Большебрюхие помчались прочь. Gauche склонился над поверженным врагом и срезал с него скальп. После этого он распрямился и повернулся к соплеменникам, держа в окровавленной руке нож. Отсюда и пришло к нему имя Держащий Нож.

Слава его загремела ещё громче.

«На следующий год намечалось развернуть широкомасштабную войну против Черноногих, к которым примкнули некоторые общины Кри. Общая численность Ассинибойнов была почти 1200 воинов.

В поисках Черноногих отряд Держащего Нож наткнулся на деревню Большебрюхих в 30 палаток. Как всегда, везение привело Ассинибойнов к деревне в тот момент, когда большинство мужчин отсутствовало на охоте. Те немногие, кто остался в лагере, мужественно защищались, но что может сделать горстка людей против лавины всадников? Резня была ужасной. 130 жителей деревушки погибли на месте. Победители не знали, как им выплеснуть свою ярость и многих маленьких детей зажарили живьём на вертелах. Казалось, что Ассинибойны не ведали, что такое жалость или сострадание. Один из воинов хвастался после погрома, что убил 14 детишек. Лишь двум мальчуганам удалось скрыться, и они принесли ужасное известие своим сородичам-охотникам.

Такие необъяснимые удачи лишь укрепляли положение Держащего Нож. Он приносил победы, а дикарей не заботило, кто был побеждённым, младенец или матёрый вояка. Племя крепло.

Но в 1838 году пришла оспа и раздавила Ассинибойнов. В распоряжении старого вождя осталось шестьдесят воинов, способных держать оружие. Мужество не покинуло вождя. Он решил продолжать идти своим путём.

Прослышав, что Манданы пострадали от оспы не менее Ассинибойнов, он разработал план. Он задумал навестить земляную деревню Манданов с трубкой мира и, проникнув за частокол деревни, уничтожить Манданов в рукопашном бою, завладеть всем их имуществом. Он держал план в секрете, но произошла непредсказуемая вещь, нарушившая планы Держащего Нож.

Дело в том, что многочисленное племя Арикаров покинуло несколько лет назад свою землю на берегах Миссури и перебралось на реку Платт. Там Арикары переболели оспой, затем восстановили свои силы и к моменту распространения эпидемии на Миссури, они уже имели иммунитет, и племя решило возвратиться на Миссури. Увидев, что нижняя деревня Манданов, стоявшая на притоке Кларк, полностью опустела после эпидемии, Арикары обосновались в ней в конце марта 1838 года.

Когда Держащий Нож выдвинулся в поход, он не имел ни малейшего понятия о возвращении Арикаров на старые места. Расположившись на горе перед деревней Манданов, вождь выслал вперёд отряд из 52 человек с трубкой мира. Жители деревни с готовностью выступили навстречу парламентёрам, желая заключить мир со свирепыми соседями. Обе группы расположились на открытом пространстве неподалёку от частокола. В те времена раскуривание трубки было долгой процедурой, обмен речами продолжался значительную часть дня. Но что-то в словах парламентёров заставило Манданов усомниться в искренности Ассинибойнов, и они тайно отправили гонца в соседнюю деревню Арикаров за подкреплением. Через несколько часов гонец появился в сопровождении мощного отряда раскрашенных воинов. Ассинибойны, обнаружив, что их замысел рухнул, бросились бежать. Манданы и Арикары не отступали от них ни на шаг и убили 20 врагов. Держащий Нож умчался из своего удалённого наблюдательного пункта первым» (Denig «Five Indian Tribes»).

Другие источники гласят, что Арикары помогали не Манданам, а Хидатсам, и что потери Ассинибойнов были гораздо значительнее, чем указанные Денигом. В дневнике Шардона говорится, что сражение произошло 12 июля 1838 года, что вождя Ассинибойнов звали Он-Который-Держит-Нож, что со стороны Ассинибойнов погибли шестьдесят четыре человека, а восемь женщин попали в плен. В 1843 году Одубон услышал историю о том, как La Main Gouche через год после эпидемии оспы потерял в сражении 70 человек убитыми и 30 ранеными.

