Тихон, Патриарх Московский

Тихон, Патриарх Московский

В русской истории вряд ли найдется даже среди прославленных святителей человек, который был бы призван к кормилу церковной жизни в столь трудный и трагический период, как тот, что выпал на долю патриарха Тихона.

Будущий патриарх в миру носил имя Василий Иванович Белавин. Он родился 19 января (1 февраля) 1865 года в селе Клин близ города Торопца Псковской губернии. Любовь к Церкви, сердечная чистота, целомудрие, удивительная врожденная простота, постоянная доброжелательность ко всем, особенный дар рассудительности, положительности – благодаря этому в Санкт-Петербургской духовной академии Василий Белавин стал любимцем товарищей-студентов, которые шутя называли его Патриархом. В те времена не могло и в голову прийти, что шутливое прозвище окажется пророческим, потому что патриаршества в России не существовало давно и возрождения его никто не ожидал.

После окончания академии в 1888 году он вернулся преподавателем в Псковскую духовную семинарию, где учился до этого. В 1891 году принял постриг с именем Тихона – в честь любимого им святителя Тихона Задонского. Вскоре он стал иеромонахом. С октября 1897 года он – епископ Люблинский, викарий Варшавской епархии. Тихон был весьма популярен среди семинаристов, священников, простых прихожан. Но не прошло и года, как молодого епископа отправили в Америку. Там его ждала огромная епархия, в которую входили Северо-Американские Соединенные Штаты, Канада и Аляска. Тихон фактически стал главой Православной церкви в Северной Америке. Он очень деятельно взялся за благоустройство своей епархии, принял целый ряд мер для того, чтобы развивалась православная жизнь. Он открывал храмы и духовные училища, старался развивать миссионерскую работу. Благодаря Тихону в православие перешли многие из униатов, оказавшихся в Америке, отмечены были случаи перехода в православие из англиканской веры. Удивительные по размаху и христианскому духу плоды его архипастырских трудов сделали святителя Тихона одним из самых почитаемых святых православной Америки.

В 1907 году Тихон, уже архиепископ, был переведен в одну из крупнейших и древнейших епархий России – на Ярославскую кафедру. Здесь он также очень быстро нашел контакт со своей паствой. Этот период примечателен тем, что жители Ярославля избрали его почетным гражданином города – случай первый и едва ли не единственный в русской истории.

Вскоре после его назначения в Виленскую епархию началась война, и его служение осложнилось многими новыми заботами. Ему пришлось думать о беженцах, эвакуировать в Москву мощи виленских мучеников, у него же сохранялась и чудотворная Жировицкая икона Божией Матери, впоследствии им возвращенная в Жировицкий монастырь. Февральская революция 1917 года застала его в Москве. Епархиальный съезд московского духовенства и мирян в июне избрал архиепископа Виленского Тихона архиепископом Московским и Коломенским, в августе же Священный Синод избрал его митрополитом Московским, и на него сразу же было возложено бремя подготовки Поместного собора русской церкви, который не собирался более двухсот лет.

Собор открылся в день Успения Божьей Матери – 15(28) августа 1917 года. Везде ощущались тревожные приметы будущих перемен. И Собор после многих заседаний и горячих дискуссий поддержал идею возродить патриаршество. Предварительное голосование определило трех кандидатов, и лишь третьим из них стал Тихон. Но именно он был избран патриархом. В праздник Введения во Храм Пресвятой Богородицы – 21 ноября (4 декабря) – в Успенском Соборе Московского Кремля была совершена интронизация Патриарха Тихона.

С самого начала отношения государственной власти и предстоятеля Русской православной церкви приобрели характер острого конфликта, так как уже первые декреты и постановления советской власти коренным образом ломали и традиционный уклад церковной жизни. Начались репрессии против церкви – убийства священников, разграбление церковного имущества. После вооруженного захвата Александро-Невской и Почаевской лавры патриарх Тихон выпустил послание от 19 января (1 февраля) 1918 года, известное, как «анафематствование Советской власти». Патриарх, исполняя свой долг пастыря, разъяснял людям смысл происходящего в стране с точки зрения Церкви, предостерегал от участия в грехах и преступлениях, в которые втягивали их большевики. В послании патриарх выступил против разрушения храмов, захвата церковного имущества, гонения и насилия над Церковью:

«Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей земной…

Властью, данною Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя бы по рождению своему принадлежите к Церкви Православной…

Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение: «Изымите злого от вас самих» (1-е послание к коринфянам, 5:13).

…Гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово, и вместо любви христианской всюду сеют семена злобы, ненависти и братоубийственной брани. Забыты и попраны заповеди Христовы о любви к ближним: ежедневно доходят до Нас известия об ужасных и зверских избиениях ни в чем не повинных и даже на одре болезни лежащих людей, виновных только разве в том, что честно исполнили свой долг перед Родиной, что все силы свои полагали на служение благу народному. И все это совершается не только под покровом ночной темноты, но и въявь, при дневном свете, с неслыханной доселе дерзостью и беспощадной жестокостью, без всякого суда и с попранием всякого права и законности совершается в наши дни во всех почти городах и весях нашей отчизны: и в столицах, и на отдаленных окраинах…

Все сие преисполняет сердце Наше глубокою болезненной скорбью и вынуждает Нас обратиться к таковым извергам рода человеческого с грозным словом обличения и прещения по завету св. апостола: «Согрешающих же пред всеми обличай, да и прочии страх имут» (1-е послание к Тимофею, 5:20).

Хотя в послании речь шла лишь об отдельных «безумцах» и советская власть прямо не называлась, всеми – и большевиками в том числе – послание было воспринято как анафема советской власти.

Когда патриарха Тихона достигло известие об убийстве Николая II, он 8 (21) июля 1918 года во время богослужения в Казанском соборе в Москве сказал: «…Мы должны, повинуясь учению слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его…»

В первую годовщину октябрьского переворота патриарх Тихон обратился к Совету народных комиссаров со словом «обличения и увещания». Указывая на нарушение всех обещаний, данных народу до прихода к власти, патриарх снова осудил кровавые репрессии. Тихон отвергал обвинение в противлении власти и добавлял: «Не наше дело судить о земной власти; всякая власть от Бога допущенная привлекла бы наше благословение», если ее деятельность была бы направлена на благо подчиненных. Заканчивалось обращение поистине пророческим предупреждением не употреблять власть на преследование ближних. Патриарх призывал «верных чад Церкви» не к вооруженной борьбе, а к покаянию и духовному, молитвенному подвигу: «противостаньте им силою веры вашей, вашего властного всенародного вопля, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага». Несмотря на подчеркивание патриархом аполитичности Церкви, большевики обвинили его в пособничестве белому движению и в контрреволюционности. В ответном письме в Совнарком патриарх заявил, что он никаких воззваний «о свержении советской власти» не подписывал и никаких действий для этого не предпринимал и предпринимать не собирается. «Что многим мероприятиям народных правителей я не сочувствую и не могу сочувствовать, как служитель Христовых начал, этого я не скрываю и о сем открыто писал в обращении к народным комиссарам перед празднованием годовщины Октябрьской революции, но тогда же и столь же откровенно я заявил, что не наше дело судить о земной власти, Богом допущенной, а тем более предпринимать действия, направленные к ее низвержению. Наш долг лишь указать на отступления людские от великих Христовых заветов, любви, свободы и братства, изобличать действия, основанные на насилии и ненависти, и звать всех ко Христу».

Продолжая свою богоборческую линию, в августе 1919 года большевики занялись вскрытием мощей, а год спустя заговорили о ликвидации мощей во всероссийском масштабе. Патриарх Тихон не мог оставить без ответа это глумление и написал воззвание, требуя прекратить кощунства. Сам он с 24 декабря 1919 года и до сентября 1921 года снова находился под домашним арестом. Последующие события были еще более зловещими.

