Б…, 28 сентября Вальтер Т. – пастору Амосу

Б…, 28 сентября

Вальтер Т. – пастору Амосу

Письмо Ваше, дорогой брат Амос, весьма корректно, почти холодно. Мне кажется, что мое письмо от 29 августа как-то задело Вас, и Вам трудно было ответить мне.

Тем более я благодарен Вам, что Вы ответили мне, особенно за Вашу искренность, откровенность и честность.

Да, мы, миссионеры, допускали ошибки. Нам надо раскаяться. Я написал об этом Франсуа, в жизненных неудачах которого миссия весьма повинна.

Просто чудо, что Бог, несмотря на наши ошибки, созидает Свою Церковь. Слава Ему за это!

Я не хочу оправдываться. Но дело не во мне. Вопрос касается не только Франсуа, но также и многих других, которые находятся в таком же положении. Ради них нам и следует уяснять себе, в чем же состоит воля Божия. В этом смысле поймите меня, пожалуйста, правильно, если я поставлю несколько вопросов по поводу Вашего письма.

Существуют ли человеческие средства, чтобы проверить искренность раскаяния? Не принимается ли за доказательство покаяния тот факт, что человек, совершивший определенный грех, его на определенное время оставляет? Не единственно ли Бог в состоянии заглянуть в сердце?

Вы цитируете 1 Кор. 11:28: «Да испытывает же себя человек!» Но не является ли это прямой противоположностью тому, что мы практикуем в африканских церквах, где священники и пресвитеры испытывают членов церквей? Если это оправдано, почему же не подвергаются испытаниям священники и миссионеры?

А кто вообще достоин? Я ли? Вы ли? Если только достойные могут участвовать в вечере Господней, то кто же они? Достойными как раз и являются те, кто убежден в своей недостойности.

В этом именно и убежден Франсуа, притом сильнее, чем когда-либо прежде. Вот поэтому он и нуждается в общении с Иисусом. Неужели мы, люди, должны вбить клин между ним и его Господом? Неужели мы имеем право отказать ему в том, что Христос хочет даровать ему?

Да, я согласен с Вами: Бог наказывает. Однако во всех примерах, которые Вы приводите, наказывает Бог, но не люди и не церковь. Давида наказал не его душепопечитель, а Бог. Кроме того, нам не следует забывать, что Давид жил на земле до того, как Христос умер на кресте. Именно для нас, живущих на земле после Христа, действенно обетование Исайи: «Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились» (Ис. 53:5). Христос вместо нас понес наказание, которого мы достойны. Вот поэтому, если мы исповедали свой грех и доверяемся Его слову, мы свободны.

Разве это не та весть, которую Бог доверил Своей Церкви – весть о милости, предлагаемая нам бесплатно? Милость эта не дешевая. Она стоила очень дорого. Она стоила Христу жизни. Но вот что непостижимо: эту бесценную милость мы получаем даром.

Вы говорите: это опасно, ею могут – злоупотреблять. Конечно, Вы правы. Действительно, очень часто люди и злоупотребляют ею. Но не мы идем на этот риск, а Бог. Если же Бог решается на этот шаг, имеем ли мы право воздвигать вокруг нее человеческие защитные стены условностями своей церковной дисциплины?

Дорогой брат Амос, перед нами, священниками, встает серьезнейший вопрос: не скрывается ли за церковным наказанием какая-то доля маловерия? Доверяемся ли мы вполне Богу, верим ли, что Он силен сохранить Свою Церковь в чистоте? Не думаем ли мы, что и нам следует внести в это дело свою лепту? Наша ли это обязанность сохранять Церковь в чистоте? Не состоит ли наша задача в провозглашении Благой Вести, Евангелия, этого безусловного предложения благодати Божией? Если только мы будем повиноваться Богу, Он совершит Свое дело!

О том, что Он совершает Свое дело, свидетельствует пример Анании и Сапфиры, о которых Вы упоминаете. Эта чета не исповедала своего греха. Она солгала. Вот поэтому и пала бездыханной. Бог действительно может поступать сурово. Но опять-таки: не Петр совершил это наказание, а Сам Бог, - Он продолжает наказывать и поныне.

Верим ли мы в это? Доверяем ли мы Ему это дело?

И последний вопрос: действительно ли Вы полагаете, что просто и легко исповедать свои грехи? Так часто говорят те, которые никогда еще не исповедовали своих грехов. Для меня это был тяжелейший шаг, который я когда-либо совершал в своей жизни. И для Франсуа это был нелегкий шаг. Я могу свидетельствовать об этом. Душепопечитель чувствует это.

А вот то, что Вы пишете о школьной дисциплине, я действительно могу понять. В конечном итоге школа – не церковь. Действительно, нехорошо было бы, если бы Франсуа опять вернулся в ту же школу. Но, может быть, удастся найти другое решение?

Я уже написал Франсуа, чтобы он посетил Вас, и я благодарен Вам за Вашу искреннюю готовность отправиться с ним к отцу Сесиль. Пусть Господь даст Вам большую мудрость для этого посещения. Я буду мысленно сопровождать вас.