Как бы то ни было, но с того дня уверенность вождя в себе и своих способностях стала таять на глазах, люди прекратили прислушиваться к его словам. Вскоре он превратился в дряхлого старика. Он предсказал собственную смерть за несколько дней до кончины с точностью до часа. Он ничем не болел, но всё же умер. Многие считают, что он принял яд, тот самый яд, которым отравлял тех, кто мешал ему в былые годы. После его смерти уменьшившаяся числом община слилась с остатками других отрядов и с некоторыми северными Ассинибойнами, но всё продолжала носить имя своего скончавшегося вождя.

На протяжении своей жизни вождь был хорошо известен торговцам и путешественникам в верхнем течении Миссури. Ларпентер встречал его в форте Вильям в начале 1833 года. 28 августа 1833 года Максимильян был очевидцем нападения совместного отряда Ассинибойнов и Кри под предводительством этого вождя на группу Пьеганов возле форта Мак-Кензи. Максимильян назвал его Knife Holder (Держатель Ножа) и утверждал, что после того сражения индеец поменял своё имя на Татогн (Антилопа). Максимильян рассказывал, что вождь, «оскорблённый неудачей возле форта Мак-Кензи, отправился в сопровождении сотни палаток на север к англичанам, чтобы торговать с Компанией Гудзонова Залива». Дополнительная информация появляется и в биографических набросках вождя, которые Дениг послал отцу Де Смету. В своём письме Дениг указывал, что Gauche скончался в форте Юнион осенью 1843 года.

В «Пяти племенах верхнего Миссури» Дениг перечисляет родовые группы, из которых состояли Ассинибойны: Gens du Gauche – 100 палаток по 4 человека, Gens du Lac – 60 палаток по 4 человека, Gens des Roches – 50 палаток по 4 человека, Gens des Filles – 60 палаток по 4 человека, Gens des Canots – 220 палаток по 4 человека, Gens du Nord – 30-50 палаток по 4 человека, то есть всего около 2080 человек

В дополнение к перечисленным шести группам южных Ассинибойнов, Дениг обращал внимание на наличие северных Ассинибойнов (250-300 палаток), кочевавших к западу от рек Саскачеван, Ассинибойн и Красная в направлении к Лесистым Горам и встречавшихся у северного подножия Скалистых Гор к востоку от Миссури, где на обширном пространстве разлито множество маленьких озёр. Северные Ассинибойны от случая к случаю заключали мир с Конфедерацией Черноногих, что давало им возможность заходить глубже на север.

В районе гор du Bois обитали несколько других маленьких групп, но все они были жителями британской территории.

«Gens du Gauche расселены вдоль Лесных Гор и даже у верховий Дрожащей Осины. Эти люди – хорошие охотники, имеют замечательных лошадей, которых они приобретают у Равнинных Большебрюхих, а также покупают у Пушной Компании в обмен на шкуры. Со дня смерти Держащего Нож над общиной поднималось несколько разных вождей, которые руководили отдельными отрядами, когда вся группа разъезжалась в летнее время в разные стороны. Но в зимнем лагере, когда они съезжались вместе, их возглавлял Смерч. Этот воин не выделялся ничем особенным среди остальных вождей, и всё же он слыл храбрым воином, не раз проявив свою отвагу в бою…

Gens des Canots обычно живут вдоль Белой Земли, а в летнее время уходят на север к La Riviere aux Souris, Grand Coulee и реке Пембинар. При этом они в разное время года могут охотиться на огромном пространстве между фортом Юнион и Большим Изгибом (Great Bent). Но в связи с тем, что на равнине нет леса, Ассинибойны вынуждены в зимнее ставить лагерь ближе к берегам Миссури, чтобы иметь укрытие от ветра. Чаще всего в зимнее время их можно найти на Белой Земле или чуть выше по течению, где построены торговые дома. 15 или 20 палаток этой группы обычно уходят, чтобы заняться товарообменом на Гудзоновом Заливе или же принимают в своём стойбище торговцев-метисов с Красной Реки» (Denig «Five Indian Tribes»).

Александр Генри выделил в 1809 году среди Ассинибойнов Общину Каноэ. Максимильян записал их в 1833 году как Отаопабин. Незначительные остатки группы Вато-пабин были отмечены в резервации форта Пек в Монтане в 1935 году.

