Опровержение материалистического лжеучения.

Опровержение материалистического лжеучения.

1) Материализм противоречит здравому мышлению.

По этому учению, следовательно, первооснова всего есть вещество. Но откуда это вещество? На это говорят: оно вечно и непреходяще. Но это значит не отвечать на вопрос а устранять его. Говорят: материя вечна. Откуда известно об этом? На это отвечают указанием на то, что такое предположение необходимо, так как иначе придется допустить Творца, а этого не хотят сделать. Но каким образом свойство вечности может заключаться само по себе в существе материи? С материей связывают силу. Откуда эта последняя? Не может быть ни материи из силы, ни силы из материи, потому что обе они совершенно различной природы. Но на самой себя не может быть также и сила, потому что она существует не сама по себе, а в связи, а в связи с материей. Материализм хочет разрешить загадку бытия и начинает с двух загадочных необъяснимых величин. Материя, будто бы, возникла из бесконечного числа атомов, т. е. неделимых вещественных частиц, Откуда материализм знает об этих атомах? Из опыта? Нет, потому что они не могут быть наблюдаемы. Никогда некто не видел атома и не может видеть его. «С границей чувственного опыта, – говорит Фохт, – совпадает также и граница мышления». А между тем, атомы находятся за пределами опыта! Эти атомы входят в различные сочетания, – продолжают представители материализма. По какому закону? По закону сродства? Но могут ли эти лишенные всяких свойств атомы иметь сродство? Да если даже они имеют его, откуда возникает самое движение в этих атомах? Ведь материя сама по себе есть нечто неподвижное, и всякая перемена в ней требует внешней причины, как учит Кант. По закону притяжения? Но откуда происходит это самое притяжение? И откуда происходит самая порядочность движения, в силу которой возникают вполне правильные и равномерные формы? Очевидно, мы должны требовать высшей силы, которая приводит тела в отношение взаимного притяжения, и разумной воли, которая управляет образованием материи по закону и порядку.

2) Материалистическое воззрение не объясняет появления организма.

Если бы существовали только внешние механические сочетания, то еще, допустим можно бы удовлетвориться признанием простой механической силы. Но откуда происходит организм? Напрасно пытались низвести его на простой физический процесс. Как бы мы ни представляли себе атомы, они, во всяком случае, оказываются недостаточными для объяснения организма. Между кристаллизацией и органической формой есть существенное различие. То, что отличает организм есть живое взаимодействие его внутренних частей, и взаимное отношение, в которое он вступает с окружающими его телами, чрез что в то же время происходит постоянное изменение в его состоянии. Тут открывается пред наблюдением не только мир причин но и мир целей.

Высшим исследованием природы является то, которое стремится познать в ней закон целесообразных отношений. Но это приводит нас уже к высшему разуму. Пантеизм Спинозы и новейшее естествознание начали борьбу против этой идеи «телеологии»: было бы-де «безумством» со стороны «ничтожного человека, этого однодневного насекомого», посягать на рассмотрение бесконечной природы по ее целям.

Но закон цели есть закон нашей духовной природы, и поэтому-то мы ищем и находим его также и, в нас. Он повсюду предъявляется нам как в отдельном бытии, так и в целом. В основе каждого организма лежит особая мысль. Эта мысль существует раньше, чем ее осуществление, и ее идея господствует над всем. Кювье определял построение даже первобытных животных из отдельных костей: настолько идея целого господствует также и над всеми отдельными частями. Эта идея работает для будущего, глаз для света, ухо для звука и т. д. Но глаз образуется во тьме, ухо в тишине. Только уже после того, как они получили свое образование, они вступают в отношение к свету и звуку. Мы видим, что здесь совершается целесообразная деятельность, которая, выводя нас за пределы всех внешних причин, указывает на образующую, целеполагаюшую мысль. И это господство мысли, проявляясь в отдельных частях, не простирается ли равным образом и на целое? В основе всего мира лежит мысль, план и поступательное осуществление его от низших ступеней все к более высшим пока не достигнута будет высшая цель, так что все развитие, очевидно, находится под господством идеи высшей ступени. Последнее раньше первого, целое раньше отдельного именно в идее. Так, следовательно, идеальная сила господствует как над развитием целого, так и всех отдельных частей.

Можно ли объяснить этот факт, когда мы будем признавать только материю и силу, или бессознательно действующую природу, а не творческую силу мирообразующего Разума?

