4. ЗНАЧЕНИЕ И ФУНКЦИЯ ДУХА ВОПРОШЕНИЯ

4. ЗНАЧЕНИЕ И ФУНКЦИЯ ДУХА ВОПРОШЕНИЯ

Как уже было сказано, предварительная подготовка последователя дзэна перед тем, как он приступает к упражнению коан, преследует следующие цели:

1. Пробудить самое искреннее желание освобождения от рабства кармы, от боли рождения и смерти.

2. Признание того, что цель жизни буддиста состоит в достижении просветления, в доведении до зрелости, до состояния сознания, называемого сатори.

3. Понимание тщетности всех попыток рассудка достичь этой цели, то есть решить самым живым образом главную проблему существования.

4. Вера в то, что достижение сатори означает пробуждение природы Будды, которая скрыта в тайнах всякого разума.

5, Обладание сильным духом вопрошения, который будет постоянно побуждать человека испытать в себе самом присутствие природы Будды.

Не обладая этими пятью качествами, он не может надеяться даже на успешное доведение до конца упражнения коан.

Даже если он будет обладать всеми этими качествами, то он может сомневаться в том, что коан является самым эффективным средством достижения цели. Например, его может больше привлекать метод школы тэн-дай или сингон или повторение имени Будды, как это делают последователи секты Чистой земли, или повторение даймоку в секте нитирэн. Здесь вступает в силу то, что можно назвать его религиозными особенностями, обусловленными предыдущей его кармой. В этом случае он не может быть истинным последователем дзэна и тогда должен каким-нибудь другим способом достигать своего освобождения. Даже среди последователей дзэна имеются люди, не верящие в коан и считающие его чем-то искусственным; в действительности они идут даже дальше и утверждают, что и само сатори является некоторого рода наростом, который не принадлежит истинной системе дзэна. Большинство приверженцев японской дзэн-буддийской школы Сото принадлежит к этой категории противников коана. Такое расхождение во взглядах на эффективность упражнения коан и опыт сатори объясняется, пожалуй, различным философским истолкованием дзэна последователями Сото и Ринзая. Что же касается практики дзэна, то и те и другие следуют за Бодхидхармой и Эно.

Как бы там ни было, следует верить в коан, если вы хотите использовать его для пробуждения сатори. Теперь возникает вопрос: как удерживать коан — по крайней мере первый коан — в поле сознания так, чтобы он был его центром, когда вы задались целью постичь его смысл? Он явно не подчиняется законам логического мышления, так как имеет целью отрезать все пути к размышлению и воображению. Например, когда практикующему дзэн дают «му» — что он должен с ним делать? Он, несомненно, не должен думать о нем, потому что в этом случае никакое логическое мышление невозможно. «My» ничего не означает, поскольку его нельзя мысленно связывать ни с собакой, ни с Буддой: «му» простое и чистое. Коан ни отрицает, ни утверждает присутствие природы Будды в собаке, хотя Дзесю использовал «му» в качестве ответа на вопрос о природе Будды. Когда «му» дастся в качестве коана непосвященным, оно обладает самостоятельностью, и именно это с самого начала говорят учителя дзэна, использовавшие его в качестве вспомогательного средства. То же самое можно сказать о «кипарисе». Это просто кипарис, не имевший никакой логической связи с вопросом: «Что означает приход Первого патриарха в Китай?» Здесь также нет никакой ссылки на пантеизм, который иногда считают буддистским мировоззрением.

