К истории рода Святителя Игнатия Брянчанинова [1234 ]

К истории рода

Святителя Игнатия Брянчанинова [1234]

Брянчаниновы принадлежали к тому среднему российскому дворянству, трудами которого на протяжении веков собиралось, обустраивалось, создавалось великое государство, носившее название Российской Империи.

Древо рода Брянчаниновых — это несколько сильно разветвленных стволов. Различные источники сводят все стволы к одному родоначальнику, знаменитому боярину великого князя Московского Дмитрия Ивановича Донского, Михаилу Андреевичу Бренко. С него же начинал родословие и Иван Афанасьевич Брянчанинов, проделавший в последней четверти XVIII в. огромную работу по восстановлению цепочки имен своего рода.

Также Михаила Андреевича Бренко считали своим родоначальником и представители другого известного рода — Челищевых. По их семейному преданию [1235] предком Михаила Андре{стр. 532}евича был правнук Оттона, курфюрста Люнебургского, Вильгельм Люнебургский. В приложении к гербу Челищевых об этом записано следующее: «В лето 6745 (1237) князю ко Александру Невскому на Невское побоище приехал из немецких полков служить из Люнебургской земли от поколения короля Оттона муж честен, именем Вильгельм и, послужа немного в Литве, пришел в Великий Новгород и крестился, и во крещении имя ему дано Леонтий. …Праправнук сего Леонтия, Михайло Андреевич Бренко, был у великого князя Дмитрия Ивановича боярином».

Если это сообщение правдиво, то можно сказать, что в потомстве Михаила Андреевича у Брянчаниновых сохранялось несколько капель крови германских императоров. Однако предание темно. Один из комментаторов родословия Челищевых приводит следующую запись из документа, хранившегося в Московском Архиве иностранных дел: «Выехал из Семиградской земли к великому князю Ивану Даниловичу, Калите — Андрей Максимович Бренько и крестил его он, великий князь Иван Данилович и женил его Углецких» (то есть на княжне Углецкой). Это известие представляется более достоверным, так как в XIV в., в княжение Ивана Даниловича Калиты, его сыновей, Симеона и Ивана, и внука Дмитрия Ивановича Москва притягивала к себе многочисленных выходцев из других русских земель и из-за рубежа. Именно в это время в Москву выехали родоначальники целого ряда известных фамилий. Как правило, были это люди незаурядные, Москва принимала их «в любовь», воздавая каждому честь по заслугам. Под словом «честь» тогда понимали не только почет и материальные выгоды, но и положение при дворе, на которое эти люди могли рассчитывать по своей службе. Воздавая честь, князья могли вступать с ними в родство, как это случилось с отцом Михаила Андреевича Бренко, которого князь «женил Углецких». Сыновья и внуки таких выходцев из других земель вступали в состав московского боярства, образуя крепкое ядро, на которое опиралась княжеская власть. Вместе со старейшими московскими боярами они становились советниками князя, помощниками по управлению княжеством, организаторами ратных сил, полководцами в бою. В числе таких бояр при великом князе Дмитрии Ивановиче был и Михаил Андреевич Бренко. Летописные источники вообще-то очень скупы на характеристики отдельных дейст{стр. 533}вующих лиц эпохи. Только из сказаний о Куликовской битве можно узнать, что Михаил Андреевич занимал при Дмитрии Ивановиче особое положение, так как любил его великий князь сверх меры. По любви была и честь, ему оказанная…

В утро перед битвой великий князь в последний раз объехал полки, призывая воинов сражаться, не боясь смерти. «Укрепив полки, (князь) снова вернулся под свое знамя чермное и сошел с коня, и на другого коня сел, и сбросил с себя одежду царскую, и в другую оделся. Прежнего же коня своего отдал Михаилу Андреевичу Бренку и ту одежду на него воздел, ибо любил он его сверх меры, и знамя свое чермное повелел оруженосцу своему над Бренком держать». Дмитрий Иванович знал, что в ходе битвы противники будут стремиться достичь и опрокинуть главное знамя, а его самого убить или захватить в плен. Знал он также, что его смерть произвела бы самое гибельное впечатление на войско. Оставив при знамени двойника, он мог безопаснее исполнять свою роль главнокомандующего и выезжать в горячие точки, вдохновляя воинов своим присутствием. Никоновская летопись сообщает, что татары главное внимание обращали на Бренко, и в конце концов «великий стяг великого князя подсекоша и наперсника его любимаго, Михаила Андреевича Бренка убиша».

Михаил Андреевич пал смертью героя на Куликовом поле. Его потомки продолжали служить службу государству. После его сына Ивана, родословие Брянчаниновых называет его внука Игната, первого, кто начал писаться Бреньчениновым, затем правнука Софрония и праправнука Василия. Имена сыновей последнего, Бориса и Максима, сохранились также в отчествах их сыновей, о которых уже имеются прямые сведения в различных архивных источниках.

Наиболее ранние, известные по документам упоминания Брянчаниновых относятся к 1551 г., когда Афанасий Иванович Брянчанинов участвовал в полоцком походе, и к 1592 г., когда Григорий Брянчанинов был приставом у персидского посла. Но имена этих Брянчаниновых в родословии отсутствуют, очевидно, они принадлежали к иссякшим линиям. Первые известия о Брянчаниновых, помещенных в родословное древо, находятся в опубликованных В. Н. Сторожевым материалах Поместного приказа по Вологодскому уезду и относятся к началу XVII века. Самым старшим из числа действующих в них лиц был «Кирилл по прозванию Любач, Борисов сын Бреньченинов».