Да если бы даже можно было обойтись с и этим воззрением в деде объяснения теперешней деятельности природы, то можно ли было бы им вообще объяснить первое происхождение органической жизни? Может ли органическая жизнь возникнуть из неорганической, живое из безжизненного? Штраус, правда, чтобы избегнуть принятия сотворения человека, хотел объяснить происхождение людей так же, как, по его мнению, возникает солитер не редко бывающий до 20 футов длины, именно, чрез так называемое generatio aequivoca, т. е. чрез самостоятельное происхождение из простого вещества, без посредства живого существа. Но точное естествознание ничего не знает о таком суеверии, – как это самопроизвольное зарождение. Все лучшие исследователи теперь приходят, без исключения, к принятию того безусловного правила, что живое возникает только из живого. Сколько ни ссылались на химические и физические силы и ни представляли себе природу, как великую химическую лабораторию, однако, несмотря на все успехи, сделанные химией в последние десятилетия, она еще не произвела ни одной живой клетки, и никогда не в состоянии будет произвести ее. И фаустовский Вагнер еще и теперь ждет того, чтобы из химической реторты вышел homonculus (человечек). Предположим даже, что природа есть великая химическая лаборатория, которая может производить даже и живое: но где же тот химик который работает в этой лаборатории?!

Одним словом материализм представляет собою нечто вроде тонкого ледяного покрова, ломающегося при всяком шаге, который делают на нем. Можно ли строить на нем миросозерцание?

3) Утверждение материалистов, что христианское мировоззрение падает пред лицом фактов астрономии и геологии, не имеет научного основания.

а) Что касается астрономии, то весьма часто можно слышать, что она служит опровержением христианства. Коперникова система, будто бы, сделала христианское мировоззрение решительно невозможным, и новые открытия только закончили этот приговор над ним. По христианскому мировоззрению, земля есть средоточный пункт вселенной, потому что здесь живет человек цель всего творения; здесь Сын Божий сделался человеком с целью избавления, влияние которого простирается на всю вселенную, и с будущей судьбой человека и его земли связывается будущая судьба всего мира. Между тем Коперникова система учит нас, что земля есть ничтожнейшая точка во вселенной, один из малейших спутников одного из незначительнейших солнц. Бесконечное пространство наполнено солнечными системами, по сравнению с которыми наша система есть ничто. В одной только видимой нам системе млечного пути находится более двадцати миллионов солнц! А наша система млечного пути есть только как бы мировой остров в великом мировом океане. В отдаленнейших пространствах все наполнено мирами, и что это за дали! Если бы мы по железной дороге делали по 42 версты в час и ехали денно и нощно, то нам потребовалось бы 400 лет для того чтобы доехать до солнца, и так как ближайшая неподвижная звезда находится в 269.420 раз дальше, то для того, чтобы достигнуть до нее, нам потребовалось бы ехать 108.000.000 лет. Каким же образом, следовательно, можно смотреть на землю как на средоточие вселенной, на эту пылинку в море мирового целого?

Что нам сказать на все это? Конечно, Коперникова система есть торжество истины и духа. Но действительно ли она несовместима с христианством? По крайней мере, сам Коперник не был такого мнения. С исследованиями астронома он, нам известно, соединял благочестивые обязанности духовного лица, и его именно религиозное воззрение и привело его к его великому открытию. Два величайших героя в области этой науки, именно Кеплер а вместе с ним и Ньютон были смиренными и искренними христианами.

Но могут сказать: эти великие основатели новой астрономии еще не видели всех последствий, сделанных ими открытий. Только последующая наука сделала эти дальнейшие выводы. Но обратим внимание на сущность дела.