Учитывая все это, какое умственное отношение мы должны принять, когда коан дается нам в качестве ключа к тайнам дзэна? Обычно используют следующие китайские иероглифы при описании умственного отношения к коану: «тэйцзэй», «тэйки», «тэйтэцу», «ко», означающие: «поднимать», «держать», «возвышать»; «кан» — «видеть», «считать», «держать в поле зрения»; «сан» — «быть озабоченным», «быть внутри», «консультировать», «ссылаться на что-либо»; «санко» или «тайкю» — «исследовать», «запрашивать»; «куфу» — «искать ключ», «искать решение», «сосредоточить ум на предмете»; «гай» — исследовать». Все эти термины имеют целью выразить: «держать коан постоянно перед умственным взором и пытаться найти ключ к его решению». Эти два процесса, удерживающие в поле внимания попытку решить, можно считать одним процессом, так как постоянно держать коан перед умственным взором означает пытаться его решить. По мере продолжения этого процесса значение, которое объективно ищут в «му», «кипарисе» или в «трех цинях хлопка», в действительности обнаруживается не в коане, а в разуме практикующего. В этот момент коан совершенно отождествляется с ищущим и пытливым разумом, и посредством такого отождествления постигается его значение. Таким образом, мы допустили бы неточность, сказав, что коан понят, так как в момент понимания не существует коана, отдельного от разума. Нельзя также утверждать, что разум понимает самого себя, в связи с тем, что понимание означает размышление и даже его результат. Разум есть констатация понимания. Здесь пока нет никакого суждения, никакого подлежащего, никакого сказуемого: есть простое восклицание «а». Китайские термины, используемые здесь, вполне графичны — «один вырывающийся возглас». Этот момент описывается как «ломка чемодана», «ломание бочонка со смолой», «неожиданный обрыв», «неожиданный взрыв», «тресканье бамбука», «выход из пустоты» и т.д. Слово «сосредоточение» очень часто использовалось при упражнения коан, но фактически сосредоточение — это не главное, хотя оно неизбежно следует.

Самое важное в этом упражнении — это желание постичь — у нас пока нет подходящего выражения — смысл коана. Когда это желание, или дух вопрошения, постоянно и сильно, коан неизбежно все время удерживается перед умственным взором, и все остальные мысли, которые здесь совершенно не нужны, естественно, изгоняются из поля сознания. Такое исключение, или изгнание, является побочным продуктом, оно носит более или менее случайный характер. Этим упражнение коана отличается от простого сосредоточения, а также от индийской дхьяны или медитации, абстракции или контроля над разумом. Теперь мы можем говорить о двух видах сосредоточения: первый вызывается, так сказать, механически, а другой является неизбежным следствием, — но в сущности представляющим собой случайное явление — интенсификация духа вопрошения. Когда сосредоточение, сопровождаемое отождествлением, тем или иным способом достигается, оно неизбежно выливается в сатори.

Но истинный дзэн всегда требует присутствия духа вопрошения, о чем свидетельствуют следующие цитаты: Дайэ, один из первых приверженцев коана, всегда особо подчеркивал эту мысль, так как во всех его беседах, озаглавленных «Дайэ Фусэцу», мы находим упоминание о ней. Давайте рассмотрим следующие утверждения: «Выберите вопрос, относительно которого у вас всю жизнь были сомнения, и сосредоточьтесь на нем... Представляет ли он что-нибудь святое или что-нибудь банальное? Существует ли реально оно, или это что-нибудь персональное? Настоятельно вопрошайте до конца. Не бойтесь, если погрузитесь в пустоту. Выясните, что внушает вам чувство страха — пустота или что-нибудь другое?» Дайэ никогда не советует нам просто держать коан в уме: напротив, он говорит, что он должен стать центром нашего внимания за счет одной только силы вопрошающего духа. Он говорит, что когда коан поддерживается таким духом, он походит на «всепоглощающий огонь, сжигающий всякое насекомое праздного размышления, которое приближается к нему». Без этого философски окрашенного стимулирующего духа вопрошения ни один коан не может стать центром сознания. Поэтому почти все учителя дзэна считают, что в «овладении дзэном самое важное — это поддерживать дух вопрошения: чем сильнее этот дух, тем глубже будет сатори, следующее за ним; фактически не может быть сатори, если отсутствует дух вопрошения. Поэтому начинайте с попытки раскрыть смысл коана». Согласно Кохо Гэмме дело обстоит так: «Своим ученикам я обычно даю следующий коан: „Все вещи возвращаются к единому, к чему возвращается единый?“ Я заставляю их искать ответ. Искать ответ означает пробудить сильный дух вопрошения в поисках истинного значения коана. Множественность вещей сводится к единому, но куда в конечном итоге возвращается единый? Я говорю им: „Употребите все силы вашего существа на это вопрошение, не давайте себе ни минуты отдыха. В каком бы положении вы ни находились и каким бы делом вы ни занимались, никогда не тратьте время зря. Куда в конце концов возвращается единый? Постарайтесь получить определенный ответ на этот вопрос. Не предавайтесь бездействию не увлекайтесь фантазией воображения: пытайтесь достичь состояния совершенного отождествления упорной и непрерывной активизацией духа вопрошения. Тогда вы станете походить на человека, который серьезно болел, у которого отсутствует аппетит к тому, что он ест и пьет, или на идиота, не знающего что, зачем и почему. Когда ваш ищущий дух дойдет до этой стадии, это будет означать, что настало время, и цветок вашего разума скоро распустится“». Коин Екин, живший в конце XV столетия, говорит об упражнении коан следующее: ««Поиском и вопрошением» (куфу) лучше всего заниматься вдали от шума и суеты — отрешитесь от всего, что вам мешает, перестаньте предаваться размышлению и воображению и вложите в коан всю душу, постоянно держите его в центре внимания, сидите вы или лежите, идете или стоите. Не обращайте внимания на окружающие условия, какими бы они ни были, благоприятными или неблагоприятными, а пытайтесь сосредоточить ум на коане, постарайтесь выяснить, кто это так упорно и неослабно преследует коан и задает вам этот вопрос. Когда вы таким образом станете серьезно интенсивно интересоваться самим вопрошающим, то непременно настанет время, когда дальнейшее станет абсолютно невозможным, как будто вы подошли к роднику, окруженному горами.