{стр. 534}

Кирилл Борисович, так же, как его отец и дед, как его братья, сыновья и внуки, принадлежал к сословию служилых людей — дворян. Обязанностью служилых людей было несение военной службы. Начиналась служба в 15 лет и продолжалась всю жизнь. Только немощная старость и болезнь, делавшие человека неспособным к службе, освобождали от нее. За службу правительство наделяло (жаловало) служилых людей земельным окладом. Размеры его были различны и зависели от воинского звания, срока службы, усердия, храбрости, ран, полученных на войне. Наделяя служилых людей земельным окладом, правительство часто предоставляло им самим приискать себе свободные земли в поместье. Отсюда появились два понятия: оклад и дача. Оклад — это во что номинально оценивались услуги того или иного человека; дача — сколько ему было дано фактически. Правительство, по мере успехов в службе, увеличивало земельный оклад, а часть поместья передавало в вотчину. Но оно могло и лишать поместья за неявку в срок, нерадение, преступление. Поэтому размер земельного оклада, в определенной степени, являлся как бы служебной характеристикой человека, если другие данные о службе отсутствовали.

Документы, касающиеся земельных окладов и фактических владений служилых людей — ввозные грамоты на поместья, челобитные по спорным делам и приговоры по ним, — сосредоточивались в Поместном приказе. Большой удачей для изучения родословия Брянчаниновых следует считать публикацию В. Н. Сторожева материалов Поместного приказа по Вологодскому уезду, так как в них содержатся сведения об их служебном положении, родственных связях, взаимоотношениях, об истории их владений и т. д.

Всем Брянчаниновым, о которых идет речь в материалах, выпало на долю участвовать в тяжелейших событиях Русской истории периода Смуты и первых десятилетий после нее. Так, о «Кирилле, по прозванию Любаче, Борисовом сыне Бреньченинове» узнаем, что он в 1613 и 1615 гг. получил от царя Михаила Федоровича придачу к поместью «за Московский приход», другими словами это означает, что Любач Борисович участвовал в нижегородском ополчении Минина и Пожарского. Вологжане, как известно, одними из первых откликнулись на призыв нижегородцев идти спасать Москву. На примере Любача Борисовича можно судить об отношении служилых людей к своему долгу. Был он в это время весьма пожилым человеком: {стр. 535} если учесть возраст его сыновей, ему в это время было уже за 60 лет. В 1615 г. Любач Борисович переписывал земли в Вологодском уезде. Оклад его был 500 четвертей, а выслуженное поместье 157 четвертей. Скончался он в 1617 году.

Женат был Любач Борисович дважды. От первой жены он имел трех сыновей: Петра, Ивана и Бориса. Вторая жена-Ирина Петровна Ушатова, от нее у него были сын Владимир (родился в 1615 г.) и дочери Понарьица (умерла в младенчестве) и Марфина.

Основным источником сведений о старшем сыне Любача Борисовича, Петре Кирилловиче Брянчанинове являются челобитные Государю в связи с разделом поместья между ним и его пасынком Матвеем Беседным. Из сделанной для прояснения вопроса выписки из Вологодской писцовой книги «письма и меры Ф. И. Измайлова и подьячего М. Бухарова 1620 г. на поместье Петра Кирилловича Брянчанинова» видно, что, кроме спорного поместья, «за ним же, за Петром, не меряно, написано по отдельным книгам, за приписью дьяка Луки Ефимьева, 84-го году (1576) — деревня Орефино на реке на Лухте, а в ней крестьян: во дворе Титко Гарасимов, во дворе Васка Гарасимов, двор пуст Истомки Кондратьева, сшол безвестно.., за Петром же по ввозной грамоте, за приписью дьяка Ивана Ефанова 118-го году (1609), а пашня в грамоте написана по писцовым книгам князя Офонасья Вяземского с товарыщи 93-го году (1585)». Таким образом, оказывается, что за Петром Кирилловичем были пожалования не только от царя Михаила Федоровича, но и более ранние, относящиеся к рубежу XVI–XVII веков.

Спорное дело закончилось в 1627 г. полюбовным соглашением спорщиков, утвержденным Государем. К этому времени назначенный Петру Кирилловичу оклад составлял 550 четей, а в дачах было 213 четей. Скончался он около 1630 года.

Из тех же челобитных можно узнать, что женился Петр Кириллович поздно, в 1611 г., на вдове «на Иванове жене Бехтеярова сына Беседного, на Анне на Григорьеве дочери», и было у них три сына: Василий, Моисей и Семен. Все трое были убиты в 1660 г. во время второй Польской войны при царе Алексее Михайловиче в сражении под Чудновым (Волынским). Причем у Василия и Семена осталось по одному сыну, а Моисей, по-видимому, жениться не успел. Последним из потомства Петра Кирилловича был его правнук Василий.

{стр. 536}

О втором сыне Любача Борисовича, Иване Любачовом сыне Брянчанинове, известно, что он «был под Смоленском», то есть участвовал в героической 20-месячной обороне Смоленска от польских интервентов в 1609–1611 гг. и в последующих боях вокруг него, в которых большую роль играли войска из выборных от разных городов служилых людей. В 1622 г. ему «за храбрость, проявленную в сражении против литовского короля… стоявшего под Москвой в 127 году (1618) с польскими, литовскими, немецкими людьми и с черкасы», дана вотчина с поместного его оклада 350 четвертей в Вологодском уезде Комельской волости. Здесь речь шла о новой попытке польского королевича Владислава овладеть московской короной. В 1618 г. он подступил к столице, но после безуспешного штурма вынужден был заключить перемирие и вернуться в Польшу. 24 января 1641 г. Иван Кириллович получил на эту вотчину новую грамоту взамен сгоревшей в 1639 году. В это время его оклад составлял уже 500 четвертей. В последний раз его имя упоминается в челобитной крестьян в 1654 году.

Женат он был на Марфе, и было у них два сына: Герасим и Денис. Второй погиб в 1656 г. под Ковно. А о Герасиме Ивановиче известно, что в 1662 г. он был Пошехонским воеводой. В 1686 г. его имя упоминается в челобитной крестьян из его поместья Архиепископу Гавриилу, в которой они просят прислать им нового попа вместо прежнего, «съехавшего безвестно». У Герасима Ивановича было пятеро сыновей, из них Матвей записан как жилец, а Федор в 1672 г. был полуголовой московских стрельцов, а в 1704 г. — Романовским воеводой. Последним потомком Ивана Кирилловича был его правнук Дмитрий Матвеевич — вахмистр в 1782 году.