«По мере того, как бизоны переходят с места на место, индейцы следуют за ними и часто появляются на землях Сю, с которыми обязательно происходят столкновения, и этих сражений становится с каждым годом всё больше и больше. С обеих сторон всегда бывают убитые. Группа Gens des Canot страдает больше других Ассинибойнов, находясь гораздо ближе к Титонам, чем остальные общины. Долгое время у них было гораздо меньше лошадей в сравнении с прочими кочевниками, что заметно сказывалось на их боеспособности. Тех немногих лошадей, которых им с трудом удавалось приобрести у Пушной Компании, быстро угоняли Черноногие или Сю» (Denig «Five Indian Tribes»).

Вождём этой общины был Гремучая Змея, человек, обладавший всеми необходимыми качествами для того, чтобы быть главарём дикарей. В одном из сообщений Дениг писал: «Во-Шича, то есть Плохой Зверь (вотеча – зверь, шича – плохой) был известен многим купцам под именем Le Serpent (Змея)… Насколько я знаю, на его счету не так уж много поверженных врагов, зато мне доподлинно известно, что он зарубил в драке пару своих соплеменников. Его считают весьма разумным человеком, очень по-дружески относящимся к белым людям, рассудительным в управлении своей общиной».

Что касается остальных упомянутых групп, то они были рассеяны по всему региону между двумя только что названными группами, перебираясь к концу года на Миссури и на её притоки. Зимнюю охоты они предпочитали проводить возле Дрожащей Осины, но иногда уходили на север до Cypress Mountains. Некоторые из них, особенно Gens du Nord, путешествовали ещё дальше и даже торговали на реке Ассинибойн в торговых пунктах Компании Гудзонова Залива. Дениг указал в своей таблице Gens du Lac как Gens du Nord, «потому что они получили своё имя из-за направления, откуда прибыл их народ в 1839 году… хотя их подлинное название – Gens du Lac, то есть Озёрные Люди». Шестую группу в своей таблице Дениг назвал Людьми Красной Татуировки и настаивал на том, что они произошли в результате ответвления от Общины Каноэ примерно в 1844 году. Людей Красной Татуировки исследователь Роудник называет Группой Красных Ягодиц и указывает, что они жили в Канаде в 1935 году.

Дениг писал, что всей нацией Ассинибойнов правил Мато Уитко (Безумный Медведь), которого всегда считали добропорядочным человеком; его положение было закреплено во время подписания договора в форте Ларами. Дениг называл его Глупым Медведем (Foolish Bear). О нём отзывались как о мужчине довольно мягкого нрава, называли на редкость тонким политиком, соблюдавшем интересы своего народа и с подозрением смотревшим на всё, что могло причинить Ассинибойнам неприятность. Уже в юношестве он имел право голоса на совете, к его мнению относились с уважением. Большинство служащих торговых компаний считало его надёжным другом белых людей. Максимильян встретил Мато Уитко в форте Юнион 20 октября 1833 года и отозвался о нём как об «одном из наиболее выдающихся Ассинибойнов». Ларпентер назвал его «величайшим вождём Ассинибойнов». Рудольф Курц повстречал этого вождя в 1851 году после его возвращения с переговоров в форте Ларами и нарисовал несколько его карандашных портретов в форте Юнион. В 1854 году вождь послал письмо отцу Де Смету (написанное, разумеется, не собственноручно, а при помощи клерка форта Юнион) с просьбой направить миссионеров к Ассинибойнам. Согласно информации Джеймса Лонга, Безумный Медведь скончался в возрасте семидесяти лет во время эпидемии оспы, находясь северо-западнее форта Юнион.

Как утверждает Дениг, Безумный Медведь был родом из Gens des Filles (Девичьи Люди), самой мелкой общины Ассинибойнов. Александр Генри писал, что в 1809 году община Ассинибойнов под названием Маленькая Девочка насчитывала 200 палаток и проживала на реке La Souris, возле Лосиных Гор и на Tete a la Bish. Максимильян назвал эту общину Итсчибайн в 1833 году, а Родник обнаружил в 1935 году остатки общины Девочки в резервации форта Пек.

