Директор

Директор

Бог, управляющий миром, промышляющий обо всем и неизменно пекущийся о всякой твари и всяком существе, не забывал и Своего верного и усердного раба. Ибо отец мой и мать моя оставили меня, — говорит Псалмопевец, — но Господь примет меня (Пс. 26, 10) Только Он, пути Которого неисповедимы, знает причину и смысл всего происходящего.

Слухи о благочестивой жизни Пентапольского митрополита — скромного провинциального проповедника дошли со временем и до Греческого королевского дворца, до самой королевы Ольги. Она пожелала лично познакомиться с Нектарием и вскоре стала его духовной дочерью. Благодаря ей, Святитель был поставлен на должность, которую ему судил Бог. Он возглавил учреждение, призванное предоставить Греческой Православной Церкви образованных, всесторонне развитых ученых-богословов.

Основанная братьями Ризари (и носящая их имя) богословская школа расположена в самом центре Афин, неподалеку от Византийского музея. Задача ее заключалась в подготовке как священнослужителей, так и светских церковных кадров. К моменту, когда ее возглавил святитель Нектарий, она находилась в полнейшем упадке, была практически лишена какого бы то ни было руководства. Сменивший его впоследствии на этом посту будущий Афинский митрополит Хризостом Пападопулос писал, что усилиями митрополита Нектария и подобранного им квалифицированного преподавательского состава, школа им. Ризари обрела внутреннюю стабильность и пережила значительный духовный подъем.

Интересна речь, которую святитель Нектарий произнес 18 сентября 1895 г., в начале второго года своего пребывания на посту директора школы, перед собравшимися учениками:

“Вот приступаем мы к занятиям нового учебного года...

По счастливой случайности учебный год начинается тогда же, когда и год сельскохозяйственный. Сельские труженики уже сейчас начинают заготовлять семена, чтобы они дали дружные всходы и обильные плоды и чтобы урожай был богатым и своевременным. Точно так же учителя, как и другие возделыватели духовной нивы, начинают с сегодняшнего дня бросать свои духовные семена, закладывая добрые и обильные зерна, дабы получить от них урожай во время жатвы.

Прежде чем посеять зерно в землю, крестьянин делает глубокую вспашку, тщательно готовит почву, дабы семя произрастило мощные стебли и налитые колосья. Так же поступают и при взращивании духовной культуры...

Как в отношении естественной культуры, так и в отношении духовной, нива и возделыватель ее суть вещи разные. Души и сердца воспитанников — это земля, подлежащая возделыванию, а преподаватели — это возделыватели и сеятели. Все, что случается в сельском хозяйстве, случается и в обучении. Если семя попадает в плодородную почву, оно приносит плод — одно приносит сто, другое шестьдесят, иное тридцать. Но если семя попадает на дорогу, на камни, то оно либо склевывается птицами, либо высыхает, не имея источника питания. А упавшее в тернии оказывается заглушенным ими.

В этой аналогии различие заключается в том, что духовная нива — это та самая, которая была создана по образу Божию, то есть разумной, свободной, наделенной сознанием, волей, чувствами способной быть доброй и плодородной почвой, приносящей тридцать, шестьдесят и даже сто зерен за одно...

Постараемся же приложить все наше старание и усердие уже с самого начала этого учебного года, дабы с помощью Божией мы смогли в конце занятий собрать богатый урожай обильно налитых колосьев. Поистине иной тот, кто сеет, и тот, кто собирает урожай. Да сподобимся и мы получить истинное вознаграждение за наши труды. Аминь!”

Святой иерарх в своем управлении школой отличался крайним милосердием, но в то же время допускал и разумную строгость. Всех, кто встречался с ним, поражал его облик. Карие глаза излучали необыкновенный свет. Белая, как снег, аккуратная борода окаймляла лицо. То был поистине библейский образ. Говорят, что душа человека раскрывается в выражении его лица. Душа Нектария раскрывалась также и в его словах, жестах, поступках, в его поведении и отношении как к малым, так и к великим.

Его простота была поистине поразительна, он был похож на ребенка, ко всем расположенного и всем доверяющего. “По уставу школы, — рассказывает бывший ее воспитанник, — ученикам разрешалось выходить в город лишь в дни больших праздников. В эти счастливые дни мы устремлялись в город, и главным нашим удовольствием было посещение кондитерской, расположенной недалеко от школы, в которой мы объедались пончиками...

