18 век

Имя его в современной России известно очень немногим православным — в основном китаеведам, да и то не всем. Песок времени засыпал многие подробности его биографии. Точно даже не установлено, когда он скончался: то ли в 1711–м, то ли в 1712 году. Могила его, как и само кладбище, где он был похоронен, не сохранились, и можно уповать только на чудо, если место погребения этого скромного человека когда-нибудь будет найдено. Имя первого известного в исторических анналах православного священника на китайской земле — Максим Леонтьев. Именно он более четверти века окормлял небольшую православную общину в Пекине с 1685 года. Потому этот год и считается официально началом присутствия Православия в Китае. Но если говорить более строго, история Православия и его приверженцев в Китае уходит намного глубже в толщу веков, чем обычно принято считать. Другое дело, что самые давние сведения об этом носят характер почти легенд, а исторически достоверных документов, к сожалению, мало. Тем не менее они есть. Надо отметить, что первые православные, в том числе русские (но не только они), на территории современного Китая оказались не по своей воле. В XIII веке многие земли тогдашнего Китая, как и Руси, находились под владычеством завоевателей-кочевников из Великой степи. Хан Хубилай, один из наследников знаменитого Чингисхана, продолжил дело своего предка и к концу своей жизни правил едва ли не половиной Евразии. Он покорил огромные территории Китая и основал там монгольскую династию Юань, а ее столицей сделал нынешний Пекин.

Тогдашняя Русь, огромная часть которой тоже оказалась под игом чужеземцев, наряду с другими завоеванными государствами на Кавказе, в Крыму и т. д., была вынуждена поставлять Хубилаю и прочим ханам всевозможные виды дани, а также множество по сути рабов-ремесленников и подневольных молодых воинов. Исторические анналы говорят, что в войске Хубилая был корпус из русских численностью 10 тысяч человек. Понятно, что это были православные люди. Среди других православных в его войске было много алан, предков нынешних осетин, а также «грузин-христиан греческой веры». Известно, что русские и христиане-кавказцы строили на китайской земле, в Пекине в частности, свои церкви, но христиан-несториан, которых тоже было не так уж мало среди пленных, пускали в них только после нового «крещения». Имена первых православных священников в Китае, к сожалению, до нас не дошли.

Судьба практически всех православных тех далеких времен в Китае была весьма печальна. Ремесленники в основном сгинули на чужбине. Некоторые из них, если и выживали, были быстро ассимилированы местным населением. В известном смысле можно говорить, что китайцы и русские — братья по крови. А воинов направляли в самые опасные походы на юг Китая и даже в Индокитай, где многие сложили свои головы. Монгольские правители Китая относились к православным русским воинам, известным своей храбростью, с немалым уважением. Например, правнук Хубилая император династии Юань Тоб-Тимур (по-китайски Вэньцзун) в 1330 году сформировал полк из русских, который получил название «навеки верная русская гвардия». В последующем по требованию из Пекина вассалы монгольского хана еще не раз дарили ему сотни русских пленных воинов, видимо, рассчитывая, что те помогут удержать Поднебесную в своем подчинении.

Этого, однако, не случилось, и в конечном счете монгольская династия Юань была свергнута в результате восстания китайцев, а вместе с ней закончилось существование в Китае первой, но весьма малочисленной в сравнении с огромной китайской массой русской православной общины. К сожалению, неизвестно, оказали ли тогда русские православные хоть какое-то влияние на верования китайцев — в большинстве своем приверженцев конфуцианства, даосизма, буддизма.

История имеет свойство странным образом повторяться. Китайская династия Мин, созданная на обломках монгольской Юань, тоже закончила свое существование. И тоже — бесславно. Почему — это отдельная тема. В Китае в 1644 году пришла к власти династия Цин. Ее основали маньчжуры — малочисленный, но воинственный народ с северо-востока современного Китая. Сейчас этого народа практически нет. Он почти полностью ассимилирован китайским большинством. Но удивительно, что тогда, в XVII веке, примерно 300 тысяч маньчжуров завоевали огромный, как считается, трехсотмиллионный Китай.

