Русская Церковь от начала правления Александра I Павловича до восстановления патриаршества и октябрьского переворота 1917 г

Русская Церковь от начала правления Александра I Павловича до восстановления патриаршества и октябрьского переворота 1917 г

1. Изменения в отношениях Империи и Пустыни произошли во время правления Павла I и затем продолжились на рассматриваемый в настоящем параграфе период. Секуляризация Церкви, настойчиво проводившаяся от Петра I до Екатерины I включительно, серьезно нарушила сложившийся на протяжении веков церковный порядок, изменила структуру Церкви. В первую очередь реформа затронула монастыри и небольшие церковные приходы. К началу XIX в. ситуация стала меняться к лучшему. Религиозный и склонный к мистицизму Павел I, отменив ряд церковных указов Екатерины II, начал осыпать Церковь и ее иерархов царскими милостями: его указ 1797 г. повысил общую сумму жалования духовенства более чем вдвое, были значительно увеличены земельные наделы архиерейских домов, а монастырей в зависимости от их класса – от трех до пяти раз. О классификации монастырей следует коротко рассказать. В XVIII в. было введено разделение монастырей на штатные и заштатные; первые получали пособие от казны, вторые жили за счет собственных доходов. В свою очередь, штатные монастыри делились на три класса – первоклассные и второклассные имели в качестве настоятеля архимандрита, монастыри третьего класса – игумена; настоятельницами женских монастырей были игуменьи. Особое положение среди первоклассных монастырей занимали лавры: Киево-Печерская, Троице-Сергиева и Александро-Невская; в 1833 г. к ним добавилась Почаевская после того, как униаты присоединились к Православию. В непосредственном ведении Синода были московские монастыри Новоспасский, Симонов, Донской и Заиконоспасский, а также Новоиерусалимский Воскресенский под Москвой, Соловецкий и Спасо-Яковлевский в Ростове. Все прочие монастыри подчинялись епархиальному управлению. Юридический статус православных монастырей определялся «Сводом законов Российской империи». Склонность Павла I к разного рода государственным наградам привела к учреждению орденов для духовенства, дарственных крестов и митр. Противник подобного рода наград для церковных иерархов митрополит московский Платон, воспитатель и учитель Павла, даже рассорился по этому поводу со своим бывшим учеником. Мистицизм Павла, а люди такого склада обычно не очень разделяют христианство на различные конфессии, был причиной того, что император принял титул великого магистра Мальтийского ордена, одного из католических военно-монашеских орденов. Правда, как пишет один историк: «Здесь речь не шла об измене Православию или переходе в Католицизм – для Павла разница Церквей была делом второстепенным, малосущественным на фоне общей теократической идеи». Катастрофический процесс значительного уменьшения числа монастырей в XVIII в. в начале

XIX в. остановился; в первой четверти XIX в. появилось 12 новых обителей. Этот рост интенсивно продолжался в течение первой половины XIX в. Укрепление Церкви, начатое при Павле I, было продолжено Александром I Павловичем. В 1803 г. обер-прокурор Синода получил дополнительные права и стал подчиняться непосредственно императору. Назначенный на эту должность друг детских лет царя Голицын, человек глубоко религиозный и мистически настроенный, в течение 20 лет осуществлял церковную политику государства. Преобразования, проведенные Александром в области управления государством, коснулись многих, практически всех, областей общественной жизни России. При вступлении на престол император столкнулся с необходимостью ряда реформ. Ключевский называет четыре вопроса, которые не терпели отлагательства: во-первых, социально-политический, состоявший в установлении в государстве новых отношений между общественными классами, организация управления с участием общества; затем, связанный с первым, вопрос кодификации, упорядочение и изменение законодательства; в-третьих, вопрос педагогический, связанный с улучшением системы народного образования и, наконец, вопрос финансовый, состоявший в новом устройстве государственного хозяйства. Эти реформы затруднялись тем брожением идей, которые были связаны с событиями рубежа веков и отразились на общественных настроениях в Западной Европе и в России. XVIII в. – век Просвещения, век свободных идей и связанных с ними утопий – разрешился кровавой французской революцией, поэтому первая половина XIX в. стала периодом разочарований в этих идеях, временем реакции. Александр взошел на престол с мыслью возводить благоденствие в управляемом народе, но не имел понятия, как это реализовать, поэтому в первые годы его правления были изданы новые указы и законы, но делалось это бессистемно, хаотически, хотя иногда небесполезно. Для рассмотрения и обсуждения государственных дел и постановлений был организован «Непременный совет», состоявший из 12 высших сановников, отобранных на скорую руку, без серьезного плана. Были преобразованы петровские коллегии – их заменили восемь министерств. С начала своего правления Александр приступил к решению щекотливого вопроса о крепостном праве, что серьезно затрагивало интересы дворян и помещиков. В конце 1801 г. был выпущен указ, разрешающий лицам всех свободных состояний приобретать внегородскую недвижимость без крестьян. Этим были нарушена многолетняя землевладельческая монополия дворян на покупку земли в личную собственность. В 1803 г. правительство приняло указ о свободных хлебопашцах, согласно которому помещики могли заключать договор со своими крестьянами, отпуская их вместе с землей.

