Блаженная Александра
Блаженная Александра родилась в деревне Углынь (Истринский район-Подмосковье) приблизительно в середине восьмидесятых годов. Примерно с десятилетнего возраста Александру воспитывала тетя Мавра (в восемь лет девочка лишилась отца, через два года умерла и её мать). Жили бедно. Сашенька была смышлёная, хотя в школу не ходила, самостоятельно освоила грамоту, свободно читала духовную литературу на старославянском языке. Девушка жила затворницей, посещала лишь храм, да приходила с тетушкой на похороны, чтобы проводить в последний путь благочестивых односельчан. С восемнадцатилетнего возраста начала юродствовать, вскоре удостоилась Даров Святого Духа: прозорливости и дара исцеления по молитве.
Из воспоминаний Марии Ефимовны Кузнецовой: «Сашенька была среднего роста, худощавая... Волосы русые. Она была подстрижена коротко - волосы у нее не отрастали. ...Она, Сашенька, так и жила у тетки Мавры. Ну, мы и ходили к ней. У нее до полу распятие было на правой стороне - как в Божием храме крест, иконы – хороший иконостас!
Ее не обижали...Повзрослела, стала помаленьку оказывать лечение, потом стала предсказывать. Вот как говорим мы здесь – к ней придем, а она знает, что мы говорили. Она все душевно воспринимала, все знала. В храм Божий каждое воскресенье с теткой ходили. Она больше в Юркино ходила, в Онуфриево и в Петрово. Тетка все ухаживала за ней, никуда одну ее не отпускала...
Сашеньку все время поддерживали: кто приедет, что привезут ей – подарочек какой. Вот так она и жила. А кормились они с огорода. Тетка работала, а Сашенька уж никуда не ходила. Тетка в огороде, по крестьянству, и все ей помогали... Один сосед вспахал, другая соседка взборонила. Соберутся все – Сашеньке, тетке Мавре картошку посадят. Тетке и в город-то даже некогда было: только от Сашеньки один уходит – другой пришел, один уехал – другой приезжает. К Сашеньке дверь не закрывалась. Изо всех сторон, вся округа, и Руза, и Можай (вероятно из Можайска-сост.) – все к Сашеньке. Все к ней приезжают на ее благословение. Дня не проходило, чтобы у кого какой беды не было: кто заболел, у кого что. А свои, в Сафонихе, ходили все время. Она излечивала: которые лежачие, которые припадочные, болезни какие... С небольшим горем придешь – она рассудит. Все относились к ней очень хорошо. Священники благословляли ее».
К блаженной Сашеньке привозили расслабленных, одержимых – от неё люди уходили исцеленными. Блаженная молила Господа об исцелении больных, читала Акафисты, поила святой водой, по её молитвам, происходили чудеса исцеления. Больные люди, которых приносили на носилках, уходили от неё самостоятельно.
Из воспоминаний Марии Ефимовны: «Так и все болезни лечила. Ребят по головке погладит, святой водичкой умоет – и ребеночек, глядишь, хороший выходит...
Зимой и летом на ней пиджачок был такой маленький, и все. Холщовая рубашка. Все, бывало, ходила настежь. Наденет валенки, а чулок никаких не наденет. Она была уже просто Господом освящена. В морозы Господь ее грел...
Лет с восьми я стала к ней ходить.... Далеко – четыре километра, а бывало, мать скажет: «Пойдем, Манюшка, помаленечку, все дойдем»... Идем, идем. Встречает нас Сашенька: «Гости пришли! Проходите, проходите». Меня так по голове погладит (скажет): «Какая девочка хорошенькая!»
Бывало, наложит мне книжек, а мне восемь лет, в школу раньше с девяти лет ходили. Думаю, что там картинки, а картинок-то нет. А тетка Мавра скажет:
– Сашенька, она в школу еще не ходит.
– Господь милостив, Господь покажет, она и читать будет.
Так вот она мне все предсказывала, бывало, как книжек наложит, а сама все:
– Господи, помилуй! Господи, помилуй!
– Сашенька, что ты ей все поешь-то, она что, должна монашенкой, что ли, быть?
Промолчит.Она мне предсказывала то, что я на клиросе пела двадцать лет. Нас с десяти лет начали учить в школе. Матушка, жена священника, стала преподавать нам Закон Божий. А потом ее сын, Константин Николаевич, нас учил, у него я пела первым дискантом... Я Псалтирь по покойникам с десяти лет начала читать – как стала на клиросе петь...
Сашенька к нам ходила. Она придет из церкви, мать поставит самовар на стол, заварку. Чайник становит. Сашенька сама чай заварит, наливает себе чашку. Посадит меня с собой рядом, тетка Мавра напротив. Нальет мне чашку, кладет кусочек сахарку, сольцы положит в чашку и просвирочки (просфоры) кусочек отломит, бросит мне.
– Пей, так тебе и надо!
Тетка Мавра говорит:
– Как Сашенька тебя благословляет, мне не нравится.