В дни увольнительных эта кондитерская была буквально черной от обилия подрясников. Но такие дни были нечасты. И уже с субботнего вечера мы придумывали способы, как убедить директора дать нам разрешение на выход в город. В летнее время по воскресеньям наш директор имел обыкновение прогуливаться вокруг школьной церкви, вдыхая утреннюю прохладу и аромат цветов... Мы осуществляли свои планы на выход в город именно в подобные моменты. Однажды мы с друзьями договорились, что один из нас расскажет директору о внезапной болезни своего дядюшки, другой сообщит о том, что родители прислали ему посылку с сушеным инжиром, изюмом и печеньем и т. д., и что ему нужно сходить за ней в ближайшую гостиницу. У третьего якобы страшно разболелись зубы и ему срочно нужно было отправиться к зубному врачу и т. п. Все эти предлоги должны были облегчить нам путь в вожделенную кондитерскую.

Первый, у которого якобы заболел дядюшка, подошел к директору, поклонился, поцеловал ему руку и, с озабоченным видом сообщил о болезни дядюшки, попросил разрешения навестить его. Встревоженный директор не только дал разрешение, но высказал пожелание скорейшего выздоровления и попросил сообщить ему о состоянии здоровья больного сразу по возвращении в школу. Через некоторое время подошел второй, якобы получивший посылку со сладостями, которые рисковали быть съеденными хозяином гостиницы. Этот также с легкостью и незамедлительно получил разрешение, равно как и тот, которого “мучила” зубная боль.

Последним подошел я, которому так и не удалось придумать никакого предлога. Когда директор увидел меня, в душу его стали закрадываться подозрения о розыгрыше. Свойственным ему жестом руки он сделал мне знак ни о чем не говорить: “Ни слова!”, то есть “Не подходи! Я ничего не хочу слышать!..” Огорченный я повернулся и хотел уже было уйти. Тогда его святую душу охватило волнение, он стал корить себя за “черствость” и, подозвав меня, разрешил обратиться к нему с моей нуждой.

— Владыко, я тоже хочу пойти вместе с ними.

— Но у них...

— Я скажу Вам всю правду... Мне хочется пойти поесть пончиков. Не знаю, сказали ли Вам правду остальные...

Поскольку я говорил ему правду, он благословил меня и сказал:

— Даю тебе мое благословение. Иди. А когда вернешься, ты скажешь мне, не лгали ли остальные.

Возвратясь в школу, мы купили пакет сушеного инжира. Я отправился к директору и попросил у него прощения за то, что дерзнул утром заподозрить во вранье моих сотоварищей. Он спросил меня о состоянии здоровья больного дядюшки, и я сказал, что тому уже лучше. Когда я предложил ему отведать инжир, якобы полученный моим другом, его лицо озарилось счастьем. Мы ему, значит, не солгали. Даже если он и не был до конца уверен в нашей искренности, я убежден, что по своей неиссякаемой доброте он простил бы нам нашу ребяческую хитрость”.

Когда к нему поступал донос на плохое поведение какого-нибудь ученика, он вызывал его и принимал его оправдания, больше доверяя обвиняемому, чем обвинителям. Другой его ученик, говоря о педагогических особенностях своего наставника, утверждал, что вместо того, чтобы наказывать нарушителей дисциплины и школьного устава, он наказывал сам себя голодовкой. Тот же ученик видел, как он три раза подряд наказывал самого себя за беспорядки, вызванные плохим поведение учащихся. Святитель Нектарий был любящим отцом как для учеников, так и для сотрудников школы.

Одна из эгинских монахинь, знавшая Святителя с давних времен, рассказывает, что в бытность его директором школы служащий, занимавшийся уборкой и хозяйством, неожиданно серьезно заболел и был отправлен в больницу. В те времена в Греции не существовало, как в других странах, социального страхования, и бедняга боялся, что его заменят другим человеком и он потеряет работу. И потому, едва оправившись от болезни, он пришел в школу и застал ее в идеальном порядке и чистоте. Вернувшись домой, он сказал жене, что на его место назначили кого-то другого. Желая утешить мужа, она посоветовала ему отправиться как-нибудь рано утром в школу и попробовать поговорить с тем, кто его замещал. Муж пришел на следующее утро к пяти часам утра в школу и увидел своего “заместителя”, которым оказался... Святитель, подметавший уборную, приговаривая при этом: “Подметай, Нектарий, это единственное, что ты достоин делать”.