На изложенное астрономическое воззрение мы, прежде всего, ответим: количество не есть еще мера для качества. Разве малейшее пространство не скрывает часто в себе величайших чудес? Если телескоп нам показывает, что наш мир во вселенной есть лишь как бы песчинка, то, с другой стороны, микроскоп показывает нам почти в каждой песчинке особый новый мир. Значение вещи не зависит от внешнего ее протяжения; количественность и качественность стоят часто как раз в обратном отношении между собою. Уже в VII псалме высказана эта мысль, когда там говорится, как человек, будучи ничтожным атомом по сравнению с величайшими мировыми телами, в то же время есть отобраз Бога. Малейший организм стоит выше огромной неорганической глыбы, роза в долине выше вздымающейся голой каменной скалы, и дух имеет больше значения, чем вся материя, а, следовательно, также и то место, в котором дух приходит к своему развитию, имеет больше значения, чем огромное пространство, служащее лишь преддверием для этого духовного развития. Наша земля представляет поразительнейшее доказательство в пользу этого. Земля предназначена быть, конечно, родиной человека, а не китов. И, однако же, ее поверхность на 2/3 по крыта водою. Да и из этой 1/3 большое пространство опять оказывается необитаемым вследствие холода, жара, песка и болот или, во всяком случае, создано так, что, по видимому, природа как будто бы хотела сделать пробу, насколько человек окажется способным к развитию при самых неблагоприятных условиях, как Гердер говорит об эскимосах. И затем еще ему приходится делить эту свою долю в земле со всевозможными хищными зверями и со всевозможными гадами, которые также оспаривают у него место! Следовательно, внешний масштаб количественности не может иметь существенного значения. «Количественность пространства, безусловно, безразлична для проявления духа, который часто в маленьком пространстве заключает величайшие чудеса». Как маленькое человеческое тело не недостойно духа, который и, однако же, обнимает весь мир, так и маленькая земля не недостойна Бога, чтобы Ему проявить на ней Свое откровение.

С другой стороны, было бы странно даже поднимать вопрос о том, сколько квадратных верст должна бы была иметь планета для того, чтобы быть вполне достойною для воплощения Превечного.

Тем не менее, мы можем также признать, насколько, по крайней мере, мы можем судить об этом, что наша земля в нашей солнечной системе, правда не во внешне – материалистическом отношении, но фактически и по своим качествам занимает центральное положение, так что она если не чувственное, то, во всяком случае, духовное средоточие ее.

Ни одно еще из тел нашей солнечной системы не приспособлено настолько, насколько приспособлена наша земля, быть местом органической жизни.

Например, на солнце вес его массы так велик, и связь материи вследствие этого настолько сильнее, (в 28 1/2 раз), чем у нас, что, как говорит Медлер «наши геркулесы, перенесенные на солнце, оказались бы на подобие немощных достойных сожаления и неспособных действовать своими членами существ», если бы даже расплавленное состояние солнца и вообще не исключало всякой возможности обитания и органической жизни на нем. Но чем более мы удаляемся от солнца, тем более непригодными становятся все материальные условия для человекоподобного существования.

Оставляя в стороне самую отдаленную планету Нептун, так как на ней условия самые неблагоприятные, уже на Уране, находящемся на расстоянии 2.702.000.000 верст от солнца, свет последнего так слаб, что глаз должен быть построен почти на подобие глаза ночной совы для того, чтобы он в этом печальном полумраке мог распознавать что-либо. Конечно, Творец мог устроить живущим там существам глаза таким именно образом. Но солнце кажется там столь малым (едва в три раза больше, чем кажется нам Юпитер), что оно почти совершенно теряется среди других звезд и так как солнечный свет там имеет только 3/1000 силы света в сравнении с нашим земным солнечным светом, то оказывается едва заметным самое различие между днем и ночью, утром и вечером а все постоянно закутано однообразным сумраком. При таких условиях очевидно, невозможна никакая истинно духовная жизнь. Когда затем ось Урана входит в уровень своего течения, то солнце всегда стоит в течение половины года (равной 42 земным годам) над северной, а другую половину года – над южной половиной!

Отношение времен года на Сатурне, при наклонности оси в 40 градусов лучше, и солнце кажется на нем уже больше; но в высшей степени, вероятно, что его поверхность по самому своему свойству не дает места для человеческого существования: плотность его почвы равняется только 1/10 плотности земли, следовательно, едва плотности пробкового дерева, так что ни одна еще планета не представляет столь рыхлой массы. А кольцо, или скорее ряд окружающих его колец (от 3 до 4), бросает свою, в несколько миллионов верст длиною, тень на зимнюю половину планеты в течение 15 лет так что предполагаемые жители ее должны в течение всех 15 лет бродить впотьмах.

Юпитер, этот исполин солнечной системы, имеет прямо стоящую ось, следовательно, не имеет никакой перемены во временах года, и продолжительность его вращения не обнимает и 10 часов, так что день, следовательно, состоит всего из каких-нибудь 5 часов, при таковой краткости дня мы едва ли можем связывать мысль о высшей человеческой культурной жизни.

Венера, по своим свойствам весьма близко подходит к земле, но, при наклонности оси в 72°, она имеет слишком резкую перемену во временах года. Затем, из безоблачности ее атмосферы также заключают, что она безводна и, следовательно, непригодна для органической жизни.

