Глава 21 Осуждение и противление соблазну

Глава 21

Осуждение и противление соблазну

Если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь.

Мф. 18, 17

Может быть, у некоторых появится мысль: как же можно закрывать глаза, когда человек явно грешит? И не дан ли разум для того, чтобы отличать добро от зла и доброго человека от злого?

Да, конечно, мы не только можем видеть зло, но даже обязаны бороться с этим злом, если оно может распространиться и соблазнить других.

Но вопрос в том — как бороться со злом? Это можно делать и не осуждая ближнего.

Сим и Иафет сознавали предосудительность положения отца, и они покрыли его одеждою; оберегая свое чувство уважения к нему, они старались не смотреть на него, входя в палатку спиной.

Пимен Великий также принял меры, чтобы прекратить соблазн в монастыре, но он хотел и исправления согрешившего брата. И для этого он проявил к нему снисхождение и любовь.

Как пишет прп. Варсонофий Великий:

«Дело, которое действительно дурное, мы не можем не признавать за дурное.

Однако того, кто делает такое дело, осуждать не следует — как, по слову Писания, «не судите, и не будете судимы»(Лк. 6, 37), так и потому, что нам должно признавать себя самих грешными более всех, а равно и потому, что согрешение брата мы должны считать за свое собственное и ненавидеть лишь диавола, соблазнившего его».

Бывают, однако, случаи, когда мы обязаны сказать другим, что мы считаем поступок ближнего предосудительным. Это бывает тогда, когда поведение ближнего может вызвать соблазн или найти подражателей.

Как пишет о. Иоанн С:

«Иногда враг коварствует над нами тем, что, когда мы видим какой-нибудь грех или порок в брате или в обществе, то он поражает наше сердце безразличием или холодностью, неохотою, или, скорее сказать, постыдною трусостью сказать твердое, обличительное слово неправде, сломить рог грешника.

Христе Царю, даруй мне апостольскую ревность и огонь Святого Духа в сердце мое, да дерзновенно всегда восстану против наглого, особенно же заразившего многих порока и не пощажу никого ради их же спасения и прочих людей Твоих, чтобы не соблазнялись они, видя разлитие порока, и не пали сами».

Как пишет П. В. Никольский:

«И Евангелие, и послания апостольские дают массу примеров обличения пороков людей, но обличение не есть осуждение. Оно вытекает не из сознания обличающим своего превосходства над обличаемым и не из сознания права суда над ближним, а из любви к нему, из желания направить его на путь истинный.

Такое обличение идет рука об руку с высоким взглядом на обличаемого, особенно на достоинство его вечной природы».

В истории Церкви было много случаев, когда необходимо было общественное осуждение еретиков. Ап. Павел не остановился даже перед тем, чтобы публично признать неправильность поведения самого ап. Петра, когда тот, прибыв в Антиохию, стал уклоняться от совместной трапезы с христианами, обращенными из язычников и не обрезанными по иудейскому обряду (Гал. 2, 11–14).

Нельзя же заподозрить ап. Павла в отсутствии любви и уважения к первоверховному апостолу.

Здесь мотивом к обнародованию поступка являлась ревность об истине и выявление несправедливости в отношении христиан из язычников.

Здесь допускалось меньшее зло (принижение апостольского авторитета) ради избежания большего зла; здесь допускалось нарушение одной заповеди ради исполнения более высокой.

Однако в этих случаях здесь нужны добродетель рассудительности, осторожность и обдуманность поступков.

Очевидно, что подобное обличение должно происходить не за глаза, а перед лицом тех, кто в чем-либо обличается. Как пишет прп. Антоний Великий:

«Добрые и боголюбивые мужи обличают в чем-либо худом людей, когда они есть налицо, а отсутствующих не только не укоряют сами, но и тем, кои покушаются говорить что-либо о них, не позволяют того».

Вместе с тем, хотя ап. Павел и пишет: «испытывайте, что благоугодно Богу, и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте»(Еф. 5, 10–11), но на подобное обличение должны дерзать не многие, а лишь духовно зрелые.

Итак, неосуждение не исключает рассудительности, необходимой каждому христианину. И когда его разум говорит ему о грехе или проступке ближнего, то прежде всего надо проявить к ближнему любовь, как сделали Сим и Иафет, как делал Пимен Великий и другие святые. И, боясь подражать сатане или Хаму, надо, по возможности, скрывать от всех грехи и слабости ближних.

Если же ради прекращения соблазна выявится нужда в общественном обличении проступка, то надо делать это с большой осторожностью.

При этом порядок воздействия на соблазняющего должен быть таков, как это указывается Самим Господом: «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним. Если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собой еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово. Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18, 15–17).

Здесь следует обратить внимание особо на последние слова Господа: «да будет он тебе, как язычник и мытарь».

Очевидно, что как для евреев из-за соблазна заразиться грехом было опасно сближаться с язычниками и сборщиками податей — мытарями, так христианам нельзя сближаться с людьми, далекими по духу от Христа.

А для этого совершенно необходимо хорошо разбираться в окружающих нас людях, что невозможно без глубокого понимания или, что то же, суждения о их духовном состоянии.

В тех случаях, когда встретится необходимость поведать другим о предосудительном поступке кого-либо, то здесь следует испытывать свое сердце — в мире ли оно? Об этом так говорит прп. Варсонофий Великий:

«Когда человек, говоря (о проступках другого), чувствует при этом в себе возбуждение чувства, то это уже злословие. Если же он свободен от чувств, это не есть злословие, а говорится для того, чтобы не возросло зло».