А вскоре начались конфликты цинского (маньчжурского) Китая с Русским государством. К тому времени Россия (будем использовать это современное название) быстро набирала силу и, в частности, распространяла свое влияние все дальше на восток. Причем освоение русскими Сибири и дальневосточных земель происходило не обязательно по прямым повелениям из Москвы. Среди казаков, бывших как бы авангардом этого движения на восток, оказывалось много беглых крестьян и вообще людей, находившихся, как говорится, не в ладах с законом. В свою очередь маньчжуры пытались закрепиться на берегах Амура. Тут, для понимания дальнейшей ситуации с Православием в Китае, необходимо вспомнить о маленькой крепости — остроге Албазин в верховьях Амура. Первоначально он был основан даурами. Эту крепость завоевали казаки. В 1682 году Албазин стал административным центром русского Приамурья во главе с воеводой. В воеводстве обитало свыше двух тысяч крестьянских семей, которые были в те времена весьма большими. Однако мирного соседства между русскими и маньчжурами не получилось. Противоборство приняло характер приграничных вооруженных конфликтов.

Цинское войско, имея огромное численное превосходство, неоднократно осаждало Албазин. В 1685 году маньчжуры после долгих баталий принудили его защитников, многие из которых были ранены, к сдаче. Около сотни взятых в плен храбрецов, в числе которых оказался и священник Максим Леонтьев, по повелению цинского императора Канси были доставлены в Пекин. Албазинцев, в своем большинстве православных, компактно поселили в пригороде Пекина, и они были причислены богдыханом к почетному военному сословию. Они стали «русской ротой» императорской гвардии, получив приличное жалованье, казенные квартиры, деньги на первоначальное обзаведение хозяйством и наделы пахотной земли. Канси также «гуманно» распорядился холостых казаков женить на вдовах казненных местных преступников. Для богослужения русским была передана во владение буддийская кумирня, которую отец Максим обратил в часовню. Там вплоть до 1695 года он совершал богослужения, удовлетворяя духовные нужды своей паствы — крестил, венчал, отпевал и молился за единоверцев.

Узнав о деятельности отца Максима и его усилиях сохранить веру среди албазинцев, русские власти обратились к китайскому императору с просьбой об освобождении пленных или же о разрешении им построить в Пекине русскую церковь. Канси, который был весьма терпим в вопросах веры, пошел навстречу. В 1696 году священник Максим Леонтьев вместе с прибывшим из России духовенством освятил церковь во имя Святой Софии Премудрости Божией, однако ее называли Никольской в честь чудотворной иконы святителя Николая Мирликийского. Отец Максим спас эту икону и кое-какую церковную утварь во время осады Албазина и смог привезти в Китай. К сожалению, наставления отца Максима, как писал историк Православия в Китае иеромонах Николай (Адоратский), «не в состоянии были предохранить албазинцев от языческого влияния», а «в ближайшем их потомстве явилось открытое равнодушие к вере отцев». К тому же с годами албазинский батюшка стал стар и немощен, его зрение ухудшалось. Ему требовалась замена. Он и сам это, видимо, понимал. Албазинцы через русских купцов, время от времени прибывавших в Пекин с торговыми караванами, обратились с просьбой прислать им из России нового священника.

Всероссийский император Петр Первый, несомненно, знал о сложных проблемах в православной общине Пекина. Императора постоянно занимала мысль о распространении Православия в Китае и Монголии. И он был первым правителем России, кто в указе еще от 1700 года поставил вопрос о создании постоянной духовной миссии в Пекине. Смерть священника Максима Леонтьева ускорила решение вопроса о миссии. Русское правительство смогло договориться с цинскими властями об отправке в Пекин группы священников. Договорились также о включении в состав миссии учеников для изучения местных языков, обычаев и культуры Китая. При этом обычно очень решительный Петр призывал к всемерной осторожности, чтобы миссионерская работа не вызвала озлобления богдыханских чиновников и тем самым не осложнила межгосударственные отношения.