В это время произошло серьезное событие – роль «Непременного совета», который толком не знал, что ему делать, занял один человек – выдающийся государственный деятель Сперанский. Закончив Петербургскую духовную академию и получив степень магистра богословия, 25-летний Сперанский становится титулярным советником в канцелярии генерал-прокурора. В «Непременном совете», куда его взял Александр, он управлял экспедиционными делами гражданских и духовных лиц. Многие проекты законов, изданных с 1802 г., редактировались Сперанским, который стал управляющим департаментом министерства внутренних дел. Император взял с собой Сперанского, отправляясь на важную встречу с Наполеоном в 1808 г. Однажды Александр спросил у Сперанского, как ему нравится Европа по сравнению с отечеством, на что получил ответ: «Мне кажется, что за границей лучше установления, а у нас – люди лучше». Этот ответ справедлив, по мнению автора, и поныне. Вернувшись в Россию, Сперанский вместе с императором начал работу над общим планом государственных реформ. Ключевский называет Сперанского Вольтером в православно-богословской оболочке, однако кроме философских способностей наш Вольтер обладал твердым практическим умом.

В 1810 г. был открыт Государственный совет, план которого был разработан Сперанским и в котором, как говорится в выпущенном ко дню открытия манифесте, «все части управления в их главном отношении к законодательству сообразуются и через него восходят к верховной власти». Таким образом, Государственный совет – не сама законодательная власть, а ее главное орудие, и, по докладу Сперанского императору по этому поводу, «совет учрежден для того, чтобы власти законодательной, дотоле рассеянной и разбросанной, дать новое начертание постоянства и единообразия». Последнее слово в принятии закона принадлежит верховной власти, но определение характера закона и законодательных норм есть дело совета. В 1811 г. были преобразованы министерства и начата подготовка к преобразованию Сената, но эта деятельность была приостановлена, т. к. Сперанский впал в немилость и уволен весной 1812 г.

Колокольня Ивана Великого (1505–1508, 1600) и звонница (1532–1543)

Московского Кремля

Причиной этому послужило, в первую очередь, недовольство всех слоев населения разработанной Сперанским налоговой системой. Далее наступил длительный перерыв в реформаторской деятельности правительства и во всех внутренних делах, поскольку началась Отечественная война 1812 г. против полчищ Наполеона, вторгшихся в пределы России. После победы в этой войне и входа русских войск в Париж российское общество необычайно оживилось, поскольку успешно участвовало в великих событиях мирового уровня. Возбуждение в обществе не успокоилось и после возвращения армии из-за границы. На торжественных заседаниях произносились речи о политической свободе как о прекраснейшем даре Божиим. В офицерских кругах образовывались разного рода общества, пышно расцвело масонство, проникшее в Россию в конце XVIII в.; оно жестоко преследовалось Екатериной II, сославшей за это Новикова и Радищева, но при Павле I и Александре I преследование масонов прекратились. Недовольство действиями правительства в делах внутренних привело в образованных слоях общества к организации тайных союзов и обществ, что в конце концов разрешилось событиями 14 декабря 1825 г.

Колокольня Ивана Великого.

Купол и 7-метровый крест

В манифесте, выпущенном по случаю победы русских войск над Наполеоном и написанном в стиле патетической проповеди, написано: «Как бы крылатые российские воины из-под стен Москвы с оком Провидения на груди и с крестом в сердце явились под стены злосчастного Парижа, в гнездо мятежа, разврата и пагубы народной, и законный король в залог мира и тишины по желанию народа возводится на прародительский престол».

В 1812 г. в России было образовано библейское общество, которое за первые десять лет своего существования осуществило 130 изданий текстов Священного Писания на многих языках; эти издания должны были помочь Русской православной Церкви вести миссионерскую деятельность. В 1817 г. было организовано новое министерство духовных дел и народного просвещения. Руководить ведомством было поручено князю Голицыну, который в это время занимал должность управляющего духовными делами неправославных исповеданий. Через год последовал манифест, в котором Голицыну было предписано руководить народным просвещением и духовными делами всех вероисповеданий, в том числе и православного. Голицын, который, по словам современников, «по уши влез в мистицизм», во вверенном ему департаменте просвещения старался дать преподаванию церковное направление. Так, ректор Казанского университета Магницкий распорядился читать все дисциплины, естественно-научные в том числе, «не изменяя религиозно-богословскому духу». Некоторые педагоги были уволены за лекции, «противоречащие истинам христианства». Такого откровенного мракобесия в России еще не было.