Увидев своего сотрудника, Нектарий подозвал его и сказал:

— Иди сюда и не удивляйся, а лучше выслушай меня внимательно. Ты поражен, что видишь, как я убираю школу. Не бойся, я не покушаюсь на твое место, наоборот, я делаю все, чтобы сохранить его за тобой до твоего окончательного выздоровления. Ты только что выписался из больницы и не сможешь работать по крайней мере еще два месяца. Что же тебе делать? Если тебя уволят, как ты будешь жить?.. Поэтому я и пришел тебе на помощь. Но будь осторожен: пока я живу в этом мире, никто не должен знать о том, что ты видел...”

Таково одно из проявлений подлинного смирения и любви к ближнему.

В другой раз к нему пришел какой-то посетитель. Святитель принял его как давнего друга и спросил, чего он хочет.

— Отче святый, — сказал незнакомец, — я должен двадцать пять драхм. Мне необходимо вернуть их завтра, а у меня нет ни копейки. Я не знаю, что мне делать. Умоляю тебя, помоги мне.

Святитель подозвал Кости, который был его казначеем. Однако Кости, присутствовавший при разговоре, сделал вид, будто ничего не слышал: в кассе было от силы тридцать драхм, а до конца месяца было еще далеко.

Святитель снова подозвал его. На этот раз Кости отреагировал.

— Дай этому человеку двадцать пять драхм, — сказал он. — Они ему очень нужны.

— У меня ничего нет, отче святый, — ответил Кости.

— Поищи как следует, Кости, ему они очень нужны...

— В кассе всего двадцать пять драхм, а еще только начало месяца.

— Отдай их, Кости, Бог велик!

Кости отдал деньги, и незнакомец ушел.

В тот же день поступила записка из архиепископии с просьбой к Святителю заместить заболевшего архиепископа, который должен был совершить обряд венчания. После венчания Святитель получил конверт, содержавший сто драхм. Он вручил его Кости со словами:

— Кости, мы, люди, не имеем ничего, а Бог обладает всем, и Он печется о нас...

Во время своего пребывания в Афинах он много проповедовал в храмах столицы и Пирея. Его слава, слава Божиего человека неуклонно росла. Многие христиане приходили к нему поисповедоваться и попросить совета. Он становился “старцем”, духовным отцом Греции.

Именно в этот период с ним познакомился один из тех, кто сам впоследствии стал опытным наставником духовной жизни, игумен Паросской обители во имя Животворного Источника: “Однажды, — пишет он, — один мой знакомый сказал мне в то время, когда я собирался на исповедь (как когда-то Филипп говорил Нафанаилу о Христе): “Пошли со мной исповедоваться у одного духовного, благочестивого отца, святого человека, которому я исповедую свои грехи. Тебе надо с ним познакомиться, это принесет тебе большую пользу”. Мы отправились к нему. Я остался от встречи таким счастливым и удовлетворенным, что с той поры стал часто ходить к нему исповедоваться.

Он советовал мне приходить к нему почаще за советами и наставлениями о том, как избегать мира и греха и как стяжать добродетель... Поэтому я всегда стремился с особым рвением навещать его.

Я открыл моему духовному наставнику свое намерение принять монашество и спросил его мнения на этот счет. Он ответил мне:

— Ты замыслил хорошее дело. Ты избрал лучшую часть. Но в какой монастырь ты собираешься удалиться?

— Пока я еще ничего конкретно не решил, — ответил я.

— Если ты хочешь подвизаться в одном из греческих монастырей, отдай предпочтение святой Лонговардской обители, что на острове Парос, куда я сам ездил, когда был еще диаконом и секретарем Неамонийского монастыря. Я неоднократно бывал в Лонговардском монастыре, присутствовал на богослужениях и видел исключительный порядок, благочестие, веру, усердие и любовь отцов к Богу и к ближним, а также аскетический образ жизни, который они там ведут. Если не туда, то не иди ни в какой другой монастырь. Тогда тебе лучше оставаться в миру.

Когда я сказал ему, что имел намерение удалиться на Афонскую Гору, он сказал мне:

— Можешь отправиться туда, но не в идиоритмичный монастырь. Тебе следует предпочесть либо общежительную жизнь, либо аскетическую. Но мой тебе отеческий совет — это Лонговардский монастырь. Там все пойдет тебе на пользу и ты будешь сам себе полезен. Когда-нибудь ты и поневоле там окажешься.

