6. Общая картина. Иисус у синоптиков

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

6. Общая картина. Иисус у синоптиков

Иисус приступил к общественному служению вскоре после того, как увидел видения в момент своего крещения и в пустыне. Согласно Марку, это произошло «после того, как предан был Иоанн»: быть может, это просто хронология событий, но более вероятно, что тут есть причинно-следственная связь. Когда его наставник был арестован, «пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Божие» (Мк 1:14–15).

Как подобрать нужные слова для определения общественной деятельности Иисуса? Каким выражением можно было бы описать его речи, и дела, и задачи? Обычно говорят о «служении Иисуса», его «миссии» или «учении», но у этих слов слишком узкий смысл. «Служение» напоминает о роли пастора или священника. «Учение» заставляет думать, что Иисус прежде всего учитель или проповедник. Разумеется, это про него можно сказать, но если свести все к его поучениям, получится слишком убогая картина. И даже слово «миссия» имеет узкий религиозный смысл, оно заставляет вспомнить о миссионерах, которые стремятся обратить людей из одной веры в другую. Используемое мной выражение «общественная деятельность» также не лишено недостатков: оно слишком расплывчато и не обладает нужной силой.

Но если понимать слово «миссия» шире, оно вполне адекватно. В «Оксфордском словаре» среди прочих определений данного слова есть и такое: «ситуация, когда кого-либо посылают выполнить определенную задачу или совершить определенное служение» ради «достижения цели». Поскольку тут упоминается «цель», это означает, что миссия предполагает некую задачу. Миссия — это целенаправленная деятельность. Тот, кто ее выполняет, концентрирует внимание на главном, посвящает себя своей задаче, стремится достичь цели. Таким образом, миссия похожа на призвание, в обоих случаях человек понимает, что он должен совершить, и начинает действовать с определенной целью.

В этом смысле мы можем говорить о миссии или призвании Моисея или Иеремии, святого Франциска или Мартина Лютера Кинга, Ганди или Дороти Дей. Все эти люди выполняли религиозную миссию, хотя часто переступали рамки того, что многие понимают под словом «религия». И потому далее я буду называть период общественной деятельности Иисуса его миссией, а иногда, чтобы не повторяться, использовать в качестве синонимов слова «служение» и «призвание», подразумевая под этими словами все вместе: и слова, и действия, и цели иудейского мистика, исполненного Духа.

В этой главе я намерен представить «общую картину» жизни Иисуса, как его показывают синоптики. Быть может, выражение «общая картина» звучит несколько неуклюже; это значит, что я хочу описать Иисуса и его миссию «в целом», представить его краткую «биографию». Я делаю это по нескольким причинам. Некоторым читателям эта картина незнакома. Кроме того, надо сначала увидеть общую картину, чтобы потом можно было перейти к деталям, что мы сделаем в последующих главах. Есть также читатели, хорошо знакомые с евангелиями, которые могут и не подозревать, как сильно жизнеописание Иисуса, представленное синоптиками, отличается от версии Евангелия от Иоанна. Часто люди воспринимают Иисуса в синоптических евангелиях через призму Иоанна.

При воссоздании «общей картины» я опираюсь на синоптиков по той причине, что они основываются на самых ранних источниках: на Q и Марке. И хотя Матфей, Марк и Лука заметно расходятся между собой, в целом представленные каждым портреты Иисуса имеют общие черты. По моему мнению, евангелисты не ставили перед собой первоочередной задачи просто рассказать о том, «что происходило», то есть только передать воспоминания. Эти послепасхальные тексты, созданные в последней трети I века, основаны на воспоминаниях, а также отражают опыт и мышление первых поколений христиан.

Кроме того, синоптики не рассказывают о миссии Иисуса в хронологическом порядке, но скорее распределяют материал по темам. Так, вторая и третья главы Евангелия от Марка содержат истории о конфликтах, но нам не следует думать, что эти конфликты происходили подряд, один сразу после другого. Или такой пример: в четвертой главе у Марка мы видим сборник притчей, но нам не следует думать, что до сего момента Иисус не рассказывал притчей или что он произнес все эти притчи именно в такой последовательности. Исторически достоверны только самые важные хронологические вехи: миссия Иисуса началась в Галилее, а закончилась в Иерусалиме.

Общественная деятельность Иисуса продолжалась недолго. У синоптиков все укладывается в один год. Она началась в Галилее, а закончилась казнью в следующую Пасху. Иоанн описывает более продолжительный период, но и в этом случае все укладывается в три или максимум четыре года. Краткость миссии Иисуса достойна внимания, особенно если вспомнить о его значении для последующих поколений. Ключевые фигуры иных религий действовали в обществе гораздо дольше. Так, по иудейским преданиям, миссия Моисея как освободителя и законодателя продолжалась сорок лет. После того как Будда достиг просветления, он проповедовал и учил в течение Пятидесяти лет, а Мухаммад, получив откровение от Аллаха, выполнял свою миссию около четверти века. По сравнению с этими людьми миссия Иисуса подобна вспышке падающей звезды в ночном небе.

Итак, теперь мы перейдем к жизнеописанию Иисуса «в целом», как ее представляют синоптические евангелия. Это самый древний пример того, как люди рассказывали об Иисусе, и тут мы увидим определенные закономерности и характеристики.

Иисус у синоптиков: трехчастная структура

Я начну с закономерностей повествования синоптиков, с его общей структуры. История жизни Иисуса в их передаче делится на три основных этапа. Первый — служение Иисуса в Галилее. Третий — последняя неделя жизни Иисуса в Иерусалиме. Эти части разделяет и связывает между собой рассказ о путешествии Иисуса из Галилеи в Иерусалим.

