ПО РЕКЕ ИКПЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПО РЕКЕ ИКПЕ

Яне посмею вернуться домой! — так воскликнула Мэри Слессор, принимаясь завоевывать обширные территории новой страны для Христа. Ее отпуск был давно просрочен, а чувствовала она себя настолько слабой от усталости и постоянной болезни, что едва волочила ноги. Временами она думала что, возможно, дети могли бы возить ее в инвалидном кресле, но мало-помалу врачу удалось убедить ее, что она может умереть, если не поедет домой.

Итак, в середине мая 1907 г. она отплыла от Дюк-Тауна. На этот раз Мэри взяла с собой восьмилетнего африканского мальчика, по имени Дэн Макартур Слессор. Дженни осталась присматривать за остальными детьми. Мисс Слессор очень удивилась, узнав, что она известна во всей Шотландии. Единственным ее желанием было спокойно отдохнуть у друзей, но вскоре стали поступать письма и приглашения со всех уголков страны. Ее приглашали приехать и рассказать о своей работе.

Эта хрупкая, маленькая пожилая женщина, которая бесстрашно встречала опасности африканских дебрей, была слишком скромна, она едва ли могла заставить себя обратиться с трибуны к своим соотечественникам. «Я дрожу при мысли о выступлении,— писала она,— но уверена, Бог поможет мне, это Его дело». Она не терпела, когда при ней хвалили ее работу, как будто это было только ее заслугой. Это было Божьим делом, а она только Его слабая смиренная слуга. Однажды на встрече с министрами она сказала, Кому следует направлять сердечные благодарности. С возмущением повернувшись лицом к министру, восхвалявшему ее, она воскликнула: «Как жаль, что вместо того, чтобы благодарить меня, никто не сказал: «Давайте помолимся за работу в Калабаре!»

Один раз она съездила в Данди, где выросла. Там, к своему восторгу, встретила старых подруг, с которыми вместе работала в воскресной школе тридцать пять лет тому назад. Они гуляли по старой знакомой дороге, беседуя о том, что Бог сделал для них. В последний раз Мэри Слессор видела свою родную землю.

В ноябре 1907 г., после нескольких месяцев отпуска, она вернулась в Африку. Миссия заняла ее дом в Икот-Ойонге, там работали две миссионерки. Этот дом должен был стать педагогическим центром для девушек, как планировала Мэри Слессор. Она сама переехала со своим хозяйством в другое место, в Узе, расположенное на холме над дорогой между Икот-Обойонгом и Иту. И снова она строила, плотничала, замешивала цемент. Подруга, приехавшая навестить ее, увидела Мэри в маленькой комнатушке, постелью ей служил матрас, брошенный на пол. Гостья была удивлена, когда ее подняли рано утром, причем без всякого будильника. Для Мэри Слессор не существовало проблем. Она привязала маленького петушка к ножке походной кровати своей гостьи и сказала:

— Вот тебе будильник! Разбудит тебя вовремя!

Узе было уединенным местом, где водились леопарды. Часто Мэри возвращалась домой из близлежащих деревень поздно вечером. Однажды дорогу ей преградил, сверкая глазами, леопард. Дэн, который обычно сопровождал ее, был страшно напуган. Но Ма Слессор отломила ветку от куста и бесстрашно двинулась вперед, отпугивая дикого животного.

В другой раз, когда они плыли по Энийонг-Крику, Мэри лежала на дне каноэ, а дети сидели возле, поджав ноги. Она спокойно читала, как вдруг послышались тревожные голоса гребцов:

— Ма! Се изатина! (Ма, посмотри, бегемот!)

Она испугалась за детей, чтобы от страха никто из них не подпрыгнул и не перевернул неустойчивую лодку. Осторожно она встала во весь рост и подняла бамбуковый шест. Метнула его, как копье, в уродливую голову зверя и крикнула:

— Уходи прочь, ты!

К удивлению гребцов, гигантское животное нырнуло и скрылось с глаз. Они еще долго вспоминали этот случай, а молва о храбрости Ма Слессор катилась по всем деревням Крика. Мальчик Дэн запомнил слова Ма Слессор:

— Дэн, сынок, никогда не давай страху или слабости победить себя. Я знаю, наши места очень опасны, но если бы я поддалась слабости, мне ничего не оставалось бы, как уложить чемоданы и уехать в Шотландию.