На этих словах я попрощался с ним и избрал Афонскую Гору, куда мы отправились с одним моим другом. Мы сделали остановку в Фессалониках, чтобы пойти поклониться могиле св. мученика Димитрия. Турки заподозрили в нас шпионов. Они не только не разрешили ехать на Афон, но взяли нас под стражу. Я потребовал встречи с пашой, что мне было позволено. Однако паша в это время отсутствовал. Между мной и его заместителем вспыхнула ссора. Я заявил ему, что он несправедливо задерживает нас, препятствуя нашей переправке на Афон, и что мы никакие не шпионы.

Он позвал человек тридцать солдат и офицеров, которые схватили меня и заперли в тюрьме, чтобы затем расстрелять. Но по милости Божией и по молитвам покровителя Фессалоник, св. великомученика Димитрия, я встретил на пути в тюрьму пашу, который освободил меня и отправил под конвоем в порт, где меня посадили на греческий корабль.

Так, сам того не желая, я вернулся в Грецию и направился в Лонговардский монастырь, в котором нахожусь вот уже сорок лет. Свершилось то, о чем говорил мне Святитель”.

Нектарий обладал пророческим даром, которым Бог наделяет своих святых. Святой Мелетий говорит, что дар провидения — это факел, светящийся во мраке, путеводитель заблудших и гавань для потерпевших крушение.

“Все почитали Святителя, — рассказывает другой человек, знавший угодника Божия при его жизни, г-жа А. Д., — за его многочисленные добродетели, за мудрость и за исключительный пример христианской жизни. Под воздействием благодати Божией его лицо излучало свет. Он всех привлекал своим благородством и добротой. Для меня и моего мужа, американского священника, большой честью и особым благословением было принимать столь святого и славного отца... Он проводил время в уединении, молитве и поучениях. Утром и вечером он уединялся на молитву. Во время многочасовых прогулок по лесам Гортинии (Пелопенеза) он пребывал в постоянной молитве... Он жил у нас, когда я, в возрасте тридцати семи лет, неожиданно заболела. Я потеряла сознание, и врач поставил диагноз: менингит. Но святитель Нектарий, присутствовавший во время врачебного осмотра, сказал, что дело вовсе не в этой болезни. “Нет, — сказал он, — я так не считаю”.

По уходе врача мои родители были охвачены сильнейшим волнением. Святитель попросил их выйти из комнаты и, оставшись один около меня, встал на колени и стал усердно молиться. Закончив молитву, он вышел и сказал родителям: “Не надо волноваться, у нее ничего страшного”.

Через четыре часа я пришла в себя, села на кровать, удивившись, что оказалась в постели. Что же со мной случилось? Повернувшись к нему, я спросила: “Что со мной произошло?” Он ответил: “Ты хотела спать и ты поспала”.

Это явное чудо, совершенное Богом по его молитве, было подтверждено несколькими свидетелями... Чудо моего исцеления настолько поразило жителей округи, что многие стали приходить, чтобы попросить у него благословение. Наш дом превратился в место паломничества. А он избегал людской похвалы и рассказов о своих делах, которые считал нормальными, заурядными и естественными”.

Когда Святитель служил Божественную литургию, то в момент пения Херувимской песни, призывающей верующих уподобиться ангелам, дабы встретить Великого Архиерея — Христа, входящего в Иерусалим, чтобы принести Самого Себя в Жертву за все человечество, и во время молитвы священника, исповедующего, что “никтоже достоин от связавшихся плотскими сластьми и похотьми...” приближаться и служить Ему, ибо это “велико и страшно и самим небесным Силам”, он казался совершенно бесплотным. Лицо его излучало свет, он походил, по свидетельству очевидцев, на ангела.

Когда в школьную церковь приезжал другой епископ сослужить ему, он никогда не занимал главного места, даже если оно принадлежало ему по праву старшинства. Он всегда становился справа от престола, облаченный лишь в малый омофор, а вместо митры надевал черный монашеский клобук.

Получить пригласительный билет в школьную церковь почиталось в ту пору за великую честь. Удостоившиеся ее могли наблюдать за стоящим на епископской кафедре Нектарием, окруженном воспитанниками. Он был подобен ангелу света, возглавляющему дивную Божественную службу. Люди, которым доводилось молиться с ним, говорят, что эти службы были подобны той Литургии, которая должна совершаться на Небесах.

