Монашеские делания в наше время

Монашеские делания в наше время

Если человек уходит в монастырь, можно ли его уже считать спасенным или это зависит от образа жизни в монастыре?

– Спасает не образ монашеский, не ряса, не клобук и не мантия – спасает жизнь человека. Некоторые люди провели всю жизнь в монастыре и либо по своему смирению, либо в силу обстоятельств, не были удостоены монашеского пострига. Но после их смерти были видения, что они Богом удостоены монашества. Поэтому, кроме пострига, нужно еще проводить достойную жизнь, и это более важно – быть монахом на деле: по устроению души, по взглядам, по всей жизни. А если этого не будет, то монашеский образ послужит только в суд и осуждение.

– Как решать проблему духовного руководства? Можно ли в монастыре поддерживать духовные отношения с духовником, к которому обращался за руководством в миру?

– Конечно, лучше всего найти духовника до вступления в обитель, потому что в обитель нужно вступать, имея некоторую подготовку. Один из существенных подвигов монашества и вообще духовной жизни – подвиг послушания. Уже в миру человек должен приобрести соответствующие навыки, тогда монастырские требования и порядки не будут для него неожиданными. Обет послушания – один из обетов монашеской жизни, поэтому человек должен понять его значение и необходимость еще до монастыря, и, найдя духовника, попытаться руководствоваться его советами. Если человек вступает в обитель по благословению своего духовника, то не нужно прерывать общение с ним. В некоторых обителях, особенно женских, требуют непременно прервать эти отношения, говоря, что в монастыре есть духовник и его руководства достаточно. В женских монастырях это, как правило, белый священник, который зачастую не очень хорошо понимает проблемы монашества, и при таком духовном руководстве человек очень многое теряет. Мне приходилось беседовать с людьми, которые попали в такую ситуацию и очень из-за этого переживали.

По-моему, это неправомерные требования: в святоотеческих творениях нет советов оставить духовника, с которым сложились отношения до вступления в обитель. Если есть духовная польза от общения с человеком, для чего же его оставлять? Наоборот, святитель Феофан Затворник одной девушке, которая желала поступить в монастырь, советует сначала найти духовника и затем поддерживать с ним отношения письменно. «Таким образом,– говорит святитель,– можно будет хоть как-то восполнить недостаток духовного руководства, который существует в современных обителях».

Конечно, если в монастыре человек найдет руководство более глубокое, чем было прежде, то поддерживать связь с духовником только потому, что он был нашим духовником и многое для нас сделал, по-моему, будет не очень разумно. Кстати, о. Кирилл (Павлов) на вопрос, можно ли перейти к другому духовнику, если нет удовлетворения нынешним, ответил, что в наше время надо несколько свободнее смотреть на это, и если прежний духовник не удовлетворяет или человек вынужден уехать в другое место, то нужно поискать другого духовника.

На мой взгляд, духовник должен быть рядом. Особенно важно иметь постоянное общение с духовником для новоначального, чтобы можно было все спросить, исповедать помыслы, взять благословение даже на какие-то мелкие дела. Когда духовник где-то за тридевять земель, то общение становится номинальным: при переписке проходит порой несколько недель, а то и месяцев, пока человек получит ответы на свои вопросы. За это время проблема решается сама собой и необходимость совета отпадает, а человек при таком образе руководства живет самочинно. Но если в обители, в которую он вступил, вообще нет никакого руководства, то, наверное, имеет смысл поддерживать отношения с духовником прежним.

– А как осуществляется духовное руководство в женских монастырях, если в них нет монашествующих духовников и нет возможности задавать им свои вопросы? Не в лучшем ли тогда положении оказываются те христианки, которые не ушли в монастырь и имеют возможность ездить к духовнику для духовного общения?