Третий сын Любача Борисовича, Борис, станет прародителем трех наиболее известных линий Брянчаниновых, о нем речь пойдет впереди. А четвертый сын, Владимир, скончался в 1639 г., не успев проявить себя и не оставив потомства.

О двоюродных братьях Любача Борисовича, Василии и Иване Максимовичах Брянчаниновых, известно только из материалов Поместного приказа: ни они сами, ни их потомство не названы в родословных росписях Брянчаниновых. Объясняется это тем, что к моменту подачи росписей на рубеже ХVІІІ-ХІХ вв. эта ветвь рода уже угасла. Но в XVII в. они участвовали в государственной жизни не менее активно, чем сыновья и внуки Кирилла Любача Борисовича.

{стр. 537}

О военной службе Василия Максимовича, проходившей в XVI в., ничего не известно. Но уже на склоне лет, в 1617 г., он был дозорщиком в Сямской волости, а в 1623 г. был переписчиком дворов и лавок в Вологде. Можно предполагать, что был он человеком грамотным и уважаемым, если ему поручалось ответственное дело, Указ по которому гласил следующее: «Писцам по сему государеву наказу на Вологде на посаде и в слободах посацкие живущие тяглые и нетяглые дворы, и дворовые места, и огороды, и лавки, и онбары, и скамьи, и шелаши, и кузницы описати и про всякие угодья сыскивати правду, по государеву крестному целованью; живущих дворов в пусто не писати, и со всяких оброчных угодий никаких государевых доходов не по делу не складывати, и от тово у посадцких и у всяких людей посулов и поминков не имати, ни у кого ничего никоторыми делы, а не по делу ни на ково ничего лишка в сошном письме и оброкех не прибавливать, и искати во всем государю прибыли, как бы государевой казне было прибыльнее, а посадцким бы людем вперед государевы подати платить было возможно. А книги писцовые для береженья держать за своими печатьми».

Приходилось Василию Максимовичу бывать и свидетелем в спорных делах. Так, в 1630 г. на допросе и очной ставке вдовы его двоюродного брата Любача Борисовича, Ирины Петровны с ее пасынком, боярским сыном Борисом, Ирина Петровна «шлется из виноватых в то именье на дядю двоюродного Бориса, на Василья Максимова сына Брянчанинова». В том же году Василий Максимович вместе со своим сыном, сидельцем Федором Васильевичем выступали свидетелями поступной записи Елизарья Денисьего сына Беседного: «А у подлинной записи назади пишет рука сидельца Федора Брянчанинова, …да назади ж пишет: Василей Брянчанинов руку приложил».

В челобитных родственников от 1617–1630 гг. упоминается также родной племянник Василия Максимовича, Воин Иванович, о котором известно, что поместьями он владел еще до 1613 г., что в 1615 г. получил к ним придачу от царя Михаила Федоровича и что к 1620 г. его оклад составлял 300 четей, а в дачах было 100 четей. В Писцовой книге г. Вологды за 1629 г. значится также: «Двор пуст Воина Иванова сына Брянчанинова в длину 10 сажень, поперечь тож».

У Василия Максимовича Брянчанинова было шестеро сыновей, о которых можно узнать из челобитных Государю, в {стр. 538} связи с их спором из-за поместий с братьями Олешевыми. Дело началось в 1621 г., когда Шестунка Олешев обвинил старшего брата Брянчаниновых, жильца Петра Васильевича, в незаконном захвате части его поместья. В ответной челобитной Петр Васильевич пишет, что его оклад составляет 450 четей, а поместья на Вологде и на Белеозере — 113 четей, «а не дошло в его оклад 337 четей». Он просит его пожаловать, «велети ему в тот недоход дата на Вологде в Комельской волости из нетчиков из Семенова, да из Борисова, да из Игнатьева поместья Григорьевых детей Олешовых деревню Кривудино да пустошь Облубки…» Он обосновывает свою просьбу тем, что «Семен Олешов по отпискам воевод князя Д. М. Черкаскова в нетех из под Смоленска прошлого 122-го году (1613) декабря в 21 день, а того не написано збежал или нет». Между тем в «приговоре» о наказании таких «нетчиков» указано: «которые дворяне московские, и жильцы, и дворяне, и дети боярские розных городов под Смоленском не бывали, и у тех поместья взять половина… а которые быв да збежали, и у тех поместья взять в треть и в роздачу роздати бесповоротно».

Чтобы разобраться во взаимных обвинениях, Шестому Олешеву и Петру Васильевичу Брянчанинову была назначена очная ставка, на которую Петр Васильевич представил «Письменные речи», им самим и зачитанные. Обращает на себя внимание, как грамотно и ясно изложена в них суть дела: «…A он Шестой ныне годов в 50, и на государеве службе по ся места нигде не объявливался, а до розбору и помесным окладом не верстан, а своею долею поместья владеет, што ему досталось после отца ево, и ныне; а в челобитье своем написал беспоместен, хотячи нас государю неслугами зделать, таковым же, как сам», в конце приписано: «Дал се речи на очной ставке Петр Брянчанинов, а сказал, что се речи писмо рука ево Петра».

Дело это было решено в пользу Петра Васильевича; упоминаемая в его челобитной деревня Кривудино (Криводино) находилась во владении Брянчаниновых вплоть до 1917 года.

К концу жизни Петр Васильевич имел по окладу 450 четей и в дачах — 310 четей. Из Писцовой книги по г. Вологде видно также, что «имел Петр Васильевич Брянчанинов за соборною церковью к Ильинским воротам двор в длину 16 сажень попереч 10 сажень с полусаженью».

В 1629 г. Петр Васильевич скончался. После его смерти Шестунка Олешев начал снова тяжбу. Но тут против него с {стр. 539} челобитной от 14 января 1630 г. выступили беспоместные братья Петра Васильевича: Федор, Борис, Богдан и Семен — Васильевы дети, а 15 марта 1630 г. к Государю обратился также самый младший их брат, Иван, прося отдать ему пустошь Княгинино: «а та пустошь Княгинино родственная брата моего родного Петра». Это дело также было решено в пользу Брянчаниновых — вдовы Петра Васильевича Маврицы с детьми Константином и Марьей и его братьев.