В этот момент дерево с обвивающей его глицинией рушится, то есть различие между субъектом и объектом совершенно уничтожается, вопрошающий и вопрос сливаются в совершенном тождестве. По пробуждении от тождественности наступает великое сатори, являющееся ответом на все ваши вопросы и поиски». А вот что советует Тэнки Пуй последователям дзэна: «Начисто искорените в своем разуме всякую хитрость и нечестность, отрешитесь от жадности и гнева, порожденных эгоизмом, и не позволяйте больше никаким мыслям о двойственности беспокоить вас, так чтобы ваше сознание стало совершенно чистым. Когда такое очищение будет достигнуто, направьте свой ум на коан: «Все вещи растворяются в едином, в чем же тогда растворяется этот единый? Куда, в конечном итоге, он отправляется?» Решите эту проблему от начала до конца, разбив на множество вопросов или объединив их в одну мысль, или просто задайте вопрос о местопребывании единого. В любом случае пусть вся цепь вопросов ясно запечатлеется у вас в сознании так, чтобы она стала единственным объектом вашего внимания. Если вы позволяете какой-либо праздной мысли вплестись в одну прочную, непрерывную цепь вопросов, то это испортит все дело. Если ваш ум не будет сосредоточен на коане, то у вас не будет возможности достичь сатори. Стремиться к сатори без коана — все равно, что сеять рис в горячий песок. Самое важное — пробудить сильный дух вопрошения и попытаться понять, куда единый в конце концов возвращается. Когда этот дух постоянно живет, не давая возможности лени, тяжести или праздности утвердить себя, то само собой настает время, когда ум достигает совершенной концентрации.

Другими словами, если вы сидите — вы вовсе не осознаете того, что вы делаете, а также того, где вы находитесь — на востоке, западе, севере или юге; вы забываете, что обладаете шестью органами чувств; день уподобляется ночи, и наоборот. Но это еще полпути к сатори и, конечно, еще не само сатори. Вы еще должны будете сделать последнюю, решительную попытку вырваться за пределы всего, за пределы этого экстатического состояния, когда пустота расколется вдребезги и все вещи станут совершенно однородными. Это можно сравнить с солнцем, прорывающимся из-за туч. Все вещи, мирские и потусторонние, обретут совершенную объективность».

Содзан Еки говорит: «Непосвященным необходимо вооружиться инструментом, посредством которого они могли бы ухватиться за дзэн, и именно по этой причине им говорят практиковать нэмбуцу, то есть размышлять о Будде. Будда — это не что иное, как Разум, или, пожалуй, то, что желает видеть этот Разум. Где появляются этот Разум, желание и эта мысль? В Разуме, — говорим мы все. А этот Разум — это не разум, не Будда, не нечто. Что же тогда это? Чтобы это выяснить, они должны оставить все, что они накопили за счет изучения, размышления и знания, и посвятить себя исключительно решению одного вопроса: «Кто есть тот, кто практикует нэмбуцу (наму-амида-буцу)?» Пусть этот дух вопрошения достигнет своего высшего предела. Не пытайтесь решить это разумом: не позволяйте утверждаться идеям различия. Если ваша попытка и поиск постоянны, неослабны и непрерывны, ваша дхьяна естественно созреет, и дух вопрошения достигнет неизбежного кризиса. Тогда вы увидите, что нирвана и самсара, Земля чистая и Земля порочная — это не что иное, как праздный разговор и что с самого начала не существует ничего такого, что бы требовало объяснения иди комментария, а также что разум не есть нечто, принадлежащее сфере эмпирического сознания, а потому он не может быть объектом рассудочного сознания».