Мэри Слессор теперь постоянно боролась с болью и усталостью. Хотя государственный автомобиль и возил ее по главным дорогам, но было много деревень в лесу, куда можно было добраться только пешком или в крайнем случае на велосипеде. Куда бы она ни шла, она брала с собой Дэна или кого-нибудь из мальчиков. Они подталкивали велосипед при подъеме в гору или помогали Мэри перебраться через стремительные ручьи. Очень часто она не спала по ночам, мучаясь от боли. Только сильные настойки опиума не давали ей лишиться разума. Случайный визит в больницу в Иту и в Дюк-Тауне позволял ей отдохнуть, но как только она чувствовала себя лучше, сейчас же возвращалась в Узе.

Что больше всего радовало ее в Дюк-Тауне, это успехи педагогического института. Прошло 16 лет с тех пор, как она отправила взволнованную просьбу в Шотландскую церковь о создании педагогического центра для мальчиков и юношей. И правительство, и миссия поддержали ее, в результате чего на холме в Дюк-Тауне появился просторный институт. Мальчики из небольших городов и деревень Окойонга, Ибибио, Арочуку, Иту и других мест охотно поступают туда. А возвращаются домой квалифицированными учителями, служащими, плотниками, инженерами, кузнецами, портными. Вспоминая мрачные времена пьянства, войн, работорговли, Мэри радовалась, видя, как много специалистов выросло за это время. Она надеялась, что когда-нибудь можно будет сделать то же для девушек в Икот-Обонге или Узе. Возможно, она не доживет до этого, но как первопроходец она могла планировать и прокладывать путь.

Между тем ее работа продолжалась, а ее непобедимый дух заставлял ее усталое, изнуренное болью тело выполнять ежедневную рутину. Дом ее все еще был наполнен близнецами и сиротами. Все еще она вела регулярные занятия с юношами и девушками в классах будущих учителей и проповедников. Суд тоже забирал много времени.

Как-то утром в Узе появился юноша, почти обнаженный, если не считать набедренной повязки. За ним стояли несколько мужчин, незнакомых Мэри Слессор.

— Приветствую тебя, Ма! — сказал паренек.— Мы пришли просить тебя посетить наше селение и открыть у нас школу.

— Откуда вы пришли? — живо поинтересовалась Мэри.

Парень махнул рукой в сторону Крика.

— Два дня пути на каноэ, а потом через кустарники,— сказал он.— Наша деревня зовется Икпе. Там живет много людей, и есть большой рынок.

— Большой рынок? — переспросила Мэри.— Почему же купцы из Калабара никогда не говорили мне о нем?

— Мы не позволяем ификам приходить на нашу землю,— последовал ответ.— Это закрытый рынок. Нам не нужны чужие. Но белые люди ходят строем из Арочуку со своими ружьями и пугают нас. Вот почему мы и пришли к тебе за помощью. Поедем с нами, мы построим тебе дом, а ты будешь учить нас читать.

Мэри вздохнула. Ее авторитет и слава достигли самых дальних уголков страны, но люди не могли и не хотели понять, что она уже старая женщина и не может справляться, как в молодости, с большим кругом обязанностей. Однако в этом был зов во имя Бога, и ее сердце откликнулось на него.

— Я приеду,— пообещала она,— нет, не сейчас, но скоро.

Путешествие в Икпе было долгим и утомительным. Сперва плыли целый день вверх по Энийоном-Крик на каноэ далеко за берега Арочуку. На следующий день, пройдя через лес, они очутились в деревне с большим рынком. Икпе действительно оказалось шумным поселением, как и говорил посланец. Удивительно, что юноши уже начали возводить мазаную церковь с комнатой отдыха для Мэри. Они верили, что Мэри выполнит свое обещание и приедет. Толпа голых любопытных мальчишек окружила ее. Только старые вожди казались более равнодушны к ее приезду, боялись нарушить свои обычаи.

Несколько дней она провела у них, питалась продуктами, которые ей приносили. Икпе было из числа диких поселений, Мэри повидала их немало. Люди обнажены, без клочка одежды на теле, темные хижины кишели мухами и москитами. Но для Мэри это была новая возможность помочь несчастным, и она в своем воображении уже видела здесь новую базу миссии. Обошла район пешком в радиусе расположения рынка, раздумывая, как совместить работу в Узе и Икпе.

«Если бы нас было двое,— думала она,— тогда один мог бы жить здесь и ходить туда и обратно по Арочуку. А другой сидел бы в Узе и строил приют для матерей близнецов и девочек».

Но вот беда! Была только одна Мэри Слессор, к тому же очень слабая. Вернувшись в Узе совсем измученная поездкой, она проболела несколько недель. Но юноши из Икпе не оставляли ее в покое. Они слали вниз по реке делегацию за делегацией в призывом: «Когда вы приедете к нам?» Они сообщали, что служба в церкви ведется регулярно, только некому учить их слову Божьему.

