Размытые границы
Размытые границы
Так, традиционно считается, что христианство держится на всепрощении и милости, в то время как иудаизм все строго взвешивает и рассчитывает. В Нагорной проповеди говорится: «Не судите, да не судимы будете» (Мф 7.1), или «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас» (Мф 5.44). А в одном из своих посланий апостол Павел пишет: «Благословляйте гонителей ваших, благословляйте, а не проклинайте… Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь. Итак, если враг твой голоден, накорми его, если жаждет, напои его: ибо, делая это, ты соберешь ему на голову горящие уголья» (Рим 12.14-20).
Но при этом характерно, что в этом поучении Павел опирается именно на два «ветхозаветных» высказывания: «у Меня отмщение и воздаяние» (Втор 32.35) и «Если голоден враг твой, накорми его хлебом, и если он жаждет, напои его водой, ибо горящие угли собираешь ты на голову его, и Господь воздаст тебе» (Притчи 25.21).
Однако иудеи так же умеют делать соответствующие выводы из этих двух источников. Так в трактате «Перкей Авот» (4.24) сказано: «Когда враг твой падает – не радуйся; когда он спотыкается – да не ликует сердце твое: Господь увидит, найдет это дурным и гнев Свой обратит от него на тебя».
Более того, все иудейские харизматические движения хасидского [6] толка выставляли «непротивление» на первый план. Так, в книге «Сефер Хасидим» Иегуды Га-Хасида, жившего в XII веке, сказано: «Сущность хасидута заключается в том, чтобы при всех обстоятельствах со снисхождением, а не со всей строгостью подходить к исполнению предписаний, иными словами, не настаивать в своих собственных интересах на букве Торы».
В книге «Тания» (19) в этой связи говорится: «Мозг направляет свое влияние и власть над духом в сердце его, чтобы заставить его совершить прямо противоположное и поступить с человеком, на которого обращены эти чувства, чрезвычайно мягко и дружественно, все снося от него терпеливо до последнего предела и не сердясь на него, сохрани Бог, а также не отвечая ему тем же, сохрани Бог, а напротив, на зло отвечая добром, как написано в книге «Зогар», что этому можно учиться на примере того, как поступил Йосеф со своими братьями».
Иногда можно услышать, что христианство учит о радикальном изменении природы человека, вызванном грехопадением, в то время как иудаизм признает человеческую природу в своей основе не изменившейся.
Но и этот признак отнюдь не однозначен. Вот что, например, пишет о грехопадении р. Моше Хаим Луцато (1707-1746): «Со стороны своего истинного корня человеческий род не потерял высшего аспекта из тех аспектов, которыми обладал к моменту совершения греха. Первый человек не был отвергнут насовсем, настолько, что не сможет вернуться на высшую ступень, но актуально он находится на низшей ступени, обладая потенцией подняться до степени высшей» (Моше Хаим Луцато «Путь творца» II 4.3).
Очевидно, что это определение допускает самые разные трактовки, включая христианскую, ибо искупление возможно по той причине, что в своей основе человек остался еще человеком, стоя даже на последней ступени.
Сравнивая иудаизм и христианство, невозможно не отметить их полярного отношения к браку [7]. Для христианства семейная жизнь традиционно выглядит как сфера враждебная религии, как сфера, которой правильнее пренебречь. Для иудаизма брак [8] – это необходимая религиозная основа. Комплементарность [9] подходов здесь налицо. Но вместе с тем невозможно отрицать, что даже в вопросе брака иудейское и христианское учения перекрываются. Как известно, протестантизм отвергает монашество, а шведский мистик Сведенборг, учение которого положено в основание нескольких христианских общин, видит в браке основу духовной жизни и даже считает, что истинный брак возможен только среди христиан. Иудаизм, со своей стороны, также способен оценить положительную сторону целибата. Во всяком случае, иудаизм не видит в длительном половом воздержании ничего греховного, если оно делается во имя изучения Торы. В Гемаре приводится несколько историй о мудрецах, которые годами жили в отдалении от своих жен.
Часто и иудеи и христиане сходятся в том, что христиане верят в страдающего слабого Мессию, а евреи – в торжествующего. Но во-первых, христиане верят во второе пришествие, которое будет именно «торжествующим», а во-вторых, иудаизму также знаком образ страдающего мессии. Согласно одной талмудической агаде (Сангедрин 98. а) Мессия нищенствует у ворот Рима, а в трактате Сукка (52а) утверждается, что Мессия будет убит. Что же касается сопутствующих приходу Мессии бедствий, то вера в них отражена в устойчивом понятии «хевлей машиах» («мессианские скорби»).
