Нет драйва

Никогда прежде израильтяне так страстно не ждали прихода Мессии. Израильтяне всегда спешат, они невежливы. Они такие всегда. Это признаки израильской жизни. Но это вовсе не значит, что израильтяне плохие люди. С какой-то точки зрения предпочтительнее попасть в неприятность в Израиле, чем в какой-то другой стране: в Израиле тебе помогут. Но, с другой стороны, больше шансов попасть в неприятность именно в Израиле.

Больницы в Израиле переполнены. О себе не скажу — мне всегда оказывалось особое внимание. Но, как правило, люди в израильской больнице чувствуют себя не очень-то уютно.

Часть всей этой нервозности, возможно, заложена в нашей — еврейской — природе.

Есть и еще одно еврейское свойство: израильтяне неважные слуги. Возьмите, к примеру, Швейцарию или любую другую европейскую страну. Тамошний официант — он таки официант. Кондуктор — действительно кондуктор. А в Израиле кондуктор непременно хочет быть генеральным директором, официант — хозяином ресторана… И от этой всеобщей неудовлетворенности собственным положением тоже происходит некоторая напряженность, нервозность, которая не имеет никакого отношения к сегодняшней ситуации в Израиле.

Еще один момент: израильтяне — все еще не единая нация, они не понимают реакций друг друга. То, что естественно для одного, то дико, а в каких-то случаях оскорбительно для другого. Что вовсе не всегда приводит к этническим или расовым столкновениям, хотя иногда приводит. Так или иначе, но напряжение накапливается. Люди живут вместе, а мыслят по-разному. И нет сильного ядра, удерживающего всех вместе — нет чего-то достаточного для их объединения.

И плюс к этому террор.

Назовите это цинизмом или неуместным хладнокровием, но не так уж много людей было убито в ходе нынешней интифады. Существенно больше народу погибло в дорожно-транспортных происшествиях. Однако террор порождает чувство тотальной незащищенности. Теракт может настичь всякого, где угодно, в любое время. И нет способа защититься от него.

Сравните палестинский террор с деятельностью других террористических организаций. Обычно у террористов есть ограничения. Мафиози, как правило, не убивают женщин и детей. Не станет убивать женщин, стариков и детей большинство религиозных террористов. Деятельность националистов в некоторых странах направлена исключительно против солдат и не затрагивает мирных жителей. Экстремисты в Европе нацелены на какие-то конкретные объекты или охотятся за определенными политическими деятелями. Они чаще всего не похищают случайных людей, их цель — личности, выбранные по тем или иным соображениям. Арабский террор не исключает никого. Он не предполагает дискриминации.

Некоторых погибших к терактах я знал лично. Один из них был замечательный человек, прекрасный врач, равно внимательный к арабским и еврейским пациентам. Его с женой убили на дороге.

Палестинский террор не делает различий, и именно это порождает страх. Ты понимаешь, что ничто не способно защитить тебя. Молодой или старый, женщина или мужчина — любой может стать мишенью. И в людях поселяется чувство неуверенности и безысходности. Небезопасно в кафе и в автобусе, в собственной машине и на дешевом рынке, в дорогом супермаркете и даже в бронированном джипе. Страшно везде.

И люди боятся. Правда, в разных местах все же боятся по-разному. Есть города, которые многие годы страдали от терактов. И как это ни парадоксально, в этих местах страх меньше. И все-таки Иерусалим — рекордсмен по числу убитых, иерусалимцы боятся намного меньше, чем тельавивцы. В Иерусалиме продолжается жизнь: обедают в ресторанах, сидят в пабах, хотя, возможно, и реже, чем раньше: ты видишь людей на улицах, пусть и меньше, чем в былые времена. Люди посещают и те места, где неоднократно звучали взрывы, лилась кровь. Значит, не так уж народ напуган. А вот жители Тель-Авива боятся приезжать в Иерусалим. Это факт. Хотя теракты случались и в Тель-Авиве.

