Глава четвертая

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава четвертая

Раав высыпала зерно в большой глиняный сосуд, который принес ей сын Мицраима. Еще две корзины, и кувшин будет полон. В других трех больших кувшинах была вода. Две корзины были заполнены финиками, и две — изюмом. Последние несколько дней ее мать, сестры и невестки приносили бобы, чечевицу, лук, чеснок и лук-порей. Дом начал напоминать торговую палатку на рынке, наполненную продовольствием. Но хватит ли этого, если осада продлится дольше недели? Она вновь осмотрела запасы, мысленно составляя список того, что у нее было, и того, что еще было необходимо принести, только бы ее семья ни в чем не нуждалась до тех пор, пока израильтяне не пробьются в город и не спасут их. Времени оставалось немного, с каждым днем ее волнение усиливалось.

Иовав и Мицраим приходили к ней каждый вечер после работы на укреплениях. Пока она подавала еду, они рассказывали все, что слышали. Каждая кроха информации, которую она собирала, могла пригодиться позже. Но самым важным было утвердить отца и братьев в их вере в силу Бога Израиля, чтобы они не возлагали надежд на планы царя.

— Царь уверен в том, что город захватить невозможно, — сказал Мицраим в один из вечеров. — Израильтянам никогда не приходилось сталкиваться с такой крепостью, как наша.

Иовав оторвал кусок хлеба и обмакнул его в чечевичную похлебку, приготовленную Раав.

— Они могут и не дойти до стен. Царь заготовил тысячи стрел. Целая армия будет стоять на укреплениях, в готовности застрелить всякого, кто дерзнет приблизиться.

— Не обманывай сам себя, брат, — Раав долила ему вина. — Не доверяй свое спасение этому человеку. Не забывай, что я знаю его гораздо лучше. Более того, ни он, ни вся его армия со всем вооружением ничего не смогут поделать, когда израильтяне пойдут против нас. С ними идет Бог. Ты должен поступить так, как я говорю тебе. Бросай все и беги сюда, как только израильтяне вступят на западный берег Иордана.

— Только как они доберутся до западного берега?

— Я не знаю! — Раав отставила кувшин и уперла руки в бока. — Может быть, они построят плоты. Может быть, переплывут. Может быть, перейдут!

Мицраим рассмеялся.

— Может быть, их перенесут орлы. Или даже лучше — может быть, у них появятся крылья, и они перелетят!

— Как ты можешь смеяться? — Раав отвесила ему подзатыльник. — Если Бог разделил Чермное море, думаешь, эта река сможет остановить Его? Он может иссушить ее Своим дыханием! Единственное безопасное место вне лагеря израильтян — это дом, где ты сейчас находишься.

Она взяла кувшин и посмотрела на братьев взглядом, полным отчаяния. Почему они не видят положения Иерихона и его народа так же ясно, как видит она?

— Сюда идет Бог! И вам лучше быть готовыми к Его приходу!

Раав отодвинула табурет и встала. Осмотрела стоящие в комнате большие кувшины, несколько циновок, сложенных в углу, стопку одеял на кровати.

— Что еще нам может понадобиться?

Она крепко зажмурилась, пытаясь унять дрожь.

— Терпение.

Даже если израильтяне переходят реку в это самое мгновение, она готова.

* * *

Пока лагерь израильтян еще располагался в Ситтиме, манна продолжала падать с небес, но каждое утро ее становилось все меньше, и теперь с восходом солнца появлялся лишь тоненький слой.

Салмон встал на колени вместе с тысячами мужчин, женщин и детей, собиравших свою пищу на этот день. Он сделал лепешку из подобных кориандру хлопьев манны и положил в походную печь, вынесенную его родителями из Египта. Теперь Салмон часто думал о своих родителях. Он молился о том, чтобы не повторить их ошибок; о том, чтобы его вера была твердой; о том, чтобы не ослабеть в предстоящей битве с врагом. Он хотел быть не просто мужчиной, но мужем Божьим.