Замечу попутно, что такая структура сильно отличается от того, что мы видим в Евангелии от Иоанна, где Иисус несколько раз путешествует из Галилеи в Иерусалим и возвращается обратно, так что его миссия совершается как на севере, в Галилее, так и на юге, в Иерусалиме. Возможно, в этом смысле рассказ Иоанна исторически более достоверный. Не просто вероятно, но более правдоподобно, что Иисус не раз посещал Иерусалим в период своего общественного служения. Но у синоптиков оно совершается преимущественно в Галилее, а затем достигает кульминации во время одного путешествия в Иерусалим и последней недели жизни Иисуса.

Теперь мы рассмотрим эту общую для синоптиков структуру: Галилея, путешествие, Иерусалим. И поскольку рассказ Марка стал основой для повествований Матфея и Луки, мы будем ориентироваться на Евангелие от Марка, время от времени обращая внимание на то, что к этому рассказу добавлено у Матфея и Луки.

Галилея

После видений при крещении и в пустыне Иисус начал осуществлять свою миссию в Галилее. Если ограничиться одним предложением, можно сказать так: у Марка (и это у него позаимствовали Матфей и Лука) Иисус провозглашает царство Божье как целитель, экзорцист, учитель и пророк. Можно выделить главные черты портрета Иисуса, представленные Марком в этом разделе евангелия:

• Проповедь о приближении «царства Бога», которую Марк приводит в самом начале в качестве резюме (1:15). Практически все ученые согласны с тем, что эта тема занимала центральное место в миссии и словах Иисуса.

• Исцеления и изгнание бесов. Рассказы об этом занимают большую часть повествования о галилейском периоде. Там немало историй об исцелении и экзорцизме в конкретных случаях, а также несколько обобщающих замечаний о том, что Иисус собирал вокруг себя толпы людей, которых привлекали слухи об исцелениях.

• Учение. Иисус учит в разнообразных ситуациях: в синагогах, у моря Галилейского, в Капернауме (где, вероятно, располагается его «штаб-квартира»). Он учит притчами и краткими запоминающимися изречениями. Его учение (как и миссия в целом) обращено в первую очередь к представителям класса крестьян.

• Чудеса на море и умножение хлебов. У Марка Иисус дважды укрощает бурю на море Галилейском и дважды насыщает толпу несколькими хлебами.

• Иисус призывает учеников и отправляет их на проповедь. Иисус расширяет поле деятельности, призвав двенадцать учеников, которых он потом посылает проповедовать и исцелять.

• Конфликт. Три главы (2, 3 и 7) рассказывают о различных спорах с критиками относительно таких вещей, как прощение, еда, пост, суббота, чистота и источник власти Иисуса.

Матфей и Лука дополняют повествование Марка о галилейском периоде поучениями Иисуса, которые взяты из источника Q. Так, в Евангелие от Матфея включена Нагорная проповедь, она занимает три главы (5–7) и стоит в самом начале миссии Иисуса. Лука добавляет менее обширный сборник поучений, который иногда называют Проповедью на ровном месте, куда входит тот же материал, что и у Матфея. У обоих евангелистов есть и другие поучения, которых нет у Марка. Таким образом, эти синоптики больше рассказывают об учении Иисуса, хотя и придерживаются общей структуры Марка.

Кульминация галилейского периода — исповедание Петра, когда тот произносит: «Ты Мессия», то есть «Ты Христос» (Мк 8:29). Как мы уже говорили в главе 2, у Марка и остальных синоптиков христологический статус Иисуса не указывается в его проповедях. Петр произносит свое исповедание не на публике, а в тот момент, когда Иисуса окружают только ученики. После этого начинается рассказ о путешествии в Иерусалим.

Путешествие в Иерусалим

Сразу же после исповедания Петра у Марка начинается рассказ о путешествии в Иерусалим, структура этого раздела определяется тремя предсказаниями Иисуса о его смерти и воскресении (8:31; 9:31; 10:33–34). Последнее из предсказаний самое развернутое:

Вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и приговорят Его к смерти, и предадут Его язычникам; и надругаются над Ним, и оплюют Его, и будут бичевать Его, и убьют, и через три дня Он воскреснет.

В Иерусалиме Иисуса ждет столкновение с властями, группирующимися вокруг Храма («первосвященниками и книжниками»), а также с имперской властью («язычниками»), что приведет к его распятию и воскресению. Марк включил в этот раздел одно изгнание беса и одно исцеление, однако в целом здесь преобладают поучения, преимущественно на тему ученичества, в которых Иисус призывает следовать за ним в этом путешествии. Как мы уже говорили в главе 3, этот раздел синоптических евангелий обрамляют две истории — в начале и в конце раздела — о двух исцелениях слепых. Обрести зрение означает увидеть смысл путешествия.

Этот раздел занимает у Марка менее трех глав. Матфей лишь изменяет некоторые детали и добавляет несколько притчей. Зато Лука расширяет свою версию на десять глав (9:51–19:27). Этот раздел предваряют торжественные слова «Он решил идти в Иерусалим» (в некоторых переводах говорится: «Он стойко обратил лицо Свое к Иерусалиму»). Преимущественно Лука дополнил этот раздел поучениями, в том числе самыми популярными притчами. В контексте путешествия — это поучения «на пути».

Иерусалим

В третьем разделе синоптических евангелий мы видим Иисуса в Иерусалиме перед праздником еврейской Пасхи, ежегодного торжества, привлекавшего в город множество паломников, которые в эти дни вспоминали Исход, освобождение Израиля от власти Египта. У Марка рассказ об Иисусе в Иерусалиме составляет почти 40 процентов от всего евангелия. В основном этот раздел содержит споры, поучения и, конечно, рассказ об аресте, суде, распятии и воскресении. Там нет исцелений или изгнания бесов. Позже мы поговорим об этом разделе подробнее. А пока я лишь отмечу его главные компоненты.

