2. Очищение храма (2:12–25)
2. Очищение храма (2:12–25)
Эта часть органически связана с призывом первых учеников и превращением воды в вино. Следование за Иисусом начинается с очищения от греха и истинного поклонения. «Бесцветность» иудаизма — плод глубокого вероотступничества, которому Иисус пришел противостоять и которое должен был устранить. Причины, предшествовавшие очищению храма, не ясны до конца. Это событие, подобно мрачному сигналу, в самом начале Евангелия предвещает нелегкую борьбу Иисуса во время земного служения, которая должна закончиться Его триумфальной победой. Иоанн постоянно фиксирует ежегодные еврейские праздники, когда пишет о служении Иисуса. Он рассказывает о тех праздниках, значение которых помогает полнее понять, что в Нем исполнились чаяния, выраженные в иудаизме. Иоанн упоминает о трех Пасхах в своем Евангелии (ср.: 2:13; 6:4; 11:55 и дал.). Праздник Пасхи (13), посвященный воспоминаниям об исходе из Египта (ср.: Исх. 12; 13), отмечался сначала в храме, как месте пребывания Бога, а потом в городе. Очищение храма Иисусом во время праздника говорит одновременно и о Его власти, и о суде, который несла Его миссия иудаизму.
Ученые спорят об исторической достоверности этого отрывка, поскольку остальные евангелисты относят очищение храма к концу земного служения Иисуса, во время Святой недели (см.: Мф. 21:12–17; Мк. 11:15–18; Лк. 19:45,46). Пытаясь объяснить это различие, ученые предложили три варианта.
1. Было только одно очищение храма, которое произошло в конце служения Иисуса, как это описано в синоптических Евангелиях. Может быть, Иоанн не придерживался строгой последовательности событий, как ныне того требует историография. На первом плане для него выступало богословское значение события, и он помещал его там, где оно, по его мнению, заслуживало наибольшего внимания. У Иоанна очищение символизирует необходимость упразднения старого порядка в поклонении, потому что грядет новое поклонение, для которого уготовано новое место и в центре которого — Тот, Кто воскреснет на третий день. Теперь в Его руках все отношения между Богом и человечеством.
2. Авторы других трех Евангелий не точны в хронологии. Иоанн прав: было одно очищение храма, которое произошло в начале служения Иисуса, как он это и запечатлел. Другие евангелисты изменили последовательность, преследуя свои богословские цели.
3. Было два сходных, хотя и не идентичных события очищения храма Иисусом, точно записанных всеми евангелистами, при условии, что каждый пишет только об одном из них. Было ли действительно так, до конца установить невозможно. Авторы синоптических Евангелий единодушны, когда рассказывают о чудесных насыщениях толпы (ср.: Мф. 14:13–21 и 15:29—39; Мк. 6:30–44 и 8:1–13). Получается, что Иисус был помазан более чем один раз (ср.: Мк. 14:1–11 и Лк. 7:36–50), хотя считается, что последнее событие произошло и в конце, и в начале Его земного служения. Вначале Иисус видит поклонение народа глазами Сына, загоревшегося на служение и ревностно стремящегося к цели. Как только что облаченный властью Царь, Он спешит противостоять вероотступничеству Израиля и напомнить о необходимости вновь покориться Богу (Мал. 3:1 и дал.). В конце Своего служения Христос говорит об окончательном опустошении официальной религии и ее повороте назад, к самовосхвалению, самодостаточности и пустому буквоедству. Исходя из этого, Он объясняет необходимость Своей жертвенной смерти. Обе трактовки «очищения храма», представленные здесь, вполне оправданы и обоснованы. Понять, что евангелисты только дополняют друг друга, нам поможет картина допроса Иисуса. Марк (Мк. 14:58; ср.: Мф. 26:61) фактически воссоздает сказанное в Ин. 2:19, о чем нет никаких упоминаний у других евангелистов, когда они пишут об очищении храма.
Сцена, описанная в ст. 14, на первый взгляд вполне согласуется с требованиями Ветхого Завета, предъявляемыми к жертвенным животным, которые должны были покупаться ценой «святой» чеканки[64] (отсюда присутствие в храме и торговцев животными, и менял). По–видимому, некоторые из торговцев нечестным путем получили право торговать там, поэтому в других Евангелиях о происшедшем рассказывается в более резких тонах (ср.: Мк. 11:17, где торговавшие в храме названы «вертепом разбойников»). Здесь Иисус яростно набрасывается на продавцов за тот шум и гвалт, который они устроили в стенах дома Божьего, месте, предназначенном для молитвы к Богу, месте, где людей охватывает священный трепет перед Его святым именем. Дома Отца Моего не делайте домом торговли (16). Вместо торжественности и молитвенного шепота — мычание скота и блеяние овец. Вместо кротости и искреннего раскаяния, святого поклонения и мольбы — торговля[65].