– А что?
– Жизнь у тебя будет – терпеть да терпеть. И соленая будет жизнь, и немножко сладкая. Просвирочка – к терпенью.
И в жизни мне не повезло. Всякое видала – и соленое, и сладкое, и горькое».
Предсказание блаженной сбылось – многое пришлось претерпеть Марии Ефимовне. В восемнадцать лет её выдали замуж, через шесть лет, муж оставил её. Воспитывать одной дочь было трудно, время голодное, а алименты муж не платил – скрывался. Во время немецкой оккупации её приговорили к расстрелу – чудом осталась жива.
Из воспоминаний Марии Ефимовны: «Сашенька все знала. Вот сейчас поговоришь, придешь к Сашеньке – она все знает, что мы говорили. Как-то две подружки собрались к ней испытать, чего она знает, чего нет... Одна и говорит подружка:
– Маша, пойдем к Саше в Сафониху, поболтаем.
...Собрались, пошли. Приходят.
Сашенька говорит:
– Мавра, ставь самовар. Гости к нам пришли... Только поставь миску, пока самовар не ставила, налей воды холодной... Водички налей да две ложки деревянные положи.
...Поставила миску, налила воды, положила две ложки деревянные... Сашенька подошла к ней (к девушке, которая , звала подругу «поболтать») взяла за руки и говорит: «Теперь садитесь обе, берите ложки и болтайте...»
Она все предсказывала. Вот, бывало, три старушки, шестого мая, как у Сашеньки день рождения, собираются к ней в гости. Моя мать говорит:
– Тетка Авдотья, тетка Василиса, поехали к Сашеньке в Сафониху. – Раньше у каждого свои лошади были... (Запрягли лошадь.) Ну, поехали – три старухи. А перед этим-то, как им ехать, мать и говорит тетке Авдотье:
– Я сейчас забегу в лавку... Сашеньке платочек, полушалочек какой-нибудь куплю.
Ну, пришла. У продавца была жена, ей и говорит:
– Михайловна, дай мне платочек, едем к Сашеньке, сегодня день рождения у ней.
Она дает платок-то ей, такой орластый.
– Ой, Михайловна, как мне не понравился платок-то – орластый, нехороший.
– Погоди, тетка Федосья, я тебе сейчас другой дам.
Другой-то дала, мать развернула его и говорит:
– Ну что за платочек – как живой!
Завернула платочек, в сумочку и – поехали... Приезжают.
– Сашенька, мы приехали поздравить тебя с днем рожденья.
А она:
– Спасибо.
Потом мать говорит:
– Сашенька, я вот тебе платочек привезла – на день рожденья подарочек, больше нечего.
– Спасибо.
А еще она его не развертывала, а так взяла в руки и говорит:
– Ну что за платочек!
Потом разворачивает его:
– Как живой! А те орластые платки – нехорошие...
А второй раз поехали те же старухи к Сашеньке. Приезжают. Сашенька их встретила, самовар поставила, все – закусить, поесть, тарелку огурцов принесла. И говорит:
– Мавра, а огурцов-то мало будет.
– Да что ты, Сашенька, милая, огурцы хорошие, огурцов-то целая тарелка!
– Сходи, сходи, принеси еще огурцов, а этих мало будет.
Ну, раз Сашенька говорит... Тетка Мавра пошла, Сашенька вслед за ней. А старухи сидят за столом, и они не видали (тетка Авдотья и мать), как Василиса – это старушка третья – два огурца положила в карман. Хорошие огурцы, засол-то, она и положила, и не видали старухи. Приходят. Тетка Мавра принесла огурцов еще.
Старухи:
– Тетка Мавра, да огурцы-то еще есть!
– Сашенька раз велела, я Сашенькино исполняю.
Ладно, попили чаю, вылезают из-за стола:
– Спасибо, Сашенька! Спасибо, тетка Мавра!
Сашенька подходит, берет огурцы и Василисе пихает в карман.
– Сашенька, милая, да не надо!
– Нет-нет, бери все, а то ты взяла, да мало!
– Ой, Сашенька, прости! Я говорю: возьму, дочери покажу, какой засол-то хороший, да у тетки Мавры спрошу, как она солила.
Она всех принимала. Только если кто идет с шельмовством – она не будет принимать. Как я с сестрой ходила своей. Она по матери-то у нас не родная, у отца первая жена умерла. А сестра старшая выросла, вышла замуж. Мужа взяли в армию, тогда Николаевская война, что ли, была, и три месяца о нем не слышно. Как его поминать – по живности ли, убит ли он? Она приходит ко мне:
– Мань, пойдем в Сафониху к Сашеньке, узнаем, Платон жив или нет.
Ну, пошли мы к ней. А она идет сзади и ворчит песню. Я и говорю:
– Фекла, мы с тобой куда идем-то? К Сашеньке! А ты песню ворчишь-поешь.