Докухо Киндзэн, добившийся большого успеха во второй половине XV столетия, был страстным приверженцем пробуждения духа вопрошения, как это видно из следующего отрывка. Его строфа о переживании, имеющем место в дзэне, цитируется в «Биографиях великих учителей дзэна династии Цин» Сюко.

Здесь парит абсолютное спокойствие, все затихает. Одно прикосновение — и о чудо! — мощный удар грома. Удар потрясающий землю и всю тишину: «Череп разлетается на куски, и пробуждаюсь я ото сна.»

«Если вы намерены избежать рождения и смерти, то прежде всего нужно в сердце своем пробудить огромную веру и дать суровую клятву. Пусть вашей молитвой будет следующее: пока не будет решен коан, которым в данный момент занят мой ум, пока не узрю я свой собственный лик, что имел я еще до рождения, пока утонченные кармические нити перевоплощений не будут порваны, я буду самым решительным образом пытаться решить данный мне коан, не стану пренебрегать помощью истинно мудрых учителей, не буду жадно домогаться славы и богатства, а если умышленно нарушу эту клятву, то пусть меня постигнет страшная кара. Покаявшись таким образом, следите неустанно за сердцем своим, дабы стать достойным познания тайны коана. Если от вас требуется постичь значение «му», то самое главное в этом случае — сосредоточить мысль на «почему» в утверждении, что природа Будды отсутствует в собаке. Если коан имеет дело с единством вещей, то пусть ваша мысль будет сосредоточена на «где» этого единства. Если требуется найти смысл нэмбуцу, то пусть ваше внимание будет сосредоточено в основном на «кто» этого нэмбуцу. Таким образом, направляя внимание внутрь, пытайтесь всецело отдаться духу вопрошения. Если вы почувствуете, что вы не можете достичь успеха в этом упражнении, повторяйте весь коан как одно законченное утверждение от начала до конца. Такая система поможет вам усилить дух вопрошения и достичь цели. Когда этому духу присущи постоянная активность и искренность, настанет время, когда вы, сами того не сознавая, перевернетесь в воздухе. Испытав это, вы можете вернуться ко мне и посмотреть, к чему ведут мои удары».

Кукоку Кэйре, по-видимому, отстаивает не только коан, но и нэмбуцу, тем не менее, советуя своим ученикам практиковать коан, он считает, что дух вопрошения является движущей силой в этом упражнении. Он говорит, что в коане нужно «молча вопрошать», что «му» должно стать «прозрачным» за счет «яростного» нападения на него, что практикующие дзэн должны поставить перед собой следующий вопрос: «Этот разум продолжает работать, пока тело влачит свое позорное существование, но куда он денется, когда тело после смерти будет предано огню?» Чтобы выяснить, в чем, в конечном итоге, заключается единство вещей, ученик должен направить внимание глубоко внутрь, решая проблему точного определения местопребывания этого разума. (Сюко комментирует отношение Кэйре к нэмбуцу: «Когда речь идет о нэмбуцу, Кэйре не настаивает на необходимости активизации духа вопрошения, что было обычным явлением в его время. В одном из своих писем он говорит, что несмотря на то, что его учитель Удон советует, практикуя нэмбуцу, ставить вопрос «кто?», эта форма вопрошения здесь не является абсолютно необходимой, так как вполне достаточно просто практиковать это упражнение в обычном умственном настроении».)

