3.5. Особые случаи присуждения ученых богословских степеней
3.5. Особые случаи присуждения ученых богословских степеней
Во все периоды своей деятельности система научно-богословской аттестации допускала ситуации, при которых ученые степени присуждались особым образом с опущением тех или иных элементов обычного регламента. Некоторые случаи таких опущений предусматривались са мим Уставом – так, все Уставы православных духовных академий оговаривали возможность возведения в докторское достоинство honoris causa за общие заслуги в богословской учености и духовном просвещении. Но каждый из этих особых случаев представляет самостоятельный интерес. С одной стороны, не всегда однозначно определялся круг лиц, для которых было допустимо получение высшей богословской степени honoris causa. С другой стороны, были особые случаи присуждения ученых богословских степеней всех уровней, определяемые не известностью и высоким статусом соискателя, а какими-то иными его качествами.
Особые случаи присуждения ученых степеней заставляли задуматься над «болевыми точками» системы научно-богословской аттестации и над адекватностью тех или иных ее положений. Поэтому их рассмотрение углубляет понимание изучаемого вопроса.
1814–1869 гг.
В период действия Устава 1814 г. было несколько особых случаев, связанных с присуждением младших – выпускных – степеней, магистерских и кандидатских. Эти случаи можно разделить на два разряда: 1) удостоение ученых степеней некоторых сотрудников духовной школы, не кончавших новых духовных академий, но имевших какое-то иное образование (старую, дореформенную духовную школу или светское учебное заведение); 2) возведение в ученую богословскую степень студентов духовных академий, не прошедших полного курса, но принявших особое церковное служение.
К первой группе относится несколько случаев возведения в ученую степень тех лиц, духовно-учебная служба которых требовала такой степени, но обычным порядком они ее получить не могли. В 1814 г., при выпуске I курса преобразованной СПбДА, магистерской степени был удостоен бакалавр СПбДА Семен Платонов, не учившийся в преобразованной СПбДА. Он был возведен в магистерскую степень без экзамена, за наставнические труды[1233].
В 1821 г. состоялось еще одно возведение в ученую степень магистра богословия выпускника дореформенной духовной школы. В марте 1821 г. игумен Игнатий (Семенов), окончивший в 1811 г. Архангельскую семинарию, был назначен преподавателем греческого языка в СПбДА[1234].
Поскольку он окончил только семинарию и не имел ученой степени, а это противоречило академическому Уставу 1814 г.[1235], начальством академии было решено устроить ему экзамен. Этот экзамен состоялся 12 июля 1821 г. в присутствии всех членов Конференции СПбДА, под председательством действительного члена Конференции архиепископа Московского Филарета (Дроздова). Экзаменовавшийся успешно ответил на вопросы по богословию, истории и философии. После такого испытания игумену Игнатию без предоставления особого магистерского сочинения была присвоена степень магистра богословия и 26 июля 1821 г. предоставлена кафедра богословских наук.
В 1849 г. Конференция СПбДА воспользовалась дарованным Уставом правом возводить в ученые степени лиц внешних, не имевших духовно-академического образования. В степень кандидата богословия был возведен смотритель Оршанских духовных училищ иеродиакон Арсений (Теблючинский), окончивший курс наук в бывшем Виленском университете и получивший там степень кандидата философии. Это возведение было проведено без каких-либо испытаний, как устных, так и письменных, но в качестве награды за десятилетнее усердное служение на благо духовного образования[1236].
Ко второй группе «особых» магистров и кандидатов относятся студенты преобразованных духовных академий, не окончившие полного курса из-за включения их в состав внешних (зарубежных) духовных миссий. Чаще всего привлекали к своей деятельности студентов СПбДА Китайские миссии. Так, например, в 1829 г. в состав XI Пекинской миссии поступил студент СПбДА, проучившийся два года в академии, – иеромонах Поликарп (Тугаринов). Вернувшись из Китая раньше срока из-за тяжелой болезни, он восстановился на старший курс академии и окончил ее в 1839 г., в составе XIII курса, 11?м магистром[1237]. В 1839 г. формировался состав XII Пекинской миссии: ее собирались расширить за счет студентов, включаемых для научных целей – для изучения китайского языка и синологических исследований. Начальником этой миссии был назначен иеромонах Поликарп (Тугаринов) с возведением в сан архимандрита. Он постарался привлечь к миссионерскому делу своих однокурсников и студентов младшего курса. В результате в состав этой миссии вошло, кроме архимандрита Поликарпа, шесть выпускников и студентов СПбДА: выпускники-кандидаты иеромонах Иннокентий (Немиров) и Иосиф Гошкевич, их однокурсник Иван Захаров, не закончивший обучения, и студенты, окончившие младший курс, – иеродиакон Гурий (Карпов), монах Палладий (Кафаров) и Владимир Горский (умер в Пекине в 1847 г.). Иеродиакону Гурию (Карпову) и Владимиру Горскому, во внимание к их отличным успехам, было устроено особое испытание и присуждены досрочно ученые степени: о. Гурию – кандидата богословия, а В. Горскому – кандидата словесных наук (см. 1.3). Процесс сдачи кандидатского экзамена и получения степени подробно описан Владимиром Горским в письмах родителям и брату – тогда бакалавру МДА А. В. Горскому, будущему протоиерею и ректору МДА. Иеродиакон Гурий сам просил экзамена на ученую степень по богословию, В. Горский – по словесности. Так как случай был неординарный, Конференция устроила специальное обсуждение поданных прошений иеродиакона Гурия и В. Горского. При этом некоторые члены Конференции, прежде всего профессор философии и логики В. Н. Карпов, считали некорректным присуждение степени лицам, окончившим только низшее отделение академии и не имевшим даже первой ступени – звания действительного студента, к тому же выходящим из духовного звания на государственную службу. Многое значило уважение к миссионерскому служению, предстоявшему этим студентам, поддержка ректора – архимандрита Николая (Доброхотова) и согласие митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Серафима (Глаголевского). Поддерживали студентов и инспектор СПбДА – архимандрит Филофей (Успенский) и заведующий делами Конференции Д. Ф. Вознесенский. Требовалась и виза обер-прокурора графа Н. А. Протасова, приобретшего право такого разрешения, начиная с 1839 г.[1238] Ректор сперва предложил соискателям самим избрать тему для письменного испытания, но потом дал темы – одному по богословию, другому по словесности, и выделил срок написания – две недели. Конференция СПбДА почти в полном составе принимала экзамен у обоих просителей, причем, по мнению некоторых членов Конференции, экзамен был серьезный – как «на степень доктора»[1239].
