Красота души Монах Венедикт (Василий Михайлович Залеткин) (1876–1957)

Красота души

Монах Венедикт (Василий Михайлович Залеткин) (1876–1957)

В пощениих непреклонен пребыл еси,

мудре, и до отшествия своего храня

сие опасно, имже сподобился еси яве

нетленного блаженства.

(Стихира Преподобному Сергию)

Был жаркий летний день. Солнце пекло немилосердно, будто было оскорблено, рассержено за что-то на людей. Пламенные лучи его жестоко палили жителей Иерусалима. Священный город был чем-то взволнован, возмущен. Улицы его были полны народа. Как бурный поток несет свои воды в море, сметая все на своем пути, так несметные толпы народа бушевали в узких улицах, устремлялись за город, на вершину горы…

В одной из улиц было особенно тесно и многолюдно. Здесь происходило главное: вели на казнь галилейского Учителя, чтобы всенародно и позорно распять на Голгофе. Он шел, смиренно склонив Свою голову и весь стан под тяжестью большого Креста. Лик Христа настолько измучен, что трудно узнать прежнего молодого и красивого Назарянина, Который ходил по городам и селам Галилеи, призывая людей ко спасению, к вечной блаженной жизни. Очень уж Учитель озлобил начальников иудейских, называя их слепыми вождями, лицемерами, лжецами, поедающими дома вдов и грабящими сирот. Вот они и решили Его убить, да самой страшной и позорной смертью — распять на кресте, как злодея и разбойника, возмущающего будто народ. И удивительно: ночью в саду Гефсиманском Он Сам отдал Себя им в руки, сказав, чтобы не трогали только Его учеников. И вот теперь Учителя ведут на казнь. Многотысячная толпа бурлит, шумит, клокочет. Начальники злорадствуют, воины бьют Его плетками, подгоняют. А Он — Он Один спокоен. Но как Он устал, измучился, обессилел! Вот Он упал под тяжестью Креста и долго не встает. Послышались проклятья, крики, угрозы, засвистели бичи воинов, и удары, озлобленные удары обрушились на Осужденного. Он лежит на мостовой, тяжело дыша… Вот к Нему подходит здоровый и крепкий человек, берет Его Крест, поднимает себе на плечи. Тогда, тихо шатаясь, поднимается и Учитель. Медленно обернувшись назад, Он говорит плачущим женам: «Что вы о Мне плачете? Плачьте не о Мне, а о детях ваших, ибо наступают дни…» Затем снова тихо идет за Своим Крестом, который несет впереди Его Симон Киринейский.

Но как сильно печет солнце, как оно жжет огнем своим землю! Проходя мимо одного из домов, Страдалец снова падает, томимый жаждой и бессилием.

"Воды, каплю воды", — раздается из толпы сочувственный женский голос.

У дверей дома стоит мужчина. К самому порогу упал Христос, и глава Его, увенчанная колючим тернием, со сбившимися, смоченными потом и кровью волосами, легла к ногам старого иудея. Тот, не подав воды, ударил Осужденного ногой. «Вон отсюда, обманщик», — послышался его грубый голос. И Христос, медленно поднявшись, пошел дальше…

С той страшной минуты прошло почти две тысячи лет. На крыльце одной крестьянской хаты стояла молодая женщина. К ней подошел незнакомец и попросил пить. Это был измученный многолетней тоской старик, вечный скиталец, оскорбивший и ударивший Христа, когда Тот шел на Голгофу. «Воды, каплю воды», — шептали его бледные уста. Крестьянка быстро побежала в хату и вынесла кружку свежей живительной влаги. Он жадно выпил, потом утер пот с бледного лица рукавом старой своей одежды и сказал: «Люди, люди, страшитесь оскорбить своего Творца, ибо мучениям вашим не будет конца…".

«Вечный жид!» — в страхе воскликнула крестьянка, и ей все стало ясно.

Этот человек отказал в милосердии Страждущему и с тех пор скитается по земле вечным странником, не имея никакого покоя. Ей стало жалко старика, и она печально смотрела ему вслед. А он, изветшалый, измученный, согбенный, гонимый страхом и тоской, устремился дальше, в свое вечное бесконечное скитание. И долго-долго после этой встречи в ушах крестьянки звучали страшные слова: «Люди, люди, страшитесь оскорбить Творца своего, ибо мучениям вашим не будет конца…».

