Как стать членом общины?

Как стать членом общины?

Допустим, человек пришел в храм и увидел при нем такую общину, может быть, даже духовную семью. Что он должен делать, чтобы стать ее членом? И какие его качества могут ему воспрепятствовать стать членом такой общины?

– Нередко в наш храм приходят люди, которые говорят мне: «Батюшка, что нужно, чтобы быть членом вашей общины? Мне очень понравилось в вашем храме. Что нужно делать, чтобы вы меня приняли?» Я говорю: «Как прихожанин, пожалуйста, ходи, когда у тебя будет желание, время, возможность. Храм открыт для всех ежедневно. А дальше уже жизнь покажет, туда ли ты пришел, тот ли ты человек, тот ли я человек, каким тебе показался».

И человек начинает ходить. И видишь, что он действительно присутствует на всех богослужениях – по праздникам, по воскресным дням. Видишь, что для него дорого все, что связано с храмом, он старается остаться, помочь, предлагает свои услуги: полы помыть, что-то сделать. То есть человек счастьем считает для себя чем-то помочь храму. А бывает, что человек после нескольких таких посещений уходит. Видно, здесь не поняли, не оценили, не приняли его, и он идет в другой храм. Ну что ж, вольному воля: может быть, он какие-то недостатки у нас увидел. Конечно, они есть у каждого человека, в каждой общине.

А тот, кто начинает сам постепенно проявлять инициативу, по делам которого видно, что он действительно стремится войти в жизнь общины, тот таким образом вполне органично входит в нее. Все совершается само собой: человек становится членом прихода, то есть нужным этому храму. Его труд, сама его личность делаются необходимыми. Постепенно он знакомится со всеми и становится членом этой семьи.

Наша община так и создалась. Я не вывешивал никаких объявлений, люди сами приходили, оставались, и годами пребывают при этом храме, причем приезжают порой из отдаленных концов Москвы.

– Какими принципами Вы руководствуетесь, когда отбираете людей в качестве духовных чад или, по крайней мере, для приходской общины?

– Я верю, что Господь Сам приводит людей в приходскую общину. И они, приходя в храм, начинают молиться, участвовать в богослужениях, причащаться. Поскольку у нас три пастыря, то вовсе не обязательно, чтобы я был духовным отцом всех этих людей.

Но если человек хочет иметь более глубокие отношения лично со мной, то в этом случае я прежде всего ищу воли Божией: есть ли воля Божия на общение с тем или иным человеком. Потому что можно, конечно, набрать себе сотню духовных чад, а в результате и самому от этого устать, и никому не принести духовной пользы. Как говорил подвижник XX века схимонах Иннокентий – он похоронен около храма в Алексеевском, недалеко от метро «ВДНХ»,– будут духовные отцы, и будут они набирать себе духовных чад, но многие измучают и чад, и себя. Мне бы очень этого не хотелось.

Идеалом пастыря для меня является игумен Никон (Воробьев), который имел очень немного духовных чад. Когда люди просились к нему в духовные чада, он им устраивал своего рода экзамены, провоцируя их на то, чтобы они больше к нему не приходили. И те, кто был от Бога, оставались, а те, кто были не от Бога, соблазнялись каким-то странным поведением батюшки и больше не приходили никогда.

Прежде всего, конечно, мы с моим духовным чадом должны быть единодушными людьми, то есть то, что ценно, дорого и важно для меня, должно быть ценно, дорого и важно для тех, кто хочет вступить со мной в духовное общение. Кроме того, поскольку я очень люблю читать отеческие творения, особенно почитаю святителя Игнатия (Брянчанинова) и считаю единственным руководством к духовной жизни именно отеческие творения, то я хочу, чтобы те, кто ко мне обращается, прежде всего научились их читать, открыли для себя это богатство аскетической мысли, которое накопила Церковь. Я считаю, что духовников настоящих, подлинно глубоких сейчас найти очень трудно и наше руководство – это отеческие творения.

Поэтому тех, кто хочет прийти ко мне как к духовнику, я прежде всего должен научить читать творения Святых Отцов, показать последовательность чтения из творений, показать, что переменилось, что сейчас возможно, что невозможно; что прежде всего, что потом; что главное, что второстепенное. Главная задача пастыря – научить людей через святоотеческие творения узнавать волю Божию.