В 1817 г. Александр издал странный для русского государя указ, запрещавший православному духовенству «воздавать ему хвалу» во время богослужений: «Поколику я убежден в глубине сердца моего в христианской истине, что только через единого Господа и Спасителя Иисуса Христа проистекает всякое добро и что человек, каким бы он ни был, без Христа есть одно зло, следовательно, приписывать мне славу в успехах, где рука Божия столь явна была целому свету, – было бы отдавать человеку то, что принадлежит всемогущему Богу». Вскоре сложное министерство, руководимое Голицыным, прекратило свое существование, а министр уволен. Толчком к этой давно назревшей акции стала жалоба митрополита новгородского и петербургского Серафима, с которой он пришел к царю. Там, в частности, говорилось о незаконном печатании в стенах министерства брошюр мистического содержания без ведома Синода. Министерство по делам народного просвещения и религий распалось в 1824 г. на два отдельных. К этому времени Церковь значительно окрепла – в ней насчитывалось 36 епархий и четыре епархии грузинского экзархата. Кроме того, действовало управление придворного духовенства во главе с духовником императора и управление военного духовенства во главе с обер-священником армии и флота. Число мужских монастырей достигло 400, а женских – 100. Александр I реализовал неосуществленный проект Екатерины II о создании широкой сети средних и низших школ; были также организованы гимназии и приходские школы. За время правления Александра I в России появились три новых университета – Харьковский, Казанский и Петербургский. Для воспитания учителей в новые учебные заведения в 1819 г. в Петербурге был основан педагогический институт. Руководство просвещением было возложено на главное управление училищ.

Из сказанного видно, что после ухода Сперанского и войны с Наполеоном реформаторская деятельность императора становится бессистемной и вялой; чувствуется усталость и желание Александра I по возможности удалиться от дел. Вообще, правление Александра довольно четко разделяется на два периода – до Отечественной войны 1812 г. и после нее. Некоторые реформы первого периода постепенно угасают; правительство и общество все больше отдаляются друг от друга, что способствует неуспеху ранее предпринятых реформ; в обществе чувствовалась растерянность от сложившегося положения. Как пишет Ключевский, «на место бесцельно и бестолково вольнодумствующих отцов и матерей теперь явились отцы и матери, искавшие какого-то неопределенного, не то православного, не то католического Бога. Многие молодые люди большого света получили воспитание под руководством иезуитов, сменивших прежних гувернеров-вольнодумцев. Подрастая, это поколение вследствие успехов иезуитской пропаганды должно было спросить себя: долго ли русский ум будет жертвой чужих влияний?» Время после 1815 г. было временем пробуждения национальных движений, вызванное желанием активной части общества сбросить с себя иго французской мысли. С. Аксаков пишет в это время: «Мы подражания устыдимся и к обычаю, языку родному обратимся», и далее: «С рукой победной, но в рабстве мы умами, клянем французов мы французскими словами». На этом историческом фоне нетрудно было возникнуть движению декабристов. По словам Ключевского: «Веселая космополитическая сентиментальность отцов превратилась теперь в детях в патриотическую скорбь. Отцы были русскими, которым страстно хотелось стать французами; сыновья по воспитанию были французы, которым страстно хотелось вновь стать русскими». А Кюхельбекер, один из немногих гражданских участников декабрьского восстания, на допросе признавался, что главной причиной, заставившей его вступить в тайное общество и пойти против власти, была деградация русского народа как следствие его угнетения: «Взирая на блистательные качества, которыми Бог одарил русский народ, единственный на свете по славе и могуществу, по сильному и мощному языку, которому нет подобного в Европе, по радушию, мягкосердечию, я скорбел душой, что все это задавлено, вянет и, быть может, скоро падет, не принесши никакого плода в мире». И все же выступления декабристов под революционными знаменами могло бы не произойти, если бы не скоропостижная смерть Александра I от тифозной горячки, произошедшая в ноябре 1825 г. в Таганроге. Эта смерть вызвала замешательство в обществе и волнение, поскольку Александр I был бездетен, а великий князь Константин Павлович, очень популярный в армии, был женат на католичке. В 1823 г. Александр назначил своим наследником младшего брата Николая. Однако содержание манифеста о престолонаследии с надписью государя «вскрыть после моей смерти» не было известно оставшимся братьям, поэтому они стали присягать друг другу, пока Николай не согласился принять престол. Присяга войск и обществу была назначена на 14 декабря. Выступление декабристов напоминало аналогичные выступления во время дворцовых переворотов XVIII в., но имело гораздо более широкий резонанс, чем предыдущие. Как пишет Ключевский: «Движение 14 декабря было последним гвардейским дворцовым переворотом; им кончается политическая роль русского дворянства… В следующих царствованиях дворянство не могло иметь прежнего значения уже потому, что оскудело силами после катастрофы 14 декабря». Закончить рассказ о царствовании Александра I можно любопытной легендой, которая до сих пор волнует умы некоторых историков. Известно, что в последние свои годы, уставший от государственных дел Александр I серьезно думал об отречении и передаче престола кому-нибудь из своих братьев; сам он, по его словам, готовился к жизни отшельника. Об этих своих планах император много говорил; так, в интимной беседе с братом Николаем и его женой он заявил, что рад успехам брата в военных делах, т. к. видит в нем своего преемника. «Что касается меня, – продолжал Александр, – то я решил сложить с себя мои обязанности и удалиться от мира. Европа более чем когда-либо нуждается в монархах молодых и в расцвете сил и энергии; я уже не тот, каким был, и считаю своим долгом удалиться вовремя». О подобных желаниях Александр сказал и великому князю Константину. Согласно легенде, Александр I после тяжелой болезни выздоровел и затем скрылся, а вместо него родным было выдано умершего в таганрогской больнице некоего Маскова, внешне похожего на императора. Потомки Маскова еще в XX в. были убеждены, что их предок погребен в соборе Петропавловского собора вместо Александра I. Сам Александр якобы добрался до Сибири, где еще много лет жил под именем старца Федора Кузьмича. Старец поражал окружавших знанием иностранных языков, общей образованностью и тем, что мог в подробностях рассказывать о придворной жизни времен Александра I. На эту тему существует большая литература; так, например, в 1923 г. вышла книга проф. Кудряшова «Александр I и тайна Федора Козьмича». Вероятность того, что приведенная легенда правдива, невелика, но настроение и устремления императора незадолго до его смерти она передает верно.