Одна тысяча девятьсот двадцать первый год принес страшный голод в Поволжье. Летом 1921 года патриарх Тихон опубликовал послание, которое называлось «Воззвание Патриарха Московского и всея Руси Тихона о помощи голодающим». За ним последовали обращения патриарха к папе римскому, к архиепископу Кентерберийскому, к американскому епископу с просьбой об оказании помощи голодающим Поволжья. И эта помощь пришла. Была организована ассоциация под названием ARA (American Relife Association), которая вместе с другими международными организациями спасла очень много людей. И несомненно, что голос патриарха Тихона в этом деле сыграл огромную роль, потому что именно к нему было больше всего доверия за границей.

В храмах России начались сборы пожертвований. Не ограничившись воззванием, патриарх предложил властям широкую программу помощи голодающим, в том числе создание Церковного комитета в составе духовенства и мирян для организации помощи. Девятнадцатого февраля 1922 года Тихон предложил собрать необходимые для голодающих средства «в объеме вещей, не имеющих богослужебного употребления».

Но уже 23 февраля был опубликован декрет об изъятии церковных ценностей, принятый ВЦИК по инициативе Л.Д. Троцкого. Целью большевиков в данном случае было ограбить Церковь, а вовсе не помочь голодающим – в ответ на призывы патриарха и других общественных деятелей из-за рубежа уже поступило продовольствие в достаточном количестве, в привлечении церковных средств необходимости не было. Поэтому Церковь была отстранена от контроля над сбором ценностей и их дальнейшей судьбы.

Попытки Тихона предотвратить неизбежный конфликт были интерпретированы как стремление «черносотенного духовенства» защитить церковное добро.

В конце марта большевикам надоело «просить отдать по-хорошему». Массовое народное сопротивление повсюду было беспощадно подавлено. Суды над «церковниками», расстрелы прокатились по всей России. Но и в начале мая кампания по изъятию церковных ценностей не была завершена. Собранные драгоценности составили лишь незначительную часть той суммы, на которую рассчитывали Ленин и Троцкий, – менее 5 миллионов золотых рублей (которые в основном были потрачены на проведение самой кампании по изъятию). Но подлинный ущерб не исчислялся деньгами. Погибли святыни православия, национальные сокровища России.

Жесткую линию в отношении духовенства, санкционированную Политбюро ЦК РКП(б), воплощало в жизнь VI отделение секретного отдела ГПУ во главе с Е.А. Тучковым. Патриарха несколько раз вызывали на допросы, надеясь склонить его к осуждению антисоветских действий духовенства. Однако этого не случилось.

Тем временем ГПУ подготовило «обновленческий» раскол. Двенадцатого мая к Тихону, уже неделю находившемуся под домашним арестом, явились три священника – лидеры так называемой «Инициативной группы прогрессивного духовенства». Обвинив патриарха в том, что его деятельность во главе Церкви стала причиной вынесения смертных приговоров, визитеры потребовали от Тихона оставить патриарший престол. Не добившись от него согласия, члены «Инициативной группы» 18 мая объявили о создании в их лице нового Высшего церковного управления (ВЦУ) русской Церкви. На следующий день патриарх был заточен в Донской монастырь. Теперь он находился под строжайшей охраной, ему запрещалось совершать богослужение.

Вместе с делом патриарха в ГПУ находились дела всех членов Священного Синода, под арестом содержалось около 10 человек. «Обновленческий» раскол развивался по плану и быстро втянул все нестойкие элементы, которые были в Церкви. В короткое время по всей России всем архиереям и даже всем священникам поступили требования от местных властей, от ЧК, чтобы они подчинились ВЦУ. Неподчинение расценивалось как сотрудничество с контрреволюцией. Во всех газетах того времени ежедневно печатались разгромные статьи, обличавшие патриарха Тихона в «контрреволюционной деятельности», а «тихоновцев» во всяких преступлениях. В 1923 году был устроен обновленческий «Собор», который объявил о том, что «единогласно принято решение о снятии с патриарха Тихона сана и даже монашества. Отныне он просто мирянин Василий Иванович Белавин». Советские газеты отныне и до самой смерти именуют Тихона только «бывшим патриархом».

Вскоре деятели пресловутого ВЦУ перессорились между собой, все больше внушая отвращение простым верующим. Патриарху Тихону было предложено освобождение из-под ареста при условии публичного «покаяния» («покаявшийся» патриарх был для власти гораздо ценнее), и он решил пожертвовать своим авторитетом ради облегчения положения Церкви.