• Пророческие действия. Неделя начинается с двух провокативных пророческих действий. Иисус въезжает в город на осле, что символизирует наступление мирного царства, а не царства, основанного на насилии и могуществе. На другой день Иисус совершает пророческое действие в Храме, который он называет «вертепом разбойников». В результате власти, распоряжающиеся Храмом, решают каким-то образом с ним расправиться.

• Столкновение с властями. Далее следует ряд споров Иисуса с властями, группирующимися вокруг Храма. Они стремятся подорвать его авторитет у народа или спровоцировать на высказывание, которое даст им возможность его арестовать как преступника.

• Пасхальная вечеря. Иисус последний раз сидит за трапезой с учениками, за чем следуют предательство и арест.

• Распятие. Его казнь была результатом сотрудничества иудейских властей с властями Рима. Распятие представляло собой имперскую казнь, которая давала понять публике: «Вот что будет с тем, кто отказывается нам повиноваться». Матфей и Лука довольно точно следуют за Марком, добавляя лишь несколько деталей. Только Лука рассказывает о том, какие обвинения предъявили Иисусу (23:1–9), и о том, как арестованного доставили к Ироду Антипе (23:6-12). Только у Матфея Пилат «умывает руки перед народом» и «весь народ» восклицает: «Кровь Его на нас и на детях наших» (27:25). На протяжении столетий этот эпизод был главным источником антисемитизма христиан, что имело ужасающие последствия для еврейского народа.[84]

• Воскресение. «На третий день» (на самом же деле, после смерти Иисуса не прошло и сорока восьми часов) гробница, куда положили Иисуса, оказалась пустой (Марк). Матфей и Лука также рассказывают о пустой гробнице, и оба добавляют рассказы о явлениях Иисуса своим последователям.

Иисус у синоптиков: основные черты

О некоторых главных чертах портрета Иисуса, созданного синоптиками, я хотел бы поговорить подробнее. Некоторые из них для нас уже очевидны из рассмотренного выше, другие не столь заметны. Все вместе они помогут нам увидеть «целое».

Ничего «небесного»

Я начну с того, чего в Иисусе не было. Его миссия и учение не ставили во главу угла «небеса», то есть вопрос, как обрести блаженство после смерти. Хотя Иисус, как и большинство его современников, верил в жизнь после смерти, это не было для него главной заботой. Многие христиане, а также нехристиане сегодня склонны думать об Иисусе и христианстве в связи с загробной жизнью, а потому с самого начала нам нужно ясно понять, что его миссия была направлена не на это. Она не касалась вопроса, во что ты должен верить и как должен себя вести, чтобы попасть на небо. Скорее его миссия отражала характер Бога, жизнь, в центре которой стоит Бог, и царство Божье — обо всех этих темах мы еще поговорим подробнее в следующих главах.

Нам кажется, что Иисус пришел показать дорогу в небо, потому что веками христиане подчеркивали тему загробной жизни — и как наказание за дурное поведение, и как надежду перед лицом смерти. Кроме того, на это повлияло неверное понимание двух часто встречающихся выражений: словосочетания «Царство небесное» у Матфея и «вечная жизнь» у Иоанна. Но выражение «Царство небесное» у Матфея не означает «царство на небесах», в ином мире за порогом смерти. На самом деле, Матфей просто заменил этим выражение «Царство Божве», взятое у Марка или из источника Q. Матфей сделал такую замену не потому, что хотел связать это понятие с загробной жизнью, но из благочестивого обычая иудеев, которые стремятся употреблять слово «Бог» или «Божий» как можно реже. Царство Божье, оно же Царство небесное, предназначено для земли, о чем прямо говорит молитва Отче наш у Матфея. Это преображение жизни в нашем мире.

Подобным образом, и слова Иоанна о «вечной жизни» не указывают на то, что мы обычно понимаем под «небесами». Греческое выражение, которое переводят как «вечная жизнь», означает «жизнь грядущего века». Причем Иоанн считает, что жизнь грядущего века — жизнь вечная — доступна уже сейчас. Как сказано у Иоанна: «жизнь вечная в том, чтобы знали Бога» (17:3). Речь здесь идет о настоящем времени. Жизнь грядущего века — вечная жизнь — заключается в том, чтобы знать Бога уже сейчас. Мистики часто подчеркивают значение нынешнего момента, так что это вписывается в образ Иисуса как иудейского мистика. Это не отрицает идеи о продолжении такой жизни после смерти, но Иисус не ставил акцент на том, как достичь блаженства за пределами нынешней жизни.

Подвижная миссия для иудейского крестьянства

Миссия Иисуса преимущественно была направлена на класс крестьянства. В синоптических евангелиях ни разу не говорится о том, чтобы Иисус посещал какой-либо большой город, кроме Иерусалима. Ничего не говорится о его служении в Сепфорисе или Тивериаде, двух крупнейших городах Галилеи, находившихся очень близко от тех мест, где он действовал. Вместо этого он посещает селения и городишки Галилеи, где живут преимущественно крестьяне. Сам Иисус принадлежал к этому классу, его миссия была направлена на крестьян, и большинство его учеников также принадлежали к крестьянству.