– К великому сожалению, в наше время в женских монастырях духовное руководство, как правило, не осуществляется никак. Порой игуменьи пытаются брать на себя роль стариц, духовных руководителей, но в большинстве случаев, ничего хорошего из этого не получается, потому что между игуменством и духовничеством, старчеством существует большая разница. К сожалению, я не слышал о существовании настоящих стариц в современных монастырях.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) в свое время писал, что старцами почему-то обычно называют благообразных старичков, тогда как старец – это человек, причастный благодати, который имеет от Бога дар духовного руководства. О таких сейчас и не слышно. Если в мужских монастырях есть хоть какие-то духовники, то среди женских я не знаю ни одного современного монастыря, в котором бы удовлетворительно осуществлялось духовное руководство.

Получается, что христианки, которые живут в миру, имеют больше возможности поехать к своему духовнику, поселиться рядом с монастырем или храмом, где служит их духовник, ведь в женских монастырях почти никогда не отпускают к духовнику. Так что я даже не знаю, что сказать людям, которые хотят жить при духовном руководстве в женских обителях, потому что, на мой взгляд, без духовного руководства монашество принимать нельзя.

– Кроме того, что духовное общение необходимо для нашего спасения, оно, как правило, доставляет еще и большую духовную радость. А здраво ли такое желание – иметь в духовнике человека, который бы тебя понимал, сочувствовал, видел твои нужды?

– Духовное общение – это дар Божий и милость Божия. Если человек находит в наше скудное духовно время духовного отца, близких по духу братьев и сестер, нужно всю жизнь благодарить за это Бога. Духовное общение доставляет большое утешение душе, конечно, если это действительно духовное общение, а не душевное, не празднословие. Кстати, одна из обязанностей духовника – утешать. Об этом говорил еще прп. Антоний Великий; и апостол пишет: "Исповедуйте друг другу согрешения (Иак. 5, 16), утешайте друг друга (1 Фес. 4, 18)". Дар утешать в скорби – это особый благодатный дар. Его получают люди, которые сами претерпели много скорбей и потому понимают страдания других людей: будучи сами искушены, могут и искушаемым помочь (Евр. 2, 18).

Желание, чтобы духовник тебя понял,– вполне нормальное. Духовнику нужно верить. А для того, чтобы верить, нужно видеть, что вы единомысленные с ним люди, что у вас одинаковые представления о духовной жизни, основанные на истине, на учении Святых Отцов, по которым вы оба стараетесь жить, приобретая тем самым духовный опыт. При духовном общении сбываются слова Евангелия: где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18, 20), – среди них так же присутствуют Святые Отцы своим духом и наставлениями.

Тaкое духовное общение – действительно великое утешение. Господь обещал в Евангелии: Кто оставит отца или мать, братьев и сестер (Мф. 19, 29) ради Меня, то получит в сто крат больше и отца, и матери, и братьев, и сестер (см. Мф. 19, 29). Действительно, когда человек решается оставить мир и пойти в святую обитель, если он это делает по Богу, то рано или поздно Господь посылает единомысленных братьев и сестер. Только не надо их искусственно придумывать: Господь Сам все пошлет. Люди спасаются не в одиночку, а в Церкви, в общине. И, конечно, величайшая милость Божия, если, придя в обитель, человек найдет в ней по-настоящему дружное братство, где люди называют друг друга братьями и сестрами не потому, что так принято по традиции, а потому, что они действительно ими являются.

Взаимопонимание при духовном общении – это единство духовных взглядов, таинство общения душ. Святитель Игнатий говорит, что духовник должен составлять представление о своем духовном чаде не только из того, что он рассказывает, но должен видеть его душу, проникать в нее духовным действием. Если это духовник от Бога, Господь помогает ему. Настоящие старцы и настоящие послушники – это одно целое, неразрывное и нераздельное единство в Святом Духе, и такими они переходят в вечность.

– В любой обители человек вступает в общение не только со своим духовником, но и с братией, игуменом. В древних патериках описаны удивительная братская любовь и единомыслие, которые создавали неземную, райскую атмосферу в монастыре. Может ли быть единомыслие в обители, если в ней оказываются духовные чада разных духовников, а не общего духовного руководителя? Может ли быть единомыслие, если братия многочисленна?