По крайней мере три брата Петра Васильевича пережили его на много лет. Так, Федор и Семен Васильевичи занимались меной своих поместий с двоюродными племянниками еще в 1663 году. А о Богдане Васильевиче известно из челобитной его жены Авдотьи Михайловны, что он скончался в 1657 году. О потомстве пятерых братьев Петра Васильевича, однако, ничего не известно. Сын же его самого, Константин Петрович Брянчанинов (р. 1620) в 1664 г. был воеводой в Лихвине и скончался около 1670 г., оставив после себя троих детей: Петра, Арину и малолетнего Степана. Однако уже к 1682 г. из двух сыновей в живых оставался только Степан, умерший около 1700 г. без потомства.

Таким образом, в седьмом колене от родоначальника Михаила Андреевича Бренко из двенадцати Брянчаниновых — родных, двоюродных и троюродных братьев, — в результате военных потерь, одиннадцать или не имели потомства вовсе, или оно угасло на третьем и лишь в двух случаях — четвертом поколении. Из двенадцати только один, Борис Кириллович, станет продолжателем рода. Благодаря его потомству, род Брянчаниновых снова разрастется в ветвистое древо, давшее государству немало полезных деятелей.

Родился Борис Кириллович в конце XVI в., скончался в 1676 году. Вступив в службу в 15 лет, он сразу же оказался «под Смоленском», где проходили тяжелые бои. О дальнейшей его военной службе никаких известий не дошло. Известно только, что в 1626 г. его оклад составлял 350 четей. В этом году он решил отделиться от своей мачехи Ирины Петровны и брата Володимира и подал челобитную, в которой писал, что «поместья за ним нет; а в иных городех поместья ему не дадут и в прииск не пущен». То есть он ссылается на установившийся порядок, согласно которому ему, как вологжанину, поместье могло быть дано только в Вологодской области. Причем для подыскания поместья он должен был получить {стр. 540} предварительное разрешение, что называлось «пустить в прииск». В 1639 г. его оклад составлял уже 400 четей.

Женат Борис Кириллович был дважды. Первая жена — N. N. Гневашева, и детей у них не было; вторая жена Марфа Михайловна Шенурова, у них было (доживших до совершеннолетия) семеро сыновей и три дочери. Из дочерей — первая была за Григорием Григорьевичем Монастыревым, умерла вскоре после свадьбы; вторая, Марья — в первом браке Власьева, во втором Волоцкая; третью — Федору — в 1671 г. братья выдали замуж за Михаила Григорьевича Шубина.

Старшие сыновья Бориса Кирилловича — Семен, Федор и Петр — погибли, так же как трое их двоюродных братьев, в 1660 г. под Чудновым. Причем у Семена и Федора к тому времени было по два сына. Последними известными их потомками были два правнука Бориса Кирилловича, Григорий и Александр Никитичи. Оставшиеся в живых сыновья Бориса Кирилловича — Афанасий, Василий, Иван и Михаил. Из средних сыновей, у Василия Борисовича было восемь сыновей, последним известным его потомком был правнук, Николай Иванович Брянчанинов, скончавшийся 5 сентября 1848 года. В Вологодских губернских ведомостях ему был посвящен обширный некролог: «Служба его началась в 1786 году. Годы цветущей молодости он посвятил службе военной в гренадерских полках. С 20 декабря 1806 г. по 31 мая 1808 г. был ротным начальником в Земской милиции, за что награжден Золотой медалью. С 1811 г. служил по выборам от дворянства, избираем был на семь трехлетий Губернским предводителем дворянства, и седьмое трехлетие было последним для его службы и жизни. Награжден был орденами: Св. Анны 2 ст. и Св. Владимира 4 ст. и 3 ст., а также имел знак отличия беспорочной службы за 35 лет. Скончался тихо и отошел в горния обители, чтобы встретиться там с супругою Марией Федоровной, скончавшейся около двух лет назад».

У второго, среднего, сына, Ивана Борисовича, было двое сыновей, из них Кирьян скончался без потомства, а у Михаила, в свою очередь, было пятеро сыновей, из которых двое служили во флоте; но на внуках и прекратилось потомство Ивана Борисовича.

Что касается Афанасия Борисовича и Михаила Борисовича, то им суждено было стать пращурами наиболее известных с XVIII в. линий Брянчаниновых. Разъединившись в первой половине XVII в., их потомки, волею судьбы, вновь соединятся {стр. 541} на рубеже ХVІІІ-ХІХ вв. и в результате их соединения появится тот, кто прославит фамилию Брянчаниновых на все грядущие времена.

Первое упоминание об Афанасии Борисовиче Брянчанинове относится к 1659 г., когда он в должности жильца по указу Государя «потчивал» Грузинского царевича Николая Давидовича. В 1660 г., в год гибели своих братьев, он уже стряпчий; в 1679 г. — Галичский воевода. 19 февраля 1682 г. он подал челобитную об отпуске его из Казани в Москву по болезни, из-за которой он был освобожден от воеводства.

В конце 1666 г. Афанасий Борисович женился на Александре Перелишиной, и у них был (дожил до зрелого возраста) один сын Иван.

К 1676 г. относится раздельная запись Василья, Ивана и Михаила Борисовых, детей Брянчаниновых, своему брату Афанасию о разделе выслуженного поместья их отца, по которой Афанасию Борисовичу, среди прочих недвижимостей, досталось сельцо Юрово, остававшееся у его потомков до 1917 г. Афанасий Борисович — единственный из Брянчаниновых XVII в., после которого осталось большое число купчих и меновых записей за период с 1663 г. и почти до конца его жизни, то есть он уже в те времена деятельно занимался приведением своего имения в порядок, его увеличением, округлением границ и т. п. К концу жизни он был уже одним из самых состоятельных помещиков, приписанных к Вологде. Скончался он в 1704 г. и все его имение перешло к его сыну Ивану (р. 1668/69 — ск. 1710), о котором известно лишь, что в 1694 г. он был пожалован в стольники и что в 1693 г. женился на Авдотье Васильевне Поскочиной. У них было три сына: Петр, Федор и Аврам, но отца пережил только средний сын: «в 717 г. 4 января била челом вдова Авдотья Васильева, дочь Ивановская, жена Афанасьего сына Брянчанинова с сыном Федором в прошлом де 710 г. волею Божиею мужа ее Ивана не стало, а после его осталась она с сыном Федором…».