Шестнадцатого июня 1923 года патриарх Тихон подписал известное «покаянное» заявление в Верховный Суд РСФСР, запомнившееся словами: «…я отныне советской власти не враг». Расстрел патриарха не состоялся, но «покаянное» заявление патриарха поставило под сомнение его стойкость в глазах ревнителей чистоты церковной позиции. С тех пор перед епископами будет постоянно стоять вопрос, что лучше: сохранить неповрежденным свое свидетельство об Истине перед лицом пыток и смерти или путем компромисса постараться получить свободу и на свободе еще послужить Церкви.

Двадцать седьмого июня патриарха перевели из внутренней тюрьмы ГПУ обратно в Донской монастырь. Тринадцатого марта 1924 года следственное дело по обвинению патриарха Тихона было прекращено постановлением Политбюро ЦК РКП(б). Закончилось, так и не дойдя до суда, одно из самых громких судебных дел того страшного времени.

Любовь и уважение верующих к патриарху Тихону не только не поколебались в связи с его «покаянным» заявлением, но лишь возросли. Именно в последние два года жизни патриарх Тихон совершил особенно много архиерейских хиротоний. Зачисленные или добровольно ушедшие в обновленцы священники и целые приходы возвращались к нему.

Последний период жизни патриарха Тихона поистине был восхождением на Голгофу. Постоянные провокации ЧК, злоба и клевета обновленцев, непрерывные аресты и ссылки архиереев и духовенства…

Но жизнь и самого патриарха все время была под угрозой. Девятого декабря 1924 года в квартиру проникли двое неизвестных, выстрелами в упор убили Якова Полозова, келейника патриарха, и скрылись. Патриарх очень тяжело переживал эту смерть. Он понимал, что пули предназначались ему – обычно в эти часы он бывал дома один.

Страшное напряжение, постоянная борьба подточили здоровье Тихона. 7 апреля, незадолго до полуночи, патриарх скончался.

На похороны его съехались почти все епископы. В завещании патриарха назывались три местоблюстителя патриаршего престола. Названные первыми митрополит Казанский Кирилл (Смирнов) и старейший иерарх Русской Церкви митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский) находились в это время в ссылке и не могли воспринять местоблюстительство. Третьим был назван митрополит Крутицкий Петр (Полянский). Решением всего наличного собрания архиереев, по существу представлявшего собой Собор Русской православной церкви, он воспринял звание местоблюстителя патриаршего престола.

Прощание с патриархом было открытое. Толпы людей шли прощаться с ним день и ночь – по подсчетам мимо гроба прошло около миллиона человек. Конечно, никакая милиция не могла бы справиться с такой толпой, но всеми был соблюден полный благоговейный порядок, не было никаких скандалов, никакого шума. Так закончилась жизнь патриарха.

Первого ноября 1981 года патриарх Тихон был прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских Архиерейским Синодом Русской православной церкви за рубежом. 9 октября 1989 года его канонизировал и Архиерейский Собор Русской православной церкви. Патриарх стоит во главе Собора новомучеников и исповедников Российских. Канонизация Святейшего Патриарха Тихона была первым шагом к прославлению новомучеников и новых исповедников Российских, пострадавших в годы революционной смуты и большевистского террора.

Теперь же посмотрим на личность первого за два столетия патриарха немного с другой стороны.