– Преподобный Иоанн Лествичник называет святую обитель раем на земле во многом благодаря тому, что в этом земном раю живут земные Ангелы или небесные человеки, то есть монахи. Состояние духовной атмосферы в обители зависит от духовного уровня насельников, которого они достигли на своем пути к Богу, и, конечно, если люди, подвизаясь в обители не один десяток лет, стяжали благодать, она изливается из их сердец на окружающий мир. Если человек попадает в такую обстановку, он попадает на небо: слышит слово назидания, видит многочисленные примеры праведности.

К сожалению, современное монашество далеко не всегда предоставляет такие условия и, в общем-то, не совсем разумно искать идеального. Мы не должны ни от кого ничего требовать, даже от монастыря, чтобы он соответствовал нашим представлениям, потому что эти представления во многом мечтательные. Поискать можем, а требовать – нет. Никто нам ничего не должен: ни игумен, ни братия. Мы приходим в обитель ради труда над своей душой, и если чего– то достигнем, Господь Сам приведет к нам людей, которым будет интересно общаться с нами. Эти люди откроются перед нами и начнется общение душ: где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них. Это говорится о тех людях, которые исполняют заповеди Христа. Господь соединяет их в единое целое братство.

Если духовники иноков действительно духовники от Бога, то братия, может, и не во всех вопросах будут согласны между собой, но в главном они будут единодушны и будут радоваться успехам друг друга – так должно быть. Конечно, прежде всего человек общается со своим духовником, но, хочет он того или не хочет, в обители есть игумен, благочинный, собор старшей братии и надо всех слушаться, а значит вступать в общение с ними.

Пусть игумен не всегда соответствует нашим представлениям, но он и не должен им соответствовать: он, в общем-то, подотчетен одному Богу и священноначалию, которое его назначило. Без Божией воли не назначается ни один игумен, и всякая власть – от Бога (см. Рим. 13, 1), прежде всего, конечно, власть церковная. Поэтому мы должны оказывать послушание и подчиняться ему, и через подчинение игумен порой открывается совсем с иной стороны, нежели мы его воспринимали.

Если мы будем жить по-христиански, все терпеть, покрывать любовью немощи наших ближних, то будет и плод любви. Ведь заповедь о любви – это прежде всего заповедь о терпении, о ношении немощи ближних. Тогда братия будут покрывать и наши немощи. Неправильно требовать чего-либо от других, словно нам все должны,– только мы ничего не должны. Нужно, чтобы было наоборот. Если мы будем настоящими делателями, вокруг нас будет все, что нужно. Как сказал преподобный Варсонофий Оптинский, «если в сердце мир, то и в тюрьме рай». Если рай бывает в тюрьме, среди преступников, то тем более он будет в святой обители. И создать его должны с Божией помощью мы сами.

– Но в идеале монастырь должен представлять собой единую духовную семью?

– Еще преподобный Варсонофий Великий говорил, что монастырь – это единая семья, но для этого каждый насельник должен привнести свой труд. Хотя, конечно, очень многое зависит от игумена, правящего архиерея, духовника обители. При благоприятной обстановке монастырь будет раем, местом спасения и духовного совершенствования.

– Если послушание в административном отношении отличается от послушания в духовном смысле, то в какой мере и в каких формах нужно оказывать послушание игумену?

– Если духовника мы должны слушаться во всем, по крайней мере, в том, что не противоречит Святым Отцам и нашей совести, то игумена – во всем, что касается его административных приказов. Игумен имеет полное право послать нас на любые работы или дать должность, для которой мы считаем себя неспособными или недостойными,– игумену виднее. Его нужно слушаться ради Бога, нравится нам это или не нравится: послушание потому так и называется. Если игумен поступает, на наш взгляд, не совсем разумно или несправедливо, есть Бог: в обители игумен – Господь, а игумен – относительный начальник, и без Божией воли ничего он не сделает. Поэтому его распоряжения нужно воспринимать в контексте воли Божией. Но если какое-то послушание не по силам или душевредно, нужно игумену об этом сказать.

– Какие виды монашеского делания оставлены нашему времени, мы ведь уже не на все имеем силы?