Да, на земле много всяких несчастий, но самое страшное из них — это оскорбить Бога. Большего несчастья, чем это, у людей нет и быть не может.

Вот обидел или оскорбил ты человека — сослуживца, начальника, любимого друга. Как ты об этом сожалеешь, как скорбишь! Как хочется тебе вновь с ним примириться, сделать ему что-либо приятное, хочется загладить свою вину!

Но какое чувство волнует тебя, когда ты грешишь и оскорбляешь своего Творца? Почти никакое. Ты бесстрашно нарушаешь одну заповедь Божию за другой и нимало не смущаешься этим. Что это за состояние такое? И где твоя совесть? Где страх перед Богом?..

О мой милый и дорогой друг, знай и хорошо помни, что, согрешая, оскорбляя Господа, ты не только нарушаешь Его святые заповеди, не только глумишься над любовью Божией, но ты бесконечно вредишь своей душе, ты ранишь свою душу, ты калечишь и безобразишь ее.

Во всей вселенной нет ничего дороже и красивее души человеческой. Недаром Сам Сын Божий приходил на землю страдать и умирать на Кресте, чтобы только исцелить и спасти человеческую душу. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф. 16, 26). Так высоко оценил душу человеческую Сам Господь Спаситель наш Иисус Христос.

Да, много на земле всяких ценностей, сокровищ, драгоценных камней. Но дороже всех их вместе взятых — душа человеческая. Как она прекрасна, как изумительно чиста, как драгоценна! Только вот грех ее уродует, безобразит, и она делается самой несчастной из всего живого на земле.

Думал ли ты когда, мой милый друг, брат ты или сестра, юноша ты или девушка, инок ты или мирянин, верующий ты человек или неверующий, думал ли ты когда о том, что носишь в себе дивное Божие творение — прекрасную душу, душу, которая дороже всех земных сокровищ? И вот теперь сам посуди, как бесконечно возвышается достоинство человека при наличии у него души. И как он делается ничтожен и плох без души и вечной жизни.

Святые отцы Церкви говорят, что достоинство нашей души — в ее неизменной и вечной красоте. Как отражение образа Божия душа наша прекрасна своей чистотой.

Красота и чистота тесно связаны между собой. Если ты чист душой и телом, то ты и красив. А если ты намазал свой нос грязью и душу грехами, то ты не просто некрасив, ты — безобразен. Бывают люди, которые годами не умываются и носят рваную одежду, а душой своей — ангелы, например, несущие подвиг странничества или юродства. Но это святые Божии люди, избранники Божии, достигшие в подвигах поста и молитвы такой внутренней чистоты, что она как бы подавляет собой внешнюю нечистоту. У нас же, людей обычных, рядовых, мирских, бывает иначе. Мы стараемся красить свои щеки, глаза, уста — все, что ни попало, только бы быть красивыми. А в душе у нас — грязь грехов: гордость, самомнение, блудная похоть, нерадение и чего только там нет! Как в сыром подземелье: и гады, и змеи, и скорпионы.

Когда однажды большой грешник каялся пред духовником, то святой Павел Препростый видел своими духовными очами, как из уст кающегося выползали всякие гады — грехи, которые с каждым искренним признанием не могли оставаться внутри человека, а выходили наружу и погибали.

И какое же диво бывает с нами! Как мы стремимся, как стараемся украшать свое грешное тело, все думаем: «На люди иду. Надо одеться получше, почище, а то скажут: вот какая она неряха да замарашка». Следовательно, в нас живет жажда красоты и чистоты. Но, как ни странно, о главном — о красоте своей души — мы не печемся:

А хочешь знать, чем особенно украшается твоя душа? Ведь ты уже знаешь, что душа обезображивается грехами, а вот чем она украшается? Чистотой, и более душевной, чем телесной, то есть когда человек, особенно девушка или юноша, а еще больше инокиня, монахиня, хранит свою душу от блудных помыслов и дел. Это чистота. Это украшение души воздержанием, целомудрием. Святые мученики, мученицы, великомученицы умирали в страшных страданиях, но сохраняли свою душу и тело в целомудрии и чистоте.

Вот это и есть первый цветочек, украшающий душу человеческую лучше бриллиантов.

