Вторая треть 20 века

Вторая треть 20 века

Графический объект4

Вряд ли штабс-капитан Леонид Святин мог предполагать, что он будет двадцатым и последним начальником Русской духовной миссии в Китае (1933–1954). При этом он стал первым, но и последним главой миссии из среды вынужденных эмигрантов. Так произошло далеко не случайно.

Леонид Святин был сыном диакона из оренбургских казаков и стремился пойти по стопам своего отца. После окончания семинарии в Оренбурге он поступил в Казанскую духовную академию. Но когда началась Первая мировая война (кстати, о которой у многих из нас, все еще находящихся в плену привитых в советские времена пропагандистских клише, довольно превратное представление), то молодой человек, движимый патриотическими чувствами, посчитал, что его место на поле брани. В действующей армии на Кавказском фронте он был после окончания курсов младших офицеров в чине прапорщика.

Революцию большевиков Святин не принял и вскоре присоединился к белому движению на своей малой родине в составе так называемой Оренбургской армии. К концу Гражданской войны она потерпела ряд поражений, и в 1921 году ее остатки отступили в китайский Туркестан. В одном из армейских обозов был вывезен тяжело больной тифом Леонид Святин (уже к тому времени штабс-капитан). Оправившись после болезни, он добрался до Пекина, где его приютили в духовной миссии, а его наставником стал будущий начальник 19–й миссии архимандрит Симон (Виноградов), впоследствии архиепископ Пекинский и Китайский. В 1921 году бывший офицер в возрасте 27 лет принял монашеский постриг в миссии в Пекине, с которой он связал большую часть своей дальнейшей жизни. Владыка Симон, возглавивший после смерти митрополита Иннокентия (Фигуровского) 19–ю миссию, был достойным представителем русского духовенства в Китае. Краткое время его правления (1931–1933) пришлось, к сожалению, на очередной период нелегких испытаний и для миссии, и для сотен тысяч православных, оказавшихся волею судьбы в Китае.

Сначала это были интриги и попытка раскола со стороны китайских священнослужителей. Огорчительно, что главную роль в этой некрасивой истории исполнял сын первого китайского священника-мученика за веру Митрофана. Протоиерей Сергий Чан считал, что он как старейший на тот момент китайский священник, имевший определенные заслуги перед миссией, должен стать ее начальником и распоряжаться ее имуществом. Используя связи среди влиятельных лиц Китая, он обратился за поддержкой к гоминьдановскому правительству в Нанкине и получил ее. Но владыка Симон, известный добросердечием и смирением, проявил в этой ситуации твердость. Архипастырь заявил о несвоевременности изменений в организации миссии, чего требовали сторонники отца Сергия, и остался фактическим главой миссии.

Время тогда было сложное: в сентябре 1931 года Япония оккупировала северо-восточные провинции Китая, включая основные центры русской эмиграции, и вскоре создала там марионеточное государство «Маньчжоу-диго» во главе со своим ставленником, «императором» Пу И. Этот невзрачный человек, маньчжур по национальности, был еще в детском возрасте последним императором цинского Китая.

С началом японской оккупации значительная часть русских стала уезжать из обжитых мест в Маньчжурии в другие районы Китая, и больше всего — в Шанхай. Через несколько лет в тамошней колонии выходцев из России насчитывалось почти 50 тысяч человек. Архиепископ Симон многое сделал для соотечественников — беженцев в Шанхае, которых хорошо знал, так как в 20–е годы служил там епископом. Владыка, понимая важность храма для жизни православной общины в Шанхае, придавал огромное значение возведению нового собора (а построенная еще в начале ХХ века церковь миссии была разрушена в ходе волнений 1927 года). Жаль только, что завершения строительства великолепного по архитектуре храма в честь иконы Божией Матери «Споручница грешных» он не увидел. Совершая в Шанхае в феврале 1933 года освящение места для кафедрального собора, архиепископ простудился и вскоре умер. Его тело было перевезено в Пекин и погребено в склепе храма Всех святых мучеников. Когда в 1940 году переносили гроб с останками владыки Симона, то обнаружилось, что они нетленные.

Леонид Викторович Святин был пострижен в монахи в пекинском Успенском монастыре с именем Виктор (это имя его отца). Было ему тогда 27 лет, и с тех пор никогда и ни при каких условиях он не снимал монашеской рясы. В 1929 году отец Виктор был возведен в сан архимандрита, а позже состоялась хиротония его во епископа Шанхайского. Сделано это было руководством Русской Православной Церкви Заграницей. После смерти архиепископа Симона епископ Виктор был утвержден на должность начальника миссии опять-таки Зарубежной Русской Православной Церковью.