Вдыхая чудесный сладкий аромат лепешки из манны, шипящей в оливковом масле, он взял заостренную раздвоенную палочку и осторожно перевернул лепешку. Его желудок сжимался от голода. Когда лепешка пропеклась, он скатал ее и сел поудобнее, чтобы съесть медленно, наслаждаясь ее сладостью. Скоро манна совсем исчезнет, потому что люди перестанут в ней нуждаться, ведь они войдут в Ханаан — страну молока и меда. Там были большие стада коров и овец, дававших молоко, было много фруктовых садов, виноградников, полей пшеницы и овощей. Пища, о которой его поколение знало лишь понаслышке. Господь обещал, что они получат сады и виноградники, которые не сажали, соберут урожай пшеницы, бобов и чечевицы, который выращивал другой народ, и будут пасти стада, оставшиеся после бегущих от них врагов Бога. И тем не менее Салмон был полон печали.

Он не знал вкуса чего-нибудь, кроме манны. Первый раз он попробовал что-то другое, когда они с Ефремом отдыхали на берегу ручья в Ханаане, где поймали и поджарили рыбу. И несмотря на то что еда была вкуснейшей, она не могла сравниться с тем, что давал им Бог, с тем, что Он вскоре заберет.

Салмон с благоговением держал небесный хлеб. Всю свою жизнь он воспринимал его как нечто само собой разумеющееся, теперь же он понял, как драгоценен был этот хлеб. Он ел его со слезами на глазах, ведь он знал, что получил эту пишу из рук Самого Бога. Это был дар, дававший ему жизнь. Может ли что-нибудь еще быть столь же сладким? Может ли что-нибудь еще быть столь же питательным?

Скоро народ перестанет скитаться по пустыне, и в землю обетованную вступит сильный и верный Божий народ. Израильтяне лишатся манны, как выросшие дети лишаются материнского молока. Вместе с другими он будет пахать и сеять, пасти стада и собирать урожай. Они будут рожать детей, строить дома и города.

— О, Боже, сохрани в нас силу веры! — молился он. — Не дай нам вновь стать хныкающими младенцами! Не дай нам возгордиться победами, которые Ты дашь нам. Грехи отцов наших всегда будут перед нами. Если бы только можно было стереть их раз и навсегда, чтобы мы могли предстать пред Тобою чистыми, как Адам и Ева, когда Ты создал их.

Зазвучал шофар[2], созывая народ на собрание.

Настало время идти и получить щедрый дар Божий, который Он приготовил для них.

* * *

Надзиратели прошли через стан, провозглашая приказ Иисуса.

— Когда увидите священников левитов, несущих ковчег завета Господа Бога вашего, следуйте за ними. Они поведут вас, поскольку вы не ходили этими путями раньше. Расстояние между вами и ковчегом должно быть около километра, и оно должно быть таким всегда. Не подходите ближе.

Салмон быстро свернул свой шатер, обернул кожей колышки и прикрепил все к своей поклаже. Закинул ее на плечи и встал, ожидая вместе с тысячами других потомков Иуды. Он чувствовал переполнявшую его силу и огромное желание бежать к реке, но продолжал стоять, сдерживая свой пыл.

Ковчег завета пронесли перед ним, и он ощутил восторженный трепет в душе. Священники несли ковчег завета к Иордану. Все колена двинулись за ним на указанном расстоянии. Земля ожила, наполненная движущимся множеством народа, тысячами людей, уверенно идущих вперед, к победе.

Они разбили лагерь у Иордана, и Иисус обратился к народу:

— Очиститесь, ибо завтра Господь явит среди вас великие чудеса Свои.

Мужчины отделились от жен и отстирывали свои одежды. Салмон был среди них. После того как он съел немного манны утром, он постился и не ел ничего. Вечер он провел в шатре, молясь в одиночестве.

С восходом солнца Салмон снова стоял среди многих других израильских воинов, ожидая, когда Иисус провозгласит слова Господни. «Сыны Израилевы, придите и выслушайте слова Господа, Бога вашего!»

Салмон стоял впереди — плечом к плечу со своими родными и двоюродными братьями. Иисус поднял руки и возвысил голос так, что он достигал даже тех, кто стоял дальше всех.

— Придите и выслушайте слова Господа, Бога вашего. Сегодня вы узнаете, что среди вас есть Бог живой. Он прогонит от вас хананеев, и хеттеев, и евеев, и ферезеев, и гергесеев, и аморреев, и иевусеев. Помыслите об этом! Ковчег завета Господа всей земли пойдет перед вами через Иордан! И как только стопы ног священников, несущих ковчег Господа, Владыки всей земли ступят в воду Иордана, вода Иорданская иссякнет, текущая же сверху вода остановится стеною.