Все эти учителя жили во времена поздней Юань и ранней Мин, когда система коан стала прочно утвердившимся методом изучения дзэна, и они единодушно настаивают на необходимости поддержания активного духа вопрошения относительно значения коана или самого духа, который таким образом вопрошает. Коан не просто следует держать в уме, как нечто, собирающее вокруг него, подобно магниту, все умственные энергии человека; все это должно поддерживаться и питаться сильным подспудным потоком духовной энергии, без участия которой весь процесс становится механическим и дзэн теряет свою творческую жизненность. Мы можем спросить: «Почему этот механический метод также не может находиться в полном согласии с духом дзэна? Почему нужно совершенствовать этот метод вопрошения? Почему необходимо в течение всего упражнения коан поддерживать дух вопрошения? Имеет ли он какую-либо связь с самим сатори, к которому должно привести это упражнение? Причина, по которой все учителя подчеркивали важность вопрошающего духа, по-моему, заключается в том, что упражнение коан впервые появилось с целью воспроизведения дзэн-сознания, естественно созревавшего в умах первых последователей дзэна. До того как эти первые последователи дзэна начали изучать дзэн, они, несомненно, успели великолепно ознакомиться с буддийской философией: они фактически так хорошо ее изучили, что, в конце концов, даже разочаровались в ней, так как поняли, что в ее учении содержится нечто более глубокое, чем то, что дает простой анализ и рассудочное понимание. У них появилось желание увидеть то, что было скрыто от их взора. Что такое разум, природа Будды и неосознанное, постоянно скрывающееся за множественностью вещей и чувствующееся в нас? Они хотели постичь это непосредственно интуитивно, как это делали Будды в прошлом. Побуждаемые этим желанием знать, которое есть дух вопрошения, они размышляли в себе так интенсивно, так упорно, что дверь в конце концов распахнулась перед ними и они познали истину. То, что они таким образом постоянно стучались в дверь, было необходимым условием, обеспечивающим успех: условие это, видимо, соблюдалось всегда, и это приводило к созреванию их дзэн-сознания. Цель упражнения — вызвать это напряженное состояние в некотором смысле искусственно, так как учителя не могли ждать, пока в среде их менее духовно разумных братьев самопроизвольно и неожиданно появится гений. (По словам Куоку Кэйре, «в древности, вероятно, встречались некоторые люди, достигшие сатори без применения упражнения коан, но в наше время никто не может достичь сатори без упорной практики этого упражнения».)

Если бы аристократическая природа дзэна не была несколько изменена с той целью, чтобы даже обычных способностей люди смогли жить жизнью учителей дзэна, сам дзэн мог бы быстро исчезнуть на земле, где Бодхидхарма и его последователи приложили столько усилий для того, чтобы он смог глубоко пустить корни. Дзэн должен подвергнуться демократизации, то есть систематизации. Хонэй Нинью (ученик Еги Хоэ) прежде чем он стал последователем дзэна, глубоко изучил философию тэндай. Когда он пришел к Сэте, который был крупной фигурой в Уммонской школе дзэна, учитель сразу признал в нем будущего учителя дзэна. Желая подзадорить его, Сэте обратился к нему с иронией: «О великий профессор колледжа». Это очень уязвило Хонэя, и он решил превзойти в дзэне даже этого великого учителя. Когда он, наконец, стал учителем, он появился на кафедре и сказал: «Смотрите, я нахожусь сейчас в аду, где вытаскивают язык». Сказав это, он, как это всем показалось, стал вытаскивать рукой язык и воскликнул: «Ох, ох! Этот ад предназначен для лжецов».

