Теоретическое обсуждение вопроса об утверждении в ученых богословских степенях

Теоретическое обсуждение вопроса об утверждении в ученых богословских степенях

Впервые серьезное обсуждение вопроса о том, каким органом и в каком порядке должно утверждаться присуждение ученых богословских степеней, возник в начале 1860?х гг. С одной стороны, к этому побуждали практические проблемы: уже упоминаемые выше задержки в утверждении выпускников в магистерских степенях, которые создавали много сложностей и самим выпускникам, и выпустившим их академиям, и учреждениям, где служили выпускники. С другой стороны, подготовка новых духовно-учебных реформ, начавшаяся в 1860 г., затронула и проблему духовно-учебного управления, его центрального органа и его функций. Речь и в том, и в другом случае шла о магистерских степенях, так как докторские степени ввиду малого числа докторов богословия в духовно-академических Конференциях почти всегда присуждал Синод (с 1839 г.), а Конференции могли лишь предлагать и ходатайствовать об этом. И это часто делала не Конференция академии, а епархиальный преосвященный (см. 3.5). Поэтому дополнительной проблемой – хотя и не заявленной открыто, но подразумеваемой – была практически полная зависимость в присуждении докторской богословской степени от высшего церковного управления и изоляция ученых корпораций от этого процесса.

Результатом обсуждений 1860?х гг. были некоторые изменения в порядке присуждения магистерских степеней (в 1863 г.), изменение центрального органа духовно-учебного управления (в 1867 г.), изменение ситуации с присуждением докторских степеней (в 1869 г.). Утверждение в магистерских степенях на какое-то время (1869–1884) было передано на епархиальный уровень – архиереям академических городов, утверждение же в высших – богословских – степенях осталось прерогативой Синода. Однако в дискуссиях, сопровождавших все эти изменения, были высказаны предложения о коррекции и этого положения, то есть об учреждении на высшем уровне – при Святейшем Синоде – ученого органа – Ученого совета или комитета. Этот орган должен был бы заниматься специально организацией и координацией научно-богословской деятельности, в том числе взял бы на себя и утверждение в богословских степенях, то есть стал бы и высшей аттестационной комиссией в богословской науке. Состав этого органа должен быть соответствующим этой функции – компетентным в отношении к богословской науке. Отчасти таким органом была в 1808–1839 гг. КДУ, но на ней лежало управление и всеми остальными сторонами жизни духовно-учебной системы – организационной, финансовой, учебной, воспитательной. Развитие богословской науки потребовало специального внимания к ней, поэтому эта сторона духовного образования должна была иметь и особое попечение. Тогда же была сформулирована особая проблема: может ли ученая коллегия решать вопросы оценки и аттестации богословских достижений без непосредственного участия высшей власти Русской Православной Церкви, то есть Синода[1220]?

Этот вопрос вставал и при последующих обсуждениях проблем высшей духовной школы и богословской науки. Но все проблемные присуждения или неприсуждения докторских богословских степеней в 1870?х гг. были связаны именно с присуждением, а не с утверждением, с уточнением прав, обязанностей и порядка работы диссертационных Советов, роли епархиальных архиереев. Поэтому к осмыслению роли и деятельности утверждающего органа ни новых фактов, ни новых аспектов они не добавили. Результатом обсуждения 1880?х гг. стали лишь коррективы, внесенные в порядок присуждения степеней, и передача утверждения в магистерских степенях в Синод.

