Списки архиереев

Списки архиереев

К 1924 г. было составлено уже несколько списков архиереев. Они обнаруживаются в следственном деле Николая Борисовича Кирьянова, иподиакона архиепископа Илариона (Троицкого).

В составлении списков епископов не было бы большой вины с точки зрения советской власти – естественно для любых органов управления иметь списки членов своих организаций. В глазах властей было преступлением составление списков с указанием на репрессии и, что еще страшнее, передача этих сведений за границу. Найденные списки давали материал для подготовки обвинения Патриарха Тихона в пересылке за границу сведений о репрессиях в отношении духовенства, что можно было инкриминировать как шпионаж[38].

Среди списков, хранившихся у Кирьянова, был найден «Список канонических архиереев, проживающих в России», датированный 26 августа 1924 г. Имена архиереев расположены по алфавиту, содержат наименование кафедры, фамилии отсутствуют. Список имеет собственноручную правку Святейшего Патриарха Тихона. Другой вариант списка был составлен в виде таблицы в алфавитном порядке по кафедрам с указанием на местонахождение (часто – «ссылка или тюрьма»). Имелись и другие варианты списков, на одном из них стоит дата – 3 сентября 1924 г. На первом листе этого списка помета следователя А. В. Казанского: «Таких списков найдено 8».

В деле оказалось несколько списков архиереев, находящихся в «обновленческом расколе». Самый ранний назывался «Список архиереев, перешедших в еретичество». Он составлен не по алфавиту, первым значится митрополит Сергий Владимирский – «сидит в тюрьме». Судя по этому факту, год создания списка 1923-й. В списке 29 имен.

Одним из первых мартирологов можно назвать «Список архиереев, убитых с 1917 года».

Еще один вид списка, содержащий 209 имен, предварен молитвой: «Сохрани Господи всех православных святителей, право правящих слово Твоея истины». Здесь соблюдается алфавитный принцип, но имена расположены по кафедрам. Список составлен в виде таблицы из трех столбцов: в первом имя и наименование, во втором вид репрессии, в третьем географическое название места ссылки или заключения. Попали сюда и уехавшие владыки. Например, митрополит Киевский Антоний (Храповицкий), архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский). Пометки не лишены эмоциональности. Например «Епископ Костромской Севастиан – валялся в живоцерковной скверне, покаялся, сидел в тюрьме, живет в Москве»[39].

Кроме того, в деле имеется поминальный список, начинающийся словами: «Поминайте об упокоении». Далее значится: «О памяти и оставлении грехов рабов Божиих – Убиенных митрополитов (после именования каждого сана следует список), архиепископов, епископов, архимандритов, игуменов, иеромонахов, протоиереев, диаконов, иеродиаконов, игумений, монахов и иже с ними рабов Божиих». Списки были, несомненно, результатом деятельности нескольких человек, включая самого Патриарха Тихона.

Н. Б. Кирьянов, арестованный 10 декабря 1924 г., в показаниях, записанных следователем А. В. Казанским, говорил:

«История отпечатанных списков такова. Я бывал иногда у Патриарха Тихона, который знал меня как иподиакона Иллариона [так в тексте; следует: Илариона]. Должен, однако, сказать, что в иподиаконы я не посвящался. В одной из моих бесед с ним Тихон пожаловался на неимение систематизированных сведений об епископате и просил меня составить список епископата в алфавитном порядке; во исполнение этой просьбы я составил рукописный список с подразделением его на епископат, посвященный после освобождения Тихона, и бывших в обновленческом расколе, а также и находящихся в заключении. Список этот – есть та тетрадка с заглавием “Список канонических архиереев, проживающих в России”, которая была найдена у меня при обыске. При представлении мной этой тетради Тихону последний сделал в ней некоторые дополнения и исправления…»[40]

Святейший Патриарх Тихон, судя по материалам его следственного дела, попросил Н. Б. Кирьянова принести эти списки и сделал на них некоторые правки. «Мне интересно было знать, – показывал Святейший Патриарх, – кто из архиереев арестован, кто сослан, кто канонический, кто неканонический. Я своей рукой исправил неточности в списках»[41].

Документы следственных дел говорят о том, что в составлении списков принимали участие весьма видные церковные деятели, такие, как профессор Московской духовной академии Иван Васильевич Попов и его ученик А. М. Тьевар, архиепископ Феодор (Поздеевский).

Иван Васильевич Попов, доктор церковной истории, приват-доцент Московского университета, после закрытия академии продолжал преподавать на созданных епископом Феодором (Поздеевским) Высших богословских курсах, куда были приглашены некоторые профессора Московской духовной академии. Там преподавали Преосвященный Феодор (Поздеевский), священник Павел Флоренский, М. А. Новоселов, Н. Д. Кузнецов и др.