Воцарившийся на русском престоле Николай I Павлович был по своему характеру натурой в некотором смысле противоположной старшему брату. В нем не было глубокой религиозности Александра, не говоря уже о его мистицизме; это был человек трезвого практического ума; многие из предпринятых им реформ не обладали глобальностью замыслов Александра, но зато были доведены до конца и работали. Перед своей коронацией в 1826 г. он закрыл библейское общество, поскольку не без основания считал его рассадником протестантских идей. В своих отношениях с Церковью он был прагматичен, стараясь удовлетворить общественное мнение. Вмешательство в церковные дела Николай начал с попытки укрепить упавший авторитет священнослужителей всех рангов. Эти действия власти горячо поддержал митрополит Серафим, уволивший игумена одного из монастырей за пляски в пьяном виде в компании купцов. Одним из первых законодательных актов императора в области церковного права было «разъяснительное определение» 1826 г., согласно которому все жалобы мирян на поборы со стороны священников должны рассматриваться не гражданскими судами, как прежде, а духовными. Этот жест получил одобрение приходских священников. Очень важно, что в качестве своего советника по церковным делам Николай I выбрал одну из наиболее ярких личностей в истории русского Православия XIX в. Филарета, которого в день своей коронации сделал митрополитом московским.

Церковь Вознесения. 1532 г. Коломенское

Система управления Церковью, сложившаяся при Николае I, просуществовала с незначительными изменениями до 1917 г. Во главе православной Церкви стоял царь, поскольку по православной традиции Бог создал на земле царей по образу своего небесного единодержавия. Главе Церкви непосредственно подчинялся обер-прокурор, его помощники и пленум синода. Обер-прокурор и Синод имели свои отдельные канцелярии, но синодская была подотчетна прокурорской. Канцелярии обер-прокурора были подчинены духовные консистории, которые ведали делами Церкви и всех священнослужителей. Канцелярии Синода подчинялись епархиальные епископы, викарии и епархиальные дома. Духовенство разделялось на две группы – «черное», монашествующее, и «белое», церковное. Должность духовника императорской семьи занимал священник, избираемый самим царем; в церковной иерархии он занимал место сразу после епископов. В 1836 г. обер-прокурором был назначен граф Протасов, который выполнял эти обязанности 20 лет и способствовал повышению роли обер-прокурора в системе церковного управления за счет роли Синода, сделавшись «оком государевым». Протасову удалось добиться значительного увеличения средств на содержание Церкви – к 1847 г. соответствующая сумма выросла более чем в три раза по сравнению с 1832 г.; в это же время заметно увеличилось число епархий. Протасов решил сложную и крайне важную проблему униатской Церкви – в 1839 г. униаты влились в число православных, а формула этого воссоединения звучала так: «Отторгнутые насилием соединены любовью». Большое внимание Николай как глава Церкви уделял миссионерской деятельности – он поощрял пришедших в Православие, наделяя новокрещенных землей и освобождал их от рекрутской повинности; известно, что каждый иудей, принявший православие, получал из казны 20 рублей.

В 1830 г. была учреждена Алтайская миссия для обращения калмыков и татар. Во главе миссии стал архимандрит Макарий, переведший на языки инородцев Евангелие и молитвы. В 1830 г. миссионер американских областей архимандрит Иннокентий был поставлен епископом Камчатским, Курильским и Алеутским. Изучив якутский язык, Иннокентий перевел книги Священного Писания на этот язык, в результате чего сотни тысяч якутов крестились. Им были созданы две викарные кафедры в Якутске и Новоархангельске. Его трудами были отправлены православные миссии в Китай. Скончался преподобный Иннокентий в 1879 г. в сане митрополита московского.