Второй, такой же прекрасный, — смиренная простота. Посмотрите, пожалуйста, на эту девушку. Как она смиренно идет, будто по воздуху. И головку-то вниз, и руками-то не размахивает, и взор-то у нее только долу, долу. Знать, она часто ездит к Преподобному Сергию, думаете вы, вот здесь и научилась смирению. Только вы подумали так, как совершилось нечто невыразимое, неописуемое. Вы не верите своим глазам! Девушка уже с кем-то схватилась; думаете, лобзается — нет. Она яростно дерется, ладно хоть не кричит, не ругается, не бранится, а молча, по-культурному. Но как она озлобилась, с какой ненавистью бьет старушку!.. Что же произошло? Да почти пустяк. Старушка укорила девушку, что она-де ходит в Лавру не молиться, а будто только покрасоваться. Девушка, как спичка, мигом вспыхнула и давай драться… А ведь она, кажется, еще и о монашестве мечтает!

Какой грязный поступок, какая некрасивая душа!

А вот другая девушка, да такая видная, красивая; ее, кажется, ударили по лицу, да еще оскорбили. Да, да, но что она делает? Утирается платочком, да как-то мило, по-младенчески улыбается. Может быть, она виновата в чем, раз не защищается? Нисколько. Но с каким смирением и кротостью переносит она клевету и нападки!

О тихая, смиренная, незлобная простота, как ты прекрасна, как высока пред Богом! Как ты украшаешь душу человеческую! А третий драгоценный цветочек — милосердие и воздержание.

…Как спешит богомолка в Лавру Сергия Преподобного! Как торопится! Смотрите, все бегом, все бегом и не пообедает как следует дома-то. И что же она делает дорогой? То схватит, другое схватит. А тут еще подвезли сласти и мороженое на тележке. «Свежее, свежее», — кричит румяная продавщица. И наша богомолка давай покупать, и тут же без молитвы, без крестного знамения все это есть. Вот она уже в Лавре, подходит к церковным дверям. «Ради Христа, подайте», — слышится жалобный вопль калеки. «О, эти нищие да безногие, — бурчит недовольная «молитвенница», — все вы пьяницы да кутяги». Вот идет она вглубь храма, чтобы у Бога испросить себе милости и прощения грехов. «Да ведь надо свечечку взять», — думает она. Но в кармане пусто. Все проела, все потратила на сладости, и на свечку маленькую-премаленькую не осталось.

Спрашивается, могут такие поступки украсить душу? Нет. Не могут. А только обезобразят еще больше.

Кротость и молчание — четвертый цветочек, украшающий душу.

Вспомни, милый мой друг, о Матери Божией. Первыми же благодатными качествами, какими украшалась Ее пресвятая душа, были кротость и молчание. Какое это дивное сокровище для всякой христианской души, и особенно для души юной! «Юности подобает молчание», — говорит древняя народная пословица.

Но вот посмотрите вы на эту юную девицу. Она и красива, и образованна, и даже талантлива, прекрасно поет и читает церковное. Но как она болтлива! Она, кажется, и минуты помолчать не может или не хочет. Все у нее хорошо, все прекрасно, а кротости и молчания нет. Как малые капли дегтя портят целую бочку меда, так и болтливость портит все добродетели. Посмотрите вы, ведь эта талантливая певица даже на клиросе — во святом месте! — и там не может вести себя прилично. Она улыбается, крутится туда и сюда, как вертушка, а главное — нисколько, нисколько не молчит. Она знает, что молчание — золото. Она и желает, и хочет быть молчаливой, и даже дала на исповеди батюшке обещание, что будет стараться молчать. А вот на деле болтливость снова прорывается. И уж если кто делает ей замечание, так она готова вспылить и наговорить тысячу грубостей. Какой ужасный грех — многословие; какое прекрасное и благодатное украшение для души — кротость и молчание!

И терпение украшает душу. И рассуждение, и трудолюбие, и много-много других добродетелей христианских, которые, как живые цветы, вплетенные в венок добродетельной рукой, являются украшением души нашей. Как мы должны, мой милый друг, стараться, чтобы душа наша была красива, чтобы одежда ее сияла девственной белизной и не было бы на ней грязных и темных пятен.

Когда ты была совсем еще крошкой, то в водах таинства Крещения твоя милая душа омылась от первородного греха. О, как тогда ты была хороша, как прекрасна и чиста!