– Отец Никон (Воробьев) в своих письмах говорит, что нам оставлено покаяние и терпение скорбей, другие подвиги недоступны уже почти никому, прежде всего потому, что нет учителей. Настоящий телесный подвиг – пост, бдение, правило на поклоны – могут преподать люди духовно опытные, которые сами постигли науку монашеского делания. Как предсказывали старцы последнего времени, сегодня таких отцов практически нет, приходится до всего доходить своим умом. Поэтому происходят ошибки, недопонимание, влекущие за собой многие скорби.

В наше время можно услышать оправдания людей, которые свое нерадение прикрывают словами Отцов о том, что нам не даны никакие подвиги, а своеволие прикрывают тем, что сейчас нет старцев. Да, старцев нет, но духовники есть, и принцип послушания останется в Церкви всегда.

Но если вы ищете духовника, заранее поймите, что духовник – человек со своими немощами и недостатками, поэтому, кроме того, что он будет руководить вас к Богу, как человек, он может иметь свои заблуждения. И при следовании его совету вы не гарантированы от ошибок,– а за ошибки бывает расплата. Поэтому, вступая на путь послушания, надо взять некий процент на те скорби, которые придется понести в результате ошибок, непонимания истины вами и, может быть, недостаточной опытности вашего духовника. Это нужно знать и не смущаться: все мы люди. Еще прп. Иоанн Лествичник говорил, что если ты увидишь в своем наставнике как в человеке какие-то немощи, вспомни его добродетели.

Будет также ошибкой говорить, что каждый батюшка прозорливый, каждый откроет волю Божию, что надо делать все, как говорит священник, и тогда не будет никаких ошибок, а все будет хорошо. Нет, не всегда будет хорошо: духовник тоже человек, несомненно будут ошибки. Но это все равно лучше, чем жить самочинно, потому что, если человек живет самочинно, он никогда не научится смирению.

Человека, конечно, смиряют скорби, но они смиряют до определенной степени, они подводят человека к науке смирения, а дальше уже должен идти подвиг послушания. Обязательно должен появиться в жизни человека наставник, который будет руководить его, научит его читать Святых Отцов, откроет перед ним глубину и мудрость отеческих творений. Поэтому, несмотря на недостаточную опытность современных духовников, духовное руководство необходимо. Подвиг послушания – основа основ духовной жизни православного человека.

– А делание молитвы? Ведь без него тоже невозможно монашество?

– Без молитвы нет монаха, и монах без молитвы – это горелая головешка, как говорил прп. Серафим Саровский. Может быть, сейчас нет молитвенников, какие были в древности, имевших самодвижную, созерцательную молитву, созерцания, или их крайне мало, но тем не менее сам по себе молитвенный подвиг для монаха необходим. Если человек идет в монастырь, он идет прежде всего для того, чтобы там молиться. Монастырь должен предоставить человеку возможность молиться, пусть не сразу,– может быть, сначала человек должен потрудиться на послушаниях, испытать на верность свое желание монашеской жизни,– но потом все-таки он должен получить возможность заняться молитвой.

Чтобы заняться молитвой, нужно узнать правильный способ молитвы. Для этого, опять-таки, нужно читать Святых Отцов, общаться с людьми, которые действительно молятся и в жизни своей являют плоды молитвенного делания. Плод духовный есть любовь, радость, мир, долготерпение, милосердие, кротость, воздержание (Гал. 5, 22),– если вы встретили такого человека, знайте, что вы встретили молитвенника, потому что молитва есть мать добродетелей. Молитва и смирение рождают все остальные добродетели. Без молитвы добродетелей не будет; человек, не радящий о молитве, не достигнет совершенства. Молитва – это не просто одно из частных деланий. Молитва – это центральное делание, она – способ богообщения: мы разговариваем с Богом посредством молитвы. Бывает, вычитал человек кафизму или две, или Псалтирь за ночь прочитал – и довольствуется количеством, а назначение молитвы – богообщение, чувства к Богу, рождающиеся вследствие внимательной молитвы, ответы Божии, которые воспринимает душа во время молитвенного правила. Нужно основательно понять значение молитвенного подвига.

– Значит, делания остались те же?