Евангелия упоминают некоторых богатых и облеченных властью людей, которые почитали Иисуса. Все евангелисты рассказывают об Иосифе из Аримафеи, представителе иерусалимской элиты, который с симпатией относился к Иисусу. Лука упоминает женщин, которые оказывали материальную поддержку Иисусу и его последователям: это «Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, и многие другие, которые служили Ему имением своим» (8:3). Кроме того, Лука рассказывает о богатом сборщике налогов по имени Закхей, ставшем последователем Иисуса (19:1-10). Евангелие от Иоанна повествует о представителе правящего класса Никодиме, которого заинтересовал Иисус. Тем не менее очевидно, что миссия Иисуса в первую очередь касалась крестьян, которые больше всего страдали под гнетом имперской системы господства и местных коллаборантов.

Это была подвижная миссия — в том простом смысле, что Иисус переходил от одного селения в другое. Он мог бы выбрать определенное место пребывания, чтобы туда приходили люди, но этого не сделал. Некоторые современные ученые говорят, что такой образ жизни означал добровольную «бездомность», к которой Иисус призывал других и которую воплощал в себе. Но Иисус не похож на бездомного человека, которому некуда пойти. Иногда евангелия пишут, что он находится «у себя» в Капернауме, рыбачьем городке на море Галилейском. Более вероятно, бродячий образ жизни связан не с отказом Иисуса от своего дома, но с его миссией. Иисус стремился встретиться с возможно большим числом галилейских крестьян.

Кроме того, Иисус обращался к иудеям из крестьян. Матфей дважды прямо указывает на то, о чем косвенно говорят Марк и Лука: миссия Иисуса до Пасхи была направлена на иудеев. Иисус у Матфея, отправляя учеников проповедовать в самый разгар своей миссии, говорит им такие слова: «На путь к язычникам не идите и в город самарянский не входите; идите лучше к овцам погибшим дома Израилева» (10:5–6). Матфей также сообщает, что Иисус поставил такие же рамки для своей миссии: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (15:24).[85] Хотя во всех синоптических евангелиях описаны отдельные контакты с язычниками, а Лука и Иоанн рассказывают также о встречах с самарянами, очевидно, что миссия исторического Иисуса была в первую очередь направлена на иудейское крестьянство, жившее в рамках своей религиозной традиции. Иисус не имел намерения основать новую религию, но хотел создать нечто новое в рамках иудаизма. Это Не означает, что христианство сделало ошибку, открыв двери язычникам. Ведь миссия, обращенная к язычникам, появилась лишь после Пасхи, о чем ясно свидетельствует Новый Завет.

Великие дела: исцеления и экзорцизм

Значительное место в рассказе синоптиков о галилейской миссии Иисуса занимают так называемые чудеса, хотя это не слишком удачное выражение. Сегодня под «чудом» понимают сверхъестественное вмешательство некоей силы в события мира, управляемого естественными законами.[86] Чаще Евангелия называют их «великими делами» или «силами». Как правило, это исцеления и изгнание бесов, представленные в конкретных историях и обобщениях. Евангелия четко отличают одно от другого: не все исцеления сопровождаются изгнанием бесов, не все болезни объясняются действием злых духов. Поэтому рассмотрим эти явления по порядку.

Исцеления

Синоптики приводят тринадцать конкретных историй, связанных с исцелениями. Они совершаются над людьми, страдающими от разных недугов, таких как лихорадка, проказа, паралич, «иссохшая» рука, согнутая спина, кровотечение, глухота с немотой, слепота, водянка, отсеченное ухо, состояние, близкое к смерти или параличу.[87] Учитывая природу евангельских повествований, я не буду обсуждать вопрос достоверности каждого отдельного рассказа, но поговорю о том общем впечатлении, которое производят эти истории. Хотя это не «репортаж для выпуска новостей», тем не менее мы можем понять, как воспринимали Иисуса первые поколения христиан, которые все еще придерживались устной традиции.

В евангелиях мы видим харизматического целителя за своей работой. Иногда Иисус исцеляет словом. Он говорит человеку с иссохшей рукой: «Протяни руку твою», — и рука становится здоровой (Мк 3:5). Гораздо чаще он прикасается к человеку. Когда к нему приближается прокаженный, Иисуса переполняет сострадание, он трогает больного, и тотчас проказа сходит с него (Мк 1:40–42). Порой кроме прикосновения он использует еще какие-то физические средства. Так, в случае с глухим, как рассказывает Марк, Иисус «вложил пальцы Свои в уши его и, плюнув, коснулся языка его; и подняв глаза к небу, тяжело вздохнул и говорит ему: эффафа, то есть откройся. И открылись его уши, и тотчас разрешились узы языка его, и он стал говорить правильно» (Мк 7:32–35).[88] Особенно любопытно тут арамейское слово ephphatha, «откройся». Очевидно, что там оно прямо связано с возвращением слуха, но одновременно и с раскрытием небес: «подняв глаза к небу, тяжело вздохнул и говорит ему: эффафа, то есть откройся». Как будто разверзаются небеса и оттуда изливается сила исцеления.

Иногда Иисус исцеляет на расстоянии, как это делал иудейский харизматик Ханина бен Доса.[89] Римский сотник просит Иисуса исцелить его слугу, который лежит в параличе в доме сотника на каком-то расстоянии. Увидев веру римского офицера, Иисус говорит ему: «Иди; как ты поверил, да будет тебе». И затем евангелист сообщает: «И исцелен был отрок в час тот» (Мф 8:5-13; Лк 7:1-10).

Иногда Иисус в евангелиях говорит об исцелениях обобщенно. Так, он отвечает посланцам Иоанна Крестителя: «Пойдите, возвестите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают, и хромые ходят; прокаженные очищаются, и глухие слышат; мертвые восстают, и нищим благовествуется» (Мф 11:4–5; Лк 7:22, то есть Q). Этот перечень исцелений разного рода (слепые видят, глухие слышат, хромые ходят и так далее) в целом взят из Ис 35:5–6, где эти события указывают на грядущий век Божьего избавления. Это речение из источника Q завершается указанием на Ис 61:1, где говорится о Духе. Трудно понять, отражает ли данный перечень разные категории исцеленных Иисусом либо же он просто говорит о том, что грядущий век и излияние Духа уже начались.

