Глава третья О богословских добродетелях

Глава третья

О богословских добродетелях

Показанные добродетели, происходящие от развития и усовершения трех главных способностей души — ума, воли и сердца — и составляющие как бы основу духовной жизни, как ни важны, но они недостаточны для высшей духовной жизни. Они обращаются, так сказать, преимущественно в области естества, не объемлют собой всех отношений наших к Богу. А это самое главное. Разум наш по своей ограниченности и особенно под влиянием прирожденной растленности греховной не может иметь столько мудрости, чтобы правильно, ясно знать все необходимое для вечного спасения. Хорошо говорит об этом Премудрый: Какой человек в состоянии познать совет Божий? или кто может уразуметь, что угодно Господу? Помышления смертных нетверды, и мысли наши ошибочны, ибо тленное тело отягощает душу, и эта земная храмина подавляет многозаботливый ум. Мы едва можем постигать и то, что на земле, и с трудом понимаем то, что под руками, а что на небесах — кто исследовал? Волю же Твою, Боже, кто познал бы, если бы Ты не даровал премудрости и не ниспослал свыше святаго Твоего Духа? И так исправились пути живущих на земле, и люди научились тому, что угодно Тебе, и спаслись премудростью (Прем. 9, 13–19). Разум наш имеет необходимую нужду в просвещении от Бога и в наставлении. Просвещения от Святого Духа не всегда и не все при греховной жизни удостаиваются, а наставлением, сообщенным нам от Бога в руководство и изложенным в Священном Писании, все и всегда могут и должны пользоваться, особенно в познавании предметов небесных, Божественных, которые мы ни из опыта, ни из идей ума не можем познавать, а сведение о них заимствуем из Священного Писания на веру — по доверию к истинности Бога, Который, как совершеннейшая истина и источник истины, не может ни обманываться, ни обманывать. Потому-то вера и необходима нам. И хотя она, как согласие ума на принятие истин, содержащихся в Божественном Писании, больше принадлежит уму, но поскольку зависит и от нашей доброй воли верить или не верить, а также свидетельствует, что мы признаем Бога совершенно истинным и единственным источником истины, то вера от этого получает значение добродетели богословской, то есть относящейся к Богу. Мужество и правда, происходящие от развития и усовершения нашей воли, также не достаточны для достижения вечного спасения. Воля наша по растленности нашей природы слаба в деле добра, имеет необходимую нужду в благодатной помощи и не может быть непоколебима в праведности. Наша праведность, как формальное согласие поступков с законом, как неповинность перед судом Божиим, больше отрицательного свойства (неповинного не наказывают, и только) и сама по себе недостаточна; мы получаем оправдание перед Богом не за свою праведность, а за заслуги послушания, крестных страданий и смерти Сына Божия, Иисуса Христа, которые мы усвояем верою, но не иначе, как если эта вера споспешествуема любовью, оплодотворяемою исполнением заповедей Божиих (см. Рим. 3, 19–28; Гал. 5, 6). По словам Спасителя, хотя бы и все повеленное нам исполнили, и тогда мы должны говорить, что мы рабы ничего не стоящие (Лк. 17, 7-10). Раб, обязанный всем господину, не заслуживает еще награды за исполнение должного; ради этого он избавляется только от наказания. Такова и наша праведность; притом в растленном состоянии нашей природы она и не может быть непоколебима — и праведник часто падает. Только любовь никогда не отпадает. А если иногда по немощи человеческой или по сильному искушению и упадет, то не будет лежать в нерадении, а скоро встанет и опять стремится вперед — к Богу и всякому добру. Любовь есть душа всех добродетелей и праведности. Потому-то апостол и говорит, что в настоящей жизни пребывают, как самые главные и необходимые для спасения добродетели, вера для ума, надежда для сердца, любовь для воли и вообще деятельной жизни; любовь больше, важнее и веры, и надежды (см. 1Кор. 13, 13).

К целомудрию относятся чистота и здоровье, живость сердца. Это указывает только на состояние сердца. Но этого еще недостаточно. Сердце наше жаждет наслаждения высшими благами небесными, которые не в нашей власти состоят, а зависят от Бога, Который в настоящей жизни только отчасти сообщает их, а всю полноту благ обещал даровать праведникам в будущей жизни на небе. Эти блага составляют высшую цель всех наших желаний и подвигов; к ним мы стремимся с надеждой; надежда нас и ободряет, укрепляет среди всех искушений, горестей и бедствий нашей земной жизни. Так как этой надеждой мы, так сказать, опираемся на всесильное покровительство и обетования Божии при всех превратностях жизни, признаем Бога источником силы и всех благ, изливаемых на нас и на все творения, то мы этим почитаем Бога, и потому надежда наша на Бога имеет значение добродетели богословской. По важности и необходимости для нашего спасения этих трех добродетелей — веры, надежды и любви — надобно подробнее рассмотреть, в чем они состоят, на каких основаниях утверждаются, какой предмет их, как можно в них утверждаться и усовершаться.