Иерусалимцы не герои. Просто жизнь выработала у них иммунитет к страху. Конечно, все люди разные. Кто-то боится больше, кто-то — меньше, а кто-то пребывает в состоянии перманентной истерики.

Было бы естественным, если бы в этой ситуации люди бежали из страны. Но по моему ощущению, сейчас эмиграция из Израиля ниже, чем была в лучшие времена. Люди чувствуют, что сегодня отъезд из страны — недостойный поступок. Они боятся, они недовольны жизнью, но не уезжают. Конечно, время от времени слышишь о каком-то певце или программисте, уехавшем из Израиля, но таких, уверяю вас, очень немного. Более того, в Израиль приезжают новые иммигранты. И не меньше, чем в более благополучные времена. Приезжают из Америки, из Франции…

И нет дезертирства из армии. Более того, несмотря на нынешний пессимизм, число юношей, которые хотят служить в боевых частях больше, чем когда-либо.

Они знают, что в этих частях не маршируют на парадах, а гибнут. Но идут служить именно туда.

Как это ни покажется странным, раздражение, нервозность проистекают преимущественно не от страха, а от тяжелого экономического положения, сложившегося в стране.

За два годы интифады было убито немногим более 600 человек. Это очень большие потери. И тем не менее это десятая доля процента населения. А от спада в экономике страдают десятки, сотни тысяч. Изменилось отношение внешнего мира к нашей стране. Иностранцы не вкладывают денег в израильскую экономику и не едут к нам отдыхать.

Есть места, на которых это отражается мгновенно. Например, на Иерусалиме, очень ощутимая часть дохода которого именно туризм. Сегодня гостиницы Иерусалима практически пусты, а немногие их постояльцы — израильтяне. В эти дни интурист в Иерусалиме — экзотика. Потери несут гостиницы, рестораны, официанты, экскурсоводы — вся туристическая индустрия и соответственно городская экономика. Плюс к тому — отсутствие инвестиций, в результате чего многие большие предприятия сокращаются, людей увольняют. Не разнорабочих, а ценнейших профессионалов.

Специфические израильские проблемы совпали с общим мировым падением индустрии высоких технологий. Но ведь в Израиле именно эта индустрия была локомотивом всей экономики. Израиль занимал второе место в мире в области хайтека. Может быть, и сейчас занимает. Но значимость этой очень важной составляющей экономики надает. То и дело слышишь: сегодня одно предприятие сократило тысячу сотрудников, завтра второе — пять тысяч, послезавтра третье — триста…

Страдают не только квалифицированные работники. В Израиле по сравнению с соседними арабскими странами довольно высокие зарплаты. А потому небольшие фирмы, использующие неквалифицированный труд, предпочитают перемещать свои предприятия в Иорданию или в Египет, где зарплаты существенно ниже. От чего страдают израильтяне, работающие руками. И вот парадокс: в Израиле 300 000 безработных и примерно столько же иностранных рабочих. Это результат несовершенства законодательной системы и нарушения существующих законов — многие иностранные рабочие находятся в стране нелегально.

В итоге бедная часть населения становится еще беднее, а, так сказать, высшее общество, те, кто обеспечивал движение страны вперед, тоже теряют работу. И если за некоторую категорию людей я не беспокоюсь, то очень многие действительно страдают.

У нас пока нет голодных, но многие живут на грани бедности.

Израильтяне испытывают страх перед террором, но не меньше они боятся потерять работу, лишиться средств к существованию. Ужас этой ситуации в том. что никто в стране не знает, как выбраться из этой ямы.

У нас есть великое множество политических лидеров — всех мастей. Но к сожалению, ни у одного из них нет содержательной программы, ни у одного нет видения перспективы. Они строят планы на ближайшие месяцы, и ни один не видит вперед хотя бы года на три, не то что на десять.