Неоднократно упоминаемые выше «Правила» 1889 г. выделили главные проблемы, на которые обращал внимание Синод и которые вызывали его опасение: соответствие темы и содержания диссертации богословской области и верность православному учению. Таким образом, ответственность за научную составляющую работы – научная значимость и самостоятельность исследования, уровень и глубина проработки, верность методологии, адекватность научных выводов – несли сами диссертационные Советы. Однако ряд отказов в ответ на хо датайства об утверждении в ученых степенях, присужденных Советами, в первой половине 1890?х гг., ссылки на «Правила» 1889 г., указ Синода 1895 г. с требованием «не подвергать рациональному рассмотрению предметы веры» вновь поставили старый вопрос: о роли и научной компетентности утверждающего органа. На этом этапе в него добавились новые аспекты: соотнесение научного поиска и церковной ответственности, права науки на ошибку и «катехизической безопасности» в богословских вопросах, не имеющих догматического утверждения. Первое осмысление этих вопросов было проведено в контексте подготовки несостоявшейся реформы в 1896–1897 гг. Профессор Н. Н. Глубоковский высказал предложение разделить научные исследования – «передний край» богословия, имеющий обязанность рисковать и право на ошибку, – и утверждения, исходящие от Высшей Церковной Власти и поэтому обладающие общецерковной значимостью и обязательностью. Все, даже самые серьезные, научные сочинения – лишь ступеньки лестницы, ведущей к познанию истины, выражают истину далеко не совершенно, имеют лишь «относительную важность в научном раскрытии всякого богословского предмета и не определяют общеобязательной авторитетности». Утверждение же докторских и магистерских степеней Святейшим Синодом налагает на эти научные труды печать высшей обязательности в глазах читателей, что имеет два негативных последствия для богословской науки: тормозится здоровая научная критика исследований, «освященных» печатью синодского признания, и закрывается путь новым исследованиям, не претендующим на подобное совершенство. Н. Н. Глубоковский предлагал восстановить истинную иерархию научных и общецерковных ценностей, не придавая ученым богословским степеням не заслуженной ими общецерковной силы. Практический выход он видел в передаче права утверждения в кандидатских и магистерских степенях епархиальному преосвященному, а также предоставление преосвященному права в случае несогласия с Советом относительно докторских степеней выходить на благоусмотрение Синода[1221]. Однако не все представители академий поддержали Н. Н. Глубоковского. Некоторые считали, что Синод не может снять с себя своей прямой обязанности – постоянного наблюдения за состоянием бого словской науки. Другие, вспоминая строгие суждения епархиальных архиереев о научных сочинениях 1870?х гг., предлагали пойти в предложениях Глубоковского до логического завершения и ходатайствовать о передаче права не только присуждения, но и утверждения в ученых степенях в сами Советы как специальные ученые богословские коллегии. Для осведомленности же Синода о состоянии богословской науки направлять туда все сочинения, прошедшие аттестацию и удостоенные ученых богословских степеней, но постфактум.

Новым этапом осмысления этих проблем стало Предсоборное Присутствие 1906 г. В это время Советы духовных академий, получившие по «правилам автономии» право утверждения в ученых степенях, осмысляли сложившуюся ситуацию с ее достоинствами и новыми проблемами. Как оказалось, главные теоретические проблемы остались. С одной стороны, не был решен вопрос об отношении Высшей Церковной Власти к научным богословским исследованиям. С другой стороны, не было достаточно ясно, считают ли сами духовные академии полезной централизацию процесса научно-богословской аттестации, – например, создание специальной Высшей аттестационной комиссии в виде Ученого совета или комитета при Святейшем Синоде. Оказалось, что все представители академий, участвовавшие в обсуждении, согласны в двух положениях: 1) что Святейший Синод должен иметь возможность тем или иным путем наблюдать за «правильным направлением» богословской науки в академиях; 2) что Советы духовных академий как ученые богословские коллегии могут наиболее адекватно оценивать научные достоинства диссертаций, представляемых на ученые богословские степени.

Однако мнения расходились, и значительно, в определении способов: как это наблюдение должно осуществляться и как обеспечить наиболее компетентную научно-богословскую оценку диссертаций. Некоторые члены духовно-академических корпораций высказывали опасения в том, что замыкание всего научно-аттестационного процесса в Советах, проведенное Временными правилами, понизит научный уровень диссертаций. Причиной того может стать и недостаточное число специалистов в той или иной области богословия в одной корпорации, и обычные человеческие пристрастия, которым не чужды и ученые[1222].