– Делания остались те же, но в других видах. Святитель Игнатий в предисловии к своей книге «Приношение современному монашеству» говорит: «Здесь указаны изменения не в сущности, а в обстановке, имеющие на сущность существенное влияние; здесь указано, как нужно пользоваться писаниями древних и применять их к современности, избегая того ложного положения с его последствиями, в которые поставляется всякий, не понявший и не приметивший необходимости применения». Формы современной монашеской жизни несколько иные, чем формы древние, поэтому нельзя гоняться за формами. Святитель Игнатий говорил, что «погоня за формами бесплодна, смешна. Стремитесь жить по духу, а не по букве, и тогда вы облечетесь во Христа, облечетесь в самую новую и вместе с тем самую древнюю одежду».

Необходимо понять сущность изменения форм жизни монашеской и христианской в связи с изменившейся обстановкой, в связи с тем, что меняются внешние условия, меняются наши телесные силы, но остается суть, остается истина, догматы христианства, добродетели, делания. Жизнь древней Церкви, даже жизнь Церкви 150-200 лет назад очень отличалась от современной. Древние Отцы – дети своего века, поэтому они описывали те формы духовной жизни, которые были тогда. В святоотеческих творениях нужно увидеть за буквой дух, чтобы слепо не следовать за буквой, а искать смысл и рассуждать, что применимо для нас, а что уже не применимо, потому что переменились условия. Догматы православной веры не могут быть изменены, но внешние проявления деланий – молитва, пост, послушание и др.– могут меняться, при том, что сама суть монашеской жизни, молитвенный, покаянный подвиг остаются прежними.

– В аскетической литературе есть такое понятие как откровение помыслов старцу. Насколько оно возможно в наше время?

– Для того, чтобы открывать помыслы, нужно уметь это делать; этому деланию учатся. А для того, чтобы учиться, кроме ученика, должен быть учитель, который был бы в состоянии принимать помыслы. К сожалению, в современной жизни исповедь помыслов превращается в какую-то игру и, как сказала одна моя знакомая, это делание из оружия против дьявола превратилось в очень эффективное оружие дьявола против нас. Поэтому далеко не каждый способен открывать помыслы. Еще более редки люди, которые способны принимать помыслы так, чтобы из этой исповеди действительно проистекала духовная польза. В общем– то, при желании можно попробовать, но для этого нужно сначала найти человека, который сможет вас выслушать.

Мирянам далеко не всегда рекомендуется это делать. Святитель Игнатий говорил: что полезно монахам, не всегда полезно мирянам. Это все-таки аскетическое делание, которое неразрывно с монашеским деланием непрестанной молитвы Иисусовой. И, конечно, необходим подвиг послушания, подвиг доверия своему духовнику, жизнь строго по благословению – когда это есть, тогда исповедь помыслов будет действенной и полезной.

– Порой миряне, соблазняясь поведением нерадивых монахов, осуждают монашество и монастыри. Что можно ответить на это?

– Подвиг многих людей, особенно внутренний, сокровенен, поэтому мы не имеем права судить: мы не знаем их жизни. Я преклоняюсь перед теми людьми, которые вступили на путь монашества: не без Промысла Божия это бывает. Некоторые, сначала живущие нерадиво, потом приходят в раскаяние. Нас спасает Господь, а не мы сами спасаемся. Сейчас мы видим нерадивого монаха, а завтра он будет очень ревностным. А главное, мы не имеем права судить никого, потому что сами нисколько не лучше, а однако осуждаем.

Я бывал в разных монастырях и многое видел, но меня мало заботило то, что там происходит: меня волновало спасение моей души, я искал людей, которые могли бы доставить мне пользу. И какое мне дело до того, кого и как Господь спасает, для чего и почему Господь сподобил человека монашеского образа.

Сейчас оскудела духовность, оскудел прежде всего христианский мир, откуда приходят в монастыри. Поэтому в современном мире монашество, по свидетельству свт. Игнатия, помимо поиска человеком духовного совершенства, имеет еще одну задачу: если в древности уходили в монастыри для достижения святости, то сейчас зачастую люди приходят в монастыри для того, чтобы хотя бы не погибнуть, потому что в миру они совсем не могли бы спастись.