Каким образом происходили эти исцеления? Этот вопрос не слишком важен для наших целей, и, вероятно, на него невозможно дать ответа. Иногда тут видят «исцеление верой», Которое становится возможным, потому что больной верит, что может стать здоровым. И тогда можно было бы думать о психосоматических механизмах, которые расширяют границы нашего мировоззрения, но за них не выходят. Но этим нельзя объяснить все случаи исцелений. Одни рассказы говорят о вере больных, а другие — нет. Так что по меньшей мере в некоторых случаях вера больного не играла в исцелении никакой роли.

Для самих же евангелистов исцеления были действием «силы». Часто евангелия называют великие дела Иисуса dunamis, «силой», обыкновенно во множественном числе. Иногда слово dunamis в единственном числе указывает на одно из важнейших свойств Бога, как, скажем, в выражениях «сила Божья» или «сила Всевышнего». Это слово даже употребляется как наименование Бога: «Вы увидите Сына Человеческого, восседающего по правую сторону Силы» (Мк 14:62). Таким образом, евангелисты видят в великих делах Иисуса проявление силы, исходящей от Силы.

Книга Деяний, написанная Лукой и потому отражающая синоптическую традицию, прямо связывает эту силу с Духом Божьим: «Но вы примете силу, когда найдет Святой Дух на вас» (Деян 1:8). Эта же взаимосвязь отражена и в Евангелии от Луки: «И возвратился Иисус в силе Духа в Галилею» (4:14). Великие дела Иисуса воспринимались как проявление силы, передававшейся через наполненного Духом мистика.

Экзорцизм

Иисус изгонял бесов также силой Духа: «Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, значит, достигло до вас Царство Божие» (Мф 12:28; Лк 11:20). Синоптики рассказывают о многочисленных актах экзорцизма, которые Иисус совершал над одержимыми. Четыре таких истории приводит Марк, иные из них описаны чрезвычайно яркими красками.

• Человек «с нечистым духом» в Капернауме (1:21–28).

• Бесноватый, живший среди гробниц, в котором жил «легион» демонов (5:1-20).

• Дочь язычницы (7:24–30).

• Мальчик, страдавший судорогами под действием нечистого духа, из-за чего он падал на землю, пускал пену изо рта и не мог двигаться (9:14–29).

Кроме того, есть общие упоминания о многочисленных актах экзорцизма: «и многих бесов изгнал» (Мк 1:34); Иисус «проповедовал в синагогах их по всей Галилее и изгонял бесов» (Мк 1:39); «мучимые духами нечистыми исцелялись» (Лк 6:18).

Одержимость и экзорцизм для современного человека кажутся чем-то еще более странным, чем чудесные исцеления. Мы могли слышать рассказы о таких явлениях в других местах или культурах, но сами с ними не сталкивались. Да и сама идея «одержимости» духами, обитающими в иной реальности, не вписывается в современное мировоззрение. Тем не менее мы имеем много свидетельств об одержимости и экзорцизме. Евангелия упоминают, что этим занимался не только Иисус, но и фарисеи, и безымянный экзорцист, который использовал имя Иисуса, хотя и не был его последователем, и ученики Иисуса.[90]

Мы знаем, что подобные феномены существовали и во многих других культурах. Их исследование позволяет выявить некоторые типичные черты. При «одержимости» человек попадает под власть злого духа или духов. В нем присутствует некто чужой, как это воспринимает и сам одержимый, и окружающие. Другими словами, в нем две (или более) разные личности. Кроме того, он ведет себя причудливо, и иногда деструктивно, по отношению к себе и другим. Часто при этом наблюдаются судороги, потливость и припадки.[91]

Современное мировоззрение вынуждает нас думать, что так До появления науки называли состояния, которые мы объяснили бы иначе: скажем, как нарушения психики с бредовой идеей одержимости демоном. Может быть, научное объяснение отчасти справедливо, хотя этот вопрос остается неясным.[92] Тут могут участвовать и социальные факторы: по некоторым данным антропологии и социальной психологии, политическое угнетение, социальные бедствия и резкие социальные изменения (все это мы встречаем в иудейском социальном мире первого века) увеличивают частоту одержимости.[93]

Но как бы это сегодня ни объясняли и какие бы психологические или социальные факторы тут ни участвовали, для нас важно помнить, что Иисус и его современники (как и люди древности в целом) верили в то, что одержимость духом или духами, принадлежавшими к иному уровню реальности, возможна. Они твердо верили в существование таких духов.[94] Возможно, отчасти такие всеобщие представления объясняют существование данных феноменов. Как бы там ни было, все участники — одержимый, экзорцист и зрители — не просто думали, что это одержимость, но и переживали эти события соответствующим образом.

Исцеления и изгнание бесов привлекали к Иисусу толпы народа. Люди постоянно собирались вокруг него. «Приносили к Нему всех недужных и бесноватых. И собрался весь город у дверей» (Мк 1:32–33). Слух о целителе Иисусе распространился повсюду, «и последовало за Ним много народа» (Мф 4:24–25). «И приходили к Нему отовсюду» (Мк 1:45). «И сказал ученикам Своим, чтобы лодка была для Него наготове из-за толпы, чтобы не теснили Его. Ибо многих Он исцелил, так что все, кто имел недуги, кидались к Нему, чтобы дотронуться до Него» (Мк 3:9-10). Именно репутация целителя и экзорциста собирала ту аудиторию, которую он мог учить.