В 1920 г. И. В. Попов был арестован в связи с тем, что от имени сергиево-посадских общин подал протест против изъятия мощей прп. Сергия. И. В. Попову довелось послужить Русской Православной Церкви своими познаниями, даром проникновения в сущность сложных церковных ситуаций, исповедничеством и мученичеством. Несомненно, это был выдающийся богослов-историк и автор серьезных работ о современном ему периоде (ему приписывают главную роль в составлении известного «Соловецкого послания» 1926 г.). Немалой заслугой ученого является составление списков епископата, за которые он и был арестован 12 октября 1924 г.

Кроме цели учета наличного состава епископата в следственных делах указывалась и другая цель составления списков, а именно подготовка к предполагавшемуся в 1925 г. по инициативе Вселенского Патриарха Григория VII Собору всех Православных Восточных Церквей[42], имелась в виду и борьба с обновленческим расколом[43].

Святейший Патриарх Тихон, как показал он на допросе 21 марта 1921 г., «думал послать на ожидаемый 8 Вселенский Собор профессора И. В. Попова как церковного историка, в связи с этим поручил ему подготовиться по всем вопросам, которые должны были обсуждаться на Соборе, в частности по вопросу о живоцерковном расколе». Патриарх говорил: «Попов И. В. в связи с Собором беседовал со мной всего один раз, а может два, точно не помню. Попов занялся этой работой, но она была прервана в связи с его арестом»[44].

И. В. Попов на одном из допросов давал следующие показания: «Месяц приблизительно назад один из моих знакомых, назвать фамилию которого я не решаюсь, ввиду нежелания подвергнуть его напрасному подозрению, принес мне список, имеющий следующее заглавие: “Список канонических архиереев, проживающих в России” с подразделением – “Список архиереев, находящихся в обновленческом расколе” <…>. Список этот мне принесен без моей просьбы, как к человеку, интересующемуся церковными вопросами; относительно этого списка у меня явилась мысль дополнить его фамилиями епископов, которых там не было. Несколько позднее я решил дополнить этот список графой о судимости, привлечениях к ответственности и ограничениях в административном порядке, которые применялись соввластью к епископату за последнее время, чтобы иметь ясную картину положения епископата»[45]. Очевидно, что речь идет о тех самых списках, которые были обнаружены в деле Н. Б. Кирьянова. На вопросы следователя, от кого он получил эти списки, Иван Васильевич категорически отказался отвечать.

Всю ответственность за составление списков И. В. Попов взял на себя. Он говорил на допросе: «Главным образом список составлялся только мной, по личным сведениям, из прессы, в порядке частной информации от некоторых лиц, припомнить которых затрудняюсь, так как сведения эти слагались у меня в голове в течение нескольких лет…»[46] «Как эти списки были бы использованы для Собора – я не знаю: может быть, как материал для делегатов, может быть, для посылки на собор, в случае разрешения выезда, может быть, для написания и посылки какого-либо доклада»[47].

Больше всего следователя интересовали, конечно, списки ссыльных и заключенных епископов. Следователь М. Д. Соловьев допытывался:

«Сознаете ли Вы, что, думая оглашать за границей списки епископата, подчеркивая в списках арестован[ных], сосланных Совет[ской] властью, не давая объяснений, почему это произошло, Вы тем самым вызывали враждебное отношение по отношению Советской власти со стороны капиталистических государств»[48].

Профессор отвечал с достоинством:

«Я это думал делать в интересах церкви, как это могли использовать гражданские власти капиталистических государств, это меня не касалось. Я лично думаю, что закон не налагает обязанности на граждан умалчивать об этих актах»[49].

Антон Максимович Тьевар помогал своему учителю собирать сведения для списков, но главная работа, по словам Попова, была сделана им самим. Один из списков И. В. Попов направил в Даниловский монастырь, с тем чтобы архиепископ Феодор (Поздеевский) внес недостающие сведения о себе и других архиереях. Список был передан архиепископу Феодору 3 декабря 1924 г.[50]

Передала список Варвара Николаевна Невахович, дочь адмирала, сестра милосердия в годы Первой мировой войны, неутомимая помощница ссыльных и заключенных исповедников, уже испытавшая Соловки. Деятельность Варвары Невахович вызывала у работников следствия очень большие подозрения. Чего стоили хотя бы ее визиты в Чехословацкую миссию с целью получения посылок для арестованных епископов!.. Возможно, и она участвовала в передаче информации за рубеж. Варвара Николаевна была арестована 17 декабря 1924 г.

Следователь спрашивал И. В. Попова об участии Святейшего Патриарха Тихона в составлении и пересылке списков:

«Говорили ли Вы Поздеевскому, что списки Вами составлялись по распоряжению Патриарха Тихона?»

Профессор Попов отвечал:

«Я говорил Поздеевскому, что Патриарх одобрил мое намерение собрать фамилии канонических епископов, так как у Патриарха список епископов был без фамилий»[51].

Особенно интересовала следователя информация о списках репрессированных, но и здесь он не получил фактов, которые могли повредить Патриарху. Иван Васильевич показывал:

«О моем намерении собрать сведения о судимости епископов он не знал, так как в то время у меня этой мысли не было». «Я готовился к вселенскому собору по своей инициативе, Патриарх мне никаких распоряжений о подготовке к вселенскому собору не давал»[52].