Не буду подвергать сомнению слова о его любви к Церкви с самого раннего детства – трудно ожидать другого от сына приходского священника, с отличием окончившего три подряд духовных учебных заведения. Однако, хотя сокурсники по Петербургской духовной академии и дразнили его «патриархом», предвидеть такого поворота его судьбы никто из них не мог не только потому, что патриаршества в тот момент не существовало. Его однокурсник, впоследствии православный миссионер в Южной Америке, протопресвитер Константин Изразцов, вспоминал о нем: «Во все время академического курса он был светским и ничем особенным не проявлял своих монашеских наклонностей. Его монашество после окончания академии поэтому для многих его товарищей явилось полной неожиданностью». То есть никак не проявлялось в Василии Белавине его будущее предназначение. Вышеупомянутые любовь к Церкви, смиренность, благочестивость? Но как же без этого можно было учиться в семинарии и духовной академии? Полагаю, однокурсник будущего патриарха имел в виду именно то, что Белавин нисколько не выделялся своей религиозностью на общем фоне. А вовсе не то, что он никак ее не проявлял. После академии Василий (которому на тот момент исполнилось 23 года) в июне 1888 года вернулся в Псковскую духовную семинарию (которую закончил до академии) – преподавать догматическое богословие. Трудно сказать, как долго собирался он заниматься преподавательской работой в тот момент, но три с половиной года спустя он принял монашеский постриг, и с этого времени речь будет идти уже о Тихоне.

Не прошло и месяца с момента пострига, а Тихон уже был рукоположен во иеромонаха. Произошло это 22 декабря 1891 года. В марте следующего 1892 года он был направлен в Варшавскую епархию, где назначен инспектором Холмской духовной академии; а уже в июле того же года стал ее ректором, параллельно состоя председателем Епархиального училищного совета, председателем православного братства и цензором изданий. Неплохой карьерный рост для молодого архимандрита. Видимо, Тихон действительно легко находил общий язык с самыми разными людьми. И, судя по всему, подвиги уединения подвижников прошлого его если и восхищали, то желания следовать им не вызывали. Вскоре церковная карьера Тихона сделала следующий скачок – 19 октября 1897 года (то есть еще до истечения шестого года с момента принятия монашества) 32-летний Тихон стал епископом Люблинским. Епископ любил и умел проповедовать – за одиннадцать месяцев пребывания в Люблине он прочел 120 проповедей.

В сентябре следующего 1898 года молодой епископ был направлен в Северную Америку, где возглавил Алеутскую и Аляскинскую епархию. Развив бурную и весьма продуктивную деятельность (один переход священника Американской епископальной церкви Ингрэма Ирвина в православие, причем с последующим рукоположением в сан, равный прежнему, чего стоит), епископ Тихон немалое внимание уделял и административным вопросам – при нем было приведено в соответствие с реальностью название епархии, центр которой уже более тридцати лет находился в Сан-Франциско – с 1900 года она стала именоваться Алеутской и Северо-Американской. Позже его стараниями епископская кафедра была перенесена в Нью-Йорк, созданы викариаты, упрощавшие управление на местах. Во время поездки в Россию в 1903 году Тихон был возведен в сан архиепископа. Тихон, оценивая значение епархии в Северной Америке, полагал возможным повышение ее статуса до экзархата Русской церкви с широкой автономией, с развитием этого процесса вплоть до автокефалии. Однако эти его идеи не нашли поддержки у Священного Синода.

В январе 1907 года его перевели в Россию, в Ярославль (из Америки он отбыл в марте). Период пребывания его во главе Ярославской епархии примечателен, среди прочего, что Тихон состоял почетным председателем ярославского отделения Союза русского народа (организации с весьма показательной идеологией). Во время празднования 300-летия дома Романовых в 1913 году лично встречал императорскую семью при входе в Успенский собор в Ярославле, а затем сопровождал их в Спасский монастырь, где в 1613 году пребывал первый царь из рода Романовых Михаил Федорович. В декабре того же года был переведен в Виленскую епархию (уехал в Вильно в январе 1914 года) – по многим свидетельствам, в результате серьезного конфликта с ярославским губернатором Д.Н. Татищевым.

Февральская революция застала архиепископа Тихона в Москве. Новый обер-прокурор Синода В.Н. Львов первым делом удалил из Синода петроградского митрополита Питирима и московского митрополита Макария, которые имели весьма тесные связи с Распутиным, а потом и вовсе оставил из прежнего состава одного лишь архиепископа Сергия (впоследствии – патриарха, но об этом позже). Львов поддержал созыв Поместного Собора, весьма необоснованно предполагая, что он поддержит реформы, и никак не ожидал, что патриархом будет избран Тихон, которого он изгнал из Синода.

