Чудо факира и молитва Иисусова

Чудо факира и молитва Иисусова

Чудесным ранним тропическим утром наш корабль рассекал воды Индийского океана, приближаясь к острову Цейлон. Пассажиры — по большей части англичане, путешествовавшие со своими семьями на место службы или по делам своих индийских колоний, с оживленными лицами жадно всматривались вдаль, ища глазами волшебный остров, о котором почти все они были наслышаны с самого детства по сказкам и рассказам путешественников.

Остров едва лишь завиднелся на горизонте, а тонкий пьянящий аромат растущих на нем деревьев все больше и больше окутывал корабль с каждым дыханием ветерка. Наконец на горизонте показалось нечто вроде голубого облака, росшего по мере приближения нашего корабля. Уже можно было заметить домики, разбросанные по берегу, выглядывающие из зелени величественные пальмы и пеструю толпу туземцев, поджидающих прибытия корабля. Пассажиры, уже успевшие познакомиться друг с другом в дороге, смеялись и оживленно переговаривались на палубе, восхищаясь чудесным видом сказочного острова, возникшего у них перед глазами. Корабль медленно развернулся, готовясь причалить к пристани портового города Коломбо.

Здесь корабль должен был запастись углем, и у пассажиров было достаточно времени, чтобы сойти на берег. День был такой знойный, что многие пассажиры решили не сходить с корабля до вечера, когда приятная прохлада придет на смену дневной жаре. Небольшую группу из восьми человек, к которой присоединился и я, повел полковник Эллиот. Он уже бывал в Коломбо и хорошо знал город и окрестности. Полковник предложил: «Леди и джентльмены! Не хотите ли вы посетить одного из местных колдунов-факиров, живущего в нескольких милях за городом? Быть может, мы увидим что-нибудь интересное». Все приняли заманчивое предложение с энтузиазмом.

Уже вечерело, когда мы оставили позади душные улицы города и покатили по великолепной дороге среди джунглей, которая вся сверкала от миллионов светляков. Под конец дорога внезапно расширилась, и перед нами оказалась небольшая поляна, с трех сторон окруженная джунглями. На краю поляны под большим деревом стояла хижина, возле которой дымился небольшой костер. У костра, скрестив ноги и не сводя застывшего взгляда с огня, сидел худощавый старик с тюрбаном на голове. Даже при нашем шумном появлении старик продолжал сидеть совершенно неподвижно, не обращая на нас ни малейшего внимания. Откуда-то из темноты появился юноша и, подойдя к полковнику, о чем-то тихо его спросил. Через некоторое время он принес несколько табуреток, и наша группа расселась полукругом невдалеке от костра, от которого поднимался ароматный дымок. Старик сидел все в той же позе, словно не замечая никого и ничего. Поднявшийся месяц разлил в ночной темноте свой призрачный свет, придав всему фантастические очертания. Мы молчали и ждали, что же произойдет.

«Глядите! Глядите туда, на дерево!» — воскликнула мисс Мэри взволнованным шепотом.

Мы все повернули головы туда, куда она указывала. Вся необъятная крона дерева, под которым сидел факир, казалось, медленно поплыла в мягком лунном свете, само дерево мало-помалу стало таять, контуры его расплывались, как будто невидимая рука накидывала на него воздушное покрывало, с каждой минутой становившееся все плотнее. Вскоре перед нашим потрясенным взором с необыкновенной ясностью открылась поверхность моря с накатывающимися на берег волнами. Волны набегали с легким шумом и отползали, оставляя белые гребни пены; легкие облачка неслись по небу, которое стало совершенно голубым. Ошеломленные, мы не могли отвести глаз от этой поразительной картины.

Но вот вдали показался белый пароход. Из двух его больших труб валил темный дым. Пароход быстро приближался к нам, рассекая волны. К нашему величайшему изумлению, мы узнали свой собственный корабль, тот самый, на котором мы прибыли в Коломбо! По нашим рядам пронесся шепот, когда мы прочитали на корме выложенное золотыми буквами имя нашего корабля — «Луиза». Но что поразило нас более всего — на корабле мы увидели самих себя! Должен напомнить, что в то время, когда это происходило, кинематографу еще и десяти лет от роду не было, а здесь, на Цейлоне, о нем и подавно никто слыхом не слыхивал, так что даже вообразить что-либо подобное было невозможно. Каждый из нас видел самого себя на палубе парохода среди смеющихся и переговаривающихся людей. Но вот что было особенно поразительно: я видел как бы с птичьего полета не только самого себя, но и всю палубу корабля, и других пассажиров, и матросов, работающих на другой стороне корабля, и капитана в его каюте, и даже нашу обезьянку Келли, всеобщую любимицу, лакомившуюся бананами на гротмачте — чего попросту в действительности быть не могло. Да и мои спутники, каждый по-своему, были сильно взволнованы тем, что видели, и выражали свои чувства негромкими восклицаниями и возбужденным шепотом.

Я совершенно забыл о том, что я священник и монах, что мне вряд ли приличествует принимать участие в подобных зрелищах. Но вот мое сердце тревожно и больно забилось. Все мое существо охватил страх. Мои губы сами собой зашевелились и стали произносить: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!» Я почувствовал немедленное облегчение. Казалось, какие-то невидимые цепи, которыми я был опутан, начинали спадать с меня. Молитва стала более сосредоточенной, и с ней вернулся мой душевный покой. Я продолжал смотреть на дерево, как вдруг, будто подхваченная ветром, картина затуманилась и рассеялась. Я больше ничего не видел, кроме громадного дерева, озаренного светом луны, и факира, сидящего под деревом, в то время как мои спутники продолжали рассказывать о своих впечатлениях, вглядываясь в картину, которая для них не исчезала.

И тут что-то стало твориться с самим факиром. Он свалился на бок. Встревоженный юноша подбежал к нему. Сеанс прервался. Глубоко взволнованные всем увиденным, зрители поднялись, оживленно обмениваясь впечатлениями и не понимая, почему так внезапно и неожиданно все оборвалось.

Юноша объяснил, что факир устал, а тот уже сидел, опустив голову и не обращая никакого внимания на присутствующих.

Когда мы собрались уходить, я невольно обернулся и вдруг содрогнулся от неприятного ощущения. На меня смотрел факир, его взгляд был полон ненависти. Всего на миг встретились наши взоры, и факир опять принял свою обычную позу. Но и этого краткого мига мне оказалось достаточно, чтобы понять, чьей силой было в действительности произведено это «чудо».

Архимандрит Николай (Дробязвин)

Автор этого рассказа прошел блестящий путь в миру. Будучи морским офицером, он также являлся редактором оккультного журнала «Ребус». Спасенный от почти неизбежной смерти чудом преподобного Серафима Саровского, он совершил паломничество в Саров и после этого, отказавшись от мирской карьеры и своих оккультных связей, стал монахом. После рукоположения в священнический сан он служил миссионером в Китае, Индии и Тибете, в качестве священника в храмах различных посольств и как настоятель нескольких монастырей. После 1914 года жил в Киево-Печерской лавре, где беседовал с молодыми людьми, посещавшими его, о влиянии оккультизма на современные события в России. Осенью 1924 года, через месяц после того, как ему нанес визит некто Тухолка, автор книги «Черная магия», он был убит в своей келье «неизвестными лицами» кинжалом с особой рукояткой, явно имевшей оккультное значение.

Описанный здесь случай произошел незадолго до 1900 года и был записан около 1922 года доктором А. П. Тимофеевичем, позднее ставшим монахом в монастыре Ново-Дивеево (штат Нью-Йорк).