Что касается Меркурия, поверхность которого составляет 1/9 часть поверхности земли, то он слишком мал для человека: «его отечество должно быть больше». Кроме того, на этой планете тепла и света в 4 раза больше, чем на земле, что для нас испытывающих значительный зной в летние месяцы, было бы совершенно невыносимо.

Таким образом, мы видим, что только в земле вполне осуществлена идея планеты.

Другие планеты суть только постепенные попытки к тому; земля есть планета в собственном смысле слова, цель и центральный пункт планетной системы (насколько, по крайней мере, мы можем судить об этом), единственное тело в нашей солнечной системе, которое пригодно для развития высшей органической жизни, на подобие человеческой.

О мире же неподвижных звезд, находящихся за пределами нашей солнечной системы, мы почти не знаем ничего. Мы можем допускать, что наш мир составляет законченную в себе систему, обведенную световыми стенами млечного пути, и имеет центр, который, по мнению Медлера (1846 г.), находится в группе Плеяд (приблизительно в звезде Алкион, хотя новейшие исследователи и объявляют это маловероятным). В этом мире неподвижных звезд наша солнечная система находится в самой бедной звездами области, как остров в океане, правда, не посредине, но близко к средине «как бы еще на просторной площади» великого мирового города, подобно тому, как и наша земля в солнечной системе. И если бы по ту сторону нашей системы неподвижных звезд находились еще новые миры, то кто бы в состоянии был исследовать их, и кто бы мог измерить их границы? В этом отношении мы имеем только предположения и больше ничего.

б) Обратимся теперь к вопросу о геологии.

Действительно ли Библия и геология находятся в противоречии и несогласимы между собой, как утверждают материалисты?

Если мы заметим в своем старом многоиспытанном друге, или услышим о нем нечто такое, чего мы не можем понять, то разве мы непременно заключим что он заблудился, или будем осуждать его, а, напротив не скорее ли мы воздержимся от своего приговора, пока позднейшее время не даст нам необходимого объяснения? Такой старый многоиспытанный друг и есть, прежде всего, для нас Библия. Если нам встречаются загадки и противоречия, которых мы не умеем разрешить, то нам лучше воздержаться от суждений и подождать объяснения от будущего, чем сразу же произносить окончательный приговор. Уверены ли мы, что действительно правильно понимаем ее, так именно, как и должны понимать? Не может ли будущее пролить на нее для нашего разума другой, более ясный свет? Когда Коперник предлагал свою систему, то некоторые в интересах Библии находили нужным оказывать ему противодействие. Это противодействие, конечно, с течением времени прекратилось, а Библия для верующих и после Коперника осталась столь же несомненною, какою была и раньше его. Ведь она отнюдь не имеет своею целью преподавать астрономию, а только указывать путь к спасению, она о движениях небесных тел говорит самым простым, обыденным языком, как только люди в состоянии были понимать ее и как мы еще и теперь говорим о них. Таким же образом могло, с течением времени, возникнуть и еще то или другое недоразумение в понимании Библии, хотя чрез это она отнюдь и не теряла в своем значении.

Но, относясь, таким образом, к Библии, нам нет никакой нужды относиться с боязливым недоверием и к исследованиям человеческого разума, и полагать, что мы должны подавлять его высшим авторитетом писания. В самом человеческом духе, а также и в воле Божией, заключается необходимость того, чтобы человек исследовал. История показывает, что он не мог обойтись без этого, даже если бы хотели запретить ему это, и, несомненно, что в познании совершается действительный прогресс. Если только исследование ведется в духе искреннего и смиренного искания истины, то оно не лишено также и благословения Божия. Искренний и добросовестный исследователь может вполне надеяться на помощь Божию. Конечно, путь человеческого искания истины ведет часто чрез заблуждение. Это последнее всегда должно иметь свое место в человеческих исследованиях. Именно наиболее основательные исследователи в области естествознания, скорее всего, допускают, что нечто из того, что теперь признается еще за несомненное, рано или поздно, окажется заблуждением. Только поверхностный и легкомысленный ум выдает за установившиеся истины то, что есть лишь мимолетное мнение. И было бы лишь нравственно зазорным злоупотреблением науки, если бы из ее действительных или мнимых познаний исследователи сковывали для себя оружие для того, чтобы побороть религиозную веру. С таким злоупотреблением сама истинная наука ничего не имеет общего, равно как не имеют с ним ничего общего и ее истинные и действительные представители.