Ведущими фигурами в Синоде были митрополиты Серафим и Филарет, которые не очень ладили между собой. Св. Филарет был фигурой, несомненно, более глубокой и яркой, чем Серафим; и о нем следует рассказать подробнее. Святитель Филарет (в миру Василий Михайлович Дроздов) родился в 1782 г. в подмосковной Коломне в семье пресвитера местной церкви. После коломенской духовной семинарии Василий собрался поступать в Славяно-греко-латинскую академию, но отец убедил его поехать на учебу в Троице-Сергиеву лавру. Лавра на всю жизнь осталась для преподобного вторым домом. По окончании курса в 1803 г. Филарет и один из его соучеников получили отзыв ректора семинарии: «И по прилежанию, и по остроте ума как в других науках, так и преимущественно в поэзии они, безусловно, лучше всех», и ему было предложено с согласия митрополита московского Платона преподавать греческий и еврейский языки и поэзию; одновременно Платон поставил понравившегося ему Филарета лаврским проповедником. В 1808 г. Василий принял монашеский постриг с именем Филарет в честь святого праведного Филарета Милостивого, а через несколько дней после этого события митрополит Платон в Свято-Духовской церкви рукоположил его в иеродиакона. В это время в Петербурге открылась новая, реформированная духовная академия, а старая была преобразована в семинарию. Митрополит новгородский и петербургский Амвросий пригласил Филарета в столицу как преподавателя семинарии и академии, и на Пасху 1809 г. сделал его иеромонахом. С 1810 г. Филарет начал вести в академии курсы богословских наук и церковной истории; его проповеди были хорошо приняты избалованной столичной публикой. В 1812 г. Синод назначил Филарета ректором духовной академии и профессором богословия. Уже после победоносной войны с Наполеоном, в 1814 г. состоялся первый выпуск петербургской академии. Во время торжеств Филарет призвал выпускников не останавливаться на достигнутом: «Здания, сооружаемые из стихийного вещества, созидаются единожды и потом дают покой трудившимся, – сказал он, – но то, что зиждется из камений живых, требует, по совершении первоначального созидания, утверждения, возвышения, расширения, украшения по размерам возрастающего внутреннего совершенства». Филарет много пишет на самые разные церковные темы, Синод предложил Филарету возглавить комиссию по переводу Библии на русский язык; это стало делом всей его жизни. Сам он перевел Евангелие от Иоанна. В 1819 г. Филарет становится архиепископом тверским и членом Святейшего Синода. Не прерывая своего участия в заседаниях Синода, преподобный в течение 1822 г. в Петербурге написал одну из самых известных своих книг – «Христианский катехизис православной кафолической восточной греко-российской Церкви». Книга мгновенно была раскуплена и вскоре переведена на греческий, английский и другие языки. Во время венчания на царство Николая I в Успенском соборе Кремля Филарет был возведен в сан московского митрополита. Воспользовавшись во время этого торжества приездом в Москву большинства епископов государства, Филарет попытался реализовать свою давнюю мечту – созвать поместный собор Русской Церкви. На совещании епископов, устроенном Филаретом, говорилось о необходимости увеличить число епархий, поскольку некоторые разрослись до недопустимых размеров. Филарет был введен в состав комиссии по униатским делам и принял деятельное участие в процессе воссоединения униатов с православной Церковью. Уже при Александре II Филарет был одним из организаторов реформы 1861 г., освободившей крестьян от крепостной зависимости; по просьбе государя он составил по этому случаю «Манифест». В 1828 г. ко дню своего рождения Пушкин написал известное стихотворение «Дар напрасный, дар случайный,/ Жизнь, зачем ты мне дана?/ Иль зачем судьбою тайной/ Ты на казнь осуждена…/ Цели нет передо мною:/ Сердце пусто, празден ум,/ И томит меня тоскою/ Однозвучный жизни шум». Этот стих послужил поводом для поэтической переписки двух великих людей – Филарет ответил на слова поэта о бессмысленности жизни своим стихотворением: «Не напрасно, не случайно/ Жизнь от Бога мне дана;/ Не без Бога воли тайной/ И на казнь осуждена./ Сам я своенравной властью/ Зло из темных бездн воззвал,/ Сам наполнил душу страстью/ Ум сомненьем взволновал./ Вспомнись мне, забвенный мною!/ Просияй сквозь сумрак дум,/ И созиждется Тобою/ Сердце чисто, светел ум». Ответом Пушкина на это христианское нравоучение стал стих, исполненный чувства искренней благодарности: «В часы забав иль праздной скуки,/ Бывало, лире я моей/ Вверял изнеженные звуки/ Безумства, лени и страстей…/ Я лил потоки слез нежданных,/ И ранам совести моей/ Твоих речей благоуханных/ Отраден чистый был елей./ И ныне с высоты духовной/ Мне руку простираешь ты,/ И силой кроткой и любовной/ Смиряешь буйные мечты». В августе 1867 г. исполнилось пятьдесят лет архиерейского служения митрополита. Юбилей Филарета стал событием в церковной и общественной жизни России. Повсюду совершались праздничные богослужения; даже на православном востоке его имя возносилось во время литургий. В конце 1867 г. св. Филарет скончался и был похоронен в церкви Сошествия Святого Духа в Троице-Сергиевой лавре.