В 1853 г., уже по возвращении из миссии, архимандрит Гурий (Карпов) написал магистерскую диссертацию и был удостоен Конференцией СПбДА степени магистра богословия. Так как и его кандидатская степень представляла собой особый случай, присуждение степени магистра потребовало особого обсуждения Конференции и Синода[1240].
В 1848 г. Конференция СПбДА возвела в степень магистров богословия двух студентов старшего отделения – Н. Успенского и М. Храповицкого, хотя им оставалось учиться еще целый год[1241]. Их желание служить в составе 13?й Пекинской миссии, которая формировалась в это время архимандритом Палладием (Кафаровым), те специальные курсы по востоковедению, которые они слушали уже в Петербурге, и специальные знания, которые они должны были получить при научной работе в Китае, восполняли этот недостаток.
Что касается старшей богословской степени – доктора богословия, то все случаи присуждения этой степени в условиях Устава 1814 г. можно отнести к особым, ибо их было мало и каждое из них имело свои специфические черты (см. 3.3 и 3.4). Но так как все же часть докторских степеней в эти годы была присуждена с учетом уставного регламента, выделим в качестве особых случаев:
1) возведение в докторское достоинство honoris causa за общие заслуги в богословской учености и духовном просвещении;
2) отличное от этих случаев присуждение высшей богословской степени по совокупности трудов;
3) присуждение степени доктора богословия лицам, не имевшим отношения к российской духовной школе и российской научной системе в целом.
К первой группе относятся четыре случая возведения в докторское достоинство архиереев, известных своей любовью к богословской учености и духовному просвещению[1242]. Три первые доктора богословия, избранные при «открытии» Конференции СПбДА, на ее первом торжественном заседании 13 августа 1814 г., были почетными: митрополит Санкт-Петербургский Амвросий (Подобедов), архиепископы Черниговский Михаил (Десницкий) и Минский и Литовский Серафим (Глаголевский). Все эти архиереи были выпускниками дореформенной духовной школы: митрополит Амвросий – Троицкой Лаврской семинарии (1764), архиепископы Михаил и Серафим – Московской Славяно-Греко-Латинской академии (оба – 1785). При их избрании было отмечено, что «лучшие заведения как во внутреннем совершенстве своем, так и во мнении народном возвышаются или уничижаются влиянием и примером лиц, к ним принадлежащим». В Уставе 1814 г. это сформулировано так: «…дабы еще более уважалась сия степень от славы получающих оную»[1243]. Поэтому для всего духовного просвещения в России было чрезвычайно важно, какие лица будут на первый раз избраны в степень доктора богословия и окажут влияние на дальнейшее пополнение этой степени. Общий принцип выбора лиц для возведения в степень доктора богословия honoris causa – известность их «познаний в предметах духовной учености» и содействие духовному просвещению – был конкретизирован по отношению к каждому архиерею. Все они содействовали распространению духовного просвещения, прежде всего архипастырским попечением о духовных училищах в своих епархиях. Кроме того, митрополит Амвросий благодетельствовал духовной учености созиданием духовных училищ и изданием книг[1244], архиепископ Михаил – со ставлением и изданием назидательных поучений[1245], архиепископ Серафим – преподаванием богословия в одном из первых духовных училищ[1246]. Три первых доктора были избраны всей совокупностью Конференции. Это избрание было одновременно и утверждением в присужденной степени, ибо все члены КДУ присутствовали на этом заседании и были избраны почетными членами Конференции. Эти первые доктора стали той основой, на которой базировалась степень доктора православного богословия. При этом же торжественном открытии докторской степени была заведена книга докторов православного богословия, разделенная на две части: первая – для почетных докторов или мужей, знаменитых духовными сочинениями и благодетельным влиянием на духовное просвещение, вторая – для докторов избирательных. Три почетных доктора богословия собственными руками внесли свои имена в первую часть книги. Затем на них были возложены докторские кресты, как «видимое отличие учительства»[1247].