Следователь добивался сведений об участии в составлении списков еще одного церковного деятеля – митрополита Крутицкого Петра (Полянского). На допросе, происходившем 26 апреля 1925 г., И. В. Попову предлагались такие вопросы:

«Какое участие в составлении списков принимал митрополит Петр Полянский?

Ответ: Я просил Петра Полянского указать фамилии епископов, но ответа не получил»[53].

Вопросы были заданы не случайно. В списке агентурных разработок[54], ведущихся 6-м отделением СО ОГПУ, составленном Е. А. Тучковым 17 марта 1925 г., значилось:

«Шпионская организация церковников. Замешаны: Тихон, митрополит Петр, архиепископ Федор, профессор-церковник Попов и ряд других лиц из мирян и попов. Организация поставила целью собрать сведения о положении церкви в СССР и информировать заведомо недобросовестно заграницу путем печатных и даже личных выступлений. Последние предполагались на предстоящем вселенском соборе. Дело заканчивается следственной разработкой[55]»[56].

Профессора И. В. Попова настойчиво спрашивали о его визитах в Чехословацкую миссию, куда он ходил получать визу для лечения в Карлсбаде. Так и не получив доказательств пересылки за границу списков, ОГПУ все же сочло этот факт несомненным. Следователь Соловьев составил постановление от 21 апреля 1925 г., где И. В. Попов обвинялся в «сношениях с представителями иностранных государств с целью вызова со стороны последних интервенции по отношению к советской власти, для которой цели И. В. Поповым давалась последним явно ложная и неправильная информация о гонениях со стороны Советской власти по отношению церкви и епископата»[57]. Виновным себя И. В. Попов не признал. Примерно такое же обвинение было составлено и по делу архиепископа Феодора (Поздеевского). Как мы увидим далее, списки архиереев действительно попали за границу.

Составление списков архиереев продолжалось после кончины Святейшего Патриарха. Однако эта деятельность была крайне затруднена, поскольку Высшее Церковное управление вступило в тяжелый период смены церковного руководства, арестованы были все специалисты по организации подобного учета. М. Е. Губонин писал: «Как ни насущна была необходимость продолжать ведение четких и исчерпывающих списков современных иерархов, дело это не только не делалось, но пришло в совершенный упадок; неблагоприятные внутрицерковные обстоятельства во второй половине двадцатых годов привели к тому, что даже само Управление Делами Московской Патриархии – постоянно все-таки существовавшее, хотя и в самом примитивном виде, – нередко совершенно не представляло себе того, что происходит в тех или иных епархиях в смысле наличия там представительства канонической Иерархии Русской Церкви»[58].

В качестве яркой иллюстрации этого М. Е. Губонин приводит следующий факт: когда митрополит Сергий (Страгородский) сообщал в письме от 14 декабря 1925 г. о своем вступлении в исполнение обязанностей Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, он «не знал, кто именно из архиереев в то время управлял Московской епархией»[59].

В Соловецком лагере кроме И. В. Попова находились в заключении деятели, которые, как и он (а может быть, вместе с ним), продолжали дело составления списков архиереев. Таким деятелем был Леонид Дмитриевич Аксенов. Земляк Патриарха Тихона (родился в г. Торопце), знавший его с детства, юрист по образованию, он был весьма влиятельным лицом в высших церковных сферах.

В 1903–1910 гг. служил помощником обер-секретаря Сената. В 1917 г. работал в Синодальной типографии, был членом ревизионной комиссии Александро-Невской лавры. О его включенности в церковную жизнь говорит тот факт, что летом 1917 г. Леонид Дмитриевич участвовал в работе Всероссийского съезда ученого монашества, причем был единственным членом съезда от мирян по разрешению председателя комиссии при Святейшем Синоде по делам монашества[60].

Л. А. Аксенов был членом Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Арестован в 1924 г. и отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения. В те годы в Соловецком лагере были сосредоточены десятки епископов, что дало Леониду Дмитриевичу возможность собрать немало ценных сведений о положении иерархов и епархий. В его следственном деле 1937 г. имеются показания архиепископа Питирима (Крылова) о том, что «еще в 1924–1926 гг. Аксенов, отбывая наказание в Соловецких лагерях, допрашивал почти каждого вновь прибывшего туда служителя религиозного культа с целью установления как причины заключения в лагерь, так и положения церковных дел на местах»[61]. Митрополит Мануил (Лемешевский) упоминает о составлении Л. Д. Аксеновым в Соловецком лагере каталога архиереев[62].

Это подтверждается и М. Е. Губониным, который в списке источников своего труда «Современники о Святейшем Патриархе Тихоне» указал следующий документ: «Алфавитный список иерархов Православной Российской Церкви, пребывающих в пределах СССР (Проверен по 13? – 26.8.1927 года). – Аксенов Л. Д. Рукопись»[63].

К вышесказанному можно добавить, что при аресте несколько лет спустя, в 1935 г., у И. В. Попова были изъяты письма, среди которых были и полученные из «заграницы»[64], что говорит о его личных связях с эмигрировавшими деятелями.