О службе Федора Ивановича (ум. 1767) свидетельствуют два находящихся в архиве Герольдии его патента. Первый -от Петра II: 13 ноября 1727 года лейб-гвардии капрал Федор Брянчанинов переводился в прапорщики; второй — от Анны Иоанновны: 5 сентября 1736 г. он назначался в полковые квартирмейстеры. Дослужился он до чина коллежского асессора.

{стр. 542}

Женат Федор Иванович был на Настасье Ивановне. Их дети: Матвей, Александр, Изосим и Ирина. От двух старших сыновей пошли две ветви Брянчаниновых, младший скончался молодым, а дочь вышла замуж за Александра Федоровича Хвостова.

На имени Матвея Федоровича Брянчанинова (ск. 1770) лежит темное пятно. Во всех родословных росписях о нем говорится лишь косвенно. Например, в раздельном акте его имения от 1767 г. записаны: его брат Александр Федорович «с невесткою своею, Анной Васильевой дочерью (иногда Власьевой дочерью), женой бывшего Обер-секретаря Правительствующего Сената Матвея Федорова сына, и племянниками своими лейб-гвардии Семеновского полку сержантом Афанасием и недорослем Федором Матвеевыми детьми…» Почему Матвей Федорович писался как бывший Обер-секретарь Сената, об этом можно узнать из следующей выписки из дела, хранившегося в Архиве древних актов: «Бывший в Сенате обер-секретарь Матвей Брянчанинов по делу покойного графа Алексея Петровича Бестужева-Рюмина. В 1762 г. утайка вещей. Определено: Брянчанинова лишить чинов, вывести на площадь перед Сенатом с надписью на груди: «преступник и мздоимец» и поставить у столба на четверть часа, потом заключить в тюрьму на полгода и впредь ни к каким государственным делам и службе, ни к делу народному, ни к партикулярному не допускать. Имение Брянчанинова разделить по закону между женой и детьми» [1236]. Таким образом, дело, по-видимому, было связано с имуществом канцлера, графа Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, осужденного в результате политических интриг при Елизавете Петровне в 1757 г. и восстановленного во всех правах Екатериной II в 1762 году.

Если осуждение Матвея Федоровича было справедливым, то на его сыновьях Афанасии, от первого брака, и Федоре, от второго брака с Анной Васильевной, это никак не отразилось.

Имя Афанасия Матвеевича в настоящее время известно литературоведам из примечаний к сочинениям К. Н. Батюшкова: «Брянчанинов Афанасий Матвеевич — умер в 1786 г.; вологодский помещик». И это почти все, что о нем известно: ни его биография, ни воспоминания о нем никем не записаны. Тем большую ценность представляют несколько недавно обнаруженных его собственноручных писем. Письма относятся {стр. 543} к последним годам его жизни. Жизни короткой, ибо прожил Афанасий Матвеевич всего 40 лет. Письма, как это обычно бывает, притянули известия из других источников, пока, наконец, словно в затуманенном зеркале, начали проступать черты этого интереснейшего человека, общественные, литературные, дружеские и семейные связи которого перешли к его знаменитому внуку и имели немалое значение в его жизненном пути.

Отец, по-видимому, успел дать Афанасию Матвеевичу блестящее воспитание. Еще в детстве он был приписан к одному из армейских полков, а в 1764 г. «взят» фурьером в лейб-гвардии Семеновский полк, в котором проходили службу многие выдающиеся личности того времени. В 1779 г. он был отставлен из армии поручиком. Два-три года занимался своим хозяйством в поместье Фомино под Вологдой с деревнями и селами. Помещиком он был среднего достатка, за ним числилось 666 душ мужского пола. Одновременно, в 1780–1781 гг. служил по выборам заседателем Вологодского верхнего земского суда. А в 1782 г. поступил на государственную службу прокурором в Архангельской губернии, с июля 1784 г. — он губернский прокурор.

Проживая в столице, служа в привилегированном полку, Афанасий Матвеевич, естественно, вращался в аристократических кругах. Там он познакомился со своей будущей женой Ольгой Федоровной Муравьевой. Брак с ней ввел Афанасия Матвеевича в многочисленный семейный клан старинных русских дворян Муравьевых, давший Отечеству целый ряд крупных государственных и военных деятелей (и из которого вышли семеро декабристов). Двоюродным братом Ольги Федоровны был Михаил Никитич Муравьев, замечательнейшая личность XVIII в. — сановник, педагог, историк и поэт; воспитатель Александра I, товарищ министра просвещения и первый попечитель Московского университета; «пламенный ревнитель просвещения»: его ходатайство перед Государем имело важное значение в получении Н. М. Карамзиным необходимого содержания для написания «Истории государства Российского».

В молодости, будучи с отцом в Вологде, Михаил Никитич очень подружился с Афанасием Матвеевичем, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте. Поводом к дружбе, несомненно, послужило взаимное увлечение стихотворчеством. «Без товарищей, в городе, где письмена и науки суть только имена, разделяя охоту свою с А. М. Брянчаниновым, который имел {стр. 544} ко мне много дружества, упражнялся я весьма прилежно в писании стихов», — вспоминал Михаил Никитич позднее. Афанасий Матвеевич не считал себя профессиональным поэтом, его стихи не обнаружены ни в одном печатном издании, но если он «упражнялся в их писании», то, вероятно, немало их было разбросано по различным альбомам и в посланиях друзьям. Несколько его стихотворений и даже целая шутливая «героическая» поэма («Вражда между Чаем, Кофием и Водою») сохранились в семейном альбоме, принадлежавшем сначала ему, а затем его дочери Софи Брянчаниновой.