В дальнейшем список почетных докторов богословия пополнился еще одним именем. В 1854 г. Конференция СПбДА, по собственной инициативе, возвела в степень доктора богословия honoris causa митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Никанора (Клементьевского), выпускника дореформенной Троицкой Лаврской семинарии (1809)[1248]. Докторской степенью благодарная академия ублажала «особую его любовь к духовному просвещению и содействие его успехам», а также обширные познания «в предметах духовной учености»[1249].
Ко второй группе относятся несколько случаев присуждения ученой степени доктора богословия лицам, имевшим конкретные труды в богословии. Но в степень доктора богословия они возводились не по признанию научных достоинств какого-то одного сочинения, а по констатации значимости всего комплекса их научных достижений и глубоких познаний в богословии. Таких случаев было несколько, причем иногда их трудно разделить с возведением в ученую степень за конкретный ученый труд, ибо обоснование давалось «синтетическое», – например, за «обширные сведения в предметах богословия» и за ученые труды, в особенности за “Введение в православное богословие”» (при возведении в докторское достоинство архимандрита Макария (Булгакова) в 1847 г.). Но дополнительный список научных и духовно-учебных достоинств не вызывает удивления: это было свидетельством того, что докторский труд не случаен, а базируется на общей научной значимости автора. Поэтому обратим внимание лишь на те случаи, когда при присуждении степени никакого конкретного труда не выделялось.
К таким случаям можно отнести три первых избрания в докторскую степень – не почетную, а действенную – на первом заседании Конференции СПбДА: ректора и профессора богословия СПбДА архимандрита Филарета (Дроздова) (выпускника дореформенной Троицкой Лаврской семинарии 1803 г.), инспектора СПбДА архимандрита Филарета (Амфитеатрова) (выпускника дореформенной Севской семинарии 1797 г.), ректора Санкт-Петербургской ДС архимандрита Иннокентия (Смирнова) (выпускника дореформенной Троицкой Лаврской семинарии 1806 г.). Они были возведены в степень доктора богословия и вписаны во вторую часть книги докторов тремя первыми почетными докторами, причем с единой формулировкой: за «заслуги перед богословской наукой и духовно-учебную деятельность»[1250]. Эта формулировка по отношению к главным деятелям духовного образования столицы, со здавшим на этот момент уже ряд богословских сочинений, не требовала комментария, а отличие от почетных докторов состояло именно в конкретной деятельности.
По совокупности заслуг в богословской науке был избран в 1822 г. той же Конференцией СПбДА в докторское достоинство ректор Санкт-Петербургской ДС архимандрит Поликарп (Гойтанников)[1251] (17?й магистр I курса СПбДА выпуска 1814 г.). Обоснование звучало витиевато: «…за основательные сведения его во всех существенных частях христианского богословия, показанных частию при переводе священных книг на русское наречие, частию в богословских уроках, преподанных в здешней семинарии, частию во многих весьма полезных переводах его из писаний святых отцов, помещенных в «Христианском чтении», и частию в напечатанных им Словах, говоренных в разные времена, которые большею частию суть собственно богословского содержания»[1252]. Избрание его свершилось по предложению ректора СПбДА, епископа Ревельского Григория (Постникова), доктора богословия.
Наконец, «за совокупность богословских и церковно-исторических трудов» была присуждена в 1865 г. степень доктора богословия ректору и профессору богословия МДА протоиерею Александру Горскому (3?му магистру VIII курса МДА выпуска 1832 г.). История получения этой степени показательна для характеристики системы научно-богословской аттестации тех лет и ее проблем. Викарий Московской епархии епископ Можайский Савва (Тихомиров), бывший ректор МДА, в июне 1864 г. по поручению митрополита Московского Филарета (Дроздова) проводил ревизию МДА. По проведении ревизии он обратился к святителю Филарету с просьбой «исходатайствовать ученейшему ректору академии, протоиерею Горскому, степень доктора богословия» и записал это пожелание в отчете о ревизии. Святитель Филарет был согласен с тем, что на степень доктора богословия может претендовать не одно сочинение протоиерея Александра. Однако воспользоваться правилами присуждения докторской степени, оговоренными Уставом, было весьма трудно: ученое сочинение должно было «вноситься в Конференцию» и рассматриваться ею, но право решающего голоса могли иметь только те члены Конференции, которые сами имели степень доктора богословия[1253]. Кроме самого святителя Филарета на тот момент лишь один член Конференции МДА имел степень доктора богословия – протоиерей Петр Терновский. Поэтому святитель Филарет решил воспользоваться путем, который изымал «из сих общих правил» знаменитых мужей, «прославившихся духовными сочинениями»[1254]. Была составлена Комиссия из трех представителей Конференции МДА: сам святитель Филарет, преосвященный Савва, который, хотя и не был доктором богословия, недавно обозревал академию и деятельность о. ректора по богословскому классу, к тому же сам был ректором и профессором богословия и имел немалое число ученых трудов, доктор богословия протоиерей Петр Терновский. Комиссия рассмотрела научные труды протоиерея Александра Горского и единогласно решила представить Святейшему Синоду прошение о возведении протоиерея Горского на степень доктора богословских наук. По поручению владыки Филарета епископ Савва составил список трудов о. ректора, затребовал его послужной список и составил проект донесения по этому вопросу в Святейший Синод. В донесении отмечались достоинства сочинений протоиерея Александра Горского: глубокое исследование, «обширная ученость», «основательные суждения», строго православное направление и точное и корректное изложение богословских выводов[1255]. Вследствие ходатайства протоиерей Александр Горский в феврале 1865 г. был удостоен ученой степени доктора богословия – диплом и крест, присланный из Синода, вручала Конференция МДА.
