Июня 14 (27) Священномученик Александр (Парусников)
Июня 14 (27) Священномученик Александр (Парусников)
Составитель игумен Дамаскин (Орловский)
Священномученик Александр родился в 1879 году в селе Троицко–Раменском[16] Бронницкого уезда Московской губернии в семье священника Сергия Парусникова, служившего в церкви Живоначальной Троицы этого села. Церковь была выстроена в 1852 году на средства владельцев бумагопрядильной фабрики братьев Малютиных при поддержке местной помещицы княгини Анны Александровны Голицыной. В 1889 году были пристроены приделы и возведена колокольня. Церковь имела приделы: во имя Успения Божией Матери, Архистратига Михаила, первоверховных апостолов Петра и Павла и святителя Николая Чудотворца. В приход Троицкой церкви входило село Раменское, деревни Клешево, Дергаево, Игумново, Дементьево, Донино и Поповка.
Священник Сергей Алексеевич Парусников родился в 1831 году, окончил Вифанскую Духовную семинарию и был рукоположен в сан священника митрополитом Московским Филаретом (Дроздовым), им же позднее был возведен в сан протоиерея и назначен настоятелем Троицкой церкви, в которой прослужил до самой кончины. С 1864 года он безвозмездно обучал грамоте детей, родители которых работали на раменской бумагопрядильной фабрике.
Прихожане любили протоиерея Сергия и к 25–летию его служения, 4 марта 1887 года, преподнесли ему образ святителя Николая Чудотворца со следующим адресом: «Его Высокоблагословению, отцу благочинному, священнику Троицкой, что при озере Борисоглебском, церкви.
Добрый наш Батюшка!
25 лет тому назад Всеблагому Богу угодно было призвать Вас на служение Своей Святой Церкви, избрав Вас нашим молитвенником и ходатаем пред Своим престолом и назначив Вас руководителем и учителем нашим в деле нашего спасения. И Вы с кротостью и ревностью в течение четверти века исполняли Ваши тяжелые обязанности, удовлетворяя наши религиозные потребности и наставляя нас и детей наших истинам христианской веры и нравственности, которым Вы учили нас не только словом, но и делом. Всегда благоговейно совершая богослужение, таинства и священные обряды, Вы вызывали и в присутствующих молитвенное настроение, своим благоговением помогали им отрешиться от всего мирского и таким образом наглядно учили их, как следует молиться. Точно так же, поучая нас истинам христианской нравственности, Вы собственной жизнью подавали пример любви и смирения, этих краеугольных основ христианского нравоучения.
Движимые искренней любовью и признательностью к Вам, нашему любимому отцу, пастырю и учителю, мы сегодня, в память 25–летнего священнослужения Вашего, от всей души приносим Вам икону святителя и чудотворца Николая.
Усердно молим его, как великого угодника Божия, да исходатайствует он Вам пред престолом Всевышнего долгие, долгие годы, преисполненные всевозможного земного счастья и благополучия, и, как святитель, да наставит Вас и поможет Вам преуспевать в деле руководствования духовных чад Ваших к вечному спасению, дабы на Страшном Суде Вам с честью предстать пред Пастыреначальником Господом нашим Иисусом Христом и удостоиться от Него вечной награды на небесах».
У отца Сергия и его супруги Александры Герасимовны родилось тринадцать детей, Александр был двенадцатым ребенком. Александра Герасимовна скончалась от туберкулеза в возрасте сорока шести лет, и их старшая дочь Ольга помогала отцу растить младших детей. Ольга была человеком глубокой веры; не выходя замуж, она всю свою жизнь посвятила Богу и ближним, занимаясь воспитанием не только своих братьев и сестер, но впоследствии и племянников, детей отца Александра.
Александр Сергеевич, не намереваясь становиться священником, поступил в Высшее техническое училище в Москве. До окончания училища оставался один год, когда отец сообщил ему, что предполагает выйти за штат, и призвал сына принять сан священника и занять его место. Александр Сергеевич согласился и, оставив техническое училище, сдал экстерном экзамены за весь семинарский курс.