Св. Георгий Победоносец. Икона XVI в. Новгород

Решением архиерейского собора Русской православной Церкви 1994 г. митрополит московский Филарет был причислен к лику святых, а с 2004 г. его мощи покоятся в храме Христа Спасителя. Кондак в его честь звучит так: «Как истинный подражатель преподобного Сергия, ты добродетель с детства возлюбил, богоблаженный Филарет. Как пастырь праведный и исповедник непорочный, от безбожных поругание и поношение принял, Бог же знаменьями и чудесами тебя прославил и явил в тебе заступника Церкви». На царствование Александра I и Николая I приходится основная подвижническая деятельность одного из наиболее почитаемых святых Русской Церкви старца Серафима Саровского. О его жизни и подвигах будет рассказано в следующем пункте. Свою деятельность в области государственного управления Николай I решил начать с создания четкого свода законов, причем законов действующих, а не являющихся плодом отвлеченной мысли. Для этой цели он решил привлечь Сперанского, отправленного в отставку при Александре I. Это был удачный выбор – уже к 1830 г. был готов сборник под названием «Полное собрание законов Российской империи», содержащий 45 объемистых томов. В этот сборник вошли все указы и законы, начиная с Уложения 1649 г. и заканчивая последним указом Александра I. На основании этого собрания Сперанский составил «Свод законов Российской империи» в 15 томах, который действовал практически без изменений вплоть до 1917 г. Руководящей идеей при составлении «Свода законов» была мысль, лежащая в основе царствования Николая I: по возможности не вводить ничего нового, а только чинить и приводить в порядок старое. Стараясь лично вникать во все государственные дела, монарх создал «Собственно Его Величества канцелярию», которая состояла из четырех отделений: первое готовило бумаги для доклада императору и следило за исполнением его повелений; второе занималось модификацией законов и управлялось Сперанским до его смерти в 1839 г.; третье управлялось шефом жандармов и занималось делами полицейскими; четвертое – ведомство императрицы Марии – заведовало благотворительными воспитательными заведениями. Поскольку управление государством велось фактически без участия общества, то Николай I с самого начала царствования испытывал недостаток в чиновниках разного рода, поэтому его правление было временем резкого роста чиновничьего аппарата и установления табеля о рангах, т. е. временем расцвета государственной бюрократии; содержание этой армии чиновников очень дорого обходилось и казне, и населению. Николай I как-то с горечью сказал, что империей правит столоначальник, поскольку бюрократия толковала законы так, как ей было выгодно. Так, по воле чиновников закон о праве крестьян приобретать недвижимость практически не работал.

В период правления Николая I Россия участвовала в ряде войн. Войну с Персией, еще во время Александра I, она закончила внушительной победой, и в результате Россия укрепилась на Кавказе и получила западное побережье Каспийского моря. Затем, уже при Николае I, в Тегеране персы напали на русское посольство и убили посла, писателя Грибоедова; после этого русская армия разгромила армию шаха. Войны с Персией прекратились, но русские войска стали подвергаться нападениям горских племен Кавказа. После турецкой резни в Греции Россия разгромила армию султана, и в 1829 г. в Адрианополе был подписан мирный договор, давший автономию Сербии, Валахии и Молдавии, а также независимость Греции. Турки также вернули православным ключи от Вифлеемской церкви, которая до этого находилась в руках католиков. Однако в 1853 г. по требованию Франции эта церковь была вновь передана католикам, что вызвало беспорядки в Иерусалиме. Россия потребовала от Турции выполнения данных обещаний, но Турция, тайно сговорившись с Францией, Англией и Австрией, объявила России войну. После разгрома русскими войсками турецкого флота в Синопе тайные союзники открыто выступили на стороне Турции. В результате началась жестокая война, переросшая в Крымскую 1854–1855 гг., в которой русские моряки под командованием контр-адмирала Корнилова и Ушакова продемонстрировали чудеса героизма при обороне Севастополя. Парижский архиепископ Сибур во время вступления в эту войну европейских государств произнес такую речь: «Война, в которую вступили Франция с Россией, не есть война политическая, но война священная. Это не есть война одного государства с другим, народа с народом, а есть война религиозная. Истинная причина этого события, угодная Богу, есть необходимость обогнать ересь Фотия, укротить, сокрушить ее. Такова цель этого нового крестового похода и такова же была скрытая цель всех прежних крестовых походов, хотя участвовавшие в них и не признавались в этом».