«Любовных резвостей своих летописатель», — обращается к нему Михаил Никитич в одном из стихотворных посланий. Но сохранившиеся стихи показывают, что Афанасию Матвеевичу не чужды были и философские рассуждения, например о смысле жизни:

Приятностию то в глазах наших блистает,

Когда нас живучи, что в свете, утешает.

Мы видим, кто себе начнет чуть строить дом,

Мнит: буду, живучи, увеселяться в нем,

Найдет спокойствие, блаженствует, гордитца…

Но мысль моя к тому теперь стремитца:

Конечно, в свете все преобращает рок:

Тот завтра вниз падет, кто был вчера высок,

Увянет и цветок, когда рука коснетца, —

Жизнь человеческа подобно перерветца.

Нет вечности ни в чем, пустыя славы звук,

Кто в свете живучи, касается наук,

Натура и того с крестьянином равняет:

Он также движется, живет и умирает.

Когда б на тот конец мы жизнь свою вели,

То все бы мысленно мы вяли, не цвели,

В унылости, в тоске дни жизни провождали,

Увеселения себе не ожидали,

И отягчая той прискорбностью сердца,

Не мнили б о другом, а ждали все конца,

Которого никто из смертных не минует,

Хоть всякий ропщется на смерть и негодует.

{стр. 545}

Мрачному тону этих стихов противостоит «Ода», посвященная Императрице и воспевающая, наоборот, основные жизненные ценности: Красоту, Мир, Спокойствие:

Всходяща солнца луч темнеет,

Увидевши твою красу,

Язык, вещая, мой коснеет,

Тебе что в жертву принесу.

Цветы средь лета все завянут,

Когда они не перестанут

Свой обращати взор к тебе.

Источник током обратитца,

И раздраженный лев смиритца,

Узря пришедшую к себе.

Древа вершины приклоняют,

Трава вся ляжет на пути.

Тут нежны ноги избирают,

Чтоб им безвреднее идти.

Рука твоя чему коснетца!

Тут изобилие прольетца

Всего, что к славе служит нам,

Чем чувства смертных всех пленяет,

Где нежность, разум обитает

Ко утешению сердцам.

Чрез столько лет, как ты родилась,

Благополучно жизнь идет.

С тех пор натура возгордилась,

Как ты произвелася в свет.

Рекла вселенная: «Тобой питаюсь,

Тобой всечасно утешаюсь,

Ты мне надежду подаешь.

Собою смертных всех прельщаешь,

К себе ты взоры обращаешь,

Щастливо жизнь свою ведешь».

Страна, которая тебя питала,

Где ты с младенчества росла,

Какую радость ощущала,

Ея утехи нет числа,

{стр. 546}

Что та от смертных отличилась,

Которая во мне родилась,

Подобно розе, расцвела.

Собой натуру украшает,

Меня всечасно утешает,

Питомицей моей была.

Потомкам в память то оставишь,

Тобой что украшался свет.

Ты мир, спокойствие восставишь,

Прогонишь тьму грозящих бед.

Везде та слава воссияет.

Твой взор все чувства обновляет,

Из сердца гонит злобу прочь.

Система света пременитца,

Где разум твой распространитца,

Ты в день преобращаешь ночь.

Я видел, как гремяща слава,

С трубой летая над тобой,

Сказала: «Вот моя забава —

Блаженство всех и всех покой.

Та смертных гордость презирает,

Утехи в ей не обретает.

Она достойна в свете жить,

Любя, себя любить заставить.

Свой век она собой прославит,

Стремяся зло искоренить».

Внемли, что я сказал не льстивно,

Внемли хвалу мою к себе.

То правам разума противно,

Чтоб я когда польстил тебе.

Не сходно с чувством, что вещаю,

Я в том утех не ощущаю.

Тут только множество сует:

Лестить притворствовать учитца,

Вотще без совести трудитца,

Когда святыя правды нет.

{стр. 547}

Безсилен петь хвалу кажуся,

Нестройну лиру положу.

Куды я мыслью обращуся

И что еще тебе скажу.

Я знаю, что ко славе света

Умножит Бог цветущи лета.

Восхощет счастье увенчать.

Живи и в жизни будь покойна,

Покою ты того достойна.

Мне больше нечего желать.

Михаил Никитич тоже печатал свои произведения редко, хотя, как говорит исследователь его творчества, «его лучшие стихи были эстетически значимы для Пушкина и представляют интерес и ныне» [1237]. После его кончины они были собраны и изданы его друзьями К. Н. Батюшковым и В. А. Жуковским. В 1967 г. вышел сборник его стихотворений, дополненный многими стихами, найденными уже в наши дни. А не так давно исследователем [1238] были снова обнаружены его стихи, и, что особенно важно, в том же альбоме обнаружены и стихи, записанные рукой А. М. Брянчанинова, и два стихотворения, начатые Афанасием Матвеевичем, а законченные Михаилом Никитичем.

Изданные и вновь найденные стихотворения М. Н. Муравьева свидетельствуют, что дружеские чувства к А. М. Брянчанинову он сохранял на протяжении всей своей жизни: никому из своих друзей он не посвятил такого количества стихов, как Афанасию Матвеевичу. Ему он адресовал сонеты, оды, послания, стихотворные письма. И среди них стихи, принадлежащие к лучшим в его творчестве: «Сельская жизнь. Послание к Афанасию Матвеевичу Брянчанинову» и «Послание о легком стихотворении. К А. М. Брянчанинову». Считается также, что Афанасий Матвеевич послужил прототипом образа идеального помещика Осанова в прозаических произведениях М. Н. Муравьева. В числе его неизданных стихотворений есть одно: «К А. М. Брянчанинову», написанное в 1780 г., в котором он объясняет, какими качествами Афанасий Матвеевич привлекает к себе любовь людей:

{стр. 548}

Дню в мае месяце спокойствием приятну

Подобный нрав,

И ясный ум, без огорченья здрав,

Имеющ за устав

Не книгу в лист печатну,

Но душу нежную, влияньям сердца внятну;

В душе простертое, нерушимо ничем

От счастия других заимствуемо счастье;

Носимый с радостью возлюбленной ярем;

И дар к элегии пристрастья.

Но более всего до любящих участье.