Иисус подал знак священникам, несущим ковчег, и они направились к реке.

Салмон вытянул шею, чтобы увидеть чудо. Сердце замерло. Он боялся Бога так же сильно, как и любил. Когда ковчег пронесли мимо Салмона, он задрожал от невыразимого восторга. По телу побежали мурашки. Волосы на голове зашевелились. Облачный столп над скинией, указывавший народу путь, был привычен Салмону с детства. Он видел и огненный столп по ночам. Но он родился уже после исхода из Египта и не видел чудес, произошедших там, и того, как расступились воды Чермного моря, и израильтяне перешли его посуху. Он дрожал в предвкушении того, как Господь проложит путь для Своего народа через стремительный поток Иордана.

Ковчег был уже далеко впереди народа. Было ли это знаком от Бога, означавшим, что Он не нуждается в их защите? Если бы народу было позволено, они бы плотной стеной окружили движущийся ковчег. Но он был там — далеко впереди, его золото блестело на солнце, указывая им путь. Люди совсем притихли, подойдя к реке. Все стояли молча, не двигаясь, в ожидании повеления следовать за ковчегом.

Священники дошли до берега Иордана. Не раздумывая, они вошли прямо в разлившийся Иордан. В тот же миг раздала громкий звук, которого Салмон никогда раньше не слышал. Волосы встали дыбом, когда он увидел, как вода отступила, и облако пара с шипением поднялось вверх. Священники донесли ковчег завета Господа до середины реки и остановились там. Золотой ковчег сверкал в лучах утреннего солнца.

Весь народ последовал за ним.

Когда народ перешел реку, Иисус объявил, что Господь повелел ему избрать двенадцать человек: по одному из каждого колена. Как глава колена Иудина, Халев провозгласил имя мужчины, который будет представлять это колено. Иедидиа вышел вперед. Его легко было заметить: он был выше и сильнее других. Мужчины похлопывали его по спине, расступаясь и пропуская вперед. Он встал перед Халевом, и тот возложил руки на его плечи, тихо поговорил с ним и отпустил. Иедидиа побежал и присоединился к остальным одиннадцати избранным представителям колен, стоящим перед Иисусом.

— Идите на середину Иордана, где стоит ковчег завета Господа, Бога вашего, — повелел Иисус двенадцати избранным из колен Израилевых. — Каждый возьмите по камню со дна реки перед ковчегом и принесите их на плече — двенадцать камней по числу колен Израилевых. Из этих камней мы построим памятник. Когда спросят у вас в последующие времена сыны ваши — «Что значат эти камни?», вы ответите им: «Они поставлены в память того, что вода Иордана расступились перед ковчегом завета Господа, когда он переходил через Иордан». Таким образом, камни эти будут памятником для сынов Израилевых навек.

Иисус и двенадцать избранных вернулись в русло реки.

* * *

Раав услышала крик и подбежала к окну. Выглянув, она увидела воинов, бежавших по дороге.

«Они идут! Они идут! Израильтяне направляются к реке!» На восточном берегу облако пыли висело над множеством людей, направлявшихся к реке, но внимание Раав привлекло нечто впереди них, оно ярко сверкало и отбрасывало солнечные блики! Был ли это ковчег завета, о котором она слышала?

С раскрытым ртом она наблюдала, как два столба пара взметнулись вверх и отступили от маленьких фигурок, вступавших в реку. Вся она затрепетала от охвативших ее чувств. Страх. Восторг. Благоговение. Она плакала и смеялась одновременно. Сердце бешено колотилось. Она так далеко высунулась из окна, что чуть не выпала. Чудо. Она видела чудо!

— Как могуществен этот Бог! — воскликнула Раав.

Пар поднимался и собирался в облако над рекой. Охваченные паникой хананеяне кричали и бежали к стенам города, как стадо напуганных животных. Ей послышалось или на самом деле прозвучала труба из бараньего рога? Воинство Израиля переходило Иордан. Тысячи и тысячи людей растянулись по равнинам Моава. Их было так много, как звезд на небе. Они передвигались быстро, но в строгом порядке.