В Раменском он познакомился со своей будущей женой, Александрой Ивановной Пушкаревой. Она родилась 9 апреля 1886 года. Отец Александры умер рано, и она жила с бабушкой Варварой и матерью Надеждой Алексеевной, которая работала на бумагопрядильной фабрике Малютиных. Сестра хозяина фабрики преподавала в школе в деревне Дергаево, в которой училась Александра. Она обратила внимание брата на способную девочку, сказав ему: «У меня в классе есть хорошенькая девочка и очень способная. Хотелось бы, чтобы она продолжила свое образование». Брат согласился, и при поддержке Малютиных Александра Ивановна окончила Филаретовское епархиальное училище в Москве, после чего получила место учительницы начальных классов в сельской школе неподалеку от Раменского.
Однажды она была приглашена директором фабрики на Рождественский бал, который проходил в одной из школ в Раменском. Там ее увидел Александр Сергеевич, ему она очень понравилась, и он поспешил к ее матери свататься. Та сначала не хотела отдавать за него свою дочь и говорила: «Она из простонародья, вы будете ее обижать». Но потом согласилась, и впоследствии зять стал для нее лучшим другом. У Александра Сергеевича и Александры Ивановны родилось десять детей.
В 1908 году Александр Сергеевич был рукоположен во священника к Троицкой церкви, в которой прослужил до своей мученической кончины. Кроме служения в церкви, он преподавал Закон Божий в частной гимназии Гроссет в Раменском.
Прихожане полюбили отца Александра за его доброту и отзывчивость. Он никому не отказывал в исполнении треб, его нестяжательность вызывала всеобщее уважение. Бывало, уже в советское время, когда он уезжал на требу в деревню, Александра Ивановна говорила ему:
— Отец, ты уезжаешь в деревню. Если тебе что?нибудь подадут, ты же знаешь, что у нас в доме ничего нет.
— Ладно, — ответит отец Александр.
А приезжал пустой. Александра Ивановна взглянет на него и спросит:
— Ничего нет?
— Как я там возьму, когда там то же, что и у нас, — говорил он.
В церкви, когда служил отец Александр, всегда стояла тишина, с ним люди любили молиться. С детьми он был ласков, никогда их не наказывал, только говорил: «Не ссорьтесь, не ссорьтесь». Священник был глубоко и широко образован, и к нему любила приходить молодежь, с которой он вел беседы на самые разные темы, чаще всего о вере и Боге.
Когда с пришествием советской власти начались гонения на Русскую Православную Церковь, семье священника стало жить особенно тяжело, и если бы не помощь прихожан, то было бы трудно и выжить. Все члены семьи в это время были лишенцами, им не полагались продуктовые карточки, значит, все государственные магазины были закрыты для них, а частные были редки, и в них все было дорого.
Один из эпизодов тех лет. Сочельник перед Рождеством Христовым, завтра великий праздник, а у них в доме нет ничего, даже хлеба. Александра Ивановна сидит за пустым столом грустная.
Отец Александр собирается идти в храм ко всенощной. Он открыл дверь на крыльцо и закричал: «Мать, мать, иди сюда!» Она вышла, и видит — на крыльце стоят два мешка, а в них хлеб, крупа и картофель. «Вот тебе и праздник», — сказал отец Александр жене. Это им благотворила Агашкина, которая, любя семью священника и будучи достаточно обеспеченной, по возможности им помогала.
В эти годы в Троицком храме кроме отца Александра служили священник Сергей Белокуров и иеромонах Даниил. Они жили дружно, помогали друг другу выплачивать налоги, которые зачастую бывали непосильными. Крошечные пожертвования, состоявшие в основном из медной мелочи, приносились в дом, пересчитывались и отдавались поочередно одному из священников для уплаты налогов.
В конце двадцатых годов у отца Александра отобрали полдома, поселив туда начальника местной милиции Михаленко. Сын его работал в НКВД — на Лубянке. Сам Михаленко болел туберкулезом в открытой форме, от чего и скончался. Обычным его занятием было ходить по дому, в особенности в той половине, где жила семья священника, и плевать. Александра Ивановна не раз становилась перед ним на колени и, умоляя его не делать этого, говорила:
—Мы виноваты, но пощадите детей.
— Поповская сволочь должна дохнуть, — отвечал тот.
Вскоре в семье священника заболел туберкулезом сын, затем другой, затем заболела дочь, потом другая дочь… Так не проходило и года, чтобы Александра Ивановна не хоронила кого?то из своих детей.