Учение: истории и краткие изречения

Рассказ Марка о галилейской миссии состоит из двух примерно равных частей: это «действие силы» и поучения Иисуса. Матфей и Лука добавили множество иных поучений к тексту Марка, а потому эта сторона деятельности Иисуса представлена у них более глубоко. И в самом деле, изо всех титулов чаще всего в евангелиях Иисуса именуют «учителем».[95] В этой части книги мы рассмотрим методы, которыми пользовался Иисус, стиль его учения, как он учил. В последующих главах мы поговорим о том, чему он учил, то есть о содержании его поучений.

Важно представить себе окружение, в котором учил Иисус. Евангелия упоминают разные ситуации: он учил на собрании в синагогах, за трапезой, под открытым небом в сельской местности и на берегу Галилейского моря, на площадях селений и в внутренних двориках домов, а на последней неделе в Иерусалиме — на открытом дворе Храма. За исключением собрания синагоги, все эти встречи не носили официального характера, да и обстановка в сельских синагогах не отличалась формальностью. Тут люди общались друг с другом и разговаривали.

Иисус учил особым образом. Он рассказывал истории (притчи) и приводил краткие запоминающиеся высказывания (его знаменитые речения). Последние специалисты часто называют афоризмами. Такая форма учения Иисуса не была уникальной. Но это его важная отличительная черта, которая проливает свет на него самого и на его учение.

Интересно сравнить такую форму учения с другими формами, которые использовали учителя того времени. Часто они говорили о «законах» и «правилах», обычно основанных на толковании Торы, используя формы: «ты должен» или «ты не должен». У Иисуса крайне мало подобных выражений. Кроме того, хотя он иногда и ссылается на Библию, он не занимается развернутым толкованием Писания. Он также не пользуется обычными вводными словами пророков: «Так говорит Господь» или «Слушайте слово Господне». Он не произносит длинных речей на отвлеченные темы (исключение составляет Евангелие от Иоанна, которое, по мнению большинства исследователей, не передает подлинных слов Иисуса). И когда мы встречаем у синоптиков пространные тексты с поучениями, такие как Нагорная проповедь, мы видим, что они состоят из запоминающихся кратких речений, которые евангелист собрал вместе.

Таким образом, Иисус намеренно использовал притчи и афоризмы, и это каким-то образом его характеризует. И теперь мы рассмотрим вопрос, как такая форма воздействует на слушателя и что она говорит о стиле Иисуса как учителя.

Притчи

Притчи — это придуманные истории, смысл которых не зависит от достоверности фактов, о которых в них говорится. Трудно подсчитать, сколько притчей содержится в евангелиях, потому что исследователи часто спорят о том, представляет ли собой конкретное высказывание притчу или относится к другим жанрам. Однако большинство ученых утверждают, что в евангелиях от тридцати до сорока притчей.[96]

Иногда евангельская притча — это развернутая история с несколькими героями, а иногда очень непродолжительная. Самые короткие укладываются в одно предложение, в одну строку:

Подобно Царство Небесное закваске, которую взяла женщина и положила в три меры муки, доколе не вскисло все (Мф 13:33; Лк 13:20–21).

Подобно Царство Небесное зарытому в поле сокровищу, которое человек, найдя, скрыл, и от радости идет и продает всё, что имеет, и покупает поле то (Мф 13:44).

Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин. Найдя одну многоценную жемчужину, он пошел и продал всё, что имел, и купил ее (Мф 13:45–46).

Но даже столь краткие истории представляют собой повествования, где что-то происходит.

Есть более развернутые истории, к которым относятся многие известные притчи Иисуса: о блудном сыне, добром самарянине, работниках в винограднике, немилосердном слуге, талантах, злых виноградарях.[97]

Притчи — занимательные истории. Слушатели следят за развитием событий. Они должны вызывать интерес не только для того, чтобы не дать слушателю заскучать, но и потому, что неправдоподобные и фантастические детали лишь помешают аудитории следить за ходом событий. Герои притчей могут иногда вести себя странно — часто именно это и происходит, — но их поведение не выходит за рамки правдоподобного.

Притча приглашает слушателя вынести суждение. Косвенно за началом и окончанием любой притчи стоит вопрос: «Что вы думаете?» В начале одной из притчей у Матфея (21:28) Иисус задает этот вопрос прямо.[98] Это относится и к самым кратким притчам: каким образом царство Божье подобно женщине, кладущей закваску в муку, как оно похоже на купца, ищущего жемчужины, чем оно подобно человеку, нашедшему сокровище в поле?

Греческий корень слова «притча» помогает нам лучше понять этот жанр: буквальный перевод — «положить рядом». Притча — это история, которую «располагают» рядом с жизнью для того, чтобы как-то изменить восприятие слушателя. Она требует от слушателя участия, а потому по самой своей природе диалогична. Как говорил Чарлз Додд, известнейший английский специалист XX века по Новому Завету, притча оставляет «ум в состоянии сомнения относительно ее точного смысла, и это понуждает слушателя думать самостоятельно».[99]

Важно понять, что Иисус рассказывал ту или иную притчу не раз. Невозможно себе представить, что странствующий учитель может воспользоваться такими прекрасными историями, как притча о блудном сыне или добром самарянине, только однажды. А отсюда можно сделать два вывода. Во-первых, евангелия приводят нам «краткий пересказ сюжета» историй, которые рассказывались много раз то кратко, то развернуто, в зависимости от обстоятельств. Самая длинная из них — притча о блудном сыне: ее английский перевод содержит около пятисот слов и ее чтение вслух займет четыре минуты. Но можно представить себе, как этот рассказ можно расширить, например, описав жизнь блудного сына в изгнании, его возвращение домой, и то, как он обрадовал отца и огорчил старшего брата. Это касается и других притчей. Сюжет даже самых кратких из них можно развивать, хотя, вероятно, некоторые из них оставались такими, потому что благодаря краткости подчеркивался их радикальный вызов. Во-вторых, авторы евангелий помещают притчу в конкретный контекст. Нам следует представить, как та же притча прозвучит в иных контекстах, и не сводить весь ее смысл к тому, какой она имеет в одном контексте, куда ее поместили евангелисты.