В качестве главы миссии был отправлен воспитанник Киевской духовной академии архимандрит Иларион (Лежайский) со священником, диаконами и учениками. Путешествие длилось около двух лет. И вот в конце 1715 года первая миссия прибыла в Пекин, ее члены были торжественно приняты и зачислены… на императорскую службу. Им отвели казенные квартиры около православной церкви и выдали единовременное пособие, а также назначили ежемесячное жалованье. Богдыхан зачислил прибывших миссионеров на свою службу, поскольку православные священники обслуживали нужды гвардейской роты, составленной из албазинцев и других русских, оказавшихся в Срединной империи. Архимандрита Илариона он пожаловал титулом мандарина 5–й степени, священника с диаконом — мандаринов 7–й степени и т. д. Архимандрит «устроил правильное и стройное богослужение, чем привлекал в православную церковь не только албазинцев, но и других, язычествующих жителей Пекина».

Стоит отметить, что католические миссионеры начали проповедовать в Китае на много десятилетий раньше православных священников. Например, уже к XVIII веку иезуиты перевели на китайский язык до 500 книг религиозно-нравственного содержания, к 1723 году только иезуиты имели более 300 тысяч новообращенных, более 300 церквей, множество часовень, молелен, церковных поместий, фабрик и заводов. Миссионеры других орденов в совокупности имели 35 церквей и до 35 тысяч новообращенных. Католические миссионеры не испытывали радости в связи с появлением в Пекине Русской православной миссии и практически сразу стали интриговать против нее при дворе богдыхана.

Несмотря на первоначальную благосклонность цинских властей к православным, жизнь членов Русской духовной миссии в Пекине оказалась весьма трудной. Тоска по родине, чужая среда, непривычный климат и пища не прибавляли оптимизма и здоровья. Скоро стал болеть начальник миссии архимандрит Иларион. В апреле 1718 года он скончался и был похоронен на кладбище албазинцев.

Следующая миссия выехала из Петербурга в Китай лишь через три года. На служение многотрудному делу «проповеди слова Божия и размножения православныя христианския восточного благочестия веры» в Китае был избран епископ Иннокентий (Кульчицкий). Одиннадцать месяцев он добирался до Иркутска, а дальше начались дипломатически-бюрократические игрища, и епископ застрял в Сибири. Иезуиты посоветовали китайским чиновникам не допускать русского владыку в Пекин. В конце 1722 года умер благоволивший христианам император Канси, и на престол вступил его четвертый сын, Юнчжен. Он негативно относился к католическим миссионерам и при своем дворе оставил их минимум, а прочих приказал отправить на юг Китая, в Кантон и Макао, для высылки на родину. Множество католических храмов новый монарх закрыл. Но и православного епископа Юнчжен не жаждал видеть в Пекине.

А в январе 1725 года умер император Петр Первый. У взошедшей на трон Екатерины I появились новые элементы в китайской политике, насторожившие Пекин. В итоге епископ Иннокентий остался в России. Вместо него в Пекин, по указу Екатерины I от декабря 1726 года, начальником миссии был назначен архимандрит Антоний (Платковский) «с приличным числом священников и прочих церковных служителей, а именно от четырех до шести персон». Понятно, что в таком составе широкую миссионерскую деятельность развернуть было нелегко.

Для второй миссии было отведено весьма почетное место в центре Пекина на посольском дворе, вблизи от императорского города, правительственных канцелярий и торговых улиц. Прежде здесь останавливались вассальные князья, прибывавшие ко двору. С приездом Русской миссии посольский двор стали называть Наньгуань (Южное подворье) в отличие от Бэйгуань (Северного подворья), где жили албазинцы. На средства, выделенные цинским правительством, на Южном подворье поставили каменный храм и перенесли в него икону святителя Николая Чудотворца. Храм возводили китайцы по своей традиционной строительной технологии: он оказался на удивление прочным и устоял даже во время страшного землетрясения, когда только лишь в Пекине погибло около 75 тысяч человек.

* * *

Изучая материалы и документы той эпохи, можно с прискорбием сказать, что не все русские миссионеры отличались благочестием, не все они выдержали тяжелые условия жизни в Китае. Некоторые морально и физически сломались, так и не вернулись на Родину, скончавшись в Китае. Но было и подвижничество, твердое служение православной вере, долгу и Отечеству. И таких примеров — множество.