Реакция Иисуса оказалась жесткой. Неизвестно, действительно ли Он ударил какого–либо человека, или задел животное. Ст. 14–16 передают картину, где Иисус сдержан. Хотя Его не назовешь здесь «тихим, кротким и мягким». Среди многих эпитетов, которыми по праву может быть наделен Иисус, эти не подойдут здесь никогда!
Иисус пылает огнем всепоглощающей ревности о славе Отца, и это заставляет учеников вспомнить слова из Пс. 68:10 (17). Для Иисуса честь и слава Отца — это краеугольный камень, на котором и созидается все поклонение Его народа и особенно (как важнейший показатель искренности этого поклонения) поведение в храме, где непосредственно присутствует Сам Бог (18 и дал.). Храмовые начальники, раздраженные Его поступком, требуют объяснения (18). Печально, что их ничуть не волнует поведение людей в храме и оскорбление, наносимое Богу такой торговлей. Нет, они хотят «доказательств», которые обосновали бы моральное право Иисуса на совершенный Им поступок и показали бы согласованность со святым характером Бога. Они желают чуда (18). Такое требование в устах храмовых начальников становится условием, платой за мораль, которую они иначе соблюдать и не подумают.
Ответ Иисуса умышленно загадочен. Он предлагает свидетельство, которое для них подобно трудной головоломке. Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его (19). Что это за храм, до конца не поясняется: то ли это святыня для поклонения, то ли речь идет о Его теле и пребывании Бога в нем. Сказанное здесь Иисусом напоминает слова из Мф. 12:38–40: «…род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи». Поэтому Иисус свидетельствует о Своей смерти от рук еврейских властей и о Своем славном воскресении, которое докажет истинность как Его требований, так и действий.
Иисус смотрит дальше времени храмового поклонения (4:21–24), когда поклонение в Духе Святом будет основываться на жертвенной смерти Агнца Божьего. Его многочисленными прообразами были жертвенные животные, торговцев которыми Он прогнал из храма.
Бог не преследовал никакой иной цели, кроме воссоздания целостности поклонения Ему народа Божьего и принятия Его воли. Храм будет забыт, и не только потому, что окажется разрушенным как постройка, но и потому, что свое духовное предназначение он уже выполнил. Тело Иисуса, жертвенно умершего и воскресшего в силе, станет новым храмом, где Бог и человечество, Творец и творение, встретятся лицом к лицу. «Деяние Иисуса — это больше, чем пример пророческого протеста против коррумпированной религии, это предзнаменование конца такой религии»[66].
Слова чудеса, которые Он творил (23) предваряют авторский комментарий в 20:31. Для Иоанна в первую очередь важно то, что помогает читателям прийти к вере, поэтому он не видит необходимости детально представлять каждое знамение или чудо, совершенное Иисусом, поскольку «вера», основанная лишь на подробностях чудес и знамений, — это совершенно не то, что нам необходимо. Обратим внимание на использование слов: в ст. 23 стоит слово уверовали; в ст. 24 — слово вверять. Возможно, лучше прочитать так: «Они доверились во имя Его, но Он не вверял Себя им»[67]. Иисуса невозможно сбить с толку, выказывая только внешнее расположение, которое не имеет отношения к истинному покаянию и готовности вступить с Ним в завет.
Знание Господом человеческого сердца отражено у Иер. 17:10, и это знание служит показателем Божественности.
Случай с очищением храма дает нам возможность лучше понять и служение Иисуса, и процесс становления Его учеников. Как и прежде, Иисус поступил решительно. Малахия написал о предтече Иисуса: «Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною» (Мал. 3:1). Затем пророк возвестил о неожиданном появлении Мессии: «…и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф. И кто выдержит день пришествия Его, и кто устоит, когда Он явится? Ибо Он — как огонь расплавляющий и как щелок очищающий» (Мал. 3:1,2). Это очищающее деяние относилось к служащим–левитам, имеющим особое отношение к храму. В общем же смысле это относилось к тем, кто был виновен в обмане и несправедливости (15).
Для Иисуса поклонение — важнейший элемент и, как Господь, Он диктует нам условия. Библия во многом объясняет, каким должно быть поклонение, и мы глубоко заблуждаемся, если в невежестве своем думаем, будто не важно, как мы поклоняемся. Если Иисус — Господь, то храм выступает как первичная сфера Его правления. Современное поклонение непочтительно, поверхностно, исполнено соблазна и равнодушия, безжизненно, нечисто, полно самооправдания, лицемерия, неблагоговейно или богословски непоследовательно. Подобное поклонение прежде всего подвергнется Его строгому взысканию, потому что оно уводит в сторону от прославления живого Бога и становится обращенным на себя, как будто оно и есть предмет поклонения. «Суду должно начаться с Дома Божьего» (1 Пет. 4:17; перевод мой. — Б. М.).