Период правления Александра I и Николая I был временем возникновения великой русской духовной культуры. Сперва, по словам Флоровского, пробудилось сердце, чувство, а уже затем – мысль. Как писал Розанов, в «Письмах русского путешественника» Карамзина, относящихся к концу XVIII в., «впервые склонилась, плакала, любила и понимала русская душа чудный мир Западной Европы, тогда как раньше, в течение века, она смотрела на него тусклыми, ничего не фиксирующими глазами». Вслед за западничеством в начале века на волне общественного подъема после войны 1812 г. возникли националистические течения, предшественники славянофильства. Сперва оба эти течения существовали «неслиянно и нераздельно», но после восстания декабристов нераздельность ослабела – нить расплелась, хотя общий корень сохранился, и это ощущалось даже во время противостояний западников и славянофилов. О мистических настроениях в русском обществе рассматриваемого периода уже говорилось. Эта религиозность глубоко отразилась на возникавшей тогда светской культуре: литературе, искусстве, философии. Вл. Соловьев об этом писал: «Лучшие наши писатели под влиянием религиозных стремлений, говоривших в них сильнее эстетического призвания, покидали слишком тесную для них область художественной литературы, чтобы с большим или меньшим успехом выступить в качестве моралистов и реформаторов, апостолов или пророков. Преждевременная смерть Пушкина не дает нам возможности судить о том, было ли религиозное настроение, заметное в наиболее совершенных его произведениях, достаточно глубоким, чтобы стать со временем его главной мыслью и заставить его покинуть область чистой поэзии, как то случилось с Гоголем, Достоевским и Л. Толстым. По-видимому, русский гений не находит в поэтическом творчестве своей окончательной задачи и подходящего материала для воплощения своих по существу религиозных идеалов». В середине XIX в., наряду со школьным богословием, т. е. богословием, официально признанном православной Церковь, и основанном на творениях отцов Церкви и решениях семи Вселенских Соборов, в России возникает светское богословие, свободное «богоискательство», составившее важнейшую часть русской религиозной культуры. Одним из первых серьезных светских богословов считается идеолог славянофильства Хомяков. Основным предметом теологии Хомякова является выяснение идеи Церкви как живого организма любви и истины: «Церковь – не в более или менее значительном числе верующих и даже не в видимом собрании верующих, но в той духовной связи, которая их объединяет». При этом истинная Церковь есть собрание людей, обладающих реальной свободой воли; членом Церкви должно быть предоставлено право полной свободы богословских исследований. Одно Православие, согласно Хомякову, осталось верным духу христианства, являясь гармоническим сочетанием единства, точнее соборности, и свободы. Католичество в папстве отвергло соборное начало и прониклось светским рационализмом; Протестантизм есть обратная сторона католического рационализма; он ведет к индивидуализму, анархии и, в конечном счете, к атеизму. Хомяков приводит высказанное в 1848 г. утверждение восточных патриархов папе Пию IX по поводу папской непогрешимости: «Непогрешимость почиет единственно во вселенской Церкви, объединенной взаимной любовью. Неизменяемость догмата, равно как и чистота обряда, вверены охране не одной только иерархии, но и всего народа церковного, который есть Тело Христово». Вместо любви, лежащей в основе соборности, Запад проявил гордыню индивидуального разума, исказив тем самым сущность христианства. Эти идеи Хомяков выразил в трех брошюрах, выпущенных под общим названием «Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях». Известно его определение Святой Троицы: «Один Бог в трех Лицах. Одно Лицо, Отец, которое и источником, и сущностью, и основою действия может называться, одно, Сын, – вечное как бы поприще действия, одно, Святой Дух, – вечное действие, которое из первоисточника исходит и на поприще воссиявает, но не в том смысле исходит, что без первоисточника существовать и без поприща проявиться не может. Это и от Отца исхождение и в Сыне необходимое укоренение Святого Духа; и поприще и действие не собственно место или действие, но только Лица. Это учение мне кажется истинным и наиболее сообразным с Православием». Хомяков был неплохим поэтом, но его поэзия, как и поэзия жившего на полвека позже Вл. Соловьева, являлась преимущественно иллюстрацией к их богословским и религиозно-философским построениям.

Храм Василия Блаженного (Покровский собор). 1555–1560 гг. Москва

Стихотворением Хомякова начинает свою замечательную книгу «Свет невечерний» о. Сергий Булгаков: «Господи! Путь наш меж камней и терний,/ Путь наш во мраке. Ты, Свет Невечерний,/ Нас осияй!» Или знаменитый стих Хомякова, написанный им незадолго до смерти: «Подвиг есть и в сраженье,/ Подвиг есть и в борьбе,/ Высший подвиг – в терпенье,/ Любви и мольбе./ Если сердце заныло/ Перед злобой людской,/ Иль насилье схватило/ Тебя цепью стальной,/ Если скорби земные/ Жалом в душу впились, – / С верой доброй и смелой/ Ты за подвиг берись./ Есть у подвига крылья,/ И взлетишь ты на них/ Без труда, без усилья/ Выше мраков земных,/ Выше крыши темницы,/ Выше злобы слепой,/ Выше воплей и криков/ Гордой черни людской». Богословие Хомякова недостаточно исторично. В нем практически отсутствует время и тот связанный с ним Богочеловеческий процесс, который определяет эволюцию земной Церкви. Эти вопросы стали центральными в религиозно-философском творчестве старшего современника Хомякова, друга Пушкина Чаадаева. В 1829 г. он пишет Пушкину: «Мое пламеннейшее желание, друг мой, – видеть вас посвященным в тайну времени. Нет более огорчительного зрелища в мире нравственном, чем зрелище гениального человека, не понимающего свой век и свое призвание».

Василий Блаженный и Артемий Веркольский.

Икона XVII в.

История и христианство у Чаадаева неразрывны – христианство раскрывается лишь в истории, но и историческое бытие не может быть понято вне христианства. Отсюда понимание Чаадаевым времени как поля деятельности божественного Провидения, поэтому понятна ирония Чаадаева по отношению к модной в его время теории непрерывного прогресса, связанного с деятельностью человеческого разума. Согласно Чаадаеву, Царствие Божие творится на земле в процессе истории, его не следует понимать, как нечто потустороннее; единство истории предполагает единство самой Церкви, поскольку через нее божественная сила проникает в историческое бытие.