В детали тех распрей в рамках статьи вдаваться трудно. Но стоит сказать, что на этот раз китайцы-оппоненты владыки Виктора, и особенно уже упоминавшийся отец Сергий, рассчитывали на поддержку и из Москвы. Следует отметить, что в тот период советские спецслужбы активно «работали» с религиозными деятелями в самом СССР и вне его: некоторых из них привечали и даже подкупали, а непокорных преследовали, вплоть до убийств, совершавшихся тайно. Серьезные конфликты возникали среди православных в Китае, которые провоцировались японскими спецслужбами. При любом удобном случае с помощью своей агентуры те вносили разлад в православные общины для достижения собственных грязных целей.

Тем не менее владыка Виктор смог быстро завоевать большой авторитет среди православной паствы разных национальностей и в целом не допустить в то время серьезного раскола. Во многом его стараниями в 1935 году широко и торжественно было отмечено 250–летие Православия в Китае. Выступая в Успенском соборе в Пекине, он произнес слова благодарности в адрес своих предшественников: «Трудами многих поколений строилась миссия, молитвами святых подвижников освящено ее прошлое… много знаменитых ученых, много выдающихся политиков воспитала она в тиши своих стен; свидетельницей великих событий в истории Китая была она, и не только свидетельницей».

При начальнике 20–й миссии, несмотря на скудный бюджет, удалось построить десятки новых церквей и молитвенных домов, женский монастырь и храм при нем, открыть школы и другие заведения миссии в разных регионах громадной страны. Владыка Виктор, знавший китайский язык, смог также возобновить (хотя и в ограниченных масштабах) миссионерскую деятельность среди китайского населения.

Во время Великой Отечественной войны архиепископ Виктор, как истинный русский патриот, молился за победу русского народа. Этим он вызвал неприязненное отношение к себе со стороны японских оккупационных властей. Еще до капитуляции гитлеровской Германии владыка принял решение о признании юрисдикции Московского Патриархата и известил об этом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия (Симанского).

Когда летом 1945 года Советская армия вступила на территорию Маньчжурии, то там только в Харбине действовало почти тридцать православных храмов и часовен, две церковные больницы, четыре детских приюта, а также три мужских и один женский монастырь. Священнослужителей готовили духовная семинария и богословский факультет местного университета. Но вскоре представители атеистической советской власти все это, с их точки зрения, «безобразие» стали решительно прекращать.

Недальновидная, мягко говоря, политика советского руководства привела к тому, что вскоре начался массовый отъезд русских эмигрантов из Китая — в США, Австралию, Новую Зеландию, страны Латинской Америки и т. д. Часть православных, правда, вернулась на Родину, но многие потом горько пожалели, что поддались на сладкозвучные слова советской пропаганды. Жизнь для истинно верующих в СССР была очень тяжелой. Хотя, заметим, и для оставшихся в Китае она тоже была нелегкой.

После настойчивых просьб митрополита Харбинского Мелетия и начальника миссии архиепископа Пекинского Виктора о воссоединении с матерью — Церковью в декабре 1945 года было принято постановление Священного Синода Русской Православной Церкви, согласно которому в состав Московского Патриархата вошли дальневосточные епархии на территории Китая. В июне 1946 года был образован Восточно-Азиатский экзархат Московского Патриархата, включавший в себя Харбинскую и Пекинскую епархии. Разумеется, гоминьдановским властям Китая все это очень не нравилось. Зная о патриотической позиции архиепископа Виктора, они даже арестовали его по ложному обвинению во время поездки русского владыки в Шанхай.

Журнал Русской духовной миссии в Китае «Китайский благовестник» писал: «Весть об этом событии всколыхнула весь многонациональный Шанхай, не говоря уже о русской колонии, остро переживавшей заточение своего духовного главы… В газетах стали публиковаться письма с выражением симпатии православным христианам и самому архипастырю». Только после вмешательства представителей советского консульства владыка был освобожден из гоминьдановских застенков.

Но, к сожалению, среди православного духовенства в Китае произошел раскол: часть священников во главе с епископом Шанхайским Иоанном (Максимовичем) продолжала оставаться под омофором Русской Зарубежной Церкви. Еще до провозглашения Китайской Народной Республики епископ Иоанн с большей частью своей паствы эмигрировал в США.