Кроме того, человек должен, иметь любовь к молитве, к богослужению. Если человек не любит молиться,– не знаю, сможем ли мы с ним общаться. Я люблю уставное богослужение, я привык к нему в монастыре, и для меня является потребностью часто совершать Божественную Литургию. А что такое короткая служба, всенощное бдение в течении полутора часов, я не понимаю. Поэтому преимущественно общаюсь с теми, кто тоже любит молиться. Молитва тоже объединяет между собой людей.

Потом, конечно, как человек немощный, я не несу некоторых немощей: очень не люблю эгоистов. И, наоборот, мне очень симпатичны такие сострадательные люди, которые без всякого приглашения, без всякого зова и просьбы со стороны ближних, увидев нуждающегося человека, придут к нему на помощь. Такие люди мне очень близки, и поэтому мы достаточно быстро находим общий язык. И преимущественно такие люди составляют мою паству и являются прихожанами нашего храма.

Конечно, пастырь должен нести все. Святитель Игнатий (Брянчанинов), выделяя главные качества пастыря, настоятеля, пишет в своих письмах о преподобном Моисее Оптинском, что тот терпеливым ношением немощей ближних собрал вокруг себя одно из самых примерных в России монашеских братств.

Святитель Игнатий пишет подобно еще об одном пастыре, архимандрите Иустине, занимавшем должность настоятеля Николо-Бабаевского монастыря в то время, когда святитель пребывал там на покое. Отец Иустин был его учеником он юношей пришел к святителю Игнатию. Живя в миру, он учился музыке у Глинки, выучился на композитора, хорошо пел, сочинял духовную музыку, но при этом еще был и глубоко духовным человеком. Святитель Игнатий устроил так, что он стал настоятелем Николо-Бабаевского монастыря. Уже с Бабаек святитель пишет, что отец Иустин – единственный человек, с которым он вступил в духовное родство. Его главные качества – это жертвенность и терпеливое ношение немощей ближних. Это качество святитель Игнатий считал для настоятеля главным. Наверное, он сам обладал им. Но, при моем глубочайшем уважении к святителю Игнатию, почитании его самого и его учения, у меня, к сожалению, пока так не получается. Такая у меня немощь.

– Батюшка, я знаю, что в общении с духовными чадами Вы всегда руководствуетесь принципом Святых Отцов – не давать советов без вопрошания, то есть, если Вас на исповеди человек ни о чем не спросит, то Вы ему ничего и не будете говорить, просто прочитаете разрешительную молитву. А как быть человеку, который недавно начал ходить в храм и хочет найти себе духовного отца? У него еще нет опыта духовного общения, он не знает, о чем нужно спрашивать.

Помню, перед тем, как прийти в церковь, я прочитала некоторые книги об Оптиной пустыни. Это были, в частности, письма к оптинским старцам, в которых задавались вопросы по поводу различных событий в жизни человека: замужества, поступления на какую-то работу и т. д. И когда я искала духовного отца, мне уже очень хотелось общаться, но я не знала, о чем нужно спрашивать. Не должен ли пастырь в таком случае пойти навстречу, что-то подсказать?

– Самый первый священник, с которым я начал общаться, придя в храм, сказал, что когда человек действительно пытается жить по Евангелию, у него обязательно возникнут вопросы. И это как раз свидетельствует о том, что в человеке идет духовная жизнь и совершается духовный рост. Ведь для того, чтобы он совершался правильно, необходимо приобретение какого-то нового знания, и при этом недостаточно чтения книг. Нужен человек, который сумеет эти книги объяснить, тем более, что многие ситуации, которые возникают в современной жизни, никакими книгами не предусмотрены. Это глубоко верно. Поэтому святитель Игнатий (Брянчанинов) запрещает давать советы без вопрошания, и я много раз убеждался в том, что никогда нельзя преступать этот принцип.