– Ну да! Как будто она узнала! Слышит она – четыре километра...
...Приходим. Подошли к дому, я постучалась в окошечко. Выходят Сашенька и тетка Мавра. Сашенька:
– А какая к нам хорошая гостья пришла!
Берет меня за руку, а на сестру и говорит:
– А тебе здесь делать нечего...
...Она песню пела! Села на завалинку, на улице, ждет, когда я выйду. А я в доме. Поставили самовар, сели чай пить, Сашенька сидит, я – напротив. Тетка Мавра: то чего подать, то принести – сидит с краюшку.
– Ох-ха-ха, да! – а тетка Мавра слушает. – Ворота-то широкие, а двери-то узкие. Да ничего, Бог милостив! Господь даст, через три дня домой придем.
А я ничего не говорила тетке Мавре, зачем мы пришли. Тетка Мавра мне говорит:
– Манюшка, чего ж ты пришла-то?
– Да вот, Платон, – говорю, – сестрин муж, три месяца слуху никакого не дает.
– Ну ладно, вот что ей скажи, – тетка Мавра все расшифровывает, рассказывает. – Ворота-то широкие, а двери-то узкие – он в плену. А через три дня домой придет. Так и скажи сестре. Пусть через три дня ждет.
Сашенька чаем напоила, благословила:
– Ты ступай, ступай с Богом.
Вышла я. Опять пошли, дорогой-то она спрашивает:
– Что Сашенька сказала-то? Ничего по слуху нет?
– Нет, она вот что сказала: Бог милостив, через три дня домой придет.
– У, какая болтовня... Три месяца слуху никакого не дает. А уж через три дня он домой собрался...
Опять ничему не поверила. Ну ладно. Проходит день, второй. Третий день – бежит Феколка.
– Мам! – на мою мать (она все матерью звала ее).
– Что?
– Вот я Маньке не поверила, а Платон-то вчера вечером пришел!
...Как Сашеньке умереть, она пошла из Сафонихи в Божий храм и с собой лопату захватила, железную. А тетка Мавра спрашивает: «Зачем же?» Она говорит: «Так нужно». Пришла, помолилась в Божием храме, а на паперти оставила лопату. Вышла из Божиего храма – берет лопату. А тетка Мавра за ней пошла. Где... сейчас её могила-то в углу, подходит и говорит: «Ну, пожалуй, здесь и хорошо...» Лопату она оставила здесь...
Потом, когда следующий подходит праздник, перед октябрьскими-то уж, собирается Мавра в Божий храм. Думает: «Что Сашенька-то сегодня не встает?» Подходит, а она уже умерла. Тетка Мавра не видела как. Сашенька не говорила, болит ли у нее что, как заболела – никому не сказала. Тетка Мавра сходила за соседями – собрали ее. Пришли мужчины и говорят тетке Мавре: «Где теперь Сашеньку будем хоронить?»
– Она место себе приготовила.
– Как же?
–Вот она где лопату поставила. Там и копайте могилу.
Подошли к ограде. Стали копать могилу. В Онуфриево батюшке сказали, он панихиду служил. На вынос приехал в Сафониху. Опубликовали, когда хоронить, когда что...
Ей было 32 года, она умерла до октябрьских. Я с седьмого года, мне в революцию было десять лет, а ее уже схоронили, Сашеньку.
Она как умерла, четыре километра до Онуфриева несли ее девушки и шел народ. Я-то болела тифом в то время, я и мать, и сестра, мы трое болели с голоду. Только наш отец за нами ухаживал. Подошли под окно, видим, как Сашеньку понесли. Я-то уж не выходила, а наши певчие встречали ее на краю деревни. Несли ее девушки. Гроб открытый, головка была открыта. И свечи горели. А тихо очень было. Несли три подсвечника, впереди и по бокам, ни одна свечка не погасла. Народу-то очень много было. Новопетровские, из Можая... Слава большая. Зашли с Сашенькой в Онуфриево, а люди еще были в Сафонихе. Четыре километра все шли, все тянулись... Кругом храма стояли, зайти каждому в ограду хотелось бы, чтобы Сашеньке поклониться. Ограда была очень широкая, большая, а даже в ограде было людно.
Как только принесли Сашеньку в село к краю, ее с колокольным звоном встречали. Служба была. А священников было очень много, из Москвы сколько священства было... Отпевали ее долго....
Тетка Мавра после Сашеньки, не знаю, год жила ли. Рано она умерла, ее схоронили в Онуфриево. Все в Онуфриево наше – и Сафониха, и Загорье, и все. Кладбище у нас на всех. Сашеньку хоронили в ограде около храма, а Мавру – на общем кладбище. Как, бывало, в церковь идешь, сперва к Сашеньке зайдешь. Из Божиего храма выходишь – придешь, помолишься, опять проведаешь ее: «Сашенька, милая, до следующего воскресенья». Ей пожертвования приносили. Как ее рождение или Пасха подойдет, издалека приезжают, цветов положат. Все придут. Углынь, Можай, Волоколамск – откуда только не приезжали! Три креста поставили – один крест из Онуфриева, другой крест – из Волоколамска, а третий – можайский крест. На Пасхальную, на третий день пойдешь на кладбище – глядь, наложат и яичек, цветов наложат, и на крест цветов наставят.