Тем не менее в 1949 году численность православных разных национальностей достигла в Китае 100 тысяч человек. Существовало более 100 православных храмов — как на севере, так и на юге страны, в крупнейших городах и провинциях. Только в Харбине насчитывалось 23 православные церкви с 45 тысячами верующих, в большинстве своем русских. Еще примерно 60 тысяч православных жили в других районах Китая — в Пекине, Тяньцзине и Шанхае, Внутренней Монголии и Синьцзяне.

Приход к власти коммунистов во главе с Мао Цзэдуном в октябре 1949 года добавил новые проблемы для православных в этой стране. Но полная катастрофа произойдет позже.

На самом пике так называемой советско-китайской дружбы в 50–е годы, когда в СССР началась очередная фаза войны с религией (как известно, эту войну Хрущев считал одной из главных задач), Москва договорилась с Пекином о закрытии сначала Русской духовной миссии, а затем и Восточно-Азиатского экзархата. Все храмы и хозяйственные объекты были переданы в собственность китайской стороне, а сам городок миссии в Пекине — советскому посольству. С санкции Москвы посол СССР П. Ф. Юдин, который, по свидетельствам его современников, отличался холуйством и одновременно самодурством, отдал распоряжение о сносе храма Всех святых мучеников, близ которого были похоронены начальники миссии и где покоились мощи китайских мучеников, а также тела членов царской семьи, расстрелянных в Алапаевске. Подверглись разрушению или перестройке под так называемые хознужды колокольня, часовня и ряд других зданий. «Случайно» сгорела воссозданная после восстания ихэтуаней библиотека миссии. Правда, наиболее ценная часть ее, как говорят, была заранее вывезена, и теперь предстоит выяснить, куда конкретно.

Начальник последней, 20–й миссии архиепископ Виктор все это, конечно, видел. Он сильно переживал, но сделать уже ничего не мог. В середине 50–х годов прошлого века владыка вернулся в Россию и служил в Краснодарской епархии. Здесь он прожил десять лет и в 1961 году был возведен в сан митрополита. В августе 1966 года архипастыря не стало.

Священный Синод Русской Православной Церкви в 1957 году принял решение о даровании статуса Автономии Китайской Православной Церкви. Идея создания Китайской Автономной Православной Церкви принадлежала Пекину, коммунистические вожди которого стремились подчинить себе все и вся. Помощь из Москвы православным храмам и общинам в Китае полностью прекратилась. Предстоятелем Автономной Церкви в Китае стал епископ Пекинский Василий (Шуан). Вторым епископом Церкви стал епископ Шанхайский Симеон (Ду). Эти первые епископы-китайцы были рукоположены в Москве. Паства Китайской Автономной Православной Церкви насчитывала к тому времени около 20 тысяч человек, но довольно быстро сокращалась — пожилые люди умирали, а молодые стремились уехать из коммунистического китайского «рая».

Наступление на православные общины продолжалось и велось самыми гнусными способами. Например, в 1958 году власти КНР решили на месте русских православных кладбищ, которые располагались в центральной части Харбина, создать парки для гуляний и развлечений. С точки зрения традиционных китайских верований, эта идея была кощунственной. Но атеистическое руководство КНР обратилось к атеистическому советскому руководству с просьбой о переносе кладбища русских воинов, погибших в период Русско-японской войны 1904–1905 годов и захороненных в Харбине. ЦК КПСС дал добро на такое перезахоронение, оговорив, правда, что могилы советских воинов в Харбине «останутся на прежнем месте».

Генконсул СССР в Харбине получил соответствующие указания. Вскоре русские кладбища были превращены в парки. Могилы сровняли с землей, а часть надгробных плит и памятников, особенно с христианской символикой, увезли для облицовки дамбы на берегу реки Сунгари. Крест-памятник на Старом кладбище был взорван. А Успенский храм на Новом кладбище в Харбине правители-коммунисты превратили в клуб смеха, установив там кривые зеркала. Остатки русских (не воинских) кладбищ в Харбине были вынесены далеко за город, куда добраться мог не каждый.

Почти смертельный удар по Православию в Китае был, однако, нанесен во время маоистской погромной так называемой «культурной революции» в середине 60–х годов прошлого века, о чем я постараюсь рассказать в заключительной статье.