10. Фунт чухонского масла

10. Фунт чухонского масла

Когда-то давно меня поразила небольшая кулинарная заметка в пасхальном выпуске одной епархиальной газеты. Я уже не помню, что именно предлагалось там приготовить к празднику, но начинался рецепт так: «возьмите фунт чухонского масла…» Ясное дело, перепечатка из дореволюционного издания. Но все ли читатели газеты знают, где достать «чухонское масло», все ли привыкли отмерять его фунтами? Получается, что рецепт вовсе не был рассчитан на практическое применение. Это был идеальный рецепт для идеальной православной газеты, и только. В советское время в заводских многотиражках точно так же писали «решения такого-то съезда — в жизнь!», не имея при этом в виду ничего конкретного.

Но кулинария — это ладно. В другой православной газете я увидел ответ на вопрос читательницы. Вопрос был довольно типичный: что делать, если муж пьет? Читательнице объяснили, какие акафисты и перед какой иконой читать. На самом деле, конечно, дать конкретный совет по одному письму было бы просто невозможно, тут надо долго и подробно вникать в ситуацию, и вообще это задача для нарколога и семейного психолога, а не для газетной рубрики.

Но точно такие же вопросы приносят люди и в храм: про семейные неурядицы, конфликты на работе или с соседями, да и про любые житейские проблемы приходится выслушивать священнику вместе с исповедью или вместо нее. Кто из них построже, осадит; кто помягче — пожалеет; любой предложит молиться, а кто-то даст и практический совет. Но самое страшное, что может священник в такой ситуации сделать — это начать возвещать волю Божью о кающемся, а заодно обо всех его родных и знакомых. Сей недуг у нас называется «младостарчеством», и он уже был многократно осужден.

Человек подходит к аналою, по сути, за рецептом для решения некоторой жизненной проблемы. У аналоя этот рецепт ему дать, за редчайшим исключением, просто не могут, а куда еще обратиться — тоже не подсказывают. Конечно, сейчас выходит всё больше разной литературы, в том числе и на тему пьянства или семейной жизни, существуют и православные психологи, врачи, адвокаты, которые могут помочь собратьям по вере. Но как же их все-таки мало! Так что человеку скажут: что ж, будем молиться, смиряться, и Господь всё управит.

Вот и получается, что в Церковь человек приходит с ворохом проблем, ему сразу говорят о главном, но как конкретно решить эти проблемы, по-прежнему остается загадкой. И он либо идет в мир и начинает жить там по законам этого мира, как и любой неверующий, либо закрывается в собственной скорлупе и этот мир просто по возможности игнорирует. Оба решения не назовешь идеальными.

Зато идеальными легко можно назвать те разговоры, которые ведутся в православной среде на любую практическую тему. Начинается пост — и значит, СМИ сообщат нам про мясо-молоко-яйца-рыбу, а православная блогосфера в очередной раз будет горячо выяснять, можно ли есть черепокожих и действительно ли супругам совсем-совсем нельзя заниматься сексом, или возможны послабления. Разумеется, в конце будет сказано, что главное — не есть человеков, но это прозвучит уже в виде примечания.

Почему так? В тех разговорах о некоей идеальной ситуации для идеальных людей уже всё давным-давно сказано, аргументы взвешены, так что можно рассуждать безошибочно и безопасно. Но каждый из нас не идеален, и вопрос о поедании креветок в пост явно не входит в топ-десятку (и даже сотню) наших духовных проблем. В светских СМИ своя картина: наши «властители дискурса» любят порассуждать о Вере, Церкви, Русском Народе, Духовности и Нравственности. Когда потом узнаешь, как ведут они себя в обычной жизни, возникает порой вопрос: а что, собственно, они имели в виду под этими словами? Да видимо, не врали: просто говорили о некоем идеальном мире, как в свое время на собраниях рассуждали о коммунизме. А жили и живут все эти люди в мире реальном, устроенном совсем иначе.