Но вот жизнь! Как она уродует наши души, как калечит! Оставляет на них пятна греха, язвы порока и всяких душевных болезней. И тем не менее мы должны всегда стремиться к лучшему — к истинному покаянию — и в слезах этого второго крещения очищать душу и украшать ее цветами добродетелей.

* * *

Монах Бенедикт, в миру Василий Михайлович Залеткин, от юности своей стремился украшать свою душу добродетелями, хранил себя от всяких нечистых помыслов и недобрых дел. Вся его жизнь была постоянной борьбой с гордостью, высокоумием, стяжанием, нецеломудрием и всеми другими страстями. И в Лавру Преподобного Сергия он пришел с этой же целью.

Какой это был дивный монах! Настоящий, не то что мы теперь — только носим название монахов, а по делам своим совсем не монахи. А он был истинный монах.

Все восемьдесят один год своей жизни он только и стремился к тому, чтобы исполнить свои монашеские обеты и угодить Христу.

Помню, что отец Венедикт в первое время исполнял послушание «за ящиком». Продавал свечи, просфоры богомольцам. Отвечал на разные вопросы. Ну, например, когда Пасха будет, сколько мясоеда в этом году. Но слышал он плохо и, когда совсем оглох, стал отвечать невпопад. Спросят его, когда Пасха, а он говорит про Рождество. Спросят у него просфорочку, а он подает самую большую свечку. Ему и денег-то не давали, а он дает сдачи. Вскоре отца Beнедикта освободили от этого послушания. Он просто стоял за ящиком в уголочке, ничего не слышал, да и видел-то очень плохо, хотя очки у него были самые-самые сильные, с толстыми линзами.

Старец Венедикт с виду был худенький-прехуденький старчик, весь белый, как лунь. Но в у нем, в этом изможденном постом и молитвою теле, горела пламенная любовь ко Христу Спасителю. Он сильно любил Господа и всегда носил Его в своем сердце. Он все отдал для Него: детство, и юность, и все свои чувства, и мысли, и теперь не разлучался с Ним ни на одну минуту. Житейское море, бурное и опасное, он переплывал со Христом. Он знал, как страшно плыть без Христа Господа! Даже ученики Христовы, и те погибали без Христа в волнах бушующего моря. Но как только они приняли Господа в свою лодку, море утихло, водворилась тишина.

Как страшно жить без Христа! Как опасно! Отец Венедикт знал это, и потому он никогда не разлучался с Господом, безгранично был предан Ему, любил Его и все был готов отдать Ему. Старец Венедикт очень напоминал мне того мудреца, который тридцать три года искал Христа Спасителя, чтобы принести Ему свои дары — три драгоценных камня.

* * *

Это было в дни земной жизни Спасителя. Мудрец и звездочет Артабан угадал по звездам, что на Востоке родился новый Царь, Который должен принести спасение всему миру.

Артабан продал все свое имущество и приобрел три драгоценных камня: рубин, смарагд и жемчуг. Затем он сел на коня и поспешил к условленному месту, чтобы вместе с другими мудрецами (волхвами) отправиться на Восток, так как Звезда таинственная влекла их туда. Но вот в глухом лесу он почти наехал на человека, который лежал на дороге без сознания. Это был старый еврей, пораженный горячкой. Артабан сошел с коня и оказал старику помощь. Пока он приводил больного в чувство, рассвело. Артабан опоздал к месту сбора, волхвы уехали без него.

Старый еврей сказал ему: «Не скорби, сын мой, я читал, что новый Царь родится в Вифлееме; поезжай туда — и ты Его найдешь».

Артабан вернулся домой. Он продал один драгоценный камень и снарядил караван. Преодолев долгий путь по безводным пустыням, ранним утром он достиг Вифлеема. Слезы радости сияли в очах Артабана: сейчас он увидит новорожденного Царя и оставшиеся два драгоценных камня принесет Ему в дар.