У меня уж новорожденная дочь Катька была. А я сама-то онуфриевская. Ну, я к матери поехала, в церковь-то, иду в Божий храм. Служба была преподобного Онуфрия. Привезли одну женщину, из Сафонихи, ее очень ломало. Когда в церковь ее привезли – она пальцами щелкает, и поет, и пляшет. Потом, обедня отошла, повели ее на могилку-то, ее сестра положила к ногам. Она легла и кричит:
– Боюсь, боюсь Сашенькиной земли! Боюсь, боюсь Сашенькиной земли!
А сестра ее крестит, а сама по крошечке в рот земельки-то, на грудь, всю обкладывает. На вот тебе! Я ушла. Смотрю, мимо наших окон она проехала в Сафониху, сидит, ничего. Отошло все у нее. Тогда все удивлялись: как она кричала, обедня пока шла. А потом полежала на Сашенькиной могилке... Сестра только: «Сашенька, милая, исцели бедную женщину!» Вот она встала, а с нее пот, с больной. Сестра ее платком вытирает. Потом посидела:
– Господи! Куда ж ты меня привезла?
– Привезла к Сашеньке на могилку».
Верующие со всей округи приходили на могилку к праведнице. Во время Великой Отечественной войны храм уничтожили, на его месте образовался пруд. Недалеко от могилы блаженной стали добывать песок, внезапно работы были прекращены. Следует отметить, что могила блаженной Александры оказалась единственной уцелевшей из всех захоронений.
В 1996 году останки блаженной перенесли из села Онуфриева в село Дарна (Истринский район) и перезахоронили в храмовой ограде напротив алтаря Крестовоздвиженской церкви.
Из воспоминаний рабы Божией Надежды: «Мы откапывали останки шесть часов – здесь окаменелые песчаные породы. Акафист постоянно читали, менялись беспрерывно... Головка Сашеньки была в платочке шелковом, розовом. Был еще огарочек свечи, чашечка и удивительный деревянный крестик – дубовый, резной, беленький, как будто только что сделан. Мне пришлось так близко соприкоснуться с Сашенькой! Это не объяснишь – я чувствую Промысл Божий и заступление. У меня будто начертано в сердце ее имя, и я не могу ее забыть».
Блаженная Александра, моли Бога о нас!
Блаженная старица Ольга (Московская)
(1871- 1973 гг.)
Cхимонахиня Ольга (в миру Ложкина Мария Ивановна) родилась в 1871 году в деревне Иншино (Егорьевский район Московской губернии) в многодетной семье. Благочестивые родители, Иван и Агриппина, с ранних лет прививали детям любовь к Богу.
Мария с детства была жизнерадостной, никогда не унывала, умела найти выход в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. По рассказам современников, уже в юности она отличалось мужеством, безбоязненностью (Мария боялось лишь нарушить заповеди Божие).
В отроческом возрасте Мария, по совету отца, поступила в Никитский женский монастырь{5} (г. Кашира, Тульская губ.), где выполняла различные послушания: шила, вышивала, стегала одеяла, пела на клиросе, затем регентовала. В монастыре она приняла монашеский постриг с именем Моисея.
В 1919 году монастырь был преобразован в трудовую артель, а в конце 20-х годов был закрыт. Когда закрывался монастырь, монахиня Моисея сильно пострадала, ей тяжелым предметом пробили голову.
После закрытия монастыря матушка Моисея жила некоторое время в родной деревне у сестры Анны (отцовский дом сгорел, жить было негде), затем отправилась в Москву. Здесь кто-то из верующих устроил её на жительство в пятиметровую треугольную комнатку в полуподвальном помещении двухэтажного кирпичного дома (недалеко от Таганской площади). Первое время она жила в этой комнатке с двумя монахинями, спали по очереди на единственной кровати. Монахини утроились «надомницами» в производственную артель, дома стегали одеяла и отдавали их в артель.
Матушка Моисея даже в годы безверия не снимала монашеского облачения, днём и ночью молилась дома, бывала в московских храмах. Её часто приглашали для чтения Псалтыри по умершим (за это она получала продукты).
Матушку Моисею несколько раз арестовывали, после непродолжительного пребывания в тюрьме, монахиня возвращалась в свою «таганскую келью».
Духовные чада рассказывали, что незадолго до начала Великой Отечественной войны матушки Моисея и Севастиана закрыли Москву от врага «на замок» - они ночью с молитвой из одной точки в разных направлениях отправились по Садовому кольцу, а встретившись, вышли на Бульварное кольцо и снова направились навстречу друг другу. Когда началась война, прозорливые старицы успокаивали своих духовных чад: «Москва на замке, враги не войдут в неё!»