Поскольку дети, живущие с родителями–лишенцами, и сами считались лишенцами, теряя право на получение продуктовых карточек, Александра Ивановна попробовала распределить детей по знакомым и родственникам. Но трудно им было жить у чужих людей без родителей, которых дети горячо любили, и они ночами возвращались домой и спали на сеновале. Мать, бывало, глядя на них, обливалась слезами. Как?то раз одного из сыновей представители властей застали дома и за это выслали за пределы Московской области. Александра Ивановна при всевозможных проверках прятала его в сундуке, а сверху заваливала тряпьем. В этом сундуке он и был обнаружен.
В школе детей отца Александра преследовали как детей священника, демонстрируя их неравноправие с другими в каждой мелочи. Если дома они что?нибудь и поедят, то в школе уже сидят весь день голодные. Других детей администрация школы накормит, им завтрак дадут, а этих на отдельную лавку в стороне посадят — как детей священника и лишенцев.
Один из обычных случаев тех лет. Отец Александр идет по улице с дочерью, держа ее за руку, а прохожие оборачиваются и плюют священнику вслед. Дочь сжимает его руку крепче и думает: «Господи, да он же самый хороший!» Отец, чувствуя, каковы в этот момент переживания дочери, спокойно говорит ей: «Ничего, Танюша, это всё в нашу копилку».
Семья священника держала корову, которая, как и во многих семьях тогда, была кормилицей. Однажды представители властей увели ее со двора. Отец Александр был в это время в храме. Вернувшись домой, он увидел пришедших в смятение близких и спросил, что случилось. Александра Ивановна сказала:
— Корову увели у нас со двора.
— Корову увели? Пойдемте быстренько, все детки, вставайте на коленочки. Давайте благодарственный молебен отслужим Николаю Чудотворцу.
Александра Ивановна с недоумением посмотрела на него и воскликнула:
—Отец?!
— Сашенька, Бог дал, Бог взял. Благодарственный молебен давайте отслужим.
С тех пор как у них не стало коровы, каждый день на крыльце появлялась корзинка с бутылью молока и двумя буханками хлеба. Старшие дети долгое время дежурили у окна, выходящего на крыльцо, чтобы узнать, кто приносит им хлеб и молоко. Бывало, до глубокой ночи высматривали, но так им и не удалось увидеть благотворителя. Это чудо помощи Божией по молитвам святителя Николая Чудотворца продолжалось в течение довольно долгого времени.
По ночам отца Александра часто вызывали в НКВД и однажды сказали:
— Уходи из церкви, ведь у тебя десять детей, а ты их не жалеешь.
— Я всех жалею, но я Богу служу и останусь до конца в храме, — ответил священник.
Бывало, он ночь в НКВД проведет, а наутро идет служить в храм. Прихожане уже и не чаяли его видеть на службе. За долгое и безупречное служение отец Александр был возведен в сан протоиерея и награжден митрой.
Во время гонений на Русскую Православную Церковь в конце тридцатых годов были последовательно арестованы все священники Троицкого храма; последним, 24 марта 1938 года, арестовали отца Александра. Незадолго до его ареста лжесвидетелями были даны необходимые следователям показания. 26 марта начальник районного НКВД Элькснин допросил отца Александра.
—Как часто вы собирались в церковной сторожке, с кем и какие вели разговоры?
—В церковной сторожке мы собирались довольно часто, почти ежедневно, — начал обстоятельно отвечать отец Александр. — Собирались после службы я — Парусников, изредка присутствовал настоятель церкви священник Фетисов, который очень часто уезжал в Москву, теперь он арестован органами НКВД; иногда присутствовал священник Белокуров, тоже арестованный органами НКВД. Еще присутствовали псаломщики: Соловьев, Ларионов, Рождественский; бывал председатель церковного совета Замотаев и бывали верующие, которых фамилии я не помню, так как каждый день были новые лица. В первую очередь разговоры велись служебного характера, а иногда и обсуждали вопросы текущей политики. Я лично вел разговор о Пятакове и других, никак не мог понять, чего они хотели и что им было нужно. Однажды священник Белокуров в церковной сторожке сказал: «Вот папанинцы, как видно, погибнут ни за что, ничего не сделав».