Когда полковник Мичел (будучи суперинтендантом по делам индейцев) выпустил циркуляр о проведении большого совета в форте Ларами, и Калберстон разъяснил Ассинибойнам, что им нужно поехать туда, никто из индейцев, за исключением Безумного Медведя, не согласился участвовать в переговорах. Форт Ларами стоял в самой глубине территории Дакотов, и Ассинибойны не без основания боялись, что окажутся там в ловушке, ведь со всех сторон их будут окружать только враги. Кроме того, путь к Ларами лежал вдоль Жёлтого Камня, где в летнее время рыскали многочисленные военные отряды Черноногих. Так что мысль о том, чтобы пуститься неизвестно куда через ряды врагов, никого из Ассинибойнов не вдохновляла. Однако Безумный Медведь, глядя вперёд, как полагалось мудрому правителю, дал согласие на поездку. Узнав об этом, несколько других вождей после долгого совещания решили последовать за ним. Вместе с Безумным Медведем в форт Ларами поехал Калберстон. Дениг сообщает, что поездка прошла без осложнений, но по возвращении домой Безумного Медведя ждала страшная новость. За время его отсутствия его старший сын погиб в сражении с Черноногими, младший ребёнок умер от болезни, а жена не перенесла потерь и повесилась.

31 октября 1851 года Курц сделал по этому поводу в своём дневнике запись: «Родственники трёх убитых Ассинибойнов установили шест и привязали к нему два кожаных мешка, принадлежавших погибшим. Там люди долго плакали и совершали кровавые жертвоприношения, разрезая себе руки, щёки, головы и ноги. Одним из погибших был сын Безумного Медведя… Жена Безумного Медведя покончила с собой, не в силах вынести горя, и её тело привезли на волокушах к форту Юнион». Запись от 31 октября 1851 года гласит: «Часто случается самое непредвиденное. Наконец-то из Ларами прибыл мистер Калберстон. Первым прискакал с хорошими новостями Ours Fou (Безумный Медведь). Он вырвался вперёд от основного отряда, чтобы поскорее добраться до нашего форта и принять участие в оплакивании своей погибшей семьи. Дядюшка Сэм наградил Безумного Медведя званием верховного вождя Ассинибойнов, но судьба беспощадно ограбила этого вождя, лишив его (пока он отсутствовал) единственной жены, сына и двух внуков. Никто, кому довелось увидеть этого скорбящего вождя, не посмеет сказать, что индейцы лишены чувств… Ours Fou был потрясён до глубины души. Он смотрел невидящим взглядом в пространство перед собой и молча плакал. В знак скорби его волосы и всё тело были выпачканы грязью». 26 ноября 1851 года художник Курц записал в своём дневнике: «Ours Fou, вождь Ассинибойнов, сидит сейчас подле меня на полу перед костром… Он ничем не прикрыт. Его голова, грудь и ноги испещрены глубокими порезами, откуда бежит кровь – проявление скорби по скончавшейся жене и убитому сыну».

Любой индеец посчитал бы такую потерю наихудшим предзнаменованием.

– Смерть всех твоих родственников – очень дурной знак, – шептали Ассинибойны со всех сторон. – Великий Дух показывает тебе, что ты зря заключил соглашение с Бледнолицыми. Это плохое дело!

Но Безумный Медведь не пал духом и остался верен данному слову. Соплеменники же не переставали роптать. В конце концов случилось то, чего опасалось большинство: обещанные правительством товары и деньги не пришли в назначенный срок. От Безумного Медведя отвернулись все. Над ним смеялись, называли предателем, продавшим племенную землю, кричали, что он принёс из форта Ларами на своих устах грязную ложь белых людей и тем самым осквернил весь народ. Старый вождь в полном одиночестве противостоял целому племени.

И вот в середине зимы из Сент-Луиса приехал Калберстон, назначенный специальным агентом, и привёз товаров на десять тысяч долларов. Те, кто укорял Безумного Медведя, быстро переменили своё отношение к вождю. Начиная с того момента, продукты и товары стали поступать регулярно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.