Многие годы блаженная старица мужественно переносила выпавшие на её долю страдания: соседи, мечтавшие завладеть комнатой старицы, создавали невыносимые условия, не позволяли ей самой топить печь, поэтому в морозы старица находилась в нетопленой комнате и не могла согреть себе даже чаю. Блаженная старица не осуждала соседей, молилась за них, говорила: «Они меня обижают, а я за них переживаю».
Старица Ольга в 1945 году познакомилась с Акилиной Никитичной Кузнецовой, которая стала носить ей горячую еду - передавала её в окно, так как соседи никого не пускали к старице.
Когда блаженная старица начала юродствовать, соседям удалось поместить её в психиатрическую больницу. По промыслу Божиему здесь ей предстояло нести свой молитвенный подвиг. Врачи свидетельствовали, что в присутствии старицы успокаивались самые «буйные» больные. По молитвам подвижницы излечивались многие больные.
Из воспоминаний Акилиной Никитичной Кузнецовой (1911-2000 гг.): «...Постепенно, один за другим стали уходить исцеленные по молитвам старицы. Однажды, когда я пришла навестить матушку, кто-то из врачей сказал мне: «А ваша бабушка не простая, больные при ней успокаиваются»... Я пыталась вызволить матушку из больницы, но мне сказали что «больную» отпустят только в случае, если кто-нибудь оформит опекунство, иначе её отправят в дом престарелых».
Акилине Никитичне удалось собрать необходимые бумаги и оформить опекунство - старицу выписали.
В послевоенные годы монахиня Моисея была тайно пострижена отцом Амвросием Балабановским в схиму с именем Ольга. Когда её спрашивали о постриге, она отвечала: «Это тайна, об этом никому не говорят». Однажды сказала: «Схима – это молитва, а одежда – тряпки, а в схиме огонь – молитва. Схима – это любовь!»
Приведём ещё высказывание старицы Ольги о монашестве: «Монах как рыба на сковородке жарится, чтобы спасти свою душу и донести до конца крест, такие искушения посылаются».
Когда к старице стали приходить за помощью больные, соседи не пускали их, писали доносы, вызывали милицию, грозились вторично поместить её в больницу. (Старице пришлось побывала и во второй больнице, по свидетельству близких, она сама хотела «полечиться» там, говорила: «Там мои сёстры, надо им помочь, нечего им там делать». По молитвам старицы из больницы выписали нескольких монахинь.)
Лишь после того, как соседи получили отдельную квартиру, блаженная стала принимать людей открыто. Со временем все жильцы старого дома были выселены, так как дом собирались сносить, однако старица отказалась переезжать... По молитвам блаженной дом не снесли. Сюда к блаженной старице Ольге приходили за советом, за помощью не только миряне, но и монахи, семинаристы, священники.
Духовные чада старицы рассказывали, что от неё исходило чувство необычайной духовной радости, она умела передавать эту радость взглядом, прикосновением руки – в душе страждущих людей после этого наступал покой, скорби уходили.
Из воспоминаний духовной дочери блаженной старицы Ольги: «Придешь к ней в дом, а там ожидают тридцать-сорок человек. Со всеми матушка беседует, наставляет, дает советы, всех кормит, поит чаем... Сейчас вспоминаем, как же велика была она пред Господом: видела прошлое, настоящее и будущее, ей открывалось главное о человеке, о его духовном устроении, о том, что его ожидает в жизни. Кому было полезно, она открывала прямо, но часто говорила иносказательно, иногда действием – юродствуя... А чад своих она всегда уговаривала: «Молитесь, доченьки, молитесь! Мир молитвой держится!» Часто обличала она пришедших так, что было понятно только тому, кто был грешен этим грехом... Но иногда делала это при всех, чтобы устыдить. Она предсказывала грядущие скорби и искушения, чтобы люди встретили их мужественно, с молитвой. С великой любовью обращалась всегда матушка к Божией Матери, любила праздники в Ее честь. Особенно почитала образ Казанской Божией Матери...»
К сожалению, старица не разрешала её фотографировать, не благословляла писать и портреты. Когда пытались ее фотографировать, каждый раз негативы оказывались засвеченными. По рассказам духовных чад мы можем воссоздать словесный портрет блаженной старицы: «Она была небольшого роста, изящно-худощавая, глаза темно-коричневые, духовные, неземные глаза, волосы седые, лицо у матушки интеллигентное, красивое: княгиня. Очень тонкая, благородная кожа, руки были очень сильные, духовные руки... У блаженной старицы были удивительно благородные движения, походка, жесты. Никогда ничего лишнего, все точно, решительно. Всегда она была собранной, готовой в любой момент к действию». (Внешность, манеры, внутреннее благородство, указывали на дворянское происхождение схимонахини Ольги. По рассказам родственников её отец, Иван Иванович Ложкин служил в волости, но потом по неизвестным причинам перебрался в деревню.)
