Загадки суицида

Загадки суицида

Обилие самоубийств в скандинавских странах (прежде всего Дании и Швеции) вполне укладывается в рассуждения Э. Дюркгейма: легче расстаются с жизнью те классы общества, которым свободнее и сытнее живется. Гораздо труднее понять суицидальные наклонности угро–финских народов. Венгры, эстонцы, финны, удмурты, коми уже давно придерживаются разных культурных и религиозных традиций, живут в разных политических и экономических условиях. Некоторые из этих народов и внешне не похожи друг на друга. Однако, словно сговорившись, все они поддерживают стабильно высокий уровень самоубийств.

Первое и второе место поочередно делят Венгрия и Финляндия. В СССР по этому мрачному показателю лидировали Эстония, Коми АССР и Удмуртия. Например, Армению они обгоняли в 15 (!) раз. Столицей самоубийств в Советском Союзе по праву считался удмуртский город Устинов[153].

Что же, кроме отдаленного родства и общего языкового корня, сближает угро–финские народы? Почему незримая мистическая нить саморазрушения протянулась от Будапешта через Таллин и Хельсинки к Воркуте и Ижевску?

У современных авторов нет однозначного ответа на эти вопросы. Вот лишь одна из версий. Ее озвучил венгерский писатель Дёрдь Керестури: «Характерные черты венгерского народного мироощущения обычно видят в индивидуалистическом складе характера, в спокойной манере созерцания и выражения, в предметном воображении. Но ведь очевидны и такие черты, как безрассудное молодечество, как неистребимость народной мистики, как склонность к анархическим, разрушительным порывам. Эти явления заставляют думать об огромных запасах неизрасходованной энергии, таящейся под спокойной поверхностью и ждущей подходящего исторического момента, чтобы со стихийной мощью вырваться на поверхность»[154].

Внешняя сдержанность, скрывающая подспудный заряд «вулканической лавы», — довольно опасная черта национального характера. Нагнетать давление в котле и не давать выхода пару — значит провоцировать взрыв.

Предрасположенность к суициду иногда бывает и наследственной. Это подтверждают многочисленные примеры из истории различных родов и семей. Приблизительно у 6% самоубийц родные отец или мать сами оборвали свою жизнь.

По сообщению радио «Свобода», специалисты Вашингтонского университета провели анкетирование трех тысяч подростков–близнецов. Девушки, сестры которых пробовали совершить самоубийство, гораздо чаще повторяли их печальный опыт, чем те девушки, сестры которых не помышляли наложить на себя руки. Братья и сестры, у которых есть генетические различия, реже следуют одинаковому сценарию, чем близнецы, имеющие одинаковый набор генов (монозиготные).

Допустим, один из монозиготных близнецов совершает суицид. По статистике второй близнец делает тот же роковой шаг в 5 раз чаще, чем в схожей ситуации разнояйцовый близнец. В итоге уровень совпадения по суициду у однояйцовых близнецов в 5 раз выше, чем у разнояйцовых[155].

Согласно данным Шведского Национального Центра по исследованию суицида, этому трагическому финалу способствует ряд неблагоприятных факторов эмбрионального развития. Обследовав около 700 тысяч пациентов, группа ученых из Стокгольма установила, что низкий вес плода при рождении (менее 2 кг) впоследствии увеличивает вероятность самоубийства в 2 раза. Иной фактор риска — рост плода. У потенциального самоубийцы он при рождении не больше 47 см.[156].

К тревожным сигналам относится и возраст матери ребенка на момент родов. Те люди, чьи беременные матери находились в подростковом возрасте, совершали суицид в среднем в 2 раза чаще по сравнению с теми людьми, матери которых родили их после совершеннолетия (до 29 лет)[157].

Уточним, что время зачатия, рост и вес плода во многом зависят от образа жизни женщины. Неправильное питание, алкоголь, наркотики, стрессы, сексуальная распущенность ведут к недоношенности плода и преждевременным родам. А это, как выясняется, повышает вероятность суицида в будущем.

На вопрос, как отражается на зачатом младенце попытка самоубийства матери в период беременности, пока нет однозначного ответа. Скорее всего ребенок получит сильную внутриутробную психическую травму с совершенно непредсказуемыми последствиями. А если женщину реанимировали или проводили какие–либо иные лечебные мероприятия, то не исключено и токсичное действие лекарств (включая пороки развития у плода).

Однако целиком списывать собственное жизненное фиаско на грехи родителей абсурдно. Неблагоприятные дородовые факторы (равно как и отягощенная наследственность) — не оправдание и не фатальные обстоятельства (см. заключение). По милости Божией и с помощью специалистов их пагубное влияние удается нейтрализовать или уменьшить.

Суицидальные наклонности характерны для выходцев из неблагополучных семей. Как правило, такие дети страдают от тяжелых психических травм, сексуального насилия, побоев и боятся выплеснуть гнев на своих прямых обидчиков. Отрицательные эмоции постепенно накапливаются, и ребенок «взращивает» их в душе. Депрессия, тревога, страх, паника подчас формируют патологическую тягу к самоуничтожению.