Сиянье светское с невинным житием,

В котором ржавеет под терном праздный шлем,

И наслаждение на пажити суляще

Веселья с важностью взаимное согласье.

Сих черт, развеянных во слабом

Списке сем

Есть в свете образец: но в сердце

Лишь твоем.

У Афанасия Матвеевича и Ольги Федоровны был один сын Иван, вскоре после его рождения она умерла. Вторым браком Афанасий Матвеевич был женат на дочери генерала-поручика Павла Матвеевича Олсуфьева, Елизавете, от которой имел дочь Варвару. Елизавета Павловна тоже умерла рано — в 1775 году. Ее кончине М. Н. Муравьев посвятил два стихотворных послания к Афанасию Матвеевичу. Судя по ним, Афанасий Матвеевич тяжело переносил утрату. А Варвара Афанасьевна, повзрослев, вышла замуж за полковника Федора Марковича Полторацкого, породнив таким образом Брянчаниновых с еще одной известной фамилией. Дед ее мужа был соборным протоиереем в Соснице на Украине, а отец, Марк Федорович Полторацкий, попал в придворные певчие во время одного их набора на Украине. Он оказался способным певцом и музыкантом, пел в операх сольные партии, десять лет был регентом придворного хора, а затем первым директором Петербургской певческой капеллы и сам воспитал немало {стр. 549} замечательных певцов, композиторов и инструменталистов. Его сыновья сделали блестящую карьеру на военном и гражданском поприще, а дочери оставили свои след в культурной жизни России, о чем речь пойдет впереди.

Заняв должность губернского прокурора в Архангельске, Афанасий Матвеевич Брянчанинов попал в непосредственное подчинение к Ярославскому и Вологодскому генерал-губернатору А. П. Мельгунову. Алексей Петрович входил в число замечательных деятелей Екатерининского времени. Пост генерал-губернатора он занял в 1777 г. и «на нем умер после 11-летнего управления обширным краем, которому принес много добра». Он отличался образованностью, честностью и гуманностью; старался проявлять заботу обо всех слоях населения; по мере возможности старался улучшить положение крепостных крестьян, защищал интересы купечества. Жил он открыто, имел свой театр и оркестр, покровительствовал литературе и сам пописывал стихи. Понятно, что служебная переписка с ним А. М. Брянчанинова скоро перешла в дружескую: Мельгунов почувствовал в Брянчанинове родственную душу. Об их отношениях можно судить хотя бы по письму Афанасия Матвеевича от 24 августа 1783 г.: «Николай Степанович Левашов письмом по приказанию Вашего высокопревосходительства уведомляет меня, что Вы изволили выговаривать, для чего не приехал я на открытие в Вологду, тем не сдержал моего слова и что друзья мои меня не узнают. Сие приемля знаком Вашего благоволения и той милости, которою я не по заслугам моим имею честь пользоваться, решился в оном перед Вами, милостивый государь, оправдаться. Слабое мое здоровье, которое почти всегда меня, но паче беспокоит, есть главною причиною неисполнения моего собственного желания». В их переписке, наряду с отчетами о выполнении служебных поручений, находят отражение и их личные интересы. Например, А. П. Мельгунов просил А. М. Брянчанинова достать ему ноты оперы. Афанасий Матвеевич пишет, что «опера будет на немецком языке, я ее перевести не в состоянии, а постараюсь, достав, переслать к вам».

Не прерывались у Афанасия Матвеевича дружеские отношения и с М. Н. Муравьевым. Именно в Архангельск последний адресовал «Послание о легком стихотворении» — целую поэму с рассуждениями о смысле стихотворчества. Начинает он ее следующим обращением: {стр. 550}

Любовных резвостей своих летописатель

Моих нежнейших лет товарищ и приятель,

Что делаешь теперь у Северной Двины?

Совсем ли погружен в Фемидины ученья,

Дедала ябеды проходишь кривизны

И пишешь заключенья,

Отрекшись рифм и муз

И бросив навсегда любовны приключенья?

Но нет, Афанасий Матвеевич попал в новый круговорот любовных приключений. Служа в Архангельске, он, естественно, входил в сношения с купцами, которые составляли там значительную долю населения. Так, он познакомился с Петром Петровичем Латышевым, купцом и кораблестроителем, который обратился к нему с просьбой помочь ему получить заказ на строительство двух ластовых кораблей. Афанасий Матвеевич хлопотал об этом заказе перед А. П. Мельгуновым, а тем временем сосватал себе дочку Латышева:

«Милостивый Государь Алексей Петрович!

Зная Вашего Высокопревосходительства всегдашние к себе милости, уверен, что, конечно, примите участие в моем удовольствии. Я третьего дня зговорил жениться на Дарье Петровне Латышевой, которую Вашему Высокопревосходительству рекомендую и, свидетельствуя мое глубочайшее почтение, честь имею называться Вашего Высокопревосходительства покорнейшим слугой

Афонасий Брянчанинов

1783 г. ноября 18 дня.

Архангельск»:

Так, узнаем имя бабушки Святителя Игнатия со стороны матери — Дарья Петровна Латышева.

Брак с дочкой купца, конечно, в какой-то степени был мезальянсом. Но у Брянчаниновых, как видно будет дальше, случалось и не такое.

Афанасий Матвеевич и Дарья Петровна поженились в начале 1784 г., через год у них родился сын Ростислав, вскоре умерший, а еще через год, перед самой кончиной Афанасия Матвеевича родилась дочь София Брянчанинова, будущая мать Святителя Игнатия (Брянчанинова).

{стр. 551}

В последние годы жизни Афанасий Матвеевич много болел. С февраля 1785 г. он, получив отпуск, лечился в Петербурге. В июле этого года он вернулся в Архангельск. 28 ноября 1785 г. за добропорядочную службу был награжден чином надворного советника. Менее, чем через год, 13 октября 1786 г. он скончался. Опекуном двух его дочерей Варвары и Софии был назначен известный вологодский помещик, впоследствии крупный государственный чиновник Кирилл Степанович Рындин. С ним Афанасий Матвеевич особенно сошелся в 1784–1785 гг., когда Кирилл Степанович был председателем Архангельской гражданской палаты.