Но если человек приходит креститься, с ним обязательно нужно побеседовать, разъяснить ему смысл основных Таинств христианской веры, основные догматы, положения, просто рассказать ему о христианской жизни. И здесь я действительно без вопрошания провожу с человеком беседу. Бывает и на исповеди, что человек излагает свою сложную ситуацию, может быть, и не спрашивает совета, но видно, что он ждет какой-то помощи. И я могу что-то ему посоветовать, но каждый раз делаю это с некоторым страхом, потому что, хотя я и священник, но человек, который пришел ко мне на исповедь, может быть гораздо духовнее меня. Зачем я буду ему навязываться со своим учительством? Будет Божия воля – Господь вложит в его сердце конкретный вопрос, и тогда Господь Сам найдет ответ для этого человека. Я предаю это в волю Божию.

Я научен в монастыре такому принципу послушания: когда тебя просят, приглашают, тогда ты должен идти и ответить на вопрос. А самому давать советы без вопрошания не следует. Святитель Игнатий говорит, что присвоение себе такого достоинства учителя – это гордость. Преподобный Иоанн Лествичник говорил, что тому, кто кается, неприлично занимать место учителя. Я все-таки хотел бы остаться монахом, а монашеское жительство – это жительство покаянное. И прежде всего будучи человеком грешным, я, конечно, должен заботиться о том, чтобы постепенно освободиться от своих грехов.

Но если человек о чем-то спрашивает, за послушание, я должен дать ему ответ – если я, конечно, знаю его из святоотеческих творений. Но за кем-то бегать, навязывать – это не мое направление. Да, есть такие пастыри, которые куда-то идут сами: в тюрьмы, в детские сады, в клубы. А я, пока не зовут, стараюсь пребывать в молитве. Даже на радиостанцию «Радонеж» иду, когда приглашают, а сам особо не напрашиваюсь. Потому что говорить с людьми – это большая ответственность, да и кто я такой, чтобы предлагать людям свое слово?

Вот и сейчас кто-то слушает и думает, наверное: «Когда же он закончит и начнется что-нибудь более интересное?» Выключить радио человеку жалко, а слушать – неинтересно; он смотрит на часы. Зачем это нужно? А тот, кому надо, придет и задаст вопрос, и если будет Божия воля, мы с этим человеком вступим в духовное общение и в духовное родство.

– А что можно посоветовать новоначальным христианам, которые не знают, с чего нужно начатьобщение с духовником, о чем нужно спрашивать?

– Одними из первых книг, которые я прочитал, были патерики. Они все строятся так: пришел ученик к старцу и спросил о чем-то. Достаточно часто ученик просит: «Отче, дай мне наставление». И старец, умудренный благодатью, дает наставление, а иногда что-то переспрашивает у этого человека и уже в зависимости от его ответа дает ему какой-то совет. В целом, новоначальным свойственно такое убеждение, что они и так все знают. А если человек все знает, то зачем ему о чем-то спрашивать? Есть такая русская пословица: «Ученого учить – только портить». Человек должен начать сомневаться в своих познаниях, в своем понимании христианства, в своем понимании Божией воли.

Когда он начинает сомневаться, у него возникает масса вопросов. По-настоящему серьезные вопросы рождаются из смирения, из неверия себе, из недоверия своему разуму, своему опыту. Тогда человек обращается к опыту и разуму другого человека, облеченного прежде всего священным саном, или просто человека, который дольше него пребывает в Церкви, имеет больший духовный опыт. Поэтому новоначальному посоветую ничего не стесняться спрашивать.

Мера вопросов указана в древнем патерике. Ученик задает старцу такой вопрос: «Отче, сколько капель воды мне нужно пить?» Видите, до чего доходило послушание у древних, в общем-то совершенных христиан! Поэтому нет вопроса, который неприлично было бы задать пастырю. Правда, есть другая крайность, когда человек спрашивает, сколько капель воды пить, а не спрашивает о серьезнейших вещах: как строить свою жизнь, какое должно быть правило, где ему работать, с кем общаться. О таких необходимейших вещах он не спрашивает, считая, что и сам все это хорошо знает.

– Допустим, человек уже стал членом приходской общины. Должен ли он все свои жизненные интересы сосредоточить на ней? Возможно ли то, что у него вне храма будут друзья, какие-то знакомые, какие-то интересы?