Но что это за крики и вопли разносятся по Вифлеему и его окрестностям? Женщины с распущенными волосами, прижав к груди своих детей, бегут по улицам города. Суровые воины, настигая их, хватают младенцев и разбивают о камни. Артабан вбежал в один домик и увидел женщину с ребенком на руках. Она в ужасе и страхе за своего малютку закричала, обращаясь к мудрецу: «Спаси ребенка, и Бог тебя не оставит!» Волхв рванулся к двери — там уже стоял отряд воинов. Мудрец достал хранившийся у него на груди второй драгоценный камень и сунул начальнику. Тот, увидев сокровище, увлек своих воинов в другое место. Малютка остался жив, а мать упала к ногам Артабана и плакала от радости. Затем она рассказала мудрецу, что Мать нового Царя, недавно родившегося в Вифлееме, вместе с Ним бежала в Египет. Артабан зарыдал: «Опять я опоздал, — сказал он. — Вновь пойду искать Его».

Он долго-долго бродил по разным странам, ища Царя Мира, но нигде не находил Его. За многие годы мудрец состарился. Волосы его побелели. Блеск очей потух. Стан его склонился к земле. Он все искал и искал своего Царя, чтобы последний драгоценный камень отдать Ему.

Вот Артабан на улицах Иерусалима. Но куда сегодня спешит народ? Отчего все так возбуждены? Люди бегут за город смотреть на казнь. Там на Голгофе распинают Учителя из Вифлеема. И Артабан понял, что опять он опоздал. Он не мог дальше идти, сел на камень и горько заплакал. Всю жизнь он искал Его. Великое свое сокровище — три драгоценных камня — он готовил для Него, и вот теперь оставшийся так долго хранимый камень Артабан не может принести Ему в дар.

Вдруг мудрец и волхв услышал крик о помощи. Воины вели молодую женщину-персиянку. Узнав по одежде земляка, она упала к ногам волхва и просила о помощи. Артабан достал последний камень и отдал воинам, выкупив пленницу.

В этот момент вокруг стало темно, как ночью. Солнце померкло среди белого дня, земля задрожала, камни полетели из стен домов. Один из камней ударил Артабана по голове, и тот, обливаясь кровью, упал на землю. Освобожденная персиянка склонилась над ним. Луч солнца, пробившийся сквозь тучи, осветил лицо несчастного. Вдруг Артабан весь просиял, и уста его, запекшиеся кровью, произнесли: «Господи, когда же это я видел Тебя алчущим и жаждущим, или в темнице, и помог Тебе?» — «Что ты сделал малым сим, то сделал и Мне», — послышался тихий голос Спасителя. Лицо Артабана приняло блаженное выражение, он просветлел, последний раз вздохнул и… замер навеки.

Так дары, приготовленные Господу, отданные бедным и неимущим, принимает Сам Господь.

* * *

Подобно этому персидскому мудрецу, отец Бенедикт все сокровища своей души отдал в жертву Господу. Он искал Его всю жизнь и нашел в Лавре Преподобного Сергия.

Любовь к Господу была главным качеством души отца Бенедикта, а вторым его качеством была любовь к Преподобному Сергию. Сильно он любил авву Сергия и восхищался дивными чудесами и исцелениями, которые проистекали от святых его мощей.

* * *

Одна христианка, Ирина Жаринова, двадцать пять лет страдала параличом. Ноги ее совсем высохли, и муж оставил ее, немощную. На руках приползла она к Преподобному Сергию и здесь две недели молилась со слезами о помощи. Двадцатого марта 1909 года у святой раки Преподобного Сергия она стала подниматься на руках, чтобы приложиться к святым мощам. В это время кости ее ног затрещали, жилы выровнялись, оживились, и она на глазах у народа свободно приложилась к святым мощам…

* * *

Параскева страдала мучительными болями в желудке и пояснице. Доктора признали Параскеву неисцелимой. Она пишет открытку в Лавру Преподобного Сергия и просит за нее помолиться: «Прочтите мою открытку у Преподобного». И когда ее открытку получили, и прочли, и помолились, ей стало лучше. «Спасибо Сергию Преподобному и всем вам», — пишет она в благодарственном письме.

* * *

Девица Екатерина Грезенкова сильно заболела: свело ноги. Страдания были ужасные. Она молилась о помощи Преподобному Сергию. Во сне явился ей святой Старец и говорит: «Будешь здорова, но не скоро, иначе скоро забудешь. Поезжай в мою Лавру». Однако родные не поверили Екатерине. Преподобный снова явился ей с Матерью Божией. «Жаль, что ты так страдаешь. Поезжай к Преподобному в Лавру, он исцелит тебя», — сказала Пречистая Дева. На этот раз поехали и несколько раз носили Екатерину в собор на доске. И вот последний молебен. Читают молитву Преподобному. Екатерина все плачет. Вдруг она вздрогнула, ноги ее стали выправляться. «Я сама приложусь к Преподобному», — сказала она. На своих ногах подошла к раке и приложилась, и плакала от радости, и народ, который здесь был, плакал.