Случай с очищением храма раскрывает нам мотивацию Иисуса в Его миссии и служении. Томление сердца, которое вызывает эту яростную конфронтацию, подогревается Его ревностью о славе Отца, униженной тем, что происходит в храме. И эта мотивация еще не раз окажется на поверхности (4:32,34; 12:28; 17:4,5). Все служение Иисуса, его суть — в этом событии, в откровении о Его уникальном единстве с Отцом и всепоглощающей ответственности за славу Отца в мире. Темные силы, затмившие славу Отца для Его народа, — вот что толкает Его на сопротивление, невзирая на цену. Аналогичное событие представлено в Евангелии от Луки, когда Иисус пришел в синагогу в Назарете (Лк. 4:13—21), где истолковал Свое служение при помощи слов из Книги Пророка Исайи (61:1,2), названных Назаретским манифестом. Как мы увидим из последующих глав, очищение храма в Иерусалиме в определенном смысле схоже с этим происшествием.
Мотивация Иисуса здесь предоставляет широкое поле приложения (как тогда, так и сейчас). Благоговение перед славой Божьей сделает нас лучше (и заставит относиться к себе более критически). Это, безусловно, будет содействовать и проповеди Евангелия всем людям, и их преображению в образ Божьей славы (Быт. 1:25 и дал.). Бог остается в поношении у людей, которым не открылся «свет Его Благой вести». Многие из них противятся Божьей любви. Храмы, столь давно построенные ради одного только поклонения Богу, осквернены идолами греха, зла и всякой неправды о Боге. И если мы не имеем никакого отношения к возвеличиванию славы Божьей в Иисусе, то горе нам. Именно об этом говорил Павел в Афинах, когда увидел город, «полный идолов» (Деян. 17:16). Псалмопевец гораздо раньше высказывает подобное беспокойство: «Из глаз моих текут потоки вод оттого, что не хранят закона Твоего» (Пс. 118:136). Как говорит псалмопевец, слава Бога унижена в мире безбожной жизнью многих людей. «Я не могу жить, если Иисус не прославлен», — написал Генри Мартин в своем дневнике более чем сто лет назад, и желание прославить Христа привело Мартина к алтарю миссионерского служения в мусульманском мире. Здесь встает очень серьезный вопрос: не закостенела ли церковь (преимущественно в западном мире) в коконе материального самооправдания до того, что равнодушно экономит на прославлении и провозглашении Божьего имени среди других? И неужели, кроме ревностного «огня» Иисуса, Павла, псалмопевца или Генри Мартина, нам ничего не остается?
Деяние Иисуса наглядно показывает нам необходимость противостояния злу и сопротивления силам, затмевающим славу Божью в человеческой жизни.
Многократно цитируемое утверждение, которое приписывается Эдмунду Бурке, гласит: «Для триумфа зла в мире необходимо одно — добрый человек, который ничего не делает». Иисус не сидел в ожидании небесного вмешательства. Он взял инициативу в Свои руки и отправился в конце Своего служения в Иерусалим, где противостоял силам тьмы и изгнал их князя (12:31).
Насколько далеко может простираться подобная инициатива? Изучаемый нами сейчас фрагмент часто использовался как оправдание для применения физической и военной силы ради освобождения тех, кто был притесняем системами политического угнетения. Выступает ли здесь Христос прототипом революционера, или «борца за Царство», как это понимается последователями современных освободительных движений? Позиция Иисуса по отношению к политической агитации и революционным действиям обсуждалась много. Мы не находим в Евангелии прямого одобрения Иисусом революционной деятельности. Однако общеизвестно, что, по крайней мере, один из учеников Христа (до момента обращения к Иисусу) относился к религиозно–политической группе в Палестине, исповедовавшей сопротивление владычеству Рима. Известно, что у некоторых учеников Иисуса были свои мечи (Лк. 22:28; Ин. 18:10). Иисуса обвиняли в политическом противостоянии римскому императору (19:12). «Зилот» означает «ревнитель», что непосредственно связано со словами и состоянием «ревности», тоже здесь упоминаемом в процессе действия, которое может быть истолковано как работа страстного агитатора (17).