Чем более мы вникаем в область геологических исследований, тем более наталкиваемся па гипотезы, на неразрешенные проблемы и на разнообразие во взглядах. Та быстрая поспешность, с которою один опыт объяснения уже чрез несколько лет вытесняется другим, сильная неуверенность и разнообразие воззрений, которые еще господствуют в основных вопросах, должны быть признаны всеми. Мы укажем только на некоторые из важнейших.

аа) Кювье, как известно, думал объяснить образование земной коры (беспорядочное состояние каменистых слоев, подъемы и впадины, возвышения и глубины земной поверхности) только теорией сильных земных переворотов, которые могли быть произведены другими, отличными от теперешних, силами, хотя последовательность их, тем не менее, давала возможность признавать целесообразно действующую руку Творца, каковая теория нашла широкое распространение, и особенно разработана и обоснована была Агассицом.

бб) Напротив школа Ляйеля, авторитет которого в настоящее время признают большинство геологов, учит, что с самого начала действовали те же самые законы и таким же образом, как и в настоящее время, и вследствие этого она предполагает огромные эпохи, чтобы найти пространство, в котором бы эти тихо и медленно действующие силы могли произвести те многие и великие перемены, памятники которых мы находим в недрах земли.

вв) В то время, как одни, как напр., Дарвин и его школа, все разнообразие организмов выводят из одной или нескольких немногих основных форм, чрез постепенное видоизменение на протяжении необозримых пространств, чрез различные ступени вплоть до человека, другие видят в этом только «произвольную» и не научную «гипотезу», для надлежащего обоснования которой недостает фактов. (Укажем напр., на Вирхова, который неоднократно заявлял и доказал, что гипотеза Дарвина лишена всякого научного обоснования).

гг) В то время, как лишь несколько лет тому назад считалось несомненным, что великий потоп который по данным геологического исследования предшествовал теперешней форме земли, состоялся еще до появления человека, и ее имеет ничего общего с тем всемирным потопом, о котором сообщают предания народов и св. Писание, и что это последнее сказание не находит в естествознании никакого подтверждения, теперь, благодаря новейшим открытиям в Аббевилле или находке костей близ Ориньяка и т, п., исследователи нашли себя вынужденными допустить, что во времена этого потопа люди уже были на земле, так что самые предания нашли себе научное подтверждение, и только по времени относятся дальше того, которое предполагается Библией.

дд) Но и касательно самого времени существования человека преобладает такое колебание, что в то время, как Фраас Пфафф, Бер и др. идут не далеко за пределы библейского времяисчисления, определяя время потопа приблизительно за 7.000 лет, другие, как напр., Котта, считают со времени первого появления человека, по меньшей мере, 80.000 лет, а некоторые (как Вивиан и др.) возводят эту цифру, по меньшей мере, до 250.000 лет и еще некоторые (как Франк Кальверт и др.) прибегают уже да определения древности нашего рода к миллионам лет!

Эти примеры с достаточностью показывают, как многого еще недостает для того, чтобы в геологии и палеонтологии можно было приходить к всесторонне несомненным результатам, именно по тем вопросам, в которых они соприкасаются с Библией. А дока таких результатов еще не достигнуто, нельзя окончательно производить и сопоставления между естествознанием и св. писанием, и этот преждевременный опыт сопоставления их скорее может лишь препятствовать, чем содействовать отысканию истины. Таким образом, мы должны ограничиваться лишь тем, что возможно для нас при теперешнем состоянии вещей.

При этом прежде всего, необходимо установить правильную точку зрения. Никогда не может быть излишним повторение той истины, что Библия не есть учебник по астрономии или геологии, а документ религии; что она и не предназначена к тому, чтобы давать ответы на вопросы естествоиспытателей, или предвосхищать ни исследования, или даже только облегчать их, а имеет своею целью удовлетворение религиозных потребностей. Таким образом, и то, что она говорит о сотворении мира, она говорит не как естественнонаучный реферат, а как религиозное назидание. Таким образом, в ней отнюдь нельзя искать того, чего и не заключается в ней.

а) Первое, на что в ней обращается внимание, есть то, что мир сотворен Богом. Геология начинает с хаоса, находящегося в состоянии брожения и движения. Откуда этот хаос – геология не знает. Св. писание идет дальше хаоса геологии и говорит, что Бог сотворил и самое первовещество, из которого мало-помалу образовался этот благоустроенный и богатый формами мир. Это такое положение, которого геология совсем не касается, которого она, при наличности своих средств и не может ни обосновывать, ни отвергать, так как оно лежит за пределами ее научной компетентности, но это такое положение, которое вполне имеет религиозный интерес и, следовательно, громадную важность.