В воспоминаниях о прп. Амвросии Оптинском есть такой случай. Образованный интеллигентный человек, которого оставила жена, начал пить, впал в отчаяние и решил покончить жизнь самоубийством. Но случилось, что он зашел к старцу Амвросию и сказал, что не видит никакого смысла в дальнейшей жизни. Батюшка стал уговаривать его остаться в монастыре. Тот начал отказываться, говоря, что пьет, курит и не может жить по-монашески. «Пей, кури, только живи в монастыре», – сказал старец. Он был принят в обитель, стал жить в монастыре так, как жил в миру.

Со временем, видя жизнь монахов, он перестал пить, курить, стал ходить на службы. Дьявол решил этого так не оставлять. Приехала его бывшая жена и предложила вновь создать семью. Он уехал из монастыря и неожиданно ослеп. Осознав, что Господь спас его, уведя из этого мира, и что возвращаться туда нельзя, он стал раскаиваться в том, что нарушил благословение старца.

Прийдя опять к преподобному, он на коленях просил принять его обратно. Батюшка сказал ему: «Тебя можно взять в обитель в том случае, если ты обещаешь Богу приносить настоящее покаяние, по-настоящему быть монахом». Тот ответил, что готов остаться слепым, лишь бы только не погибла его душа. Со временем он был удостоен монашеского пострига, Господь исцелил его от слепоты, он стал одним из примерных в братии Оптиной пустыни. Вот так Господь вмешивается в жизнь людей. В миру этот человек погиб бы, а в монастыре мудростью прп. Амвросия не только спасся, но и достиг преуспеяния в духовной жизни.

– Как совмещается то, что монашество есть житие покаянное и в то же время путь к высокому духовному совершенству?

– Одно другому не противоречит. Более того, вся духовная жизнь основана на покаянии. Христианства вне покаяния нет. Господь говорит, что пришел спасти не праведников, а грешников, потому что не здоровые имеют нужду во враче, но больные (Лк. 5, 31-32). Если человек не считает себя больным, он не нуждается во Христе, хотя он может считать себя верующим, ходить в храм. Таковы были фарисеи: они были набожными людьми, чтущими закон, но во Христе, в живом участии Бога в их жизни они не нуждались. Он им был не нужен, потому что они были самодостаточны и самодовольны.

Когда человек начинает понимать, что живет неправильно, осознавать свои недостатки, сожалеть о том, что он не достиг того, что хотел, он начинает прилагать усилия, чтобы чего-то достигнуть. Видя свои немощи и страсти, человек вступает с ними в борьбу, потому что, если это враг, то его нужно низложить. Отсюда рождаются покаянные чувства. Чем больше человек видит своих немощей, тем большей ревностью возгорается, а значит, тем большей благодати сподобляется у Бога.

– Те, кому доводилось присутствовать на монашеском постриге, бывали поражены удивительной красотой этого чинопоследования. От лица постригаемого, уподобляемого блудному сыну из евангельской притчи (Лк. 15, 11-32), читаются молитвы: монах начинает свой покаянный путь к Богу. Получается, что мирские люди еще не начинали этого пути?

– Я тоже еще не начинал этого пути, хотя участвовал в этом чине не только как наблюдающий. Этот красивый чин трогателен для всех присутствующих, но трудно передать, что чувствует постригаемый,– это поистине рождение в иную жизнь. Вся монашеская жизнь есть жительство покаянное, но осознать, что, собственно, каяться-то мы и не начали, – это есть начало покаяния, начало настоящего, подлинного пути к Богу.

– Чем отличается жизнь схимонахов в монастыре от жизни простых монахов?