Притча предполагает взаимодействие между учителем и учениками. Как уже говорилось, она понуждает слушателя мыслить и искать ответ на вопрос «Что вы думаете?» Но вполне вероятно, что слушатель не делал это самостоятельно, а начинал обсуждать с другими слушателями или с Иисусом. Допустим, они услышали притчу о работниках в винограднике и задумались: что можно сказать о хозяине, который заплатил всем поровну, независимо от того, кто сколько проработал? Хорошо он это сделал или плохо? Это щедрость — или несправедливость? Легко представить себе, что могла завязаться оживленная дискуссия.

Или притча о добром самарянине: что вы думаете о священнике и левите, прошедших мимо избитого до полусмерти человека по дороге из Иерусалима в Иерихон? Следует ли ожидать этого от священника и левита, если официальные религиозные функционеры не отличаются добротой? Или же вы понимаете, что они стояли перед дилеммой? Они должны были оказать помощь, но одновременно — избежать контакта с трупом (о человеке намеренно говорится, что его «оставили полумертвым»). Значит здесь дело не в бессердечии, а они просто выполнили свой долг? И что вы думаете о таком долге, который мешает человеку проявлять сострадание?

Или притча о блудном сыне: что вы думаете о сыне, который просит свою долю наследства, пока отец еще жив, а затем уходит в дальнюю страну? Что вы думаете об отце, который со столь безмерной радостью принимает такого сына назад? И что вы думаете о старшем брате, который возмущен происходящим? О чем вообще эта история?

Не следует думать, что слушатели Иисуса сидели в благоговейном молчании после того, как он закончил притчу (если они не прерывали его по ходу рассказа). Я не хочу сказать, что они невоспитанные буяны или спорщики. Просто в неформальной обстановке — за едой, на сельской площади, на открытом дворе, на берегу озера — наверняка должны были возникать разговоры, тем более что манера беседы учителя располагала к взаимодействию и диалогу. Разумеется, не стоит думать, что Иисус рассказывал притчу, а затем говорил: «А теперь на десять минут разделитесь на малые группы и рассядьтесь, а затем мы соберемся и вместе обсудим те мнения, к которым вы пришли». Но можно полагать, что люди обсуждали его вопрос: «Что вы думаете?»

Притчи указывают на две особенности учения Иисуса. Во-первых, они ставят вопросы, ответы на которые не опираются на Писание, хотя, конечно, многие из них отражают умонастроение человека, сформировавшегося под влиянием Ветхого Завета и иудейской традиции. Но это не комментарии к авторитетному тексту, а потому относительно независимы от него. Почему же Иисус рассказывал обыденные истории, а не комментировал Писание? Потому ли, что не ожидал глубокого знания Библии от своей аудитории, состоящей из крестьян? Или он хотел, чтобы слушатели использовали свой здравый смысл, свои суждения, а не толкования богословов и представления о правящем обществе? Или у него был метафорический ум? Или Же это объясняется сочетанием двух или всех трех причин?[100]

Во-вторых, притчи не приказывают, а скорее приглашают. Большая часть из них предлагает слушателю взглянуть на определенные проблемы иными глазами, они не указывают: «делай так-то». Есть несколько притчей с подобными указаниями, но их немного.[101] Большинство же притчей заставляют слушателя задуматься о самых насущных вопросах: о том, как он себе представляет Бога, как живет и как ему следует жить дальше. Притчи обращаются к воображению, точнее — к образам, на которых люди строят свою жизнь (к воображению не в смысле — к фантазиям или мечтам).

Афоризмы

Иисус использовал еще одну форму поучений: краткие легко запоминающиеся выражения, которые обычно называют афоризмами. Это достаточно общий термин, которым обозначаются все краткие речения Иисуса, включая заповеди блаженства («Блаженны нищие», Лк 6:20), указания («Не можете Богу служить и богатству», Мф 6:24), аналогии из жизни природы («Поглядите на лилии в поле», Мф 6:28) и утверждения об истинном положении вещей («Суббота создана для человека, а не человек для субботы», Мк 2:27). В евангелиях таких речений, приписываемых Иисусу, мы найдем более сотни.

Будет полезно сравнить афоризмы с родственным жанром — пословицами. В чем-то мы видим сходство. В обоих случаях это краткие запоминающиеся высказывания о том, как надо жить. Но они сильно отличаются и по происхождению, и по функции. Пословицы обычно отражают народную мудрость, общепринятую мудрость культуры — то, что все знают или должны знать. Как правило, их автор неизвестен, поскольку они родились как результат опыта и размышлений целых поколений. Это экстракт народной мудрости, которая учит жить, направляет на путь разумной жизни, в отличие от пути глупости и безумия.

Афоризмы же отражают озарения отдельного человека и часто переворачивают с ног на голову или подрывают расхожие представления. Они поражают, приковывают внимание и заставляют думать. В последующих главах мы поговорим об их смысле, а пока я просто приведу к уже упомянутым еще несколько примеров:

Предоставь мертвым хоронить своих мертвых (Мф 8:22; Лк 9:60).

Светильник тела есть глаз (Мф 6:22; Лк 11:34).