Многие видевшие её, удивлялись тому, что её лицо менялось: иногда она выглядела совсем старой, древней, иногда казалась молодой, с сияющими глазами.
По свидетельству духовных чад старица Ольга непрестанно молилась, ночью ее никто не видел спящей. Часто на ночь она уходила куда-то молиться. Если оставалась в доме, то всю ночь ходила по комнатам, шептала что-то, молча стояла у икон и снова ходила по комнатам, делала множество земных поклонов. Старица заставляла и своих духовных чад больше молится, читать духовные книги. После таких соборных молитв она вся сияла.
Часто старица в сопровождении одной из духовных дочерей «совершала многочасовые походы по Москве». Она останавливалась около закрытых храмов и молилась. Составитель книги «Блаженная старица схимонахиня Ольга» Александр Трофимов пишет: «Матушка Ольга многих из своих чад посылала ходить молиться в разрушенные московские монастыри и храмы, и каждое такое посещение дарило паломникам удивительную радость. Часто в этих оскверненных, полуразрушенных святынях получали они исцеления от недугов, болезней, тяжелых душевных состояний. Матушка не раз повторяла: Все это откроется со временем. Молитесь, нет закрытых храмов. Молитесь – и все откроется! Вспоминают, как однажды подошла старица к церкви св. Мартина Исповедника у Таганки (на Б.Коммунистической улице).Подошли к храму - на дверях огромный замок, а матушка говорит сопровождавшей ее «дочке»: Слышишь? Служба идет, пойдем молиться. – Да ведь он, матушка, недействующий. – Что ты, что ты! Разве не слышишь – поют! Нужно Господа просить, ведь люди погибают, нужно молиться – и все откроет Господь!»» (Своих духовный чад матушка Ольга называла дочками, сынками, Ложкинами.)
К старице приходили верующие со своими бедами, просили совета и молитвенной помощи. Тем, кто испытывал в Москве трудности с получением жилья, старица всегда советовала заказывать молебен преподобному Даниилу Московскому, молилась преподобному и сама, по её молитвам многое утраивалось в жизни людей, обращавшихся к ней за помощью. Она принимала всех с материнской любовью, после беседы обязательно молилась со страждущими. По свидетельству духовных чад говорила она обычно немного – только самое необходимое, подойдет, погладит по руке, по голове, приговаривая: «Ручка болит, головка болит». К удивлению больных боль сразу проходила, печаль отступала. Для больных, которые не могли сами прийти, передавала свои платки. Больные, приложив платки, получали облегчение...
По свидетельству очевидцев, старица Ольга утешала страждущих до тех пор, пока не уходила скорбь, часто даже оставляла ночевать, укладывала на свою кровать, укрывала одеялом, гладила по голове, приговаривая: «Замерзла, бедная девочка, дадим ей мою одежду, сейчас согреем тебя, надень мой платочек», – и по молитве старицы уходили тревожные мысли, отступала боль.
Блаженная Ольга часто брала на себя болезни людей. Бывали случаи, когда после того, как больной человек уходил от неё счастливым и обновлённым, старице становилось плохо. Из воспоминаний духовных чад старицы Ольги:
- Однажды к старице Ольге пришла женщина с больными легкими. Матушка положила ее на кровать и долго била по спине ладонями. Больная после этого выздоровела, а матушку несколько дней рвало, видно было, что она испытывала сильнейшие боли... Матушка провидела, с какой болезнью придет к ней человек. Однажды взяла веревку и стала заматывать ногу, баюкает ее, видно, что больно... Вдруг стук в дверь. Приходит женщина и говорит: «Я пришла за благословением к матушке: очень у меня нога болела, но пока шла, все как будто прошло и не болит».
Как-то пришла к схимонахине Ольге женщина с больной дочерью, которая день и ночь кричала от боли. Матушка накрыла девочку своим платком, перекрестила и сказала: «Хорошая девочка будет». После этого девочка два дня спала, не просыпаясь, проснулась здоровой...
За много лет вперед матушка Ольга предсказала Чернобыльскую катастрофу.
Старица Ольга предсказала многие события в жизни страны... Матушка говорила: «Страшные времена наступают. Кто веру сохранит? Такие испытания ожидают верующих! Некоторые уже пошли как мученики за веру...» ... Как и все Христа ради юродивые, матушка давала пророческие указания чаще всего не прямыми словами, а иносказательно, действиями...
Как-то к матушке Ольге пришел диакон с детьми. Старица стала диакона укладывать в постель... Достала простыню и укутала диакона с головой. Вспомнили об этой встрече, когда через несколько месяцев диакон умер...
Был год, когда из-за жаркого и безводного лета горели леса и торфяники. Матушка сказала в один из дней этого лета: «Все солдатики упали в торф и сгорели. Помолимся за них!» Через несколько дней появилось сообщение, что солдаты, тушившие лесные пожары, сгорели в торфянике...