– Это вполне нормально. Даже когда человек приходит в монастырь – не думаю, что он пребывая там, сосредоточивается только на монастырской жизни. Может быть, это бывает вначале, у послушника. Для человека новоначального это даже необходимо. Но если человек становится иеромонахом или просто уже не первый год живет в монастыре, то на него, как правило, возлагают послушания, которые должны совершаться за пределами монастыря.

Например, эконом или келарь по роду своего послушания делает покупки для монастыря, договаривается с администрацией или по чьему-либо приглашению проводит беседы. Если монах в сане, к нему начинают приезжать из мира люди, у него появляются духовные чада. Естественно, они «везут» с собой свои беды, свои радости, свои проблемы – и человек живет уже их жизнью.

Поэтому даже в монастыре человек не замыкается в стенах обители, а мирянин – тем более: почти у каждого есть родственники, друзья, сослуживцы, работа или учеба, и человек везде должен быть христианином. Ведь в наше время любой христианин является миссионером, и его слово, его поведение являются для других людей показателем того, что такое христианство. Вы – соль земли. Если соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Вы – свет миру. Не может укрыться город, стоящий на верху горы; так да просветится свет ваш пред людьми, чтобы, видя ваши добрые дела, прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5, 13-16).

Любой христианин, где бы он ни был, остается христианином, и за ним очень внимательно наблюдают. И если он делает какую-то ошибку, какой-то грех, то судится совсем по-другим меркам, чем совершивший этот грех мирской человек. С него спрашивают как с христианина, и об этом нужно всегда помнить. Поэтому, с одной стороны, будет фарисейством считать себя образцом праведности: «Вот, смотрите на меня, какой я». Проще надо быть. А с другой стороны, нужно крайне бояться соблазнить своим поведением ближних – нецерковных людей, интересующихся, стремящихся к Церкви.

Поэтому всегда нужно искать Божию волю: насколько есть Божия воля общаться с тем или иным человеком, поехать к кому-то в гости. Все вы, конечно, свободны, но да не будет ваша свобода претыканием в Божием деле; как говорит апостол: все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мной (1 Кор. 6, 12).

Кстати, один из необходимых вопросов к духовнику – это вопрос о том, что допустимо в жизни мирской, а что недопустимо; с кем общаться, а с кем не общаться, в каком деле принимать участие и насколько, а в каком – не принимать. Это каждый должен обсудить со своим духовным отцом.

– Батюшка, а не получится ли некоей раздвоенности, когда человек в храме живет одним образом, а за пределами храма – уже совсем по-другому? В храме человек одевается для определенного стиля поведения и общения с другими людьми, а за пределами храма он, может быть, надевает мини-юбку и ведет себя уже совсем иначе.

– Бывает, конечно, и такое, но у людей, нетвердых в вере. Все-таки когда христианин живет Евангелием, живет Христом, постепенно его христианство, его вера становится главным содержанием его жизни. Об этом повествует Евангелие, которое говорит, что вначале царство Божие бывает как маленькое горчичное зерно, которое меньше всех семян, но когда из него вырастает растение, оно становится великим деревом, в ветвях которого селятся небесные птицы (Мф. 4, 31-32).

И у большинства из нас вера, наверное, чуть побольше горчичного зерна, но поменьше, чем великое дерево. Постепенно вырастает наша вера, меняемся мы, и насколько мы христиане, настолько вся наша жизнь начинает освящаться, начинают приобретаться понятия евангельские, христианские.

Вместе с этим приходит осознание того, что допустимо, а что нет, что позволительно, а что нет. За то, что вчера считалось позволительным и в чем мы не видели греха, сегодня нас уже, начинает обличать совесть. А в чем-то – наоборот. Например, мы вчера заблуждались, считали, что в Великий пост нужно есть раз в день, соблюдать сухоедение. По прошествии некоторого времени мы видим, что сейчас уже другие времена и здоровье у нас другое и что мы не погрешим, если будем поститься Великим постом даже с постным маслом, но хотя бы не вкушая скоромных продуктов. Так меняются наши взгляды.

Христианин должен везде быть христианином. А когда христианин в храме один, на улице другой, а еще где-то третий, то это свидетельствует о слабости веры, о том, что христианин этот еще не совершенный.