Что ты смотришь на соринку в глазу брата твоего, а бревна в твоем глазу не замечаешь? (Мф 7:3; Лк 6:41).

Разве может слепой вести слепого? Не оба ли упадут в яму? (Лк 6:39; Мф 15:14).

Нет дерева доброго, которое производило бы плохой плод, нет и дерева плохого, которое производило бы добрый плод. Ибо всякое дерево познается по его плоду. Ведь с терния не собирают смокв, и с колючего кустарника винограда не снимают (Лк 6:43–44; Мф 7:16–18).

Вожди слепые, оцеживающие комара и проглатывающие верблюда! (Мф 23:24).

И отцом своим не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец — Небесный (Мф 23:9).

Вы соль земли. Если же соль станет пресной, чем сделать ее соленой? (Мф 5:13; Лк 14:34).

И когда зажигают светильник, не ставят его под сосуд, но на подсвечник, и светит всем в доме (Мф 5:15; Лк 11:33).

Как и в случае с притчами, следует предположить, что все или большинство таких речений Иисус повторял много раз. Бродячий учитель не станет использовать удачные афоризмы только однажды. А потому литературный контекст евангелия, — не единственный, где притчи и афоризмы использовались и получали свое толкование.

Кроме того, не стоит думать, что Иисус в одной речи сразу употреблял много афоризмов, скорее — несколько или один. Полезно прочесть высказывания, собранные в Проповеди на ровном месте у Луки (6:20–49) или в Нагорной проповеди у Матфея (5:1–7:27) и спросить себя: можно ли представить, что Иисус все это произнес подряд, в одной проповеди? Хотя некоторые из афоризмов связаны друг с другом и могут органично войти в одну проповедь, в целом невозможно себе представить, чтобы все выражения, приведенные Лукой или Матфеем, прозвучали сразу. Это слишком обременительно для аудитории. Ни один опытный учитель не стал бы этого делать. Так что ни Нагорной проповеди, ни Проповеди на ровном месте Иисус не произносил, хотя большинство собранных там речений основаны на подлинных словах Иисуса. Скорее, эти проповеди представляют собой собрания отдельных изречений, которые он повторял многократно в различных ситуациях.

Как Иисус использовал эти афоризмы? Произносил их без пояснений, чтобы потом слушатель мог их обдумать? Такое можно себе представить, но более вероятно, что он раскрывал свою мысль. Эти речения могли вводить в вопрос, о котором потом начинался разговор. Подобным образом мы используем слово «суть дела». Мы все понимаем, что означает запомнить «суть» какой-то истории или шутки. Краткие речения Иисуса в евангелиях — это «суть», сжатое изложение того, о чем он много раз говорил в развернутой форме.

Во многом афоризмы Иисуса выполняют те же функции, что и притчи. Эти краткие речения вынуждают задуматься и пересмотреть общепринятые представления, они предлагают иной взгляд на вещи. В двух следующих главах мы поговорим об их содержании — о том, какой взгляд на Бога и на жизнь они передавали слушателям.

Еда: совместные трапезы

В центре христианского богослужения много веков находится трапеза, которую христиане называют Евхаристией, Трапезой Господней или Святым причастием.[102] Таинство пресуществления и вкушения хлеба и вина, за которым стоит смерть и воскресение Иисуса, несомненно порождено послепасхальным развитием традиции. Однако оно связано с совместными трапезами, которые Иисус совершал до Пасхи. Еда вместе — не ритуальные трапезы, но просто принятие пищи в компании — была одной из важнейших особенностей его миссии. Во многих текстах евангелий речь идет о еде: иногда это события, происходящие во время принятия пищи, или поучения за общим столом, или — споры по поводу еды.[103]

Прежде всего, стоит обратить внимание на то, что у синоптиков трапезы связаны с исцелениями и учением. На связь трапезы и исцеления указывают самые ранние слои традиции, и ее подтверждают независимые источники.[104] Давайте воспользуемся историческим воображением и попытаемся понять, какова эта связь и как она воспринималась рядовым современником Иисуса. Хотя тут мы опираемся на догадки, это нам поможет. Как же были связаны между собой в миссии Иисуса трапезы и исцеления?

Представим себе, что Иисус пришел в некое селение и кого-то исцелил. Что должны были сделать изумленные и благодарные люди? Скорее всего, пригласить Иисуса (и его спутников) на трапезу. В Древнем мире это было типичным жестом благодарности и гостеприимства. И вероятно, на такую трапезу собирались не только все родственники исцеленного, но и другие жители деревни — исцеление было великим событием. Можно представить себе и несколько иной сценарий: поскольку Иисус пользовался репутацией целителя, когда он приходил в какое-то селение, многие были рады его увидеть и послушать, а это было проще всего сделать, пригласив на трапезу. Таким образом, даже если он здесь никого не исцелял, он садился за стол с местными людьми.

Это позволяет понять связь трапезы с поучением. Во время (а может быть, до или после) таких трапез люди слушали Иисуса. Слава целителя собирала вокруг него аудиторию. Конечно, он учил не только за трапезой, но часто это было именно так.

Совместная трапеза — иногда это называют «сотрапезничеством», или «застольным братством», — имела и еще одно значение в мире, где жил Иисус. Она не только напоминала об исцелениях и открывала возможность учить. И не только давала возможность принять пищу, хотя и это важно. Всем понятно, что еда составляет материальную основу жизни, и важно помнить, что реальная совместная трапеза с реальной едой занимала важнейшее место в миссии Иисуса. В молитву Отче наш входит прошение о насущном хлебе, и это указывает на то, что в представлениях Иисуса о царстве Божьем еда, поддержание материального существования, занимала важнейшее место. Но ее значение этим не ограничивается.