Эпоха правления Александра I (1801–1825 гг.)

Эпоха правления Александра I (1801–1825 гг.)

Процесс объединения армян, появление в разных русских городах армянских храмов, учреждение Духовной консистории и духовных правлений – все это свидетельствовало об укреплении позиции Армянской Церкви в России. Но, несмотря на это, вплоть до начала XIX в. Армянская Церковь в России не признана юридическим лицом, за которым закреплялись бы официальные имущественные права. Начало этому процессу было положено в армянской петербургской общине.

Как уже отмечено, постройка армянских церквей в С.-Петербурге стала делом придворного ювелира Ивана Лазарева, за потомством которого признавалось право управления ими. 24 октября 1801 г. И.Л. Лазарев скончался и погребен в семейной усыпальнице в церкви Святого Воскресения на Смоленском кладбище, рядом со своим единственным сыном Артемием. В 1802 г. в усыпальнице Лазаревых сооружен скульптурный мемориал.

В 1804 г. вдова Ивана Лазарева, отказалась от управления обеими армянскими церквами в Санкт-Петербурге[1031]. При этом, с ее согласия подробно указан порядок управления церковными доходами[1032]. В именном указе, направленном петербургскому военному губернатору, говорилось: «О дозволении и разрешении наследникам действительного статского советника Лазарева, согласно их желанию и воле первого завещателя, привести в исполнение статьи постановления об управлении армянских церквей и их собственностей и об освобождении принадлежащих к оным домов от полицейских повинностей»[1033]. К этому указу приложены соответствующие постановления епархиальных армянских архиепископов и Верховного Эчмиадзинского патриарха и католикоса.

Опыт армянской петербургской общины в 1806 г. был успешно применен и на других инославных приходах. На основании приведенного указа от 19 июля 1804 г. решено, что и другие инославные общины «должны по примеру состоящей в С.-Петербурге армянской церкви… быть освобожденными от полицейских повинностей во всем, на том основании, как постановлено вообще о домах и имуществах, к церквам других армянских исповеданий принадлежащих»[1034]. А еще через несколько лет, по указу от 17 ноября 1810 г., имущественные интересы Армянской Церкви были ограждены теми же самыми законами, как и имущества Русской Православной Церкви. (Эти права впоследствии закреплены и расширены указами 1831 и 1836 гг.[1035])

К этому времени квартиры домов армянской общины (Невский пр., 40, 42) сдавались внаем; в 1823–1825 гг. в одном из них жил будущий декабрист Г.С. Батеньков. Впоследствии оба дома неоднократно перестраивались[1036]. В этот период в прицерковном доме Лазаревых располагался литературный салон, и его завсегдатаями были многие известные писатели и деятели искусства, такие как Н.М. Карамзин, П.А. Вяземский, А.И. Тургенев и А.С. Пушкин.

С осени 1823 до лета 1832 г. в восточном корпусе (дом № 42) жил выпускник Санкт-Петербургской духовной семинарии, преобразователь и реформатор государственного устройства России Михаил Михайлович Сперанский, возвращенный в Петербург императором Александром I в марте 1821 г. после ссылки и губернаторства в Пензе и Сибири. Вместе со Сперанским в доме армянской церкви жила его дочь Елизавета Михайловна, по мужу – Фролова-Багреева, находившаяся в родстве и близкой дружбе с хозяевами дома князьями Абамелек-Лазаревыми[1037].

В период опалы и ссылки свои письма к Александру I Сперанский посылал не почтой, а с оказией через Лазаревых. В одном из посланий, обращенных к давним друзьям, Сперанский писал: «Милостивый государь, Яким Лазаревич! Я не могу оставить моего уединения, не принеся Вам истинной моей благодарности за все знаки участия Вашего в судьбе моей в такое время, когда не многие смели или хотели признавать себя даже и в знакомстве со мной»[1038].

Пушкин в 1830-е гг. бывал у Сперанского и в салоне его дочери, в доме, владельцами которого являлась семья Абамелек-Лазаревых, общаясь и с гостеприимными хозяевами. Тем для разговоров, как можно представить себе, было более чем достаточно. Лазаревых любили и знали в разные годы также А.С. Грибоедов, М.Ю. Лермонтов, Е.А. Баратынский, брат которого Ираклий женился на очаровательной Анне Давыдовне Абамелек-Лазаревой, воспетой пушкинским пером:

Когда-то (помню с умиленьем)

Я смел вас нянчить с восхищеньем,

Вы были дивное дитя.