Самым причудливым образом переплелись в последующие годы родственные связи самих Брянчаниновых, а также Муравьевых, Полторацких и родственного им дома известного адмирала Семена Ивановича Мордвинова, женатого на одной из Муравьевых. Вернемся к первому браку Афанасия Матвеевича Брянчанинова с Ольгой Федоровной Муравьевой. Один из ее братьев, Александр Федорович Муравьев, был женат на Варваре Михайловне Мордвиновой, во втором браке она была за Павлом Марковичем Полторацким. Ее сестра, Александра Михайловна Мордвинова, была замужем за Николаем Николаевичем Муравьевым (старшим) — о его сыновьях речь пойдет ниже. Далее, дочь Афанасия Матвеевича Брянчанинова от его второго брака, Варвара Афанасьевна, как было сказано, вышла замуж за Федора Марковича Полторацкого. Обе сестры Федора Марковича Полторацкого сыграли свою роль в судьбе молодого Дмитрия Александровича Брянчанинова. Одна из них, Елизавета Марковна, была замужем за директором Публичной библиотеки, президентом Академии художеств Алексеем Николаевичем Олениным; вторая, Агафоклея Марковна — за тайным советником Александром Дмитриевичем Сухаревым.

Если продолжить описание родственных связей этого переплетенного родственного клубка, то можно было бы назвать очень большое число исторических лиц, вошедших в него в конце XVIII — в XIX вв., но пока это не входит в нашу задачу. Однако следует отметить, что из тех, кто был связан с ним родством, можно составить целую пушкиниану. Например, одна из сестер Ольги Федоровны Муравьевой-Брянчаниновой, Анна Федоровна, была замужем за Иваном Петровичем Вульфом из Берново и стала бабушкой Анны Петровны Керн, урожденной Полторацкой…

{стр. 552}

Таковы были родственные связи, доставшиеся юному Дмитрию Александровичу от его деда Афанасия Матвеевича и встретившие его по его прибытии в Петербург в 1822 году.

Однако вернемся к нашей теме.

Сын Афанасия Матвеевича, Иван Афанасьевич Брянчанинов (второй) (23 ноября 1769 г. — 5 августа 1839 г.), в год смерти отца был определен в лейб-гвардии конный полк, но прослужил недолго и уже в 1790 г. вышел в отставку в чине корнета «за болезнями», а вернее, чтобы, вступив в наследство, заниматься своим хозяйством: после отца и матери ему досталось довольно богатое по вологодским меркам имение в 900 душ мужского пола. В дальнейшем он служил по выборам и в 1817–1820 гг. был губернским предводителем дворянства.

В 1791 г. он женился на Варваре Григорьевне Бартеневой. В браке они имели шестерых детей: Ольгу (1794–1833), замужем за П. А. Межаковым, поэтом, приятелем К. Н. Батюшкова, Софью (28 ноября 1795 г. — ?), в замужестве Рындину, Екатерину (28 ноября 1795 г. — 26 апреля 1884 г.), замуж не выходила, Николая (15 апреля 1800 г. — 15 сентября 1848 г.), Афанасия (18 августа 1805 г. — 1870 г.) и Анну (1807 г. — ?).

Похоронен Иван Афанасьевич в Москве на Лазаревском кладбище.

Не отметив свою жизнь никаким запомнившимся действием, Иван Афанасьевич Брянчанинов затерялся бы в памяти сородичей, если бы не подарил им труд, к которому они все обращались вновь и вновь вплоть до XX века. Труд этот есть описание родословного древа Брянчаниновых, многократно переписываемое представителями разных ветвей и разных поколений и потому сохранившееся во множестве списков в архиве Герольдии.

Заняться составлением родословия Ивана Афанасьевича вынудила необходимость доказать принадлежность фамилии Брянчаниновых к древнему роду для внесения ее в шестую часть Дворянской родословной книги. Возможно, что именно у него, как наследника старшей ветви, находились родовые документы. Но из-под его пера вышел не формальный документ, каким ограничивались в большинстве случаев представители других родов, а настоящее генеалогическое исследование с описанием, начиная с XVII в. жалованных грамот, состава дач, перехода поместий к наследникам, их споров и т. д.

{стр. 553}

Конечно, его в основном интересовали те ответвления сложного Брянчаниновского древа, которые просуществовали до его времени, но замечательно, что расписанные по ним имена совпадают с именами, названными Л. М. Савеловым в «Родословных записях», а также упоминаемыми в материалах Поместного приказа, опубликованных В. Н. Сторожевым, и в других документальных источниках.

Отныне всем представителям рода Брянчаниновых для доказательства своего права на внесение в шестую часть Дворянской родословной книги оставалось только сослаться на роспись, поданную, как они писали, «родственником моим лейб-гвардии корнетом Иваном Афанасьевичем Брянчаниновым».

Иван Афанасьевич, по-видимому, унаследовал милый, ровный характер своего отца. Косвенным свидетельством этого явилось возникновение теплых родственных чувств между ним и его знаменитым племянником. Во всяком случае, ни об одном из своих родных Святитель Игнатий Брянчанинов не написал таких слов: «Сердце сердцу весть подает. Во время болезни приезжал ко мне дядя Иван Афанасьевич Брянчанинов, бывший прошлого года в Новоезерском и вам понравившийся, зашел разговор о вашем монастыре. Старик очень вас помнит, и как он вам, так и вы ему весьма пришлись по сердцу».

К сожалению, потомство самого Ивана Афанасьевича по мужской линии иссякло уже в третьем поколении. Его старший сын Николай имел двух детей: дочь Ольгу (21 октября 1824 г. — 5 июня 1854 г.) и сына Николая (21 октября 1836 г. — 1876 г.) — последнего в этой линии Брянчаниновых. А второй сын, Афанасий Иванович, вообще в брак не вступал. Он жил помещиком, служил по выборам и в вологодском обществе запомнился тем, что в 1857–1860 гг., будучи почетным попечителем гимназии, настоял на введении там уроков танцевания, расходы за которые принял на себя.