Прочь от христианства

Прочь от христианства

Все мы знаем Мартина Лютера Кинга — борца за гражданские права чернокожих граждан США и христианского проповедника. Христианский гуманизм на тот момент был идеологической платформой борьбы американских негров за равноправие, взывающих к совести и человечности белых американцев.

Это было движение за равноправие в чистом виде, но еще не национальное движение. Национальное движение акцентирует отличие своего народа, эмансипаторы же пытаются доказать доминирующей группе свою общность с ней по основным параметрам. Негры-христиане были борцами за эмансипацию, гражданское равноправие черных. Они словно взывали к белой власти, белому обществу: «Эй! Мы такие же люди, как и вы. Мы — христиане, как и вы. Примите же нас в свое общество, узнайте в нас своих братьев по вере и природе человеческой, не отвергайте нас!»

Такая игра на жалости и сострадании сентиментальных белых христиан к отверженным мира сего дала свои результаты, именно ее заслуга в том, что воспитанное на ценностях христианского гуманизма американское общество со временем приняло требования негров. Однако надо помнить, что сочувствие белых гуманистов росло не только в результате проникновенных проповедей Кинга, оно нарастало параллельно с реальной борьбой, влекущей за собой человеческие жертвы. Ударной силой этой борьбы были не теоретики-правозащитники, но агрессивная черная молодежь, мужчины, в принципе чуждые гуманистическому и пацифистскому настрою христианской этики.

И если черные христианские правозащитники сделали возможной полноценную интеграцию негров в американское общество, то основы политической идентичности афроамериканцев как обособленной группы и нации заложили не они. Ведь идентичность нации или расы никогда не строится по принципу «мы такие, как вы», но всегда по обратному принципу — «мы не такие, как вы; мы другие».

Собственно, инаковость черных на изначальном, биологическом уровне предельно очевидна. Инаковость их же на уровне социальном, вызванная расовым отчуждением, тоже не вызывала сомнений. Однако достаточно ли этого для формирования собственной идентичности? Не снимаются ли эти отличительные черты в том случае, если бывшие угнетатели соглашаются принять своих экс-рабов в цивилизованное общество? Такой интеграции в полном масштабе, конечно, никогда не произойдет, и черные в белом обществе по ряду объективных и субъективных причин всегда будут людьми второго сорта. Но при сглаженности социальных отличий и отказе белых от расизма, оставаясь людьми второго сорта, черные все же лишаются тех существенных отличий, которые способны сформировать их цельную идентичность.

Эти и схожие с ними мотивы побуждали радикальную черную молодежь, алчущую определенности собственного «я», задуматься над совместимостью родной религии их и их американских предков с полноценным национальным самосознанием черных американцев. Но были и другие поводы задуматься о соответствии христианства расовому «я» черного человека.

Можно выделить три основные причины, по которым христианство не смогло стать органичной основой для цельной афроамериканской идентичности.

1. Двусмысленное отношение Библии, как Ветхого, так и Нового заветов, к рабству и сегрегации. Ну, с Ветхим Заветом здесь все понятно: о Хаме, предке африканцев, в нем сказано: «Раб рабов будет он у братьев своих» (Быт. 9:25). Однако, несмотря на отсылки христианских гуманистов к Евангелию, нельзя сказать, что его текст так уж однозначно осуждает рабство. В Новом Завете после воскресения Христа рабу были даны особые инструкции (1Кор. 7:20-24; Тит. 2:9-10; 1Тим. 6:1-5). Было запрещено как плохое обращение со слугами (1Пет. 2:18-19; Втор. 24:14-18; 1Тим. 6:1-5), так и неправильное поведение слуг (1Пет. 2:18-19; Титу 2:9). И вообще, в Новом Завете нигде не найти отмены рабского положения (1Кор. 7:20-24; Отк. 6:15; 1Тим. 6:1-5).

2. Превознесение Сима и Иафета (предков семитских и арийских народов соответственно) над отверженным Хамом (предком черной расы), а также особая богоизбранность Израиля, к которому по синкретической традиции англо-американских протестантов кроме природных иудеев принадлежат и англосаксы — «потерянное колено Израилево». В Библии есть целая глава о потомках Сима и Иафета (Рим. 11). В целом ряде глав можно встретить слова о потомках Сима и Иафета (Откр. 13; 1 Кор. 1-2; Рим. 1-4 и Иакова). Идея богоизбранности еврейского народа, наиболее ненавистного черным радикалам из всех белых (именно евреи, по мнению черных, заправляли работорговлей, они же ассоциировались у негров с элитой элит белого общества — банкирами, биржевиками, адвокатами, торговыми магнатами) не только проходит через весь Ветхий Завет, но и сохраняется в Новом (Мф. 15:24, 15:26, Рим. 2:9, 3:2, 11).

Последнее обстоятельство делает христианство проблемным вообще с точки зрения любого нееврейского национального самосознания (об этом много писали немецко-нацистские критики христианства), однако англосаксам удалось обойти этот риф с помощью откровенной фальсификации истории, создания расового мифа, симметричным ответом на который позже стал другой миф, также основанный на фальсификации, о чем ниже.

3. Пацифистская направленность евангельского христианства, учение о непротивлении злу силою и всепрощении, заложенное в Новом Завете (Мф. 26:52, Лк. 6:29). Европейские народы в свое время смогли нивелировать эти нежизнеспособные установки посредством сложных философских спекуляций, но для негров, не имеющих развитой схоластической традиции, такая возможность была исключена. Кроме того, черному менталитету чужды хитроумные философские построения, он более всего ценит ясность и простоту.

Учитывая все вышеизложенное, можно легко понять, что для черных патриотов, озабоченных теологическим обоснованием своей национальной идентичности, христианство представлялось подрывающей волю к борьбе религией белых, еврейской религией, в которой все другие нации, в особенности черные, заведомо обречены на роль «привитой маслины» (Рим. 11:17), а то даже и просто «псов» (Мф. 15:26).

Следствием этого стало обращение части черных радикалов к этническим культам африканских предков вроде вуду или созданным на их основе синкретическим религиям вроде растафари. Однако, несмотря на первоначальную массовость такого языческого ренессанса, в стратегической перспективе он оказался бесплодным для утверждения цельной черной идентичности. Любая архаичная традиция в условиях городских и индустриальных США по определению не могла иметь преемственности с ее аутентичными природными истоками, потому всякие попытки искусственно возродить ее были обречены на провал. Кроме того, разрозненные, да еще и лишенные непрерывной сакральной традиции политеистические и пантеистические культы были не в состоянии создать коллективное биополе, нечто вроде супер-эго, питающего сообщество единой энергетикой.

На этом фоне оригинальной попыткой религиозного обеспечения черной идентичности стало основанное Маркусом Гарвеем (Marcus Garvey) движение черного сионизма, считающего черных настоящими евреями, чье имя узурпировали самозванцы (т. е. общепринятые евреи), и выступающее за возвращение в Сион, т. е. Африку. Однако бесперспективность такого проекта надо было понимать изначально. Если англосаксам еще удалось, что называется, «примазаться» к «избранному народу», то вообще чья-либо (тем более предпринятая неграми) попытка отнять у евреев их еврейство — абсолютно безнадежное занятие.

Вот в этой непростой ситуации брожения многочисленных религиозных идей неожиданные плоды дала проповедь идей двух организаций: оккультно-теософского Мавританского Храма Науки (Moorish Science Temple) и индийских миссионеров из группы Ахмадийя. Гремучий синтез теософии, христианских ересей, псевдоислама и черного мессианизма породил доктрину, которой было суждено кардинально изменить жизнь черной Америки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.