В другой раз, увидев, что его слуга сжигает курение перед статуей Будды, что делается перед регулярными беседами, проводимыми с учениками, он сказал: «Монахи, мой слуга уже прочел вам проповедь», — и не сказав больше ни слова, он сошел с кафедры. Он говорит в одной из своих проповедей: «С мешком за плечами и чашкой в руках я более двадцати лет бродяжничал по всей стране и посетил более двадцати учителей дзэна. Но в настоящее время я не достиг ничего такого, что я мог бы назвать своим. Если хотите, я вам скажу, что я ничем не лучше куска камня, лишенного разума. Те почтенные учителя дзэна, которых я посетил, также не достигли ничего такого, что могло бы принести пользу другим. С тех пор я остаюсь абсолютным невеждой, ничего не знаю и не имею разума, чтобы что-либо понять. Однако я доволен собой. Гонимый неумолимым ветром кармы, я оказался в стране Цзян-нин и был поставлен во главе этого скромного монастыря, чтобы руководить другими и общаться с миром. Таким образом, я здесь обслуживаю, как хозяин, всех паломников из разных частей страны. У нас имеется достаточно соли, приправы, овсяной каши и риса, чтобы их хорошо накормить. Занимаясь этим, я спокойно провожу время, но что касается истины буддизма, то даже и о тени ее не приходится мечтать. Если бы все учителя дзэна поддерживались такого восторженного взгляда на дзэн-буддизм, то кто бы смог когда-либо стать им заменой и непосредственно передать потомству их опыт и учение?» Секиден Хокуан говорит: «Поистине очень немногие могут идти путем наших отцов. Путь крут, а под ним пропасть, превосходящая преисподнюю. Тщетно я протягиваю руку, чтобы помочь ищущим: пусть же мох в моем дворе растет и зеленеет, как ему вздумается». Именно такого взгляда на дзэн нам, конечно, и следует ожидать от истинного учителя дзэна: но если на мох, растущий во дворе дзэна, никогда не ступит нога человека, то что станет с дзэном? Дорога должна быть расчищена хотя бы в какой-то мере: должны быть изобретены какие-нибудь искусственные средства для привлечения отдельных умов, которые смогут когда-нибудь превратиться в истинных носителей дзэна. (То, что дзэн в Китае казался с первого взгляда чем-то недоступным, можно легко понять, читая легенду о том, как Бодхидхарма в течение девяти лет предавался безмолвному размышлению в уединении.) Появление упражнения коан представляло собой вполне естественное развитие истории дзэна. В связи с этим цель первого коана, должно быть, состояла в том, чтобы воспроизвести, так сказать, искусственно то же самое состояние сознания, которое испытывали древние учителя более или менее спонтанно. Это означает доведение духа вопрошения до состояния концентрации или «фиксации». Коан не имеет никакой логической зацепки, за которую мог бы ухватиться аналитический ум, а поэтому непосвященный «йог» вынужден перейти от логики к психологии, от умствования к личному опыту, от своего поверхностного существа к самому глубокому. На самом деле коан не пренебрегает рассудком, то есть он не пытается контролировать его силой, но поскольку коан, подобно «железной стене и серебряной горе», стоит перед умственным взором практикующего, ему ничего не остается, как прекратить рассуждать. Он должен найти какой-нибудь подход. Он не может ослабить дух вопрошения, так как именно он, как ни что другое, придает ему силу и решительность, необходимые для прорыва сквозь железную стену. Если коан должным образом преподнесен, он никогда не ослабляет этого духа, а наоборот, активизирует его.

Именно вследствие этого пытливого ума первые последователи дзэна перестали удовлетворяться умственными объяснениями вещей и шли, в конце концов, к учителю и узнавали то, что хотели от него узнать. Не испытав этого постоянного внутреннего побуждения, они, вероятно, вполне бы удовлетворились всеми теми философскими учениями, которые давались им в сутрах и шастрах. Таким образом, это внутреннее побуждение никогда нельзя было игнорировать, даже тогда, когда на смену спонтанному раскрытию дзэн-сознания пришло упражнение коан. Сансин или гидзе, которые есть не что иное, как этот вопрошающий дух, теперь в связи с этим всегда ставятся на передний план в изучении дзэна. Учитель советует: «Подумай, куда ты отправишься после смерти, после кремации, напрягая все свои умственные силы, ищи то конечное убежище, в которое возвращается единство вещей». «Пробуди сильный дух вопрошения и посмотри, куда возвращается единый, не позволяй этому духу ослабевать или колебаться». «Вникни в суть этого умственного состояния, посмотри, что оно значит, решительно выискивай все, что содержится в нем». «Спроси самого себя, углубляясь в себя, неотступно следуй за своим «я», исследуй самого себя и никогда не слушай того, что об этом говорят другие, а также не допускай словесного объяснения». Когда «йог» пытается преодолеть коан таким образом, он постоянно идет в духе дзэна, а также в духе коана. Поскольку эта проблема не есть мертвое, а преисполнена жизни, сатори, следующее далее, также должно представлять собою реальный жизненный опыт.