Поистине — святость Нектария стала очевидна не только после его смерти, он буквально излучал ее в течение всей своей жизни. Он умел вливать божественные слова, словно нектар, в души тех, кто приходил к нему, особенно, в сердца своих учеников. Нектарий был великим молитвенником и обладал исключительной духовной силой. Как многоопытный учитель, он преподавал своим эгинским духовным дочерям учение о сердечной молитве, являющейся высшим проявлением молитвенного состояния. Лишь такая молитва именуется святыми Отцами молитвой. Молитва, произносимая только устами, называется псалмопением.

Сам Святитель во время молитвы никогда не слышал стука в дверь, и если, набравшись смелости, посетители входили в его келию не дождавшись ответа, то заставали его отрешенным, стоящим на коленях, с воздетыми к небу руками и взглядом, устремленным вверх. Он был как бы охвачен пламенем Божественной любви, опаляющим, но не сжигающим. “Божественный эрос, — писал он, — это совершенная любовь к Богу, это не насыщаемое желание Бога. Божественный эрос рождается в очищенном сердце, ибо именно из него проливается благодать Божия... Сердце любящего Бога никогда не дремлет. Оно бодрствует в силу интенсивности любви. Когда человек спит по естественной потребности, сердце его бодрствует, славя Бога”.

Близкий к Святителю юный Кости, считавшийся его приемным сыном, рассказывал, что Нектарий имел обыкновение молиться до глубокой ночи. Он часто видел его как бы купающимся в ослепительном золотом свете. “Однажды ночью, — рассказывает он, — меня вдруг охватил страх и я начал кричать “Пожар! Пожар!” Огненные языки исходили от лица и от всего тела Святителя. Я подбежал к нему. Но Святитель был совершенно отрешен, он был весь со Христом. Я пытался погасить пламя, хватая моего святого наставника за рясу... То был огонь благодати. Душа Нектария была сплошным светом и огнем, она была как бы огненным облачением его святого тела...”

”Он очень любил, — продолжает Кости, — местных жителей, особенно бедных и смиренных. Когда кто-либо из высокопоставленных лиц приходил к нему в кабинет, он говорил мне:

— Кости, Кости! Дитя мое, как они пусты, эти эрудиты...”

Он редко приближал к себе людей, известных своей ученостью и образованностью. Им не удавалось завоевать его сердце. Он предпочитал школьного повара, садовника, привратника. Он просвещал их, а сам при этом возносился в небеса силою своей святой веры. Его слово утешало души и укрепляло сомневающихся. Нередко он смотрел на улицу через окно и благословлял незнакомых ему прохожих.

Он был человеком исключительной доброты и раздавал все, что имел: деньги, одежду, обувь. Однажды во время служения Литургии в одном из афинских храмов в алтарь вошел какой-то бедный священник. Ряса его была ветхой, вся в заплатках. Святитель отдал ему свою единственную рясу, сказав при этом кому-то, кто был в недоумении от этого жеста: “Ничего, я найду способ сшить себе другую”. И действительно, Бог всегда посылал Своему верному рабу все необходимое, причем всегда в самый нужный момент. (Ты)... отверзаешь руку Твою, — говорит Писание, — (и все) насыщаются (Твоим) благом (Пс. 103, 28).

Он пользовался всеобщим уважением, к нему приходили за советами по поводу самых разных вопросов. Во время выборов к нему как-то пришли побеседовать молодые люди. На улицах в то время шли митинги различных противоборствующих партий, происходили уличные схватки... Кости встал, собираясь выйти на улицу:

— Отче, можно я тоже пойду на улицу?

— Успокойся, — сказал Святитель. — Ты слишком юн, чтобы заниматься этими вещами.

— И все же я спущусь, отче.

— Успокойся, дитя мое. Куда ты пойдешь? Разве ты не видишь, какой там беспорядок? Тебя побьют, не ходи туда.

Кости не послушался и вышел. Как только он оказался на улице, на него набросились какие-то люди и сильно его избили.

— Дитя мое, — сказал ему Святитель, — почему же ты не послушал меня? Зачем ты вышел во время демонстрации?

Приговаривая это, он перевязывал юноше его окровавленную голову.