б) Затем св. писание говорит, что жизнь на земле, мир растений и животных получил свое начало именно чрез взаимодействие естественных сил и творческой деятельности Бога. Бог говорит: «да произведет земля», «да соберется вода», и «создал Бог». О начале органической жизни естествознание также ничего не говорит нам, и оно даже отказывается, по крайней мере, в лице наиболее серьёзных представителей его, дать объяснение его иначе, как чрез допущение высшей творческой силы.

в) Далее св. писание говорит, что земля в своем постепенном переходе от всеобщего к частному, от несовершенного к совершенному, от несвободного к свободному, все более приближалась к человеку, пока в нем не нашла венец и цель своих форм. Это повествование имеет глубокое религиозное значение, так как из него видно, что человек был целью творения Бога, был также истинною и последнею, а по этому и первою мыслью Бога, что при творении мира Бог имел в виду человека и Свое отношение к нему. Естествознание ничего не знает об этом, да ничего и не может знать о том, потому что это вопрос религии. Но предположение того, что земные формы образовались в последовательной постепенности вплоть до человека, она поразительным образом подтверждает и всякий дальнейший шаг ее исследований есть вместе с тем шаг в этом подтверждении. Если, по учению св. писания, земля сначала была покрыта водой, и затем явились горы и суша, эта последняя украсилась растительностью, вода наполнилась рыбой, воздух птицами, затем следовали земные животные, и все это было закончено созданием человека, то этот именно хаос развития (хотя, конечно, только в общих чертах и крупных очертаниях, причем указываются только главные члены, с оставлением в стороне побочных) раскрывает пред нами и геологическое исследование.

В одном только отношении естествознание оказывается, по видимому [82], правым когда оно требует для произведения главнейших форм земных образований больших пространств, чем допускаемое, преобладающим воззрением время, ограничиваемое шестью 24 часовыми днями. Достаточно, например, указать на большие каменноугольные залежи, которые образовались из громадного растительного мира, и, например в северной только Америке, по вычислению Лоджерса, занимают пространство в 6.250 квадратных миль, или в Саарбрюкенской области доходят до 19 или 20 тысяч футов ниже уровня моря; или на громадное, принадлежащее к позднейшему времени каменноугольное наслоение (причем например Гартиг определяет древность одного колоссального ископаемого кипарисового ствола 3.100 годами, а между тем там находятся одно над другим не менее 13 таких каменноугольных наслоений).

Принимая во внимание все это и многое другое, мы если и не будем прибегать к помощи биллионов как это делает школа Ляйеля, то, во всяком случае, должны будем допустить весьма большие периоды. Так, во всяком случае, смотрит на это дело геология.

Что касается богословия, то оно в отношении вопроса о днях еще не сказало своего окончательного слова, так как самое понятие о дне в Библии не имеет надлежащей определенности, и там говорится о таких днях которые существовали еще раньше солнца. Будем ли мы понимать под ними великие периоды, так как тысяча лет перед Богом как один день, и один день, как тысяча лет, так что под ними можно бы разуметь не обычные человеческие дни, а великие мировые дни или периоды; или мы будем смотреть на дни только как на известную форму выражения, в которой самый предмет должен подвергнуться ближайшему человеческому рассмотрению, – как бы мы ни понимали это – одно несомненно, что в библейском повествовании вопрос идет не столько о днях, сколько о самых делах. Для религии важно не время, а самый предмет; а предмет о котором идет речь, состоит в том, что Бог сотворил мир силою Своей воли в свободной любви, в постепенной последовательности отдельных форм до самого человека, чтобы в нем найти цель Своих творческих дел и с ним заключить союз общения в духе.

Если мир создан для человека, то он не есть что-либо чуждое нам, но в нем выступает родственная нам жизнь, и он имеет ближайшее соотношение к нам. Мы чувствуем, что тут волнуется жизнь, которая предназначена для нас; мы одни только и можем выразить всю тайну бытия, поэтому, все голоса природы находят себе отголосок в человеческой груди, и человек есть, так сказать, язык всего творения. В его духе отражается вселенная, и он высказывает тайну ее. Но результат познания его духа должен сделаться в его устах словом хвалы, которая прославляет Творца этого мира. (Сост. по кн. «Апология христианства», Лютардта, стр. 51-69).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.