Раав, вытянув шею, посмотрела в сторону пальмовой рощи.

— Давай, отец, торопись. Ну, где же ты?

Крестьяне и рабочие бежали к Иерихону. Она хлопнула руками по подоконнику, пытаясь усмирить свое нетерпение. Наконец она увидела отца. Мать шла следом, и оба с трудом тащили тяжелые мешки с вещами.

— Оставьте все! — кричала Раав. — Идите налегке!

Кричать было бесполезно. Они не услышат ее в оглушительном шуме бегущих к воротам насмерть перепуганных горожан. Она неистово замахала руками. Отец заметил ее, но ничего не бросил. Уставшая мать уронила свою тяжелую ношу на землю, но не оставила ее, а поволокла за собой.

— Бегите! — яростно жестикулировала Раав. — Здесь есть все, что вам необходимо!

Они с трудом брели, упорно стараясь сохранить свое имущество. Раав выругалась от отчаяния. Толпа протискивалась в ворота. Кто-то пронзительно визжал. Кто-то, наверное, упал, и теперь его топтали. Все шумели, как стадо диких животных, те, кто был посильнее, кулаками прокладывали себе дорогу через толпу, раздавая тумаки направо и налево.

Кто-то постучал в дверь.

— Раав, — позвал Мицраим. — Впусти нас!

Она подняла засов и отворила дверь, впуская брата и его жену Бейсмат. Они привели с собой двоих детей. Иовав и его жена Голан бежали по улице, крича на детей и поторапливая их. Лица всех бежавших были бледны, в глазах застыл ужас от страха. И каждый что-то нес с собой. Раав покачала головой, увидев их сокровища, когда они вошли в дом: горшок; расписанная урна; корзинка с бутылочкой краски для век, щипчиками, коробочкой с притиранием, украшениями и рогом с маслом.

Младенец Мицраима плакал, пока Бейсмат не села на кровать и не дала ему грудь. Когда послышались шаги на крыше, дочь Мицраима Босем уронила урну, и та вдребезги разбилась. Мицраим закричал на нее. Громко плача, малышка подбежала к матери и вцепилась в ее платье.

— Успокойся, Мицраим. Ты ведешь себя, как те сумасшедшие у ворот. Ты только еще больше напугал детей, — Раав взяла девочку на руки. — Тебе нечего бояться, здесь мы все в безопасности, Босем, — она поцеловала ее в щечку. — Все будет хорошо.

Раав помахала рукой, подзывая остальных.

— Идите сюда, дети. Подходите все. У меня есть кое-что для вас.

Она поставила Босем на ноги и достала корзинку с раскрашенными палочками и бабки для игры.

— Авив, дорогуша, подходи, поиграй со всеми.

Сестры Раав Агри и Гера со своими мужьями Вахебом и Зебахом пришли со своими детьми.

— Там люди сошли с ума!

Увидев других малышей, дети Агри и Геры присоединились к игре в бабки и в палочки.

— А где отец с матерью? — спросил Иовав.

— Я потеряла их из виду, когда они смешались с толпой в воротах, — ответила Раав и кивнула в сторону окна, забирая младенца у Бейсмат. — Может быть, ты сможешь разглядеть их, Мицраим.

Она встала и нежно прижала младенца к плечу, поглаживая его по спинке, и начала прохаживаться по комнате.

— Я слышал, что стража собирается закрыть ворота, — сказал Иоавав.

— Они впустят всех, — успокоила его Раав. — Царь хочет, чтобы все трудоспособные работники вошли в город прежде, чем затворят ворота. Если его армия погибнет, он заставит горожан встать на стены и сбрасывать камни.

Она была зла на отца за то, что он не послушал ее. Они с матерью должны были бросить все и бежать со всех ног, как только раздался первый крик бегущего по дороге воина. Если бы они послушались, они бы избежали жестокой давки в воротах. Она надеялась, что они не пострадают в этом толкающемся и пинающемся стаде, которое пыталось пробиться в город.

— Я пойду, поищу их, — сказал Мицраим. — Зебах, запри за мной дверь.

Прошел час, а он все не возвращался. Бейсмат начала всхлипывать.