Скажем, лидер большой группы выдвигает свою кандидатуру на пост премьер-министра страны. И его главный лозунг — строительство разделительной стены, охраняемой границы. Это действительно большая и трудная задача. И возможно, этому лидеру, приди он к власти, удастся ее решить. Но что эта стена даст стране? Может быть, ситуация в Израиле станет чуточку спокойней. Спокойней на самую малость. Ведь внутри территории, которую предполагается огородить, останется более миллиона арабов, их националистические настроения крепнут год от года — они становятся менее надежными гражданами страны.

Стена — разновидность аспирина: температуру снизит, но болезнь не вылечит. И тот факт, что к вопросу о границах, о заградительной стене сводится видение политика, что о ней он произносит свои предвыборные речи, что она служит той целью, к которой он намерен вести страну, — свидетельство его ограниченности.

Израильтяне слушают речи с призывами найти политическое решение проблемы, но они не видят никого, кто был бы способен найти это решение.

Верно, людям тяжело. Но они бы справились с невзгодами, не впадали бы а нервозность, и отчаяние, если бы знали, что существует план выхода из кризиса.

У нас бывали времена и похуже. Но какие грандиозные планы строились тогда! Это были, в частности, военные планы, которые требовали немалых человеческих жертв. И люди шли на жертвы, шли на смерть, понимая, ради чего все это делается. Сейчас израильтяне чувствуют себя блуждающими по лабиринту, из которого нет выхода. И именно в этом главная причина нервозности страны.

В стране чувствуется усталость, безнадежность. Нет даже чокнутых оптимистов, которые бы верили в какую-то завиральную идею. И они протрезвели…

Я все время ищу новых людей, слежу за лидерами партий. Кого-то из них знаю лично — лучше или хуже, с кем-то знаком только по выступлениям и публикациям. Перебираю в голове лидеров бывших и нынешних. Возьмите, например, Шарона. Знакомы мы неблизко, но слежу я за его деятельностью многие годы. Это очень непростая фигура, существенно более сложная, чем многие полагают. Он жесткий и одновременно сентиментальный, очень неплохой политик, точно нежестокий человек. Он жесткий, но не хладнокровный — что, возможно, считается недостатком для лидера. Он выполняет свою работу добросовестно, полностью выкладываясь, но никаких великих планов, никаких грандиозных идей — у него тоже нет видения перспективы. Признаюсь, у меня нашлись бы дела поинтересней, чем слушать его речи. Но я слушаю их все. И ни одна не была зажигательной ни в каком смысле. То же касается и других израильских политиков. Все они постоянно повторяются, и ничего стоящего в их речах нет.

Нет ни одного Мюнхгаузена, который предложил бы план вытягивания самих себя за волосы. Нас же никто, кроме нас самих, из этого болота не вытянет.

Недавно один университетский профессор сказал: двадцать лет назад наше школьное образование было одним из лучших в мире. Теперь оно на двадцать восьмом месте. Это не значит, что наши учителя хуже подготовлены, чем двадцать лет назад, и конечно же это не значит, что интеллектуальный потенциал наших юношей и девушек деградировал. Но нет толкача, кого-то, кто двигал бы эту систему вперед. Люди утеряли драйв. У нас теперь куда больше адвокатов и специалистов в области бизнеса, чем нужно нашей маленькой стране. Но они же ничего не производят.

Бюджет страны очень сократился, и министр финансов вынужден сокращать самые разные статьи. Однако образование — относительно автономная область. У этой системы есть немало средств. Вопрос в том, как ими распорядиться. Но и в этой области спад, нет прорыва, все загнивает.

Мы до сих пор публикуем больше научных статей на душу населения, чем какая-либо другая страна мира. Это неплохие работы. Но ни одна не являет собой мирового открытия, ни одна из них не знаменует начала новой эры в какой-то области. Это добротные работы людей, которые любят писать научные статьи…

Никогда прежде израильтяне так страстно не ждали прихода Мессии.