Пользуясь языком метафизики, мы можем сказать, что упорное пробуждение духа вопрошения основано на твердой вере и что каждое индивидуальное существо наделено природой Будды. Фактически не что иное, как сама эта природа Будды побуждает нас к вопрошению относительно убежища Единого. Активизация духа вопрошения у последователей дзэна означает ни больше и ни меньше, как самоутверждение природы Будды. Отсюда утверждение: «Чем больше веры, тем сильнее дух вопрошения, тем глубже достигнутое сатори». Вера и дух вопрошения — это не противоречащие друг другу термины, они дополняют друг друга и взаимообусловливают. Причина, по которой древние учителя так настаивали на активизации духа вопрошения в упражнении коан, теперь становится понятной. Возможно, они не осознавали той логики, которая скрывалась за их наставлениями. Присутствие природы Будды могло быть установлено только за счет того, что мы постоянно «стучимся в дверь», а разве это не есть вопрошение? Китайский иероглиф, переведенный мною как «дух вопрошения», буквально означает «сомневаться» или «подозревать», но в данном случае «вопрошать» будет более подходящим термином. Таким образом, «дайги» (дай-и) будет означать «сильную умственную фиксацию», являющуюся следствием предельной активизации духа вопрошения.

Хакуин пишет в одном из своих писем, в котором он обсуждает достоинства нэмбуцу и коана: «В изучении дзэна самое важное — предельная активизация духа вопрошения. Поэтому говорят, что чем сильнее дух вопрошения, тем глубже наступающий сатори, и что достаточно сильный дух вопрошения, несомненно, приведет к глубокому сатори. Более того, согласно Эно, самым большим недостатком у последователей дзэна является недостаток духа вопрошения при решении коана. Когда этот дух вопрошения достигает своей кульминационной точки, происходит мгновенный взрыв. Если таких последователей сто или даже тысяча, я вас уверяю, что каждый из них достигнет этой конечной стадии, когда наступит момент самой устойчивой фиксации, они почувствуют, будто они находятся в пустоте, окружающей их со всех сторон и не имеющей предела: они не будут знать, живы они или мертвы; они почувствуют себя необычно прозрачными и свободными от всякого загрязнения, будто они находятся в огромном кристальном бассейне или внутри огромной глыбы льда; это состояние, в котором человек как бы лишается всякого рассудка; если он сидит, то забывает о том, что можно встать, если стоит, то забывает о том, что можно сесть. Ни одна мысль, ни одна эмоция не волнуют его разум, который теперь всецело занят самим коаном. В этот момент советуют не допускать абсолютно никакого страха, никаких мыслей различения, а решительно продолжать решение своего коана. И вот неожиданно они ощутят нечто подобное взрыву, будто ледяной бассейн раскололся на куски, будто рухнула каменная башня, причем это переживание сопровождается чувством такой неизмеримой радости, которую они никогда в жизни еще не испытывали. Поэтому вам предлагают углубиться в коан «му» и посмотреть, что он означает. Если ваш дух вопрошения никогда не будет ослабевать, будет всегда направлен на «му», при отсутствии всякого рода идей, эмоций и воображения, вы, несомненно, достигнете стадии прочной фиксации... Всем этим вы обязаны духу вопрошения, пребывающему в вас, так как без него кульминация никогда не смогла бы быть достигнута. Уверяю вас, дух вопрошения — это крылья, несущие вас к цели». Одной из практических причин того, что механический метод практики коан, не сочетающийся с духом вопрошения, отрицается учителями, является то, что разум практикующегося попросту сосредотачивается на словах или звуках. Это, само по себе, может быть, не так уж и плохо, как мы увидим дальше, но только в этом случае мы не можем быть уверены в том, что достигнем, по мнению Хакуина и других учителей, стадии прочной фиксации, предшествующей взрыву сатори. Присутствие духа вопрошения прокладывает путь к сатори гораздо быстрее и увереннее, потому что сатори — то, что дает удовлетворение вопрошающему духу. Но основная причина в том, что вопрошающий дух пробуждает веру, лежащую в основе нашего существа. Учителя дзэна говорят: «Там, где есть вера (синь), там есть сомнение», — то есть там, где есть вера, там есть дух вопрошения, так как сомневаться — значит верить. Позвольте заметить, что в дзэне сомнение, или дух, не означает отрицания или скептицизма: оно означает желание видеть, прийти в непосредственный контакт с самим объектом. Практикующий пока еще не имеет никакого представления о том, чем является объект, который он желает видеть, но он верит в его существование или присутствие в нем самом. Простое описание или рассудочное объяснение не удовлетворяет его, его вера не может быть подтверждена таким образом. Желание подтверждения, прочного и абсолютного, и утверждения веры точно так же, как в случае чувственного восприятия, означает пробуждение духа вопрошения, важность которого постоянно подчеркивалась учителями дзэна. Если это так, то следует сказать, что механическое повторение коана не согласуется с духом дзэна.