* * *

Монах Иона пять лет молился об исцелении своей сухой руки и ставил свечи у раки Преподобного. В канун праздника обретения мощей Преподобного Сергия (5 июля ст. стиля) он особенно плакал и молился об исцелении. Придя в келию, заснул. Неожиданно проснулся и увидел, будто молния в окне засияла. Подошел к окну — небо чистое, ясное. Снова лег. Вдруг в келии воссиял яркий свет: стоит в ней сам Преподобный и смотрит на Иону. «Слышу, слышу, — сказал Преподобный, — твою молитву-то, вот и пришел к тебе». Затем он положил свою руку на плечо сухой руки и сказал: «Вот и все, трудись». И стал невидим. Будто какая-то теплая струя потекла по сухим тканям, и рука задвигалась и пополнела. Иона рассказал о своем чудесном исцелении наместнику архимандриту Антонию, а тот — митрополиту Филарету.

* * *

Девятнадцатилетняя девушка К. неловко упала с лестницы: сильное повреждение левого бедра. Операция неудачная. За ней вторая, третья, четвертая. Долгое время К. безвыходно пролежала в больнице, и, наконец, ее выписали как безнадежную. «Нет, я хочу жить», — сказала девица и поехала в Лавру Преподобного Сергия. Она помолилась у раки со святыми мощами. На двух костылях она прошла весь путь к источнику Преподобного Сергия, искупалась и вернулась домой. «Мама, ты мне дай палочку, а костыли-то возьми, я с палочкой пойду». Поставив костыль в угол, она потихоньку с одной палочкой стала ходить по хате. Через неделю она пришла к своему лечащему врачу. «Кто это вам такую успешную операцию сделал?» — воскликнул удивленный профессор. Девушка рассказала все по порядку, как было. Профессор подумал, а потом сказал: «Если так, то иди и молись».

Ее видели недавно в святой обители. Она ходит свободно, без костылей и без палочки, только чуть-чуть прихрамывая на одну ногу (при операции эту ногу укоротили). Теперь болей никаких нет.

* * *

Высокий и худой мужчина на двух костылях приближался к Лавре. Это был отставной протоиерей, страдавший неизлечимой болезнью — туберкулезом костей. Он прожил в Лавре несколько суток. Его часто видели у мощей Преподобного, он молился, спрятавшись за колонну. Через четыре дня встречает его один знакомый брат из Лавры и удивляется, что священник совсем изменился. Радостный и восторженный, он говорит брату: «Мне стало значительно лучше». А через два дня он, простившись с Лаврой, совершенно здоровый, уезжал домой, оставив в монастыре свои костыли.

* * *

Иустин был в обители Преподобного хорошим чтецом и певцом, но жил худо. Братия увещевали его исправиться, он обещал и никак не исправлялся. Да и сам он скорбел об этом. Однажды вечером он усердно помолился Преподобному Сергию и лег спать. В полночь проснулся от сильного света, который резал ему глаза. Открыв их, Иустин замер: пред ним стоял сам Преподобный! «Иустин, — сказал явившийся, — ты своим дарованием меня утешаешь, а поведением сильно оскорбляешь. Исправься, и если не сладишь с собой, то читай Царице Небесной акафист ежедневно», — сказал и скрылся. Заплакал Иустин, как ребенок, ведь сам Преподобный заботился о нем. Стал ежедневно читать акафист Матери Божией и исправился.

* * *

Возвратившись домой в Новочеркасск, Елисавета привезла с собой от Преподобного пузыречек масла. В Новочеркасске в храме подходит к ней болезненного вида женщина. «Нет ли чего у тебя от Преподобного?» — спрашивает она. — «Есть, вот маслице». Больная взяла, перекрестилась и все сразу выпила, поблагодарила и ушла. Елисавета не видела эту женщину около двух месяцев. «Умерла, наверное, — думает Елисавета. — Целый пузыречек масла выпила натощак, знамо, умерла». в храме к ней снова подходит женщина — полная, солидная. «Спасибо вам», — кланяется она. — «За что?» — «Вы меня не узнаете? А помните, вы дали мне масло-то от Преподобного Сергия, я выпила, и вот…» (Со слов очевидца).