Иногда можно услышать, что иудаизму чужда христианская идея искупительности страданий праведника в отношении постороннего для него грешника. Но и это неверно. Например, в Талмуде говорится: «Сказал рабби Ами: почему рассказ о смерти Мирьям смежен с заповедями о красной телице? Как красная телица дана для искупления, так и смерть праведника искупает. Сказал рабби Элиэзер: почему в рассказе о смерти Аарона упомянуты одеяния священства? Как одеяния священства служат для искупления, так и смерть праведников искупает» (Моэд Катан 28. а).
Причем в некоторых случаях эта искупительная роль праведника признается даже решающей для спасения грешника. Вот, например, что говорит по этому поводу не хасидский цадик, а глава митнагедов [10] Виленский Гаон: «Тот, кто дурно обращался с людьми, не поднимается из геенома, пока его не вытащит праведник» (Эвен шлема 10.20).
В книге Зохар [11] (3.14б) говорится: «Сказал рабби Йоси: В то время, когда дети земли оказались виновны перед Святым, благословен Он, ведет Он беседу с тем праведником, который находится во вселенной. Ради того, чтобы услышать молитву за обитателей вселенной и примириться с ними. Что делает Святой, благословен Он? Вступает с ними в беседу о грешниках земли. Говорит, что всех их погубит, и лишь ему одному сделает добро. Как поступает тот праведник? Забывает о себе и несет всю вселенную, чтобы примирился Святой, благословен Он, с ними».
В этой связи теряет свою остроту даже то различие, которое кажется достаточно очевидным, – отношение к идее причастия. Если иудей выполняет возложенную на него миссию самостоятельно, то христианин видит свою задачу в том, чтобы приобщиться плодов чужой миссии. Христианский опыт – это в первую очередь опыт причастия. Но аналогичная идея находит свое выражение также и в иудаизме, а именно в опыте хасидизма. Хасид в первую очередь полагается именно на заслуги своего Цадика, своего Праведника, а не на себя.
Иудеи часто приписывают христианству излишний аскетизм, гордясь своей способностью находить смысл в простых радостях жизни. Но с одной стороны христиане подчеркивают, что видят задачу своей аскезы в том, чтобы «освятить плоть», а с другой стороны иудеи также не чужды столкнуть душу с телом. В Зогаре тело не раз именуется «змеиной кожей», а Магараль учит, что праведник должен есть немного и поспешно, чтобы не слишком наслаждаться вкусовыми качествами пищи. В Тании (32) сказано: «презрение и отвращение к телу и радость, связанная только с душой, – путь прямой и легкий для того, чтобы прийти к исполнению заповеди «Люби ближнего своего, как самого себя».
Наконец, как я уже отмечал, считается, что христиане противопоставляют веру делам, сталкивают их («Человек оправдывается верой, независимо от дел закона» Рим 3.28). В то время как вера иудаизма проявляется прежде всего, если не исключительно, в «делах», в исполнении заповедей («Будь внимателен к легкой заповеди так же, как к суровой, ибо не тебе знать награду за них» Перкей Авот 2.1). Но в действительности вера выделяется и противопоставляется Закону не только в Новом Завете, но и в Талмуде. Например, «Шестьсот тринадцать заповедей даны Израилю, пришел Хавакук и свел их к одной, как написано: «А праведник верой своей будет жить» (Макот 24а).
Разумеется, иудеи и христиане расходятся в своем отношении к необходимости соблюдения законов Торы. Евреи видят основу своей религии в скрупулезном исполнении заповедей, христиане видят в законе временную меру – «детоводителя ко Христу» (Гал 3.24).
К этому вопросу я еще отдельно вернусь. Но пока отмечу, что в первом приближении сопоставление иудаизма и христианства в вопросе их отношения к Закону лишено смысла, так как Закон дан исключительно евреям. Иудеи не желают, чтобы неевреи обрезывались и накладывали тфиллин в той же мере, что и христиане.
Ну а церковные догматы? – спросит тут каждый. – Здесь-то ведь точно имеет место принципиальное отличие. Ведь учение о троице и боговоплощении, на которых стоит христианство, радикально расходится с представлениями евреев. Можно показать, что и это расхождение далеко не столь однозначно.