Чаще всего схимонахиня Ольга ходила на службы в храм Покрова на Землянке. Какое-то время матушка была алтарницей в этом храме, знала всех священников, служивших в нем, особенно любила владыку Антония (Нежинского), который ранее служил священником в этом храме.
Священник Михаил (Фарковец) вспоминает: «Мне пришлось, как приходскому священнику, окормлять матушку Ольгу, исповедовать ее. Я также приходил к ней домой (особенно в последний год ее жизни), чтобы причастить. Сколько раз причащал ее в доме на Таганке, там всегда было много народу... В Покровский храм схимонахиня Ольга ходила часто. Запомнилось, как уже во время службы даже до алтаря доносился сильный шум в храме – это означало, что пришла блаженная старица со своей свитой...
Однажды во время богослужения она громко запела, стоя возле кануна. Священник выглянул из алтаря – кто там шумит? – и пошел спросить, почему матушка мешает службе. А блаженная громко пела панихиду, поминая имя служившего иерея. Тот сказал: «Передайте матушке, чтобы она прекратила пение». Но старица, не обращая внимания на предупреждение, допела панихиду до конца. Вскоре этот священник умер...»
По рассказам очевидцев, приходил к схимонахине Ольге один мальчик. Перед его приходом старица говорила: «Расстилайте ковры, готовьте стол – батюшка придёт». Впоследствии этот мальчик стал священником.
Прозорливая старица отвечала на невысказанные вслух мысли, иногда называла имена тех, кто придет, часто давала приходящим почитать какую-нибудь духовную книгу, и человек находил там пророчество или точный ответ на свой вопрос.
Старица вразумляла своих духовных чад, что прежде следует приготовить себя к трапезе. Говорила: «Пища – дар Любви Божией, жертва природы, и все должны с великим благоговением, с молитвой вкушать ее». Сама подвижница с благоговением и трепетом относилась ко всему, что посылает Господь, и особенно часто вразумляла своих неразумных чад через трапезу.
Из воспоминаний духовной дочери старицы Ольги, Анны Павловны: «Матушка нас объединяла, укрывала, ограждала и утешала. Мы жили в атмосфере благодати. От неё предавалось настроение или состояние покоя...
А как она умела выбивать дурь из головы! Когда помыслы обуревают, назойливые мысли, или на что-то ненужное тянет. Тогда она глухой ночью будила и тащила за собой по святым московским местам.
«Никто не хочет ночью помолиться, хотя бы одну ночь не поспать! Тогда всё устроится, и поможет Бог!» – говорила она.
Это был также и образ: нельзя останавливаться в движении к Богу. А Господь поможет за это преодолеть себя. И от сна духовного она предостерегала - нельзя спасть, надо молиться, нельзя останавливаться...»
Из воспоминаний отца Виктора: «Вспоминается, как матушка Ольга велела мне читать Библию. Я листал страницы, а она, сидя напротив, пальцем указывала на какое-то место из Пророков и заставляла читать, затем останавливала, благословляла перелистать страницы – и снова я читал указанные места. Все прочитанное тогда представляется мне сейчас как повествование о всей моей жизни. Однажды она подошла ко мне и вдруг попросила ее благословить. А я тогда еще и не думал о священстве. Еще она сказала обо мне: «Он будет женат». А я в то время о монашеском постриге думал. Вышло все по ее словам – и женился, и священником стал. Больше всего матушка не любила, когда мы кого-то осуждали... Она запрещала осуждать, наказывала за осуждение строже всего... По ночам матушка много молилась, помогая людям... Такое чувство, что матушка нас не оставляет... Матушка Ольга ходила на Рогожское кладбище к могилке матушки Севастианы (схимонахиня Севастиана (1878-1970 гг.)). Когда старица Севастиана скончалась в 1970-м году, многие ее духовные чада перешли к матушке Ольге. Были и другие подвижники у нас – и они хранили Россию...»
Из воспоминаний А. П.: «Однажды матушка у метро запела громко «Избранной Воеводе...» Потом говорит мне: «Давай вместе петь «Возбранной Воеводе». Пропели мы вместе, после чего матушка говорит, показывая на метро: «Не надо туда». В этот день была авария в метро».
Духовные чада рассказывали, что старица часто путешествовала по Москве с тяжелыми мешками, дома набьёт их тряпками и идет спасать заблудшие души. На улице то одного, то другого попросит помочь поднести тяжёлый тюк, а сама идёт рядом с помощником и молится о спасении его души.
По свидетельству духовных детей блаженной старицы Ольги, она была необычайно крепкой и сильной, почти не болела, не боялась ни холода, ни жары, никакой работы. Многие изумлялись, откуда у нее в таком возрасте столько сил и энергии. Зимой 1973 года старицу внезапно начал душить кашлять, когда вызвали врача, она его к себе «не подпустила».
Незадолго до кончины старица говорила духовным чадам: «Когда я уйду, молитесь за меня, а я за всех буду молиться».