При депрессивных расстройствах в тромбоцитах крови не хватает фермента моноаминоксидазы. Ученые обнаружили: предки тех, у кого было чрезвычайно низкое содержание этого фермента, убивали себя в 8 раз чаще, чем предки тех, у кого данный показатель соответствовал норме[158].

Также при депрессии отмечается падение уровня серотонина в головном мозгу и 5–гидроксииндолуксусной кислоты (5–HIAA) в спинномозговой жидкости. У тех депрессивных больных, которые совершали суицидальные попытки с использованием жестких и «гарантированных» методов (стрелялись, бросались с высоты и т. д.), зафиксирована крайне низкая концентрация названных химических соединений. А у тех депрессивных пациентов, которые не пытались покончить с собой или делали это «щадящими» способами (например, путем передозировки снотворных), уровень серотонина и 5–HIAA был почти в 3 раза выше. У лиц, госпитализированных после попытки самоубийства и отличающихся низким содержанием серотонина, вероятность суицида в течение ближайшего года в 10 раз больше, чем у лиц с нормальным содержанием серотонина[159].

Недостаток трех упомянутых биологически активных соединений обусловлен внешней средой, образом жизни (вредными привычками, стрессами, нерациональным питанием и т. д.) и наследственностью. Так, в 2001 году французские и швейцарские биологи обнаружили гены, изменения в которых предположительно увеличивают тягу к самоубийству. Мутации нарушают способность нервных клеток использовать серотонин, который управляет многими человеческими эмоциями. Напомним, что его дефицит способствует тревоге, раздражительности, немотивированным страхам и импульсивно–агрессивному поведению (см. гл. VII–VIII). Таким образом, дефекты данных генов нарушают обмен веществ в тканях головного мозга и служат биохимической основой суицида.

Здесь уместно повторить: человек — не биоробот, реакции которого целиком предопределены взаимодействием генов, гормонов и ферментов. Человек может быть рабом Божиим или рабом дьявола, но — не рабом серотонина.

Кроме того, до сих пор не ясно, где первоначальное звено суицида. Не исключены два варианта: либо жизненные драмы приводят к дефициту серотонина и через это к самоубийству, либо дефицит серотонина вызывает жесточайший личностный кризис, и человек с расшатанной психикой ищет смерти. Допустимо предположить и то, что оба процесса идут параллельно. Так или иначе, но нарушение биохимического равновесия в организме, безусловно, сказывается на наших поступках.

Не секрет, что завершенные женские суициды обычно происходят в предменструальный период. Гормональный всплеск за 1–3 дня до начала месячных «давит на психику»: заметно ухудшается эмоциональный настрой и самочувствие, возникают нервные срывы, истерические припадки, неприятные болевые ощущения, упадок сил и т. п.

Женщины опережают мужчин по числу суицидальных попыток. И все же на одну женщину-самоубийцу в мире приходится примерно трое самоубийц мужского пола. Соотношение 1:3 весьма красноречиво. Добавим, что в группу риска по суициду издавна входят наркоманы, алкоголики и гомосексуалисты.

Известный русский ученый A. JI. Чижевский связывал сильные душевные потрясения не только с колебаниями гормонального фона, но также с фазами солнечной активности и сезонными изменениями погоды. Не сумерки вечера, не гнетущая тоска ночи, а именно белый день служит «пусковым курком» для сознания несчастного человека. «Слепящий полдень» — наиболее опасное в плане суицида время суток[160].

Воистину, избави нас, Господи, от «беса полуденного» — духа уныния! Думается, «демон полудня» воюет с нами не в одиночку. Он всегда метит в «ахиллесову пяту» человека — усиливает тот фактор риска беды, которым в данный момент удобнее воспользоваться. В итоге духовные и биологические причины суицида сливаются воедино и «льют воду на одну мельницу».

Самоубийству особенно подвержен человек с нестабильной нервной системой: неуравновешенный, слабохарактерный, ранимый… Недаром старец Паисий Святогорец говорил: «Люди, имеющие тонкое душевное устроение, большое честолюбие… горюют и страдают от меланхолии или вообще кончают самоубийством. Они и сами чувствительны, и дьявол делает их еще более чувствительными»[161].

«Душевно больные люди, — отмечает подвижник, — оканчивая жизнь самоубийством, имеют смягчающие вину обстоятельства, потому что их разум не в порядке. Даже увидев, как на небе просто собираются тучи, такой человек уже начинает чувствовать душевную тяжесть. Если же к этому подмешивается еще какое–то расстройство, то тучи становятся сугубыми (вдвойне опасными. — К. З.)»[162].

Итак, богословие и наука убедительно показывают, что импульсы к самоубийству различны. Порой это такие факторы, над которыми люди почти или абсолютно не властны. Речь идет об отягощенной наследственности, недоношенности плода, перенесенных в детстве издевательствах, нарушении уровня определенных биологически активных веществ и т. д. С другой стороны, нельзя отрицать роль свободного и сознательного выбора личности, которая самочинно желает покинуть мир сей.