— Он вернется, как только отец с матерью войдут в город, — сказала Раав, пытаясь оставаться спокойной ради детей. Из окна она видела толчею внизу и знала, что город заполнен теми, кто жил вне его стен. Даже путешествующие купцы со своими караванами требовали открыть ворота.

— Впустите нас! — это был Мицраим.

Женщины вздохнули с облегчением, когда Зебах открыл дверь. Бейсмат кинулась к своему взъерошенному мужу и, всхлипывая, прижалась к его разодранной тунике. Отец вошел следом за ним, лицо его было в крови.

Раав налила воды в миску, а затем увидела мать, втаскивающую свою ношу в дом. Передав миску с водой Агри, Раав подошла к матери.

— Что здесь настолько ценное, что вы готовы были рисковать своей жизнью, только бы сохранить это? — спросила она, протягивая руку к узлу.

— Нет! — крикнула мать, отталкивая ее руку. — Нет, нет!

Раав чуть не расплакалась от злости. Она была так рада, что они теперь в безопасности, и так зла на них за их глупость. Она заставила себя выглядеть спокойной, что было весьма далеко от действительности.

— Ну же. Давай, я возьму его. Я осторожно. Отпусти!

Всхлипывая, мать опустилась на пол в изнеможении. Она накрыла голову платком и зарыдала.

Отец отмахнулся от попыток Агри помочь ему и устало побрел к окну.

— Ты видела? Ты видела, что произошло? Вода свернулась, как ковер, от города Адама до Мертвого моря.

— Я видела, — сказала Раав. — Рука Божья нависла над этой землей, и Он сметет Своих врагов, как камушки со стола для игры.

Отец отвернулся от окна и тяжело опустился на ступеньку, которую она построила под окном. Раав никогда не видела его таким уставшим. Он дрожал, его лицо было залито потом.

— Ты была права, Раав. Они уничтожат нас. Они идут по равнинам Моава, как саранча. И они сметут все на своем пути.

— Успокойся, отец.

Все и так были напуганы, а его слова только подливали масла в огонь. Раав взяла у Агри миску с водой и встала на колени перед отцом. Она говорила громко, чтобы все могли услышать.

— Пока мы в этом доме, мы в безопасности.

Отжав кусок ткани, она начала аккуратно вытирать его лицо.

— Ни разу в жизни я не видел такого, — все еще дрожа, отец закрыл глаза и судорожно сглотнул. — Никогда не думал, что увижу подобное тому, что случилось сегодня, — он сжал в кулаки лежавшие на коленях ладони, и тело его буквально окаменело от страха. — Никогда я не видел столь ужасного Бога!

— И люди, служащие этому Богу, обещали пощадить нас, — отставив миску с водой, Раав взяла его руки в свои и крепко сжала. — Вспомни красную веревку, свисающую из моего окна. Когда настанет день разрушения, мы не погибнем.

* * *

Великое множество народа стояло на западном берегу в Галгале, на восток от Иерихона, и наблюдало за тем, как каждый из двенадцати избранных представителей колен выносил на плече самый большой камень, который он мог поднять, и нес его в середину стана. Там камни сложили в одну линию, плотно придвинув друг к другу, как памятник тому, что Бог совершил в этот день. Иисус повел двенадцать мужчин обратно в русло реки, где они снова взяли по камню и сложили их горкой, чтобы отметить место, где Бог перевел их через Иордан.

Когда священники понесли ковчег завета вперед, вынося его из русла реки, раздался шум многих вод. Река загрохотала, ринувшись в свое русло с севера и с юга, и потоки столкнулись над двенадцатью камнями. Еще раз Иордан затопил берега.

Вместе с тысячами других Салмон вскричал от радости, когда ковчег завета Господа был внесен в лагерь, названный Галгал. Все подняли руки и возвысили голоса, поклоняясь Господу Богу Авраама, Исаака и Иакова, Богу, Который привел их в землю обетованную.

* * *

В стенах Иерихона парализованные страхом люди ждали. Те, кто не смог попасть в город до того, как ворота захлопнулись и огромные брусья засовов встали на место, побежали по дороге, ведущей через горы, искать убежища в чужих землях. Некоторые из них дойдут даже до Средиземноморья. И на всем своем пути они разнесут весть о том, что Бог Израилев иссушил воды Иордана, дабы евреи смогли перейти его!

Израильтяне вступили в Ханаан!