* * *

Дмитрий Иванович Королев болен: беснование.

Однажды ночью он слышит голос: «Ты уже был у Преподобного Сергия, поезжай еще и получишь помощь». Дмитрий Иванович усомнился в пользе: два раза был, а толку мало, почти никакого, а тут еще ехать. Но все-таки снова поехал, поисповедовался, причастился. Домой вернулся сияющим и больше никогда не болел.

* * *

У Анны Д. из Кисловодска заболела голова. Боль с каждым днем усиливалась. Лечили, предлагали операцию — отказалась. Ее охватило отчаяние при мысли о близости смерти. В Лавру поехал помолиться ее знакомый священник отец Петр. Анна собиралась с ним, но по болезни не смогла. Он вернулся и привез ей маслица. Помолилась, помазала голову и почувствовала облегчение — «как бы кто с усилием передвинул болезнь со лба вверх» (ее слова). Теперь она работает уже несколько лет, никакой боли в голове не чувствует.

* * *

«Преподобный Сергий, помоги», — плакала ночью молодая женщина. Утомившись, она заснула. Вот видит, что подходит к ней старец, знакомый-презнакомый. «Что, детка, трудно тебе? Я все знаю, еще потерпи». Ей стало необыкновенно легко, она проснулась с облегченным сердцем.

В другой раз ночью ее сильно бил диавол, бил по всему телу. От ударов она проснулась. Когда хотела прочесть молитву, он ударил ее по устам. И потом несколько дней она чувствовала боль в передних зубах. Стала класть под голову Святое Евангелие — враг мудровать перестал.

* * *

Старушка приехала в Лавру и привезла кусок домотканого холста. «Это Преподобному», — подавая, сказала она служащему иеромонаху. «Зачем ему такое?» — грубо ответил тот и не взял. Старушка вышла из собора и плачет. Ткала-ткала, везла-везла, а он не берет. Подходит к ней старчик и говорит: «Не плачь, бабуся, он не берет — я возьму». Взяв полотно, он дал ей деньги. Утром игумен на братском молебне стал открывать мощи. Крышка не открывалась. Подошли двое, трое, — как прибитая! Стали молиться, просить самого Преподобного. Открыли, а там что? На мощах — кусок холста, который старушка ткала, ткала и Преподобному отдала.

Монах не взял — Преподобный взял.

* * *

Девятнадцать лет юноша ползал на коленях. Юноша — и всю жизнь на коленях! Какой ужас! Он плакал у раки Преподобного Сергия. Подняли его приложиться, а он вдруг встал на свои ноги и пошел, и кожи бросил, на которых прежде ползал. Мужчина и женщина из его деревни заверяли, что он действительно всю жизнь так ползал, а как теперь ходит, они не знают. Это было в Великую Пятницу. А в другую Великую Пятницу — другой безногий получил исцеление. Накануне, в Четверг, ему стало полегче, а в Великую Пятницу он уже бегал на своих ногах.

* * *

Юноша-раскольник каждый день делал по 600 поклонов. Он болел непонятной болезнью, никто не мог его исцелить. «Даром что ты много молишься, а все без толку, — говорили ему. — Ходи лучше в православные церкви, к Сергию Преподобному…» Юноша-раскольник приехал в Лавру, исповедовался, причастился, выучился Символу Веры, сложению перстов по-православному. Теперь он здоров и благодарит Бога и Сергия Преподобного.

* * *

Иеродиакон Варлаам ходит как в каком-то забвении. «Однажды, — говорит, — я побывал в вечности. Был в Небесной обители Преподобного Сергия и снова туда собираюсь. Там видел церковь, а в ней братию. Но Преподобного не видел. Нельзя. Пели очень хорошо. Хотел узнать кого-нибудь из братии, но все они по виду были одних лет, и лица не разные. Мне сказали: «По земным приметам здесь не узнают. Впрочем, мы жили, — сказали они, — в одно время с Преподобным. Это, по-вашему, четыреста лет назад». Ангел вострубил к службе, да так шумно, что сильнее в несколько раз царя-колокола, что самый большой в Лавре. На вопрос, почему в церкви нет оконец, мне сказали: «Здесь ни ветра, ни стужи, ни тьмы нет, и оконец не нужно».