Некоторые участники обсуждения предлагали разграничить научное достоинство сочинения и его соответствие православному учению, оценку первого полностью возложить на Советы, а второго – на Си нод[1223]. Их оппоненты считали, что в богословской науке не может быть такого разделения, поэтому надо признать либо компетентность Синода в богословской науке и возвратиться к системе дополнительного рецензирования диссертаций Синодом, либо компетентность корпораций в догматической правильности ученых сочинений и закрепить за ними право окончательного присуждения богословских степеней. Предлагались к рассмотрению гипотетические ситуации: ученое сочинение, удостоенное Советом академии ученой богословской степени, но, по мнению Синода, несогласное с учением Православной Церкви и потому вредное в смысле ложного истолкования этого учения. Как должен и может поступить Синод в таком случае – может ли он лишить ученой степени, уже присужденной Советом? И может ли православная духовная академия присудить ученую богословскую степень за исследование, в котором есть противоречия православному учению? Означает ли утверждение Синодом членов духовно-академических корпораций в ученых степенях и духовно-учебных должностях такую степень доверия в научно-богословской области, при которой Синод не пересматривает решения ученых корпораций?

Попытки ответить на эти вопросы приводили и к радикальным предложениям: полностью отстранить Синод даже от курирования научно-аттестационного процесса, организовав наблюдение за академиями иным образом[1224]. Некоторыми участниками дискуссии отрицалась и полезность Ученой комиссии при Синоде, ибо ее наличностью игнорировалось бы научное значение академий[1225]. Или, напротив, отменить автономию в научной аттестации, усилив права Синода[1226]. Н. Н. Глубоковский повторил свое мнение 1897 г., подтвердив его новыми фактами, накопившимися за истекшее десятилетие. Работа ученого-богослова по собственному уразумению и посильному разъяснению христианских истин, а также научный поиск в вопросах, не имеющих догматического ответа, не должны получать общецерковной значимости. Присуждение степени доктора богословия еще не означает признания за данным лицом права церковного учительства. С одной стороны, такое смешение понятий ставит Синод в ложное положение, заставляя его применять строгости, не обоснованные по отношению к научным сочинениям. С другой стороны, тормозится развитие науки, сковывается свобода научного поиска[1227].

Однако однозначных ответов на сформулированные вопросы и решений поставленных проблем найти не удалось. Поэтому большинством голосов было принято компромиссное решение: аттестацию оставить в Советах, а Синоду уделить право наблюдать за учено-богословской литературой в целом[1228]. В ответ же на вопрос о соответствии богословской науки православному учению Н. Н. Глубоковский ответил немного раньше, в своей записке, приложенной к отзыву митрополита Антония (Вадковского) на вопросы Синода 1905 г.: «Богословская наука, будучи серьезною и честною, всегда останется посредницей познания истины и не может оказаться антицерковной принципиально, коль скоро Церковь есть носительница и провозвестница этой истины»[1229].

Дальнейшие обсуждения немного добавили в теоретическое совершенствование системы научной аттестации. Наиболее ярким вкладом был проект об учреждении при Святейшем Синоде Академии богословских наук или Учено-богословского совета, разработанный Комиссией 1909 г.[1230] Это учреждение могло бы, по мнению некоторых членов Комиссии, исполнять и роль Высшей научно-богословской аттестационной комиссии.

