Оглашение 82 <572> О попечении о духовных овцах, о бегстве наших братий и об осторожности в нашей жизни по Богу

Оглашение 82 <572>

О попечении о духовных овцах, о бегстве наших братий и об осторожности в нашей жизни по Богу

Братия и отцы. Может ли оставаться спокойным кормчий, когда он находится в море, направляя свой корабль по ветру, или хороший пастух, когда он чувствует, что за его стадом следят дикие звери для того, чтобы покрасть у него овец? Никоим образом, но тот и другой держат себя внимательно и заботливо, бегают, спешат, не спят, наблюдают и смотрят то за тем, то за другим, чтобы спасти одному – свой корабль от бури, а другому – свое стадо от покражи. <573> То же самое приходится делать предстоятелю душ и настоятелю духовных овец, только он подвизается несравненно больше, власть его относится к более важному предмету и дело у него идет об опасности и спасении гораздо более ценных вещей[1067]. Поэтому-то и я, смиренный, взирая, с одной стороны, на свое недостоинство, а с другой – на величие игуменского сана, трудность предстоятельства и дела, боюсь, трепещу, вздыхаю и скорблю, ибо управлять душами и руководить таким множеством людей, где ежедневно (252) случается и возникает столько всяких видимых и невидимых искушений, как это вы и сами понимаете и без наших разъяснений, дело нелегкое.

На самом деле, когда постоянно дующие духи злобы чрез менее разумных, нерадивых и ленивых членов поднимают в среде братства беспорядки, то в таком случае дело разве не становится похожим на морское волнение или разразившуюся бурю? <574> Разве, опять-таки, когда у нас сбегут один или два брата, как это случилось три дня тому назад с несчастными Силой и Петронием, то это не похоже на стадо, когда в него врываются дикие звери и уносят овец? Ах, если бы их утащили настоящие кровожадные звери, да только не губитель душ диавол, который выхватил их из нашей среды и, сбивая их с правильного пути и возбуждая их страсти, духовно пожирает их. Впрочем, он сбил было их и похитил еще раз прежде. И Божие человеколюбие, которое было утвердило их и возвратило их обратно в свое стадо, не смягчило их, они теперь снова убежали, охвачены самовольством, растерзаны, похитив с душой и платье, заявив своими поступками Богу (хотя это и смело сказать): путий Твоих ведети не хощем (Иов. 21:14), или как будто Бога, принявшего их обеты и грядущего судить все, <575> совсем даже и не существует, по словам: рече безумен в сердцы своем: несть Бог (Пс. 13:1).

Вот что они сделали, так убежали они из братства, так попрали божественный договор, так отреклись они от всего, на что согласились пред страшным престолом Божиим, чтобы до пролития крови и смерти переносить и принимать все словом и делом. Горе, горе! Как же мне, несчастному, не заплакать? Как мне, дурному пастырю, не восскорбеть, как мне не посетовать об их несчастии и падении? Кто теряет и неразумную овцу, горюет, унывает, опускает голову, как же мне, жалкому, после этого равнодушно отнестись к погибшим? (253) Но кроме того, что тут виноваты мои грехи, это случилось с ними, как было сказано, также и вследствие их собственной бесчувственности, грубости сердца, отсутствия в них страха Божия и [вследствие] презрения к Богу. Ведь разве они от души пели: Терпя потерпех Господа, и внят ми и услыша молитву мою (Пс. 39:2), <576> подпевая вместе с этим: кто ны разлучит от любве Божия: скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч?.. яко Тебе ради умерщвляеми есмы весь день (Рим. 8:35–36). Но они ничего такого не говорили, не делали, только весь день думали в душе о дурном и, шевеля губами, шептали друг другу лукавые мысли. Они работали и лицемерно, с клятвой заверяли о своей благонадежности, но не выдержали своего притворства, стали жаловаться, делать провинности и постепенно своею небрежностью были увлечены в ров отступничества. Ибо когда кто начинает с неохотой подниматься на работы, становится упрям на послушание, не покоряется, укрывается по углам и с помощью диавола (ибо начальник мира сего исполняет желания послушных ему) находит себе удобное место <577> и время для бегства, тогда, достигнув такого состояния, он не только бежит сам, но и делает своим соотступником еще и другого какого-либо своего брата.