Как звездочки, сияющие на высоком небе, так чудеса Преподобного Сергия неисчислимы.

* * *

Отец Венедикт, пока его глаза еще видели, всегда с глубоким увлечением читал про чудеса Сергия Преподобного. Читает и плачет, а потом расскажет другим. В последние свои дни он совсем стал плох: ходил, еле двигаясь, и все натыкался на углы и заборы. Жил он один в маленькой келейке. По ночам он не спал и очень беспокоил своих братий, блуждая темной тенью по коридору, шаркая босыми ногами и шаря руками по стенам и дверям, или шумел в своей келии, не давая спать другим. Старчик ничего не ел и был худенький, щупленький. Причащали его Святых Таин — он только этим и жил. После Причастия всегда успокаивался, был тихий, светлый, радостный.

Пока образ его жив в нашей памяти, мне хочется вспомнить об одном его хорошем качестве: он очень любил молиться об усопших. И какая это великая добродетель! Какое спасительное дело для каждого христианина!

* * *

Игумен Сергий умер в 1963 г. молодым, всего тридцати двух лет. Раньше учился в Московской Духовной Академии, был ризничим, потом заболел, поехал в один город к знакомым, там лечился разными лекарствами, а вскоре и умер. И вот видит одна монахиня страшный сон: будто черные кошки с красными глазами скребут большими когтями ноги игумена. В другой раз видит: он во мраке непроницаемом страдает. Стали сильно за него молиться, подавать милостыню, поминать на проскомидии. Спустя небольшое время знавшая его старушка видит сон: отец Сергий служит. На нем сияющая одежда. Вот он повернулся к народу, на его руках дивный образ Матери Божией. Кругом — свет, сияние, благоухание…

В шесть часов утра в двери комнаты, где жила одна женщина-врач, постучали. Вошла незнакомка в черном платье. Вся фигура ее была точно окутана вуалью. Кошка, что сидела на стуле, грозно заворчала, выгнула спину, и шерсть на ней поднялась. Через некоторое время доктор узнала, что ее близкая подруга в ту минуту скоропостижно скончалась далеко в Индии, и вот теперь пришла напомнить о себе, чтобы за нее помолились.

* * *

Старая монахиня вернулась с Пасхальной заутрени и легла немного отдохнуть. В комнате никого не было, дверь — на крючке. Вдруг у самого изголовья постели раздался женский плач. Монахиня вздрогнула; боясь открыть глаза и пошевелиться, она спросила: «Кто здесь и что вам нужно? Это ты, Екатерина?» Монахиня подумала, что это призрак сестры, недавно погибшей при железнодорожном крушении. «Нет, я не Екатерина, а Мария, — раздался ответный голос. — Помолись за меня на Божественной службе». И плач еще более усилился. Монахиня обещала, после чего в комнате водворилась тишина.

* * *

Сколько история знает подобных поразительных случаев, когда души умерших, возвращаясь на землю, просят у нас, живущих, помощи! И скажи, мой милый друг, как за них не помолиться? Как за них не поплакать пред Богом?

Отец Венедикт до самой последней минуты своей земной жизни молился об усопших. Он их поминал на проскомидии, а когда была копеечка в кармане, подавал нищим. За это Господь удостоил его тихой блаженной кончины, вечного покоя в Небесной обители Преподобного Сергия. Прекрасная его душа, как благоухающий цветок, нашла себе место в горнем вертограде Небесного Рая.

За его простоту, постоянную борьбу с грехами, за его целомудрие и чистоту, за его милосердие к живым и мертвым Господь удостоил его безболезненного перехода в вечность. Тихая смерть была наградой за святую жизнь отца Венедикта. В памяти братии святой Лавры он живет и поныне. И мы верим, что старец Венедикт и там, в горних обителях Сергия Преподобного, еще более украшает свою бессмертную душу.

Не забудь же нас, тихий и кроткий наш брат и отец. Молись за нас пред престолом Святой Троицы, чтобы нам в нашем земном странствии с каждым днем и часом украшать свою душу, очищать ее от грехов. Дабы и мы под молитвенным кровом Преподобного Сергия окрылились духом, возмужали сердцем и уготовили себя к переходу в иную — вечную — жизнь.

Вот и все, конец, и слава Богу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.