Вы расцвели – с благоговеньем

Вам ныне поклоняюсь я.

За вами сердцем и глазами

С невольным трепетом ношусь

И вашей славою и вами,

Как нянька старая, горжусь.

(В альбом княжне А.Д. Абамелек. 1832).

В 1822 г. архитектор Е.Т. Соколов составил смету на ремонт храма с существенными изменениями его интерьера. Его сохранившаяся отделка отличается от первоначальной[1039].

После кончины католикоса Иосифа в 1801 г. его преемником в качестве духовного предводителя российских армян стал архиепископ Епрем (Ефрем) Дзорагехци. При личной встрече с ним в Санкт-Петербурге император Александр I отметил заслуги архиепископа перед империей и наградил его орденом Св. Анны I степени. 12 сентября 1809 г., в праздник Воздвижения Креста Господня, новоизбранный католикос по желанию Александра I отслужил молебен в армянской церкви Св. Екатерины, где присутствовала императорская семья и весь высший свет.

Дело духовного просвещения армян, живших в России, продолжили последователи католикоса Иосифа, подвизавшиеся в С.-Петербурге, Москве и Астрахани. Все они были в священном сане: о. Иосиф Иоаннесов, о. Артемий Аламдаров, епископ Михаил Салантьян, Гавриил Патканян и др. Отец Иосиф Иоаннесов известен как переводчик «Истории Армении» Моисея Хоренского (Мовсеса Хоренаци) на русский язык (СПб., 1809). А в 1812 г. Лазаревы открыли в Санкт-Петербурге вторую армянскую типографию.

Во время нашествия Наполеона на Россию (1812 г.) армянские воины и полководцы проявили такое мужество и преданность России, что император Александр I издал особую высочайшую грамоту от 16 сентября 1813 г. на имя армянского народа для «засвидетельствования перед целым светом Монаршей признательности и благоволения и в честь и славу их в памяти потомков» и направил ее католикосу Епрему.

Большое культурное значение имело издание в Петербурге труда Мовсеса Хоренаци «История Армении» (1809 г.) и книги «Жизнь Артемия Араратского» (1813 г.), впервые познакомившей русского читателя с армянской историей ХVIII в. В те годы среди петербургских армян был известен подпоручик Варлаам Ваганов, много переводивший с армянского на русский язык, причем в числе его переводов такие значительные сочинения, как труд Мовсеса Хоренаци «Плач об Армении» (последняя часть «Истории Армении») и «Новая книга, называемая увещевание», составленная Шаамиряном. Важное место в духовной жизни петербургских армян занимал и служивший в Коллегии иностранных дел ученый, владевший несколькими языками, Хоченц (Маргар) Гехамянц. В 1817 г. при участии Хоченца была переведена на новоармянский язык Библия. Трудно переоценить роль главы российских армян Иосифа Аргутинского. Благодаря его авторитету и стараниям, а также неутомимой деятельности семьи Лазаревых, Петербург стал важным центром культуры российских армян.

Русское правительство по достоинству оценивало духовно-просветительскую деятельность армянских пастырей. Так, 21 августа 1825 г. от министра народного просвещения и главного управляющего духовными делами иностранных исповеданий А.С. Шишкова (1754–1841) последовало предложение С.-Петербургскому Армянскому духовному правлению, «по засвидетельствованию преосвященного архиепископа Иоаннеса о ревностном служении наместника армянских церквей в С.-Петербурге и Москве архимандрита Серафима… сопричислить его к ордену Св. Владимира IV степени»[1040].

К этому времени политическая обстановка складывалась для Армении благоприятно. В 1801 г. к России добровольно присоединились Гугарк и Ширак; в 1813 г. по Гюлистанскому мирному договору между Россией и Персией к России добровольно присоединился Арцах (Нагорный Карабах); в 1828 г. по Туркменчайскому мирному договору между Россией и Персией к России добровольно присоединяется Восточная Армения. Россия гарантировала юридические и гражданские права населению Армении, на которое не распространялось крепостное право, а Армянская Церковь сохраняла свою автокефалию (церковную независимость).