Вот известный журналист Дмитрий Соколов-Митрич поступил иначе: написал честную статью «Технический христианин», основной смысл которой можно изложить так: «вообще христианство — это замечательно, но что-то как-то во мне его маловато». Эта статья вызвала серьезные отзывы, уже потому, что она излагает реальную проблему реального мира, актуальную для множества людей. Но отзывы сводятся в основном к повторению правильных фраз и цитат из Писания. Получается такой же диалог, как и в случае «муж пьет — читай акафист»: называется проблема — дается готовый, заведомо правильный ответ. Плюс наше вечное стремление к перебору терминов: какой христианин у нас воцерковленный, какой нет, какой «технический», а какой — «этнический». Сразу вспоминаются черепокожие и чухонское масло.

Чтобы проблему действительно решить, ее сначала нужно проанализировать. Почему пьет муж, почему Соколов-Митрич не живет как христианин значительную часть года? Просто потому, что слаб? Это универсальный, идеальный ответ — и потому он не работает. Мы, слабые и грешные, не забываем зубы чистить два раза в день, и множество других рутинных и скучных дел совершаем, так что если молимся от случая к случаю — значит, есть тут какая-то причина. Значит, не находит человек в христианстве чего-то настоящего, достаточно ценного для повседневной жизни. Почему не находит, что можно сделать, чтобы нашел? Вот тут нужно разбираться долго и подробно, и было бы здорово, если бы тот же Соколов-Митрич помог нам разобраться.

И высказывается в этих разговорах шокирующая, но реальная гипотеза: а может быть, всё дело в том, что мирянин в церковной жизни ничего не значит и ничего не решает? Вот он и не стремится к ней… Недавно был принят новый приходской устав. По прежнему уставу на каждом приходе всё решал церковный совет, который, в частности, приглашал к себе священника. Я не знаю в России приходов, жизнь которых проходила бы по этой модели. По новому уставу всё решает епископ и назначенный им настоятель, доколе епископ им доволен. И можно при этом сколько угодно говорить, например, о соборности.

Этот устав возвращает нас в мир реальный: такая модель у нас действительно сложилась, и надо признать, что большинство церковных людей с ней согласны. Во всяком случае, за новый устав приходские советы проголосовали; очень редко можно услышать голос протеста, и, как мы видим на примере о. Павла Адельгнейма, обычно такой голос не получает заметной поддержки.

Но надежда есть. Наше нынешнее положение совершенно не идеально — но мы хотя бы начинаем всерьез говорить о том, каково оно. Еще десяток лет назад за всеми разговорами о «возрождении духовности» просто не обращали внимания на реальность, не измеряемую числом открытых монастырей и храмов.

А в заключение я хотел бы предложить читателю задачу, на которую я сам не знаю ответа. Мы очень много сегодня говорим о миссии среди молодежи, ведь приближать нашу реальность к желанным идеалам предстоит именно молодым. Мы долго и подробно рассказываем им о христианстве, но есть такие темы, переходя к которым, мы сразу уходим в область общих фраз об идеальном. Прежде всего, это тема брака.

В свое время Церковь просто приняла существующий в светском обществе институт: юноша и девушка объявляют о своем желании жить вместе, вести общее хозяйство, хранить друг другу верность, рожать и воспитывать детей. Такой союз Церковь благословила (при этом особого обряда венчания долгое время просто не существовало), а всё остальное назвала блудом.

Нынешняя реальность такова, что у молодежи между явным блудом и несомненным браком существует множество переходных позиций — да и слов таких, «брак» и «блуд», никто не употребляет. Люди «встречаются» или «живут вместе», и венчание для них — просто красивый старинный обряд, штамп в паспорте — пустая формальность. В нынешней культуре есть очень много «ступеней совместности», принято переходить от одной к другой постепенно, в расторжении таких союзов (даже и со штампом и венчанием) тоже трагедии обычно не видят. Что может сказать об этом Церковь? Может ли назвать четкие критерии, отделяющие грех от подлежащего благословению союза? Или она предложит некие общие принципы, предоставляя конкретные решения совести каждого? Я знаю парней и девушек, для которых этот вопрос весьма актуален, но я не знаю ответа.

И еще я уверен, что стоит говорить с нашими современниками не о фунтах чухонского масла, а о насущных вопросах их жизни. У нас может не быть готовых ответов, но это даже хорошо — поищем вместе!