Несколько раз после этого она посещала их, но ей было так тяжело, что она мечтала о создании постоянного центра миссии в Икпе. В Дюк-Таун стали поступать письма, переходя из рук в руки, от одного посланца к другому. В них были просьбы о помощи, однако дело казалось слишком рискованным. Икпе до сих пор считалось неизвестным поселением.

«Мне одной не справиться с кучей школяров, просителей, больных, с домашним хозяйством,— писала Мэри. — Длинные бессонные ночи — теперь мой удел; когда тени удлиняются, хочется еще так много сделать до восхода солнца, поэтому мне приходится беречь свою энергию, как скупой бережет свою сокровищницу. Я снова напомнила, что связана обещаниями с двумя городами, находящимися на расстоянии десяти миль от горы, вдали от дороги, и этот район абсолютно для меня недосягаем, все деревушки в округе вопиют о помощи... не говоря уже о прихожанах, оставшихся без пастыря в Узе...»

Затем, с характерным для нее юмором, она извинялась за неровные строчки письма. «Прошу прощения за явную неряшливость письма, но у меня на коленях на подушке беспокойный малыш, которому только что сделали прививку, а он это больше всего не любит».

* * *

Она решила перевезти свое хозяйство в Икпе на некоторое время, но и не покидать надолго Узе. Каноэ привезли ей материалы для строительства дома: рифленые железные щиты для стен и крыши, дерево для окон и дверей. Десятки людей явились, чтобы очистить и выровнять землю, место постройки. Мэри металась с места на место, присматривала за работой. Все было, как вначале ее миссионерской деятельности, но она уже не была так молода и полна энергии. Ей было 63, она была слабой и одинокой. «Это становится понятным только здесь,— писала она,— что ни мощью, ни силой, а единственно своим духом человек может достичь цели, Мэри Слессор просто — ничто».

Совет миссии был против создания в Икпе новой базовой миссии. Во-первых, не было достаточного количества миссионеров, которые продолжали бы работу, начатую Мэри Слессор. Во-вторых, они понимали, что если Мэри останется там, это убьет ее, Икпе слишком неудачное место для постоянного проживания здесь белых людей.

В января 1912 г. молодой врач-миссионер, проживший в стране год, был послан в Икпе, дабы изучить на месте условия жизни и составить медицинский отчет. Его звали Джон В. Хичкок. Он должен был стать штатным миссионером в Калабаре. Он просто был пленен обаянием Мэри Слессор, а она, в свою очередь, полюбила его как сына. Хичкок был находкой, однако место для дома будущей миссии оказалось неподходящим. Дожди превратили его в болото. Грязь и москиты сделали это место непригодным для жилья.

Мэри Слессор, наперекор всем, была настроена настаивать на Икпе, но ее изможденное тело сдалось, она вернулась в Узе, и доктор Хичкок пешком проходил много миль из больницы в Иту, навещая ее. Он запретил ей путешествовать некоторое время. Восхищаясь молодым человеком и его работой, Мэри была вынуждена прислушаться к голосу разума.

— Необыкновенный человек,— говорила она о нем,— врач, целитель души и тела.

Он, в свою очередь, восхищался ею как человеком. Но ее трудно было заставить выполнять его предписания. У нее слабое сердце, оно требовало отдыха. Подозревал доктор, что Мэри получает и пищу недостаточно питательную.

— Вы должны есть мясо дважды в день,— настаивал он.

— Я никогда не ем слишком много, доктор.

В ответ он прислал ей птицу из Иту с наилучшими пожеланиями.

На следующий день она возмутилась:

— Зачем вы прислали эту птицу, доктор?

— Потому что она не может ходить сама,— шутя ответил доктор.

Ее горячим желанием было попасть опять в Икпе. Доктор Хичкок запретил ей пока и думать об этом. Он твердил, что ей нельзя ездить на велосипеде, ходить на большие расстояния через заросли. Ей подарили плетеное кресло на колесах, в котором ее могли возить мальчишки. В нем она и колесила вверх-вниз по дороге из Узе, останавливаясь в каждой деревне, чтобы посетить школу или обсудить планы дальнейшей деятельности. Но это долго продолжаться не могло. Она уже прослужила миссионером 36 лет, стала глохнуть, терять зрение, страдала ревматизмом, быстро уставала.

«Я хромая, слабая и глухая,— писала она о себе.— Мои морщины просто замечательны, никакая гармошка не бывает так чудесно сложена и изогнута. Я крошечная-крошечная женщина, очень маленькая старушка, тем не менее я держусь хорошо». И она держалась, поскольку еще было много работы.