— Добрый гражданин, — продолжал он, — выражает свой выбор индивидуально, путем тайного и священного голосования. Многие приходят ко мне, дети мои, и во время исповеди спрашивают, за кого голосовать. Некоторым я отвечаю, а другим ничего не говорю, просто молчу.

— Почему же, отче святый?

— Дети мои, молчание — тоже ответ, важно, чтобы оно не было оскорбительным. Выбирайте добрую душу, безукоризненное сердце. Благородного, доброго, мудрого, бесстрастного христианина. Знайте, дети мои, что лгуны, пьяницы, развратники, авантюристы, гонители православных не должны получать доступ в парламент...

— А могут ли игроки выставлять на выборы свою кандидатуру?

— Разумеется, нет, — ответил Святитель, — ибо плохи дела их сердца и дух их замышляет губительные планы. Не надейся на князей, на сына человеческого, в котором нет спасения (Пс. 145, 3). Предпочитайте добродетельных людей, постоянных в своей жизни и в своих поступках, строгих в речах, предусмотрительных в делах. Не избирайте внутренне раздвоенных людей, суетливых, преследующих свои интересы, погруженных в материальное. Те, кто принимают парламент за место торгов, а не за место служения большинству, являются ворами, самозванцами. Отметайте их подальше от управления общественными делами.

— А если бы случилось, что один из таких людей оказался нашим другом или благодетелем, то его все равно следовало бы отмести?

— Да, и причем незамедлительно и навсегда. Ибо такие заблудшие и жестокие люди способны приносить лишь ущерб, вред и несчастье как своим собственным друзьям, так и всему обществу. Игрок, который одновременно и мошенник, делает банкротом только своего партнера или иногда группу людей. А политический деятель, если он коварный, неверный, еретик, наглый, хитрый, делец, то это отродье бесовское, скопище эоловых чудовищ... Дурной человек в обществе может навредить одному, двум, пятерым или десятерым. А вот дурной политик с легким сердцем разрушает людское счастье, дети мои. Остерегайтесь же, чтобы не избрать хищных волков. Старайтесь избрать человека благородного и доброго.

— Но ведь добрые и благородные люди разобщены, они никому неизвестны, они не имеют силы. Обычно выделяются именно хитрецы и лукавые.

— Из-за небольшого количества еды, — сказал святитель Нектарий, — из-за одной единственной одежки вы обходите землю, моря, базары и улицы, чтобы выбрать лучшее. Но разве, выбирая ответственных за вашу материальную жизнь, вы можете допустить небрежность до такой степени, что станете поддерживать недостойных?

— Конечно же, нет, отче. И спасибо вам за ваш добрый совет.

— Нет, благодарить надо не меня, а Бога за Его святой выбор.

В 1898 году, во время школьных каникул, он посетил монастыри Святой Афонской Горы. В больнице Симоно-Петрского монастыря лежал монах, заболевший опасной заразной болезнью. Святитель навестил его, склонился над ним и дал ему целование мира в уста... Константинопольский патриарх Константин V написал Святителю письмо с просьбой сообщить о его впечатлениях от поездки.

Абсолютно равнодушный к деньгам, он издавал свои книги за собственный счет и раздавал их бесплатно, посылал министрам, депутатам, преподавателям, дарил завершавшим курс обучения студентам или просто людям, приходившим повидаться с ним. Вот список главных его трудов:

— О Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви;

— О Священном Писании;

— Проповеди о Божественном характере деяний Спасителя нашего Иисуса Христа;

— Сокровищница изречений из священного Любомудрия;

— Размышления о Святых Таинствах;

— Псалтырь пророка Давида;

— Исторические исследования причин церковного раскола;

— Познай самого себя;

— Церковные речи о необходимости Вселенских Соборов (по поводу Вселенских Соборов Святитель говорил, что в старом смысле неразделенной Церкви их больше не будет. Первые семь Соборов символизируют число семь, которое есть число Церкви);

— История Нового Завета.

Характерная черта всех этих работ — многообразие познаний их автора, его высокая эрудиция, прекрасное знание Священного Писания, творений святых Отцов, на которых и зиждется его Православие. Нектарий занимает место среди крупнейших богословов XX века. Ему были хорошо известны основные течения инославных богословских учений, которым он часто противопоставлял православную мысль и православную традицию.

Будучи великолепно образованным, он знал латынь и французский язык. В библиотеке его эгинской келии можно увидеть толстые французские словари и энциклопедии, богословские труды и труды по французской литературе.