– При постриге в схиму монах дает те же самые обеты, что и при постриге в малую схиму, т. е. в мантию, но, повторяя их, монах обязуется их исполнять более глубоко. Собственно, схима есть полнота монашеской жизни, а мантия, по учению Святых Отцов, еще не полноценное монашество. В современной жизни, когда многие подвиги, которыми спасались древние Отцы, неисполнимы, когда по внешним признакам трудно отличить схимника от просто мантийного монаха, я думаю, что настоящий схимник отличается ничем другим, а только глубочайшим смирением. Это смирение проистекает от духовного опыта, от живого познания человеком Евангелия. Когда человек исполняет евангельские заповеди, он становится причастным благодати Святого Духа и свои обеты понимает более глубоко и более духовно. Настоящий схимник – это человек, который живет в Боге и Богом, это молитвенник за мир в самом высоком понимании.

Сколько я видел настоящих, подлинных схимников, они всячески скрывают то, что они схимники, даже не надевают схиму в монастыре. Если они идут в храм и по уставу должны быть в схиме, то прячут ее под мантию, чтобы никто не видел; они избегают общения с мирянами, которые, видя схимника, как правило устремляются к нему. Подлинный схимник – это человек, который посвятил себя молитве и уединению.

Когда у архимандрита Серафима (Тяпочкина), величайшего старца XX века, спросили, почему он не принимает схиму, он ответил: «У меня много духовных чад, если я приму схиму, то не смогу общаться с ними. Пока я не вижу воли Божией на это». Такое смиренное мнение имел батюшка, а он был свят и совершал чудеса, чему и я был свидетель.

– Но ведь известны случаи, когда великие старцы, несмотря на принятие схимы, все-таки нисколько не уменьшали своего общения с духовными чадами. Видимо, воля Божия бывает разная в зависимости от каждого конкретного случая?

– Смысл монашества не в том, чтобы не есть, не пить, не спать, а в том, чтобы приносить покаяние и молиться. Поэтому, если схима приведет человека в смиренное состояние, приложит ему покаянного делания, т. е. человек будет считать себя недостойным схимы и через это смиряться – тогда есть воля Божия принять схиму. Ведь дело не в схиме и не в мантии – дело в смирении, в духовном настрое человека.

– В книге «Записки игумении Таисии» повествуется об очень сильных искушениях и скорбях, которые она претерпела, будучи еще простой монахиней. Для чего нужны были такие скорби, кажется, даже чрезмерные, были ли они по воле Божией?

– Игумении Таисии было много видений, которые предсказывали ей тяжелый, крестный путь, поэтому все эти искушения, несомненно, были по воле Божией или по попущению Божию. Они имели целью образовать ее как монахиню и как будущую руководительницу сестер и, в общем-то, достигли своей цели: игумению Таисию воспитали скорби. Она пошла путем монашества последних времен: это скорби, скорби и скорби. У нее был старец-духовник архимандрит Лаврентий, но он находился далеко от нее, и недостаток духовного назидания восполняли тяжкие скорби.

Промыслительно остались ее записки, из которых видно, что путь монахов нашего времени – крест. Это и всегда был крест, но путь монашества современного – крест сугубый. Тем не менее, крест этот не безрадостный и не безутешительный: посещает Божия благодать и помогает нести его, Господь идет рядом.

В одной древней рукописи описан такой случай. Некий человек все время молился, чтобы Господь его никогда не оставлял и всегда был рядом. Достигнув старости, человек видит следующее видение: как буд– то он идет по берегу моря, оглянувшись, видит, что рядом со следами его ног остаются и другие следы. Он обрадовался, поняв, что это следы Господа, Который слышал его молитвы и пребывал рядом с ним всю жизнь. Но потом он заметил, что в самых трудных местах пути один след прерывается, и человек возроптал: «Господи, я же просил, чтобы Ты был рядом со мной всегда, а Ты отступал, когда мне было особенно тяжело». И тогда послышался голос: «Нет, сын Мой, Я не отступал, но там, где тебе было тяжело, Я нес тебя на руках».

Это удивительное видение очень утешает всех нас. Да, мы спасаемся скорбями, спасаемся крестом, но без Божией помощи, без Божией благодати не могли бы ничего перенести, а благодать Божия и помощь всегда готовы для ищущих ее.

– Но все-таки о. Лаврентий благословил игумению Таисию по причине тяжких скорбей перейти в другую обитель, потому что наносился серьезный вред ее здоровью.