Из воспоминаний Анны Ивановны Аляевой: «Заболела матушка незадолго до праздника Крещение Господня... В день кончины я приехала вечером... В четыре часа ночи матушка тихо запела: «Милосердия двери отверзи нам, Благословенная Богородице...», - и после этих слов произошло чудо: лицо её просияло, помолодело, стало белым, как снег, вся комната освятилась дивным светом, и душа её тихо отошла ко Господу...»
Блаженная старица Ольга отошла ко Господу 23 января 1973 года. Отец Геннадий вспоминает: «Отпевал матушку отец Михаил Соболев, настоятель Покровского храма, в сослужении с другими священниками. Мне не пришлось там быть, не сподобился, нужно было служить в своем храме, никто не смог подменить. Когда гроб привезли на Калитниковское кладбище, я встретил матушку, три горсти зёмли бросил в могилу. В тот день мороз был сильный, градусов 25-30. Я сам не слышал, но матушка говорила одной из дочек: «Со временем на могиле моей чудеса будут совершаться»».
Из воспоминаний духовной дочери старицы Ольги, Клавдии: «...Приехала в Калитниковский храм на отпевание... Почитатели матушки собрали часть суммы, чтобы расплатиться за отпевание, купить свечи на подсвечники и для тех, кто будет молиться во время отпевания. Я всё сделала... потом подошла к гробу матушки и увидела, что от её тела идёт пар! Я подумала, что может мне кажется, подошла к Ивану Максимовичу{6} и попросила подойти к гробу.
- Видите что-нибудь?
- Вижу.
Мне кажется, что матушка утешала нас этим...» (Примечательно, что и много лет после смерти старицы, когда духовные чада собрались на её могилке, несмотря на холодную погоду за три часа никто не замёрз, присутствующие свидетельствовали, что даже когда они касались ограды –она казалась тёплой. Блаженная старица Ольга согревает своих духовных чад и по сей день.)
Похоронили блаженную старицу Ольгу с южной стороны храма на Калитниковском кладбище Москвы, вблизи церковной стены. (На могиле установлен большой крест из черного мрамора.)
После выхода книги о схимонахине Ольге эта могила на Калитниковском кладбище стала местом паломничества для многих православных людей. Приведём лишь несколько свидетельств благодатной помощи блаженной старицы Ольги:
Из воспоминаний Н.: «Позвонила мне подруга, очень взволнованная, и спросила, не знаю ли я, где находится могилка схимонахини Ольги. У нее очень тяжело заболел близкий человек, и она не знала что делать, куда и к кому обратиться. И вот в ночь на 22 января во сне она услышала голос, сказавший ей: «Сходи на могилку схимонахини Ольги и прочитай канон за болящего». Самым удивительным было то, что у меня на столе как раз лежал молитвослов с закладкой на странице, где был напечатан канон за болящего. Решила я перечитать книжечку с жизнеописанием матушки Ольги и обнаружила, что следующий день после нашего разговора – день кончины старицы, 23 января. Немедленно позвонила своей знакомой, и мы договорились побывать вместе 23 января на могилке матушки. Я захватила канон за болящего и поехала на кладбище. Мы с подругой были утешены, такая радость на сердце была. У могилки служили панихиды два священника. Встретили мы там и кошечек, не забывающих могилки, так любившей их матушки. Прочитали мы и канон. А больному после этого полегчало».
Из воспоминаний Елизаветы Дмитриевны Рыжковой: «Как-то матушка предсказала мне, что у сына будут неприятности с мочевым пузырём. И действительно, у моего сына было ночное недержание мочи до 14 лет. Приезжали мы на могилку матушки и я сказала сыну: «Давай попросим матушку помочь».
Прочитали молитвы, поклонились, попросили благословения, просили помочь, и с тех пор у сына ни разу не было случая повторения болезни...»
По свидетельству рабы Божией Н., она несколько лет назад впервые побывала на могилке старицы, по молитвам старицы ей удалось решить квартирный вопрос. Схимонахиня Ольга удивительным образом помогла ей осознать тяжесть греха осуждения. По молитвам блаженной старицы, она чудом осталась жива:однажды, направлялась к подъезжающему трамваю она внезапно увидела «несущийщиеся на огромной скорости» две легковые машины, она замерла и взмолилась: «Матушка, помоги!» По молитвам блаженной старицы Ольги машины объехали её с обеих сторон, «лишь чуть-чуть» задев пальто, не причинив ей никакого вреда.
Старица Ольга при жизни обещала духовным чадам, что если они попав в беду, попросят помощи, она услышит и поможет. Помогает она и сейчас всем, кто, прочитав книгу о её жизни, поверив в силу молитв подвижницы, обращается к ней за молитвенной помощью.
Помяни, Господи, во Царствии Твоем, схимонахиню Ольгу и сотвори ей вечную память, и ее молитвами сохрани и помилуй нас грешных.