Изложенные выше рассуждения должны пониматься здраво и основываться на всестороннем анализе. В число учеников входил не только зилот, но и мытарь, чье занятие, по понятиям его современников, было воплощением и символом пособничества Риму. Сам Иисус отверг меч (Ин. 18:11; Мф. 26:50 и дал.). Как преступление Иисусу пытались вменить противопоставление Себя кесарю, но это был только повод, а причиной были Его утверждения о Собственном Божественном происхождении, что для евреев звучало как страшное богохульство. Политические мотивы в разбирательстве над Иисусом служили для еврейских лидеров всего лишь языком, с помощью которого можно было убедить Пилата наказать Иисуса. Но если и искать в учении Иисуса революционные штрихи, то разве что в стратегии «непротивления злу насилием» (ср.: Мф. 5:39; 26:52). Он учил любви и прощению и стал их воплощением (Мф. 5:44), Он провозглашал благословения на миротворцев (Мф. 5:9). Его искушение в пустыне можно понимать как отказ от выбора, который, вероятно, сделал бы зилот (Лк. 4:5 и дал.). Его Царство, как Он сказал Пилату, не от мира сего; и после, на кресте, Иисус не опустился до призывов к вооруженной борьбе или мести, но лишь ободрял Своих учеников (18:36).
Если в Евангелии нет материала, прямо призывающего к революционной деятельности, то это не значит, что с нашей стороны, со стороны христиан, будет оправдано социальное и политическое безразличие к различным формам несправедливости во многих точках планеты, где человеческая жизнь ни во что не ставится. Те ученики Иисуса, которых «съедает ревность» по Богу в этом мире, всегда будут готовы прийти на помощь людям, угнетаемым тоталитарными режимами (как правыми, так и левыми), прийти туда, где царят произвол и расовая дискриминация, где влачат свое жалкое существование безработные, сироты и другие группы людей, оказавшиеся за чертой бедности. Последователи Христа стремятся спасти тех, кто стал жертвой физических и моральных издевательств, тех, кого еще можно спасти. Но и христиане неожиданно для себя могут оказаться марионетками в социальных и политических играх, которые часто ведутся под прикрытием помощи семьям нуждающихся. Поэтому, чтобы вести образ жизни последователя Христа, нужно обладать личной добродетелью, созвучной, как и в истории с очищением храма, мотиву, исходящему от великой славы Божьей.
В этом месте своего Евангелия Иоанн добавляет интереснейший штрих к портрету Иисуса: Он знал, что в человеке (25). Мы же до сих пор не знаем этого. Как сказал Александр Поуп, «предмет изучения человечества — это человек». В наше время, когда бурно развиваются такие науки, как физика и химия, когда зародились и развиваются общественные науки, человечество (как никогда до этого) оказалось под микроскопом. Поразительно, что при таком знании самих себя мы испытываем глубочайшее отчуждение. Личность человека остается загадкой, как и в древние времена. Эту тайну умело отразил современный писатель:
«Это моя дилемма. Я — пыль и прах, бренный, своенравный набор решений и поступков, известных заранее; кокон, стянутый страхами и плененный потребностями; а по сути — прах, который в прах и возвратится.
Но есть еще нечто во мне. Да, я прах, но исполненный беспокойства. Прах, который мечтает. Прах, живущий в предчувствии преображения в преизбытке славы, преображения как наследия, приготовленного для меня судьбой в день „оный". Такова моя жизнь, раздираемая между прахом и славой, между слабостью и преображением. Я воюю сам с собой, раздраженный загадкой, раздираемый этой двойственностью»[68].
Подобные рассуждения и цитаты не преследуют цели как–то умалить достижения современной антропологии. По утверждению Иоанна, Иисус знал, что именно в нас требует внимания и признания. Что говорил Иисус о человеческой личности? Можно вспомнить, по крайней мере, два базовых утверждения. Во–первых, мы морально испорчены. Из–за этого мы ненадежны для Бога, поэтому Христос не вверял Себя нам (24). Мы осквернили Божий храм, мы отвергли Его истинное поклонение, Он не может доверять нам (ср. Лк. 11:13: «Итак… вы… злы»; Мк. 7:20 и дал.). Наши грехи пригвоздили Его к кресту. Только посредством Его ужасного крестного пути мы можем быть спасены.
Во–вторых, Иисус учил, что мы, тем не менее, представляем для Бога определенную ценность. То, что сделал Иисус в храме, было мотивировано не только ревностью о славе Отца, но также глубокой заинтересованностью в Его народе и возрождении поклонения этого народа. Это та «заинтересованность», которая в Его воскресшем теле привела к новому поклонению, которым Он предварил вечность, когда храмом для поклонения будет Господь и Агнец (Отк. 21:22; 22:6).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.