В книге «Наставления Хакудзяна по изучению дзэна» времен поздней Мин вопрос о духе вопрошения (гиндзе, и-чин) обсуждается детально. Вот отрывок из нее. «В борьбе (куфу) по овладению дзэном необходимо пробудить желание уничтожить разум, подверженный рождению и смерти. Когда это желание пробуждается, практикуемый чувствует, будто он окутан ярким пламенем. Он хочет уйти из огня. Он не может просто уйти; он не может спокойно оставаться в нем; ему некогда мешкать; он не может надеяться на помощь других. Так как нельзя терять ни секунды, то все, что ему остается, — это броситься прочь, напрягая все силы и совершенно не думая о последствиях. Когда это желание пробуждено, следующий шаг требует большого мастерства в том смысле, что нужно пробудить и поддерживать дух вопрошения, пока не наступит кульминационный момент решения. Вопрошение касается того, что было с вами до рождения и что будет после смерти, и должно постоянно питаться желанием подняться выше того и другого. Это невозможно до тех пор, пока дух вопрошения не созреет и не выльется в сатори.

Метод доведения его до зрелости состоит в основном в следующем:

1. Равнодушие к мирским вещам.

2. Непривязанность к состоянию спокойствия.

3. Невозмутимость по отношению к множественности объектов.

4. Постоянный контроль над собой и внимание, подобное вниманию кошки, охотящейся за мышью.

5. Сосредоточение духовной энергии на коане.

6. Отказ от попытки решить его при помощи рассудка, поскольку к нему нет никаких умственных ключей.

7. Отказ от всякого концептуализма.

8. Избежание ошибки впасть в состояние абсолютной пассивности.

9. Избежание ошибочного принятия временного состояния «прозрачности» за высшую реальность.

10. Отказ от практики словесного повторения коана наподобие нэмбуцу или определенной формы дхарани.

Если все эти предостережения должным образом приняты в расчет, практикующий наверняка доведет дух вопрошения до состояния зрелости. Если нет, то помимо того, что дух вопрошения не сможет быть пробужден, он рискует пойти неверным путем и никогда не сможет скинуть с себя оковы рождения и смерти, то есть постичь истину дзэна. Неверные пути, по которым может пойти практикующий, представляют собой следующее:

1. Умствование, посредством которого пытаются выжать из коана его логическое содержание.

2. Пессимистическое настроение разума, побуждающее практикующего избегать среды, неблагоприятной для безмолвного созерцания.

3. Квиетизм, заключающийся в том, что человек пытается подавить мысли и чувства с целью достижения состояния транквилизации или абсолютной пустоты.

4. Попытка классифицировать или критиковать согласно своей собственной умственной интерпретации все коаны, составленные древними учителями.

5. Представление о том, что в этом теле, состоящем из различных элементов, есть некая сущность, чей разум проливает свет через органы чувств.

6. Что сущность эта должна, пользуясь функциями тела, совершать поступки — дурные и добродетельные.

7. Аскетизм, при котором тело напрасно подвергается всем формам умерщвления.

8. Идея добродетели, увлечением которой практикующий желает достичь совершенства Будды и высшего освобождения.

9. Распущенность, игнорирующая всякий контроль над поведением, а также — нравственность.

10. Самовозвеличивание и самомнение.

Вот вкратце ошибки, допускаемые теми, кто не обладает искренним духом вопрошения, что противоречит духу упражнения коан. Только за счет этого духа вопрошения мы достигаем, в конечном итоге, дайги Хакуина, «прочной фиксации» или «состояния единения», в котором гора не кажется горою, водная гладь — водою по той причине, что множественность теряет свое значение и предстает перед практикующим в виде тождественности. Но это также является только ступенью в его восхождении по лестнице высшей реализации, в которой гора — это гора, а вода — это вода. Если это состояние «прочной фиксации» принимается за высшее, то не будет никакого переворота, никакого взрыва сатори, никакого проникновения в суть реальности, никакого освобождения от оков рождения и смерти.