Следователя такой ответ не удовлетворил, и он спросил:
— Какие во время сборищ в церковной сторожке велись контрреволюционные разговоры и кем?
— Конечно, разговоры контрреволюционного антисоветского характера были, но кто говорил, что говорил, я не помню.
Следователь тогда спросил прямо:
— Какие разговоры контрреволюционного антисоветского характера велись лично вами?
—Я лично контрреволюционных антисоветских высказываний не делал. Были с моей стороны разговоры, что в связи со вскрытием антисоветских групп трудно разобраться, где враги и где хорошие люди.
—С кем вы поддерживаете связь?
— Связь я имел со священниками Фетисовым и Белокуровым до их ареста органами НКВД, других связей я не имею.
—Признаете ли вы себя виновным в клевете на руководство партии и правительства?
— Виновным себя не признаю.
13 мая священник был снова допрошен.
— Скажите, признаете ли вы себя виновным в проведении вами контрреволюционной деятельности среди местного населения города Раменское?
— Я в предъявленном мне обвинении в проведении контрреволюционной деятельности виновным себя не признаю, а посему поясняю: контрреволюционную деятельность я нигде, никогда не проводил и ни с кем никогда не разговаривал и не беседовал на эти темы.
В тот же день отцу Александру были устроены очные ставки со лжесвидетелями. Все лжесвидетельства он категорически отверг, а одно счел нужным пояснить: «Показания на очной ставке Потакар я совершенно отрицаю, а посему поясняю: контрреволюционную деятельность в момент проведения политической кампании государственного займа обороны я не проводил. На заем подписалась моя жена; когда она подписывалась, меня в этот момент дома не было, и по вопросу о займе я ни с кем не разговаривал и не беседовал».
Во все время следствия протоиерей Александр содержался в камере предварительного заключения при Раменском отделении милиции. Среди милиционеров был один по фамилии Плотников. В его обязанности входило водить священника на допросы и в баню. Накануне того дня, когда он должен был вести отца Александра в баню, он глубокой ночью приходил к Александре Ивановне и говорил: «Завтра я вашего батюшку поведу. Приходите к мосту и спрячьтесь под мост. Я к вам его туда приведу».
Александра Ивановна собирала чистое белье, что?то из еды, с учетом того, что после пыток у отца Александра были выбиты зубы. Отец Александр и Александра Ивановна садились под мостом и разговаривали до тех пор, пока не подходил милиционер со словами: «Вы меня простите, батюшка, но пора уже идти». Они прощались, отца Александра уводили в баню, а матушка шла домой.
Из тюрьмы отец Александр передал несколько написанных им на папиросной бумаге записочек, которые пронес один из освободившихся заключенных в каблуке сапога. В них священник писал жене и детям:
«Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит».
«Дорогая Саша, спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь, это воля Божья».
«Мой дорогой Сережа, прощай. Ты теперь становишься на мое место. Прошу тебя не оставлять мать и братьев и сестер, и Бог благословит успехом во всех делах твоих. Тоскую по вас до смерти, еще раз прощайте».
В конце мая следствие было закончено, и отца Александра под конвоем повели на вокзал. Дочь Татьяна в это время на улице играла с детьми. Увидев, что ведут отца, она подбежала к нему, обняла и через рясу почувствовала, как он в тюрьме исхудал, а отец положил ей руку на голову и ласково сказал: «Танюша, какая ты стала большая». В это время конвоир ее отогнал, и девочка поспешила к матери рассказать, что видела отца. Александра Ивановна тут же выбежала из дома, догнала отца Александра с конвоиром и вместе с ними вошла в электричку. Милиционер, войдя в вагон, освободил от пассажиров одно купе, посадил туда священника и сел сам. Александра Ивановна села позади мужа. В середине пути конвоир разрешил ей сесть рядом с отцом Александром, и они смогли о многом поговорить. Это была их последняя встреча.
2 июня 1938 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. В это время он находился в Таганской тюрьме в Москве. Здесь 5 июня его, по установленному порядку, сфотографировали для палача, чтобы при множестве осужденных был казнен именно приговоренный к казни. Протоиерей Александр Парусников был расстрелян 27 июня 1938 и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
ИСТОЧНИКИ:
ГАРФ. Ф. 10035, д. 23976. Монастыри и храмы Московской епархии. М., 1999.