– Да, это одна из причин, по которой он благословил ей поискать другую обитель, где труд был посильным. Так благословляли раньше и благословляют сейчас; скорби – хорошо, но они все-таки должны быть посильными. Поэтому иг. Таисия была сначала в одной обители, потом в другой, пока Господь не привел ее Своим Промыслом в обитель Леушинскую, где, после многих скорбей, она стала настоятельницей.

– Что нужно, чтобы возродилась нормальная духовная жизнь в монастырях? Святитель Игнатий называл необходимые условия для этого применительно к монастырям своего времени. Что можно сказать о нашем времени и что каждый из нас может сделать для этого возрождения или все только в руках Божиих?

– Прежде всего, воля Божия и Промысл Божий – судьбы Божии. В первые века христианства монашества не было. Как известно, оно возникло в III-IVвв. Духовные писатели говорят о золотом веке монашества – это времена преподобных Антония Великого, Пимена Великого, Иоанна Лествичника, Варсонофия Великого. История монашества, как и история христианства, извилиста: были периоды упадка христианства и вместе с ним упадка монашества, и были периоды возрождения. Возрождение христианства часто начиналось с возрождения монашества. Приходил какой-нибудь православный народ в состояние нравственного, духовного упадка; появлялся монах, который воспитывался в этом же народе Божией благодатью и достигал святости. Благодаря его святому примеру все вокруг перерождалось.

И история нашей Церкви такова: во времена Екатерины II, реформ Петра I был нанесен сильный удар по монашеству. Многие монастыри, которые были основаны еще учениками прп. Сергия Радонежского и в которых сохранялась духовная преемственность, были уничтожены. Они были разрушены, конечно, по грехам людей: и самих насельников, и всего народа. Постепенно монашество стало возрождаться, появился Паисий Величковский и его ученики, оптинские старцы, святитель Игнатий (Брянчанинов). Потом пришла революция, которая растоптала те ростки, которые начали появляться. Однако монашество не было уничтожено, зернышки его сохранились, как говорит Господь пророку Илие: Я сохранил Себе семь тысяч, которые не преклонили колена пред Ваалом (3 Цар. 19, 18). Ветхий Завет повествует, что из этих семи тысяч потом произошел народ Божий, который был силен своим благочестием и этим побеждал своих врагов.

Сейчас происходит процесс возрождения, являются достойные люди, открываются святые обители и в них вырастают, воспитываются монахи. Всего десять-пятнадцать лет идет возрождение Церкви, и за это время большие перемены произошли и в народе, и в обителях. Случается, приезжаешь в обитель, где давно не был,– там перемены, а главное – удивляют люди, которые появились, воспитались. Господь знает, что делает.

Конечно, кроме внешних, благодатных причин должно быть произволение человека – это, безусловно, монашеский труд, внутренний, покаянный и, конечно, труд руками, потому что обитель должна иметь благообразный вид, украшенный, благолепный храм и стены, ограждающие ее от внешнего мира. Главное же – должна быть духовная жизнь: покаяние, послушание, молитва, трезвение, чтение Святых Отцов. Думаю, чтение Святых Отцов – один из важнейших факторов возрождения каждой души, отдельного монастыря и всего русского монашества.

– То есть, каждый из нас может внести частичку в это возрождение путем работы над собой?

– В общем, да. Никто из нас не знает, что будет с нами завтра: много было людей, которые и не помышляли о монашестве. Если бы мне сказали лет двадцать назад, что я буду иеромонахом, я бы не поверил: у меня и мыслей таких не было, я считал себя недостойным монашества. Но прошли годы, и Господь устроил Своим Промыслом совсем по-другому. Кроме того, обитель никогда не бывает сама для себя, обитель возникает среди людей, где есть христианство. Жизнь христианского мира и жизнь монастыря всегда взаимосвязаны: мир, как правило, несет в обитель свою трудовую копейку, а монахи молятся, монахи возрождают прежде всего свои души, а затем души тех, кто к ним обращается за духовным советом. Пример святой жизни – это самая сильная проповедь. И когда он есть, есть духовный рост, значит обязательно будет и возрождение.