К третьей группе особых возведений в докторскую степень относятся два случая причисления к этой степени лиц внешних, то есть не имевших отношения к российской научно-образовательной системе. В 1858 г. Конференция СПбДА возвела в докторскую степень профессора богословия Афинского университета Георгия Маврокордато, «за глубокие и обширные познания в духовной учености, преимущественно полемические труды». Инициатива этого возведения принадлежала настоятелю посольской церкви в Афинах архимандриту Антонину (Капустину), выпускнику и магистру XI курса КДА (выпуска 1843 г.). В 1857 г. он переслал обер-прокурору Святейшего Синода А. П. Толстому сочинения профессоров богословия Афинского университета Георгия Маврокордато и Константина Кондогони с просьбой подвергнуть их рассмотрению Конференции одной из духовных академий на предмет удостоения их ученых богословских степеней. Архимандрит Антонин свидетельствовал, что это лучшие профессоры в Греции и, с его точки зрения, вполне достойны возведения в ученое достоинство. Маврокордато является известным на православном Востоке полемистом, свидетельствует своими учеными богословскими трудами православную истину. Кондогони кроме исследований по еврейской археологии, издал два больших тома по патрологии и записки по церковной истории. Святейший Синод отправил сочинения в Конференцию СПбДА, которая поручила рассмотрение трудов греческих богословов: Маврокордато – ординарному профессору философии и логики В. Н. Карпову, магистру КДА II курса (выпуска 1825 г.) и Кондогони – ординарному профессору литургики В. И. Долоцкому, магистру СПбДА XII курса (выпуска 1837 г.). По рассмотрении отзывов на заседании 30 декабря 1857 г. Конференция признала Георгия Маврокордато заслуживающим ученой степени доктора богословия, а Константина Кондогони – ученой степени магистра богословия. Указом Святейшего Синода от 2 мая 1858 г. оба богослова были утверждены в указанных степенях[1256]. Заметим, что и в данном случае соблюсти точно правила Устава 1814 г. было сложно, поэтому действовали согласно спасительному § 427 о знаменитых мужах, прославившихся духовными сочинениями. Архимандрит Антонин не мог напрямую обратиться со своим предложением в какую-либо из Конференций, ибо не был их членом, обращение же его к обер-прокурору было неофициальным. В 1862 г. Конференция СПбДА избрала архимандрита Антонина своим членом-корреспондентом[1257], в 1857 г. он таковым не был и не мог выдвинуть это предложение в виде сообщения «полезных сведений об открытиях, относящихся к духовной учености». Отзывы профессоров В. Н. Карпова и В. И. Долоцкого, которые не являлись докторами богословия, ставили вопрос о том, может ли лицо, не возведенное на высшую богословскую степень, давать отзыв на труды, претендующие на эту степень. Наконец, Конференция СПбДА в 1857 г. в своем составе имела лишь трех докторов богословия, включая самого митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Григория (Постникова) и протопресвитера Василия Бажанова (кроме них только возведенный на докторскую степень за год до этого инспектор СПбДА архимандрит Кирилл (Наумов)), то есть обсуждать сочинения могли все, а право решающего голоса имели только трое[1258].
Вторым случаем из этой группы было возведение в докторское достоинство священника Владимира Гетте (Гете). Бывший католический священник Рене Франсуа Гетте (Ren?-Fran?ois Guett?e) имел сложную церковную и богословскую судьбу. Он был католическим священником с критической настроенностью по отношению к Римскому престолу и непростыми отношениями в Парижской епархии, автором многотомного труда «История Французской Церкви» («Histoire de l’Eglise de France», 1847–1857). Седьмой том этого труда, как содержащий элементы янсенизма и галликанства, в 1852 г. был внесен в «Индекс запрещенных книг» («Index librorum prohibitorum»). О. Рене был собеседником протоиерея Иосифа Васильева, служившего на русском приходе в Париже, причем о. Иосиф признавал суждения о. Рене совершенно православными. В 1862 г. последний был присоединен к Русской Православной Церкви с оставлением в сущем сане; при переходе в православие принял имя Владимир. В 1863 г. о. Владимир Гетте издал книгу «Схизматическое папство, или Рим в его отношениях с Восточной Церковью» («La papaute schismatique, ou Rome dans ses rapports avec l’Eglise ori?ntale» (Paris, 1863), и протоиерей Иосиф Васильев ходатайствовал о возведении о. Владимира Гетте за этот труд и другие полемические сочинения в ученую степень магистра богословия. Святитель Филарет (Дроздов), ознакомившись с сочинениями о. Владимира Гетте сам и поручив их подробный разбор ректору МДА протоиерею Александру Горскому, ходатайствовал о возведении о. Владимира в высшую богословскую степень. И согласно тому же § 427 Устава 1814 г., Синод удовлетворил это ходатайство. О. Владимир Гетте, получая в июне 1865 г. от Конференции МДА диплом и крест доктора православного богословия, обещал подтвердить эту «неожиданную честь» усугублением научно-богословских трудов на благо православия[1259].