Интерьер Покровского собора

В отличие от Хомякова Чаадаев был убежденным западником. При общей высокой оценке западного христианства Чаадаев приводит резкую критику протестантизма, основанную на его историософских принципах. Страстные обличения России, которая «заблудилась на Земле», поскольку «Провидение как бы отказалось вмешиваться в русские дела», содержатся в его «Философских письмах». Они послужили предлогом для нелепого объявления властями Чаадаева «сумасшедшим». Нападки на Россию, которая якобы стоит вне мирового исторического процесса, и потому не внесла ничего существенного в мировую цивилизацию, были в действительности вызваны острым желанием Чаадаева «разбудить, растормошить» русское общество, были основаны на его горячей любви к Родине, как бы ни пытались доказать обратное его противники. Молодой, еще радикально настроенный Пушкин писал Чаадаеву в хрестоматийном стихотворении: «Товарищ, верь: взойдет она,/ Звезда пленительного счастья,/ Россия вспрянет ото сна,/ И на обломках самовластья/ Напишут наши имена», а в эпиграмме, посвященной другу, Пушкин оценил Чаадаева, вспоминая его офицерское прошлое: «Он вышней волею небес/ Рожден в оковах службы царской;/ Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,/ А здесь он – офицер гусарский». Много писал Чаадаев о поврежденности человеческой природы эгоизмом, который порожден иллюзией существования отдельного бытия. Индивидуальный дух имеет корни не в себе самом, а в мировом сознании, поэтому разрыв с этим мировым сознанием приводит к появлению «пагубного» “я”», оторванного от своего духовного лона. Лишь отказ от «пагубного» “я”» и безусловное подчинение высшему сознанию позволяют человеку найти свой истинный путь. Но борьба Чаадаева с человеческим эгоизмом не означает принятие им коллективизма в том смысле, в каком мы обычно его понимаем. После упомянутой реакции правительства на первое «Философское письмо» Чаадаев безвыездно прожил в Москве еще 20 лет и там же умер в 1856 г.

В 1855 г. скончался Николай I и на российский престол взошел его сын, царь-реформатор Александр II Николаевич. Государство, доставшееся Александру II в наследство от отца, находилось в тяжелом положении. Последние годы царствования Николая I были омрачены засильем коррумпированных чиновников, полицейским режимом, жестокой цензурой во всех областях общественной жизни; так, по причинам неблагонадежности во многих университетах были закрыты кафедры философии. Современник этих событий Герцен писал: «Казарма и канцелярия стали главной опорой николаевской политической науки. Слепая и лишенная здравого смысла дисциплина в сочетании с бездушным формализмом чиновников – таковы пружины знаменитого механизма сильной власти в России… Это самая простая и самая грубая форма деспотизма. Добавим к сему и графа Бенкендорфа, шефа корпуса жандармов – этой вооруженной инквизиции, полицейского масонства, имевшего во всех уголках империи своих братьев слушающих и подслушивающих, – начальника III отделения канцелярии Его Величества, который судит все, отменяет решения судов и во все вмешивается». Эта душная атмосфера в обществе способствовала появлению многочисленных движений, организаций, обществ, тайных и легальных, самых разных толков; их спектр простирался от революционно настроенного левого края, идеологией которого часто был нигилистический атеизм, до консервативного правого с националистическими тенденциями. Внимание общества было приковано к настоящему и к надеждам на светлое будущее, которое по-разному представлялось разным группам. О второй половине XIX в. Ключевский пишет, что в это время «стороннему наблюдателю Россия представлялась большим кораблем, который несется на всех парусах, но без карт и компаса… От всех этих порывов, колебаний из стороны в сторону, преемственных подъемов и понижений народного духа в общественном сознании отложилось только одно историческое представление, что русская жизнь сошла со своих прежних основ и пробует стать на новые». Правда, какими будут эти новые основы, никто не знал, отсюда эти шатания и бесконечные попытки разных групп общества что-то сделать. В результате образованное общество и консервативная государственная власть стремительно отдалялись друг от друга. Основная масса народа во всей этой свистопляске не участвовала, и потому пропасть между образованной частью общества и простым народом все углублялась. Были попытки эту пропасть преодолеть, чем занимались разного рода народники, почвенники, но результаты их деятельности были ничтожны. Реакцией Александра II и его правительства на эти брожения в государстве было издание ряда важнейших реформ; некоторые из них несколько запоздали, некоторые обогнали свое время. Главная из реформ – отмена крепостного права, освобождение крестьян от обязательного подневольного труда на помещиков с наделением их землей. Весной 1856 г., вскоре после заключения парижского мира, Александр II отправился в Москву, где принял губернского предводителя дворянства и заявил ему следующее: «Между вами распространился слух, что я хочу отменить крепостное право; я не имею намерения сделать это незамедлительно, но вы сами понимаете, что существующий порядок владения душами не может остаться неизменным. Скажите это своим дворянам, чтобы они подумали, как это лучше сделать». Во время коронации это намерение государя было сообщено другим предводителям дворянства, губернским и уездным. На государственном уровне был создан секретный комитет по крестьянским делам под личным председательством императора. К моменту оглашения реформы в феврале 1861 г. было выработано сложное законодательство, разрешившее один из самых трудных вопросов русской истории. Общие положения закона начинаются объявлением крепостных крестьян свободными без всякого выкупа. Вместе со свободой крестьяне получили наделы земли в личное пользование; о размерах этих наделов крестьяне должны договориться с землевладельцами. За это освобождение крестьяне должны заплатить оброк или нести барщину, т. е. отработать полученное. Для выплаты оброка правительство выделило определенные ссуды. С выкупом прекращаются все обязательства крестьян по отношению к землевладельцу.

Филипп Колычев у стен Соловецкой обители.

Миниатюра конца XVII в.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.