IV

IV

Их трудолюбие служит образцовым примером для всех. За исключением тех дней, которые отводятся для занятии дома, обычно их можно видеть — с половины пятого утра летом и с половины шестого зимой — на монастырских огородах, в окрестностях, где они всегда собирают подаяние, или на прилегающем к дзэндо земельном участке, который они возделывают. Монастырь как внутри, так и снаружи, содержится в образцовом порядке. У нас есть поговорка: «Здесь как в дзэн-буддийском монастыре». Это означает, что место, о котором говорят, отличается исключительной чистотой и порядком. За подаянием им иногда приходится идти несколько верст. Обычно вблизи дзэндо находятся какие-нибудь покровители, чьи дома монахи регулярно посещают и получают там рис и овощи. Их можно часто встретить на проселочной дороге с телегой, груженной тыквами или картофелем. Они работают так же усердно, как простые рабочие. Иногда ходят в лес за дровами. В сельском хозяйстве они также разбираются. Поскольку им необходимо себя таким образом обеспечивать, они сочетают профессии фермеров, рабочих и квалифицированных мастеров. Часто они сами строят свой зал для медитации под руководством архитектора.

Монашеская община — это самоуправляемая организация. У нее есть свои повара, администраторы, управляющие, пономари, церемониймейстеры и т.д. Во времена Хякудзе, кажется, было десять таких должностей, хотя детально о них ничего не известно, потому что написанные им «Правила» были утеряны. Хотя наставник или учитель является душой дзэндо, он не имеет непосредственного отношения к его управлению. Этим занимаются старшие члены общины, чьи характеры закалились за многие годы суровой дисциплины. Когда заходит речь о принципах дзэна, можно удивляться, насколько глубока и утонченна метафизика их, если она вообще не отсутствует, насколько серьезны эти бледнолицые, изнуренные и отрекшиеся от мира мыслители. Но в повседневной жизни — это, в конце концов, обыкновенные смертные, занимающиеся физическим трудом, причем это жизнерадостные люди, не лишенные чувства юмора, помогающие друг другу и не считающие никакую работу ниже достоинства образованного человека. Идеалы Хякудзе вечно живут в их сердцах.

Не только монахи трудятся, но и сам учитель принимает участие в работе. Согласно принципам Хякудзе, в работе должны участвовать все, независимо от положения. Поэтому и сам он вместе со своими учениками работал в поле, в саду, сажал деревья, полол грядки, собирал чайные листья и занимался всеми другими видами физического труда. Используя данную ситуацию, он давал им практические уроки по изучению дзэна, а ученики также в свою очередь не упускали случая получить его ценные наставления.

Когда как-то раз Дзесю подметал пол, один монах спросил его: «Как может попасть хоть одна пылинка на эту священную землю?» На это Дзесю ответил: «Вот и еще одна». В другой раз, когда учитель снова был занят подметанием двора, Рю, государственный министр, нанес визит в их храм. Он сказал учителю: «Почему такой великий и мудрый человек, как вы, должен сметать пыль?» «Она приносится снаружи», — ответил Дзесю. (Этот разговор о пыли напоминает нам слова Беркли: «Мы только что подняли пыль и сразу жалуемся, что ничего не видим».) Нансэн вышел однажды на работу со своими монахами. Дзесю было поручено следить за огнем. Неожиданно он закричал: «Пожар, пожар»! Поднялась тревога, и все монахи бросились в спальню. Увидев это, Дзесю закрыл двери и заявил: «Если посмеете сказать хоть одно слово, дверь не будет открыта». Монахи не знали, что сказать. Однако Нансэн, учитель, бросил ключ в помещение через окно, после чего Дзесю распахнул дверь.

Работая в поле, один монах случайно разрезал дождевого червя лопатой на две части и спросил учителя: «Дождевой червь разрезан на две части, и обе они еще шевелятся: в которой из них пребывает Будда?» Учитель Дзесю сказал: «Не питай иллюзий». Но монах продолжал настаивать: «Но ведь они же шевелятся», — и получил ответ: «Разве ты не видишь, что элементы огня и воздуха еще не улетучились?» Аналогичный случай произошел с Сико и Секо, когда они как-то раз работали в саду.

Секо спросил учителя о жизненной сущности дождевого червя. Не говоря ни слова, учитель взял грабли и ударил сначала по одному куску червя, потом по другому и, наконец, по участку земли, разделявшему один и другой. Затем бросил грабли и ушел.

Однажды Обаку, занимаясь прополкой и увидев, что у Ринзая нет мотыги, спросил: «Почему у тебя нет никакой мотыги?» Ринзай ответил: «Кто-то унес ее». Затем Обаку попросил его подойти к нему, так как он хотел поговорить с ним. Ринзай шагнул ему навстречу. Подняв мотыгу, Обаку сказал: «Вот и все, но только никто в мире не способен поднять ее». Ринзай отобрал мотыгу у учителя, поднял ее вверх и сказал: «Каким же образом она очутилась теперь в моих руках?» Обаку заметил: «Вот человек, который совершил сегодня трудную работу». После этого он пошел к себе в комнату.

В другой раз, увидев, что Ринзай отдыхает, опершись на мотыгу, Обаку спросил у него: «Ты устал?» Ринзай ответил: «Я еще не поднимал мотыги, как я мог устать?» Тогда Обаку ударил его. Однако Ринзай, обхватив трость учителя, свалил его на землю. Обаку позвал управляющего хармадана, чтобы тот помог ему подняться с земли. Управляющий подошел к учителю и помог ему, сказав: «Почему вы позволяете сумасшедшему так грубо себя вести?» Как только учитель снова встал на ноги, он ударил управляющего. Затем Ринзай начал копать землю и сказал следующее: «В других местах сжигают, а здесь вас всех заживо похоронят».

О случае, который произошел с Исаном и Кедзаном, когда они собирали чайные листья, уже упоминалось в одной из предыдущих глав. В истории дзэна действительно была масса таких случаев, как эти, и все они показывают, как учителя пытаются извлечь из каждой жизненной ситуации урок для своих учеников. События повседневной жизни, внешне тривиальные, в трактовке учителей приобретают глубокий смысл. Во всяком случае, эти мондо самым красочным образом иллюстрируют общую тенденцию монастырской жизни в старые времена, когда дух трудолюбия и служения так полно и гармонично сочетался с высокими идеями, отражающими духовные глубины.