Особые случаи возведения на высшую богословскую степень обнажили проблемы, связанные с этим уровнем научно-богословской аттестации. Малое число докторов богословия делало невозможным исполнение правил действовавшего Устава 1814 г. и создавало проблемы, которые в большинстве случаев приходилось решать с помощью § 427, позволявшего обходить все эти сложности для «знаменитых мужей, прославившихся духовными сочинениями. Если по отношению к лицам, не имевшим степени магистра богословия, это было единственным путем возведения их в докторское достоинство, то по отношению к членам академических корпораций, магистрам богословия это была вынужденная мера. Малое число докторов богословия приводило и к тому, что ученые органы духовных академий – Конференции – практически не могли исполнять одной из своих задач – присуждения высшей богословской степени. Единственная Конференция, которая реально осуществляла возведение в докторское достоинство, была Конференция СПбДА. Но и в ее составе не было достаточного числа докторов богословия. Разрешением Устава – привлекать к таким деяниям докторов богословия из других городов – Конференции практически не пользовались[1260]. Исполнять положения Устава 1814 г. в отношении «докторского остепенения» оказалось нереальным, а это привело к идеям, использованным на следующем этапе развития научно-богословской аттестации: 1) дозволение участвовать не только в обсуждении, но и в присуждении докторской степени лицам, которые сами еще не заслужили такой степени; 2) привлечение в качестве рецензентов научных работ, представляемых на высшую богословскую степень, лиц, не имевших таковой степени; 3) возможность присуждения высшей богословской степени без представления конкретного ученого сочинения не только лицам, внешним по отношению к духовно-учебных корпорациям, но и членам корпораций, имеющим научные заслуги – «по совокупности научных трудов».
Вялость Конференций в отношении возведения в высшую богословскую степень, отчасти вынужденная, способствовала не только умалению их значения в сравнении с положениями «Начертания правил» 1808 г. и Устава 1814 г., но и снижению самостоятельности ученых органов духовных академий в целом в перспективе. А это в свою очередь делало неизбежным повышение роли центрального органа, утверждавшего в высших ученых степенях. При этом центральный орган становился, по сути, не органом утверждения, но органом, восполняющим деяния Конференций. В результате система научно-богословской аттестации приобрела более централизованное устроение, чем предполагал Устав 1814 г.
1869–1918 гг.
Уставом 1869 г. в систему научно-богословской аттестации были внесены серьезные изменения, при этом акцент был поставлен на представлении конкретного печатного сочинения для получения магистерской и докторской степени и обязательной публичной защите этого сочинения. Это не относилось к тем лицам, которые окончили академии до преобразования 1869–1870 гг. Однако и в новых условиях допускались исключения, разумеется, в особых случаях и с веским обоснованием.
Так, было несколько случаев присуждения магистерской степени, хотя и за конкретную диссертацию, но без ее публичной защиты. Причина чаще всего была одна: невозможность для диссертанта прибыть на диспут по причине удаленности от академии и особого служения. Заочное присуждение разрешалось Святейшим Синодом по особому ходатайству академического Совета и местного архиерея.
В марте 1873 г. в Совет КДА поступило прошение от выпускника и кандидата КДА (1871) Николая Милаша о таком варианте присуждения магистерской степени – без публичной защиты – за сочинение «Историко-канонический взгляд на учреждение новой сербско-румынской митрополии»[1261]. Однако Совет не счел такую просьбу основательной, ибо Николай, вскоре ставший иеромонахом Никодимом, находился в Киеве и мог выдержать публичный диспут. Но диссертация тогда не была защищена. Совет КДА взялся ходатайствовать пред Синодом о присуждении степени магистра богословия о. Никодиму (Милашу) в 1880 г., когда о. Никодим подтвердил свою научную состоятельность новыми исследованиями, был уже архимандритом, ректором Зарской семинарии в Сербии и не мог приехать в Киев для защиты[1262]. Это разрешение было дано. Архимандрит, а с 1890 г. епископ Никодим в дальнейшем получил ученую степень доктора канонического права в Черновицком университете и стал одним из наиболее значимых православных канонистов XIX в.[1263]
В 1879 г. в Совет МДА обратился с подобной просьбой выпускник академии (1872) греческий иеродиакон Прокопий (Икономидис). Диссертация была представлена на греческом языке: «??????? ???????? ??? ?????????? ?????? «? ???? ??? ????????» ???? ??? ????????? ????? ??? ???????? ?????????? ????????? ???????? ??? ????????????» (???????, 1878). По рассмотрении ее ректором и профессором греческого языка академии протоиереем Сергием Смирновым она была признана достойной степени магистра богословия как по своему направлению, так и «по обнаруженной в ней автором учености». Но о. Прокопий служил в Афинах, что делало его приезд крайне затруднительным. Поэтому Синод и в данном случае счел возможным «в виде изъятия из установленных правил» утвердить соискателя в степени без публичной защиты[1264].
В 1881 г. Совет КазДА ходатайствовал о присуждении магистерской степени без защиты, но только по представлении сочинения преподавателям Томской ДС – выпускникам академии 1881 г. Ивану Яхонтову и 1878 г. Ивану Сырцеву – по удаленности места служения. Обе диссертации были написаны на материалах Соловецкой библиотеки: первая – по житиям святых подвижников русского Севера, вторая – по истории Соловецкого монастыря XVII в.[1265] Томская ДС была удалена от научных и учебных центров, поэтому формирование ее преподавательской корпорации было сопряжено со значительными проблемами. С учетом этого Святейший Синод дал разрешение на присуждение в данном случае в виде исключения ученых степеней без публичной защиты[1266]. Однако третье ходатайство Совета КазДА о таком варианте присуждения магистерской степени – выпускнику академии и преподавателю Псковской ДС Василию Дмитревскому – удовлетворено не было. Соискателю было рекомендовано защитить диссертацию законным порядком в СПбДА, вблизи места его служения. Однако Советом СПбДА диссертация была отвергнута[1267].