Патриархом Тихона сделало то ли Божье провидение, то ли случайность жребия – в предварительном голосовании он набрал наименьшее число голосов среди кандидатов, допущенных, так сказать, «во второй тур».

Поместный Собор продолжал свою работу больше года, но так ее и не завершил – в сентябре 1918 года его деятельность была прекращена большевиками. Первая сессия приняла среди прочих нормативно-правовых документов «Определение о правовом положении Церкви в государстве», предусматривавшее первенствующее публично-правовое положение Православной Церкви перед другими церквями в Российском государстве; независимость Церкви от государства – при условии согласования церковного и светского законоуложений; обязательность православного исповедания для главы государства, министра исповеданий и министра народного просвещения. Вторая сессия (февраль – апрель 1918) поручила Тихону тайно назначить своих местоблюстителей, что и было сделано тогда же (а не в 1925 году). Также она приняла новый Приходский устав и среди прочих – определение против новых законов о гражданском браке (расторжение гражданского брака никак не касалось брака церковного).

Почти непрерывное преследование со стороны властей и спецслужб вынудило Тихона, успевшего прославиться «анафемой безумцам», под которыми все без исключения понимали большевиков, и проклятием убийцам царя, а также органам власти, это убийство одобрившим, пойти на попятную. Свою новую линию поведения патриарх оправдывал тем, что это позволит ему сделать больше для Церкви, чем мученическая смерть в безвестности.

Шестнадцатого июня 1923 года он подписал заявление, в котором раскаивался в «поступках против государственного строя». 27 июня «Известия» опубликовали текст заявления, а 1 июля – даже «Факсимиле заявления гр. Белавина (бывш. патриарха Тихона) в Верховный Суд РСФСР»:

«Обращаясь с настоящим заявлением в Верховный Суд РСФСР я считаю необходимым по долгу своей пастырской совести заявить следующее:

Будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к Советской власти враждебно, причем враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям. Как то: обращение по поводу Брестского мира в 1918, анфематствование в том же году власти и, наконец, воззвание против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922. Все мои антисоветские действия за немногими неточностями изложены в обвинительном Заключении Верховного Суда. Признавая правильность решения Суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный Суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из-под стражи.

При этом я заявляю Верховному Суду, что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции».

Четвертого июля 1923 года «Известия» публиковали материал «Обращение» патр. Тихона к «архипастырям, пастырям и пасомым православной церкви российской», датированный 28 июня того же года, в котором патриарх Тихон ставил под вопрос легитимность обновленческого Собора 1923 года и пояснял: «Из постановлений его можно одобрить и благословить введение нового стиля календарного и в практику церковную. Что касается моего отношения к Советской власти в настоящее время, то я уже определил его в своем заявлении на имя Верховного Суда, который я прошу изменить меру пресечения, то есть освободить из-под стражи. В том преступлении, в котором я признаю себя виновным, по существу виновно то общество, которое Меня, как Главу Православной Церкви, постоянно подбивало на активные выступления тем или иным путем против Советской власти. Отныне Я определенно заявляю всем тем, что их усердие будет совершенно напрасным и бесплодным, ибо Я решительно осуждаю всякое посягательство на Советскую власть, откуда бы оно ни исходило. Пусть все заграничные и внутренние монархисты и белогвардейцы поймут, что я Советской власти не враг. Я понял всю ту неправду и клевету, которой подвергается Советская власть со стороны ее соотечественных и иностранных врагов и которую они устно и письменно распространяют по всему свету. Не минули в этом обойти и меня; в газетах «Новое Время» от 5 мая за № 606 появилось сообщение, что будто бы ко мне при допросах чекистами была применена пытка электричеством. Я заявляю, что это сплошная ложь и очередная клевета на Советскую власть».

В архивах сохранилось немало иных документов схожего содержания, подписанных рукой патриарха Тихона в 1923–1925 годах (воспроизведенных в книгах «Акты патриарха Тихона» и «Архивы Кремля. Политбюро и Церковь», изданных уже в 1990-е годы):

«Передайте Советскому правительству и Президиуму ЦИК СССР глубокую благодарность – как от меня, так и от моей паствы…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.