Последние обсуждения этих вопросов проходили в 1917–1918 гг., в эпоху действия новых Временных правил. Эти правила вновь передали право окончательного присуждения ученых богословских степеней в академические Советы и возобновили обсуждения 1905–1906 гг. Произошедшее в ноябре – декабре 1917 г. изменение в высшей церковной власти – восстановление Патриаршества в Русской Православной Церкви – отразилось и на проекте нового Устава духовных академий. Согласно этому проекту, академии состояли в непосредственном ведении Высшего Церковного Управления – Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета. Патриарх становился «верховным Покровителем и Почетным Членом всех духовных академий», мог давать Советам духовных академий ученые поручения. Патриарх, Священный Синод и Высший Церковный Совет должны были определять круг деятельности академий, согласно их Уставу, и иметь наблюдение за порядком и направлением их деятельности. Право присуждать и утверждать ученые степени кандидата богословия, магистра и доктора богословских наук сохранялось за Советами академий, с доведением до сведения Священного Синода о присужденных степенях[1231].

Таким образом, деятельность Высшей Церковной Власти по утверждению ученых богословских степеней в XIX–XX вв. трудно охарактеризовать однозначно. Те проблемы, которые возникали при утверждении некоторых решений диссертационных Советов, хотя и разочаровывали специалистов-ученых, не могут быть сведены ни к личным отношениям, ни к непониманию членами Синода сути научно-богословской сферы. Все эти ситуации, а также те критические замечания, которые иногда при этом высказывались, были обусловлены какими-то немаловажными причинами. В одних случаях это было обусловлено действительными недостатками и промахами в аттестуемых работах. В других случаях научно-богословские исследования приходилось рассматривать через призму церковных проблем и учитывать это при их оценке. Наконец, в некоторых случаях конкретность проявляла принципиальные проблемы, связанные с научной аттестацией в целом и ролью утверждающей инстанции, а также особенности этих проблем в области богословской науки. Еще сложнее оценить, как эти особенности отражались на отношении Высшей Церковной Власти к научным исследованиям в духовных академиях, а также на критериях, которые могла предъявлять церковная власть к плодам этих исследований.

Следует отметить, что исследование не подтвердило часто приводимое в историографии мнение о принципиальном различии действий Святейшего Синода как утверждающей инстанции научно-богословской аттестации при Уставе 1869 г., с одной стороны, и Уставе 1884 г. – с другой. Разумеется, характерные черты эпох, личностный состав Синода и взгляды обер-прокуроров имели определенное влияние на эту область. Однако более значимы были общие проблемы, имевшие значение в той или иной степени на всех этапах становления и развития системы научно-богословской аттестации. Усугубление этих проблем в более поздние периоды, то есть в 1880?1910?х гг., объясняется процессом развития богословской науки, который, разумеется, с большей активностью и значимостью проявлял существующие проблемы и ставил новые вопросы. Основные требования к докторским и магистерским диссертациям, введенные реформой духовных академий 1869 г., были сохранены при проведении реформы 1884 г, а также при последующем Уставе 1910–1911 гг.: научные принципы исследования, обязательная публикация, защита перед ученой комиссией. Эти требования стимулировали научную деятельность преподавателей, студентов и выпускников духовных академий в условиях обоих Уставов, позволили сохранить научное значение докторской степени и перевести степень магистра богословия из разряда учебных в разряд ученых.

Возникавшие в процессе научно-богословских исследований сложности, связанные с адаптацией научно-критических методов, иноконфессиональных заимствований, преодолевались по мере сил. Постепенно рождалось понимание, что сочетание научной ответственности и свободы научного поиска с верностью церковной традиции – труд, но не непреодолимая проблема. И что научная богословская деятельность призвана участвовать в изучении конкретных фактов и свидетельств исторической жизни Церкви, ставить вопросы и решать их научными методами, имея, как и всякая наука, и свободу поиска, и право на ошибку. Но сама научно-богословская деятельность должна быть выверена Преданием как живой реальностью Откровения. Это понимали и сами богословы-исследователи: духовные академии являлись «учреждениями конфессиональными, а значит, должны были возвещать и оправдывать свое исповедание… Было моральной необходимостью для всех сообразоваться с принципиальным положением в своей научной работе… быть мудрым в выборе самих тем… иметь и хранить достаточное самоограничение»[1232].