Совет МДА еще дважды присуждал ученые степени – магистерскую и докторскую – без публичной защиты, причем одному лицу – сербскому уроженцу Родославу Радичу (в монашестве Емилиану). Родослав фон Радич был представителем Сербской Церкви в Венгрии, дворянин, принадлежавший к кругам образованной церковной иерархии. По окончании гимназии он год изучал католическое и протестантское право в Королевском Прусском университете в Геттингене и получил там ученую степень кандидата канонического права, но Сербской Церкви нужен был специалист по православному церковному праву. В МДА он был принят осенью 1875 г. по ходатайству его дяди, епископа Врачского, причем послан с конкретной целью: получить специальную научную подготовку для преподавания в сербских богословских школах церковного права и церковной истории. Поэтому Р. Радич сразу конкретизировал свой учебный план: в течение двух лет он хотел изучать только эти два предмета с добавлением догматического богословия, а затем получить ученую степень и свидетельство о праве преподавания этих наук в учебных заведениях. По ходатайству Совета МДА, поддержанному митрополитом Московским Иннокентием (Вениаминовым), Святейший Синод дал разрешение на такой учебный план. Однако, когда по окончании двух лет Р. Радич подал прошение о представлении сочинения на степень магистра богословия, причем на немецком языке, и, как «посторонний слушатель», хотел избежать публичной защиты, Синод отказал. При этом было приведено указание на четыре нарушения уставных положений в предложенном Радичем варианте: 1) степень магистра богословия, согласно действующему Уставу 1869 г., может быть получена только после получения степени кандидата богословия, причем не ранее чем через год; 2) три предмета специализации Р. Радича принадлежат к трем разным группам предметов магистерского экзамена; 2) представление диссертации на немецком языке для русской духовной школы вряд ли оправданно; 4) получение магистерской степени без публичной защиты допустимо только в крайних случаях, связанных с церковным служением, – в данном случае такого нет. Одновременное пренебрежение четырьмя положениями Устава создает ситуацию присуждения степени «вовсе без всяких правил». Тогда соискатель подготовился и сдал экзамены еще по шести предметам академического курса (основному, нравственному, сравнительному и пастырскому богословию, гомилетике и патрологии), а потом еще по пяти, и представил сочинение «Die Verfassung der orthodox-katholischen Kirche bei den Serben in Oesterreich-Ungarn. I Theil. Das oberste Kirchenregiment» (Werschetz, 1877) («Устройство Православно-кафолической Церкви у сербов в Австро-Венгрии. Т. 1. Высшее церковное управление»). Дядя диссертанта епископ Емелиан (Радич) еще раз обратился в Святейший Синод с личной просьбой о разрешении Совету МДА присудить магистерскую степень его посланцу по причине церковной необходимости. Разрешение было дано, степень присуждена без публичной защиты, и указом Святейшего Синода от 15 февраля 1878 г. тогда уже протодиакон Православного Сербского Патриарха Емелиан (Радич) был утвержден в степени магистра богословия[1268].
Однако в октябре 1879 г. магистр богословия и профессор Богословского института Сербской Патриархии протодиакон Емелиан (Радич) был командирован Сербским Патриархом Прокопием и «собором всех преосвященных епископов Православной Церкви в Венгрии» в Россию для соискания ученой степени доктора богословия. Сдав дополнительно все экзамены академического курса, протодиакон Емелиан представил в совет 30 экземпляров сочинения на соискание степени доктора богословия «Verfassung der orthodox-serbischen und orthodox-rum?nischen Particular-Kirchen un Oesterreich-Ungara. Serbien und Rum?nien. I Buch. Die Verfassung der orthodox-serbischen Particular-Kirche von Karlovilz»
(Praga, 1880) («Устройство православно-сербских и православно-румынских Поместных Церквей в Австро-Венгрии, Сербии и Румынии. Кн. 1. Устройство православно-сербской Поместной Церкви в Карловцах»). Однако церковные проблемы – удаление от патриаршего престола Патриарха Прокопия правительством Австро-Венгрии – вынудили о. Емелиана возвратиться на родину и просить, в случае положительной оценки его сочинения, присуждения докторской степени без публичной защиты. По отзыву доцента МДА по кафедре церковного права, мнению церковно-практического отделения и решению Совета МДА докторская степень была присуждена. Ходатайство Совета, представленного в Синод митрополитом Московским Макарием (Булгаковым), было представлено на рассмотрение Учебного комитета. В результате рассмотрения было дано положительное заключение, и указом Святейшего Синода от 16 февраля 1881 г. архидиакон Емилиан (Радич) был утвержден в степени доктора богословия без публичной защиты, с препровождением в Совет МДА для него докторского креста[1269].
Кроме докторской степени Емилиана (Радича) в период действия Устава 1869 г. были присуждены еще две докторские степени без публичной защиты, причем одна по совокупности работ. Оба присуждения провел Совет КазДА. В 1873 г. на степень доктора богословия был возведен бывший ординарный профессор академии Г. С. Саблуков – за сочинение об именах Божиих по «мухаммеданскому учению», а также во внимание к его ученым трудам в целом[1270]. В 1878 г. докторская степень была присуждена епископу Нижегородскому Хрисанфу (Ретивцеву), за его фундаментальный труд по религиям древнего мира в их отношении к христианству. Отзывы на этот труд дали три доктора богословия: профессоры М. Я. Красин, П. В. Знаменский и И. Я. Порфирьев[1271]. Диспут, который казался митрополиту Исидору (Никольскому) нежелательным, так и не состоялся, но труд был увенчан высшей богословской степенью.
Отметим еще одно, намечавшееся, но не состоявшееся присуждение степени доктора богословия без защиты и без представления конкретного труда – по совокупности заслуг перед богословской наукой. Совет СПбДА, по предложению профессора И. В. Чельцова, хотел присудить такую степень митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому Исидору (Никольскому) – по совокупности богословских трудов и за редактирование русского перевода Священного Писания. Существуют две версии объяснения, почему не состоялось это присуждение: современник этого события профессор А. Л. Катанский вспоминал, что Совет, обсудив, решил, что за коллективный труд нельзя удостоить одного участника высшей богословской степени; профессор Н. Н. Глубоковский, опираясь на предание академии, настаивал на том, что митрополит Исидор сам решительно отказался от этой чести, указав на законный и для всех доступный путь соискания ученых академических степеней[1272].
В периоды полноправного действия Уставов 1884 и 1910–1911 гг.[1273] магистерские степени в основном присуждались по всем правилам, с публикацией и защитой на коллоквиуме[1274]. Однако исключения тоже были. Так, в 1911 г. Совет СПбДА удостоил без защиты магистерской степени выпускника академии редактора двух богословских журналов, издаваемых при Александрийской Патриархии в Египте кандидата богословия СПбДА Григория Папу-Михаила[1275].
Устав православных духовных академий 1884 г. сохранил за Советами академий возможность возводить в докторскую богословскую степень по совокупности трудов, без представления конкретного сочинения, то есть «без испытания». Круг лиц, для которых такое возведение было возможно, был оговорен как и в прежних Уставах: «приобретшие известность отличными по своим достоинствам учеными трудами» [1276]. Устав духовных академий 1910 г. подтвердил это право Советов, однако с оговоркой: таким образом могут быть возводимы в высшее ученое достоинство лица, «не состоящие на академической службе»[1277].
В 1893 г. этим правом решила воспользоваться КазДА. В этом году Совет присудил две докторские степени без представления конкретного сочинения бывшим членам корпорации КазДА. Первое присуждение – ученой степени доктора церковной истории экстраординарному профессору Императорского Новороссийского университета Н. Ф. Красносельцеву «во внимание к ученым его заслугам, выразившимся в ценных для богословской науки исследованиях». Утверждение в степени не вызвало препятствий со стороны Синода: степень была присуждена Советом 10 февраля 1893 г., а указом Синода от 13 мая того же года это присуждение было утверждено.
Вторая степень – доктора богословия – была присуждена архиепископу Финляндскому и Выборгскому Антонию (Вадковскому), «по совокупности учено-литературных трудов». Предложение было выдвинуто экстраординарным профессором А. Ф. Гусевым в заседании 4 мая 1893 г., Совет поддержал это предложение и присудил степень. Однако утверждение этой степени задержалось, и Синод утвердил архиепископа Антония в степени доктора только в 1895 г., причем в степени доктора церковной истории, а не богословия.
В 1894 г. правом возведения в высшую ученую степень лиц, известных своими учеными трудами, решила воспользоваться и МДА. В заседании Совета 15 марта был поставлен вопрос о возведении в степень доктора архиепископа Тверского и Кашинского Саввы (Тихомирова) и епископа Костромского и Галичского Виссариона (Нечаева)[1278]. Оба преосвященных были выпускниками МДА: высокопреосвященный Савва – XVII курса (1850), преосвященный Виссарион – XVI курса (1848). Несмотря на убеждение всех членов Совета в «отличном достоинстве» ученых трудов этих архиереев, Совет назначил две комиссии из преподавателей-специалистов, для составления подробных письменных отзывов об этих трудах. Состав комиссий формировался с учетом научной направленности трудов архиереев. Отзыв на труды архиепископа Саввы должны были составить одинарный профессор по кафедре истории Русской Церкви Е. Е. Голубинский, экстраординарные профессоры по кафедре русского и церковнославянского языков с палеографией и истории русской литературы Г. А. Воскресенский и по кафедре греческого языка И. Н. Корсунский и доцент по кафедре церковной археологии и литургики А. П. Голубцов. Отзыв на труды епископа Виссариона должны были составить ректор академии архимандрит Антоний (Храповицкий), одинарный профессор по кафедре Священного Писания Нового Завета М. Д. Муретов, экстраординарные профессоры по кафедре еврейского языка и библейской археологии П. И. Горский-Платонов и по кафедре греческого языка И. Н. Корсунский и доцент по кафедре библейской истории А. П. Смирнов. Обе комиссии добросовестно рассмотрели в своих отзывах богословские и пастырские труды архиереев за более чем сорок лет научной и церковно-просветительской деятельности: высокопреосвященного Саввы – в области церковной истории, археологии, палеографии, агиологии, церковного и гражданского права, церковной и гражданской словесности; преосвященного Виссариона – в области толкования Священного Писания, вероучения и нравоучения, в изъяснении богослужения и молитвословий, в обличении заблуждений старообрядцев[1279]. Вывод – о высоком научном уровне трудов, их фактологической и методологической новизне, открывшей перспективы для других исследователей, востребованности читателями (о чем свидетельствовало неоднократное переиздание некоторых сочинений) – давал основание Совету МДА просить ходатайства митрополита Московского пред Святейшим Синодом об утверждении архиепископа Саввы в степени доктора церковной истории, а епископа Виссариона – в степени доктора богословия. Синод выразил согласие с отзывами Совета о научных достоинствах трудов указанных архиереев и в июне того же года утвердил представление[1280].
Однако опыты КазДА и МДА имели последствия. В следующем, 1895 г., за месяц до утверждения архиепископа Антония в степени, Синод издал указ, в котором Советам духовных академий строго воспрещалось по собственному усмотрению возбуждать дела о возведении архиереев в докторское достоинство. В указе была оговорка: «если сами архиереи не будут искать этой степени в установленном порядке и если со стороны Синода не последует особого распоряжения». Причина была сформулирована не очень определенно: «…входить в суждение об ученых трудах преосвященных архиереев… независимо от желания и воли самих преосвященных» несоответственно для Советов академий[1281].
Тем не менее духовные академии еще трижды возводили по собственной инициативе в высшую ученую степень представителей епископата. В 1904 г. Совет СПбДА присудил ученую степень доктора цер ковной истории своему выпускнику и магистру (1865) архиепископу Тверскому и Кашинскому Димитрию (Самбикину), «во внимание к его многолетней и ценной учено-литературной деятельности»[1282]. В 1911 г. КазДА, уже по разрешению нового Устава, возвела в степень доктора богословия своего бывшего ректора архиепископа Антония (Храповицкого)[1283]. Наконец, в 1915 г. митрополит Петроградский и Ладожский Владимир (Богоявленский), бывший до ноября 1912 г. митрополитом Московским, был возведен в степень доктора богословия решением Совета МДА[1284]. Все эти случаи не вызывали никаких претензий со стороны Синода и были им утверждены.
Были и случаи возведения в докторскую степень самих членов духовно-академических корпораций, которые по тем или иным причинам не представляли конкретной докторской диссертации, но, по мнению Совета, всей своей научной деятельностью заслуживали высшей богословской степени.
В 1896 г. Совет СПбДА возвел в степень доктора церковной истории двух экстраординарных профессоров академии: по кафедре истории Русской Церкви протоиерея Павла Николаевского, «за литературно-ученую и преподавательскую 25?летнюю деятельность», и по кафедре истории Древней Церкви В. В. Болотова, «за его выдающиеся ученые труды»[1285]. Оба профессора были выпускниками СПбДА – протоиерей Павел 1865 г., В. В. Болотов 1879 г., – многолетними членами корпорации и, по мнению Совета, давно были достойны высшей ученой степени. Протоиерей Павел Николаевский строил свои исследования на работе с источниками, последовательно разрабатывал петербургские и московские архивы, вырабатывая в процессе личных исследований методические приемы, которые он щедро передавал своим ученикам. Он вырастил целую плеяду церковных историков, которые стали настоящими учеными, базируя, по примеру учителя, свои исследования на двух принципах: непосредственной работе с первоисточниками и выделении наиболее значимых научных проблем в каждой теме. У протоиерея Павла было много серьезных статей по истории Русской Церкви XVI–XVII вв., преимущественно по проблемам патриаршества в Русской Церкви, которые, по его мнению, наиболее ярко проявлялись в период правления патриарха Никона[1286]. Видимо, эти работы могли быть доработаны и представлены в качестве докторской диссертации. Однако преподавательская деятельность протоиерея П. Николаевского отнимала у него много сил: им было создано несколько вариантов курса лекций по истории Русской Церкви.
В. В. Болотов представлял собой феномен в русской богословской науке даже в период ее активного развития 1870–90?х гг. Его колоссальные знания в области богословия, канонического права, церковной истории, исторической литургики, других областей знания; умение выделять те научные проблемы, которых не замечали другие исследователи; научный принцип, особенно важный для русского богословия тех лет, – писать только новое, добытое собственным исследованием, – был известен не только корпорации СПбДА и российской ученой среде, но и мировой науке. Однако проект его докторской диссертации – о диаконе Рустике – так и остался неосуществленным. Совет СПбДА считал, что это как раз та ситуация, когда сама степень будет уважаться более «от славы получающих оную»[1287]. Синод утвердил протоиерея Павла и В. В. Болотова в докторской степени.
В 1899 г. последовало еще три подобных случая: Совет СПбДА возвел в степень доктора богословия своего экстраординарного профессора по кафедре пастырского богословия и педагогики протоиерея Сергия Соллертинского, «по вниманию к выдающимся достоинствам его ученой деятельности в области пастырского богословия и педагогики», а Совет КазДА – в степень доктора богословия – экстраординарного профессора по кафедре русского и церковно-славянского языков (с палеографией) и истории русской литературы А. А. Царевского и в степень доктора церковной истории экстраординарного профессора по кафедре еврейского языка и библейской археологии С. А. Терновского – обоих «за совокупность ученых трудов